Мир охоты и крови

Но никого, кроме Энцелада, рядом не было. Утром Гилберту и всем трем сальваторам пришли приглашения от короля Джулиана, который требовал, чтобы они немедленно явились во дворец эльфов. Джонатан и Стефан отправились вместе с ними, Эйс же вместе с Марселин и Китом захотел навестить Соню в зале Истины. В особняке осталось не так много людей, которые могли бы помочь. Чем бы происходящее на самом деле ни было, магией или хаосом, рыцарь понимал, что в одиночку не справится. Даже с Нотунгом.

– Клаудия!

Одна из тварей кинулась Энцеладу наперерез и даже успела вцепиться острыми зубами в руку, но мгновением позже рассыпалась черным пеплом. Нотунг тут же отсек голову другой твари, затем и третьей. Уже в воде они попытались затащить Энцелада глубже, утопить и растерзать, но вдруг раздался истошный крик и треск, будто разом сломались тонны стекла. Где-то впереди, среди тошнотворно-яркой синевы неба и океана, среди теней, почти подобравшихся вплотную к Клаудии, мелькнуло белое пятно. Энцелад увидел золотые волосы, костяную маску и такие же острые черные зубы.

Еще одна тень рассыпалась, когда невидимая опора, на которой стояла Клаудия, исчезла. Она рухнула в воду с криком, сильно ударившим по ушам Энцелада. Только тучи брызг подсказывали ему, что она пытается всплыть. Тени нападали на него, опрокидывали в воду, кусали и рвали, но Энцелад отбивался и двигался дальше. Он мог бы просто бросить Клаудию, но первыми сработали именно инстинкты: броситься в атаку, оттеснить противника, изрубить на мелкие кусочки. Уничтожить врага до того, как уничтожат его. Убить и тем самым защитить, потому что эта глупая девчонка точно нуждалась в защите.

Энцелад был уверен, что ему придется бороться с тенями до самого конца, но они вдруг исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. На волнах, едва доходивших ему до бедер, плавал черный пепел. Клаудии не было видно.

Неужели она такая беспомощная, что не может справиться с водой? С обычной, черт возьми, водой. В двадцати метрах от берега не настолько глубоко, чтобы можно было утопиться… Но Клаудия ушла намного дальше. Энцелад видел, что она ушла намного дальше, а после рухнула в воду. Ракс бы ее побрал.

Он добрался до места, где видел девушку в последний раз и, глубоко вдохнув, нырнул. В глаза ударил поднятый песок, вокруг расплылись пятна его крови. Нотунг тянул вниз, и Энцеладу пришлось оставить его воткнутым в ил.

Дальше, дальше, дальше. Где, черт возьми, эта девчонка? Она что, решила устроить заплыв и не посчитала нужным предупредить его? Весь этот спектакль был устроен только для того, чтобы избавиться от его внимания? Если ведьма, как ее поначалу называл Енох, еще жива, Энцелад лично утопит ее.

Рыцарь нырнул еще глубже, распугивая мелких рыбешек и драу, и наконец заметил Клаудию, медленно идущую ко дну. Вокруг ее головы появлялись то пузырьки воздуха, который она теряла, то пятна крови.

Энцелад схватил Клаудию за руку и потащил наверх. Вынырнув, он попытался удержать ее голову над водой и погреб к берегу, где уже маячило несколько людей. Зен крепко держал Стеллу, порывавшуюся кинуться в воду, Эйкен беспокойно прыгал на месте, и Доган никак не мог заставить мальчика успокоиться. В конце концов Эйкен рванул вперед, вскинув руку, с которой сорвалось несколько теней. Часть из них растворилась под водой, другая оказалась возле них и, казалось бы, пыталась протащить к берегу.

С каждым мгновением Клаудия бормотала все громче и неразборчивее. На берег практически выползла, крепко держась за Энцелада. Тени Эйкена крутились вокруг девушки, пытались поддержать, пока другие старательно вытаскивали Нотунг. Стелла все-таки вырвалась из хватки Зена и уже подбежала, когда Клаудия вновь закричала. Она начала размахивать руками, отталкивать Энцелада, пытавшегося ее успокоить, и при этом ни на мгновение не переставала истошно орать, будто ее до сих пор терзали те твари.

Энцелад перехватил одну ее руку, но Клаудия тут же наотмашь ударила его по лицу другой рукой и отскочила. Она вцепилась в волосы, все еще крича, требуя, чтобы ее оставили в покое, чтобы все замолчали, и осела на песок. Энцеладу потребовались мгновения, чтобы понять две вещи: во-первых, эта слабая девчонка и впрямь ударила его; во-вторых, если сию же секунду не остановить кровь, хлеставшую из раны на ее шее, есть шанс, что даже Марселин не справится.

Энцелад увернулся от еще одного удара и прижал ладонь к шее Клаудии. Ведьма продолжала отбиваться и кричать, но с каждым мгновением прикладывала все меньше усилий. На ее мокром от слез лице отражался страх, которого Энцелад никогда прежде не видел. Клаудия всегда была серьезной и холодной, никогда не проявляла лишних эмоций даже в присутствии своих. Теперь же она тряслась, рыдала и сбивчиво требовала оставить ее в покое.

Что же она видела?

– Еще раз, – потребовала Марселин.

Энцелад, осматривавший повязку на своей руке, выругался.

– Я тебе что, попугай?

– Еще раз! – повысила голос Марселин.

Повторив ругательство, Энцелад все-таки начал заново рассказывать о том, что произошло. Марселин со всем вниманием слушала и параллельно магией устраняла след от ранения на шее Клаудии. Девушка сидела с безучастным видом и будто бы совсем не беспокоилась из-за случившегося. Энцелад и сам говорил об этом как о чем-то незначительном, но Фортинбрас, Пайпер, Стелла и Эйкен восприняли произошедшее совершенно иначе.

Марселин не знала, из-за чего Гилберта и сальваторов пригласили к королю Джулиану. Причина была чрезвычайно важной и срочной, иначе Гилберт не согласился бы так скоро. Джонатан и Стефан отправились с ними, но, как знала целительница, по разным причинам. Если Джонатан хотел быть уверенным, что с Пайпер ничего не случится, Стефан будто хотел ненадолго сбежать от грозовых туч, нависших над Марселин.

Они очень сильно поругались из-за того, что Стефан ей рассказал. Точнее, Марселин поругалась с ним.

То, что Стефан рассказал, не могло быть правдой. Ее мать не могла быть магом и наложить на Стефана проклятие. Она была обычной женщиной, вышедшей замуж за самого обычного мужчину, и если бы это было не так, Марселин бы уж точно знала.

Она будто вновь оказалась в бесконечном кошмаре, который повторялся день ото дня: не знала, что делать, кому верить и что сказать. Стефан, наконец раскрывший всю правду, не заслуживал того, чтобы Марселин на него злилась. Он много раз пытался побороть проклятие и рассказать ей о том, что случилось в день, когда он ее нашел, но не мог. Он не заслуживал злости и ненависти, но Марселин не могла остановиться. Каждый раз, когда она видела Стефана, она вспоминала, что он говорил, и ярость только усиливалась.

Марселин помогала Энцеладу и Клаудии совершенно инертно. Магия, отвары, бинты. Каждое действие было будто автоматическим, тогда как в мыслях крутилось то, что ей рассказал Стефан. Не отвлекало даже присутствие сальваторов и Гилберта, мрачного, как туча. То ли он сильно переживал за Энцелада, то ли пытался понять, как защиту особняка удалось обойти. Или, что вероятнее всего, бесился из-за присутствия стольких людей, которых не мог контролировать. Стоило ему хотя бы на секунду задержать раздраженный взгляд на Фортинбрасе, как Стелла, сидящая на полу, начинала на него рычать.

– Не думаю, что это был Райкер, – наконец сказал Николас, когда Энцелад закончил очередной пересказ. – Я изучил место, где на вас напали, но не обнаружил его следов.

– А у него вообще есть следы? – спокойно уточнила Шерая. Пожалуй, она была единственной, кого уже ничем нельзя было удивить. Причина, из-за которой король Джулиан так переполошился, заставила поволноваться и Гилберта, и Пайпер с Николасом, но только не Шераю.

– Конечно. Едва заметные, но есть.

Марселин выдохнула, когда след от ранения окончательно исчез, и отошла на шаг. Фортинбрас тут же опустился перед Клаудией на колени и критически оглядел ее шею, после чего поблагодарил Марселин.

– Но и на хаос это не было похоже. Что-то… среднее, – неуверенно произнес Николас. – Смешанное. Как…

Он запнулся и почему-то посмотрел на Фортинбраса.

– В общем, ты понял.

– Да, я понял.

– Я не понял, – будто нехотя вставил Гилберт.

– Это иная форма силы, сочетающая в себе магию и хаос, – подал голос Стефан. Он сидел на диване и, казалось, все это время намеренно игнорировал всех вокруг, читая какой-то древний трактат. – Подобные манипуляции строятся на экспериментах над драу, в результате которых нарушается баланс между естественным хаосом и магией в их организмах. Господин Ресер писал, что у демонов это называется umbare, что в переводе на сигридский язык означает что-то вроде «восставшие из пепла».

– Вау, а мы и не поняли этого, когда они обратились в пепел, – саркастично выдал Энцелад.

– Восставшие, – напомнил Стефан, посмотрев на него из-за поднятой книги. – Пойманных драу сжигали живьем, из-за чего и получались umbare.

Пайпер, сидевшая рядом с магом, поморщилась.

– Кому нужно сжигать драу? Они же… милые.

– Не все, – возразил Фортинбрас. – Есть множество драу, которые любят портить людям жизнь. Есть драу, которые поглотили слишком много магии или хаоса. Например, сальхи. Когда баланс между хаосом и магией нарушается, что-то одно начинает поглощать драу, превращая его в иное существо. Представь сальхи, поглощенных хаосом, сожженных не самым обычным огнем и воссозданных из пепла. Дикие, опасные создания. Я редко с ними сталкивался и даже не знал, что они могут быть… такими, какими их описал господин Эрнандес.

– Где ты мог с ними столкнуться? – тут же спросил Гилберт.

– В Энтланго и Инагросе.

– Чудесно. Где это?

Фортинбрас улыбнулся ему и спросил:

– Кто ставил барьеры вокруг особняка?

– Я, – ответила Шерая.

– Тогда как восставшие из пепла прошли? Почему ты не почувствовала их сразу?

Гилберт скривил губы, и до Марселин наконец дошло: ко всем Фортинбрас обращался с уважением, называл «госпожой» или «господином», но только к Шерае обращался на «ты». И она его никогда не исправляла.

– Кто может знать твою магию?

– Думаешь, что среди нас предатель?

– Только не смотрите на меня, это уже становится похоже на плохую шутку, – пробормотал Фортинбрас, когда Гилберт уже открыл рот. – Но точно есть кто-то, кто знает твою магию. Может быть, не идеально, но все же… Кто-то, кто знал, что сегодня нас не будет. Возможно, этот же человек стоит за убийством.

– Что? – Марселин удивленно захлопала глазами. – Каким еще убийством?

– Госпожа Сибил мертва.

Марселин едва не рухнула на диван между Пайпер и Стефаном, лицо которого мгновенно сменилось на обеспокоенное. Как это: Сибил – мертва? Быть этого не может. Убийства прекратились с тех пор, как Пайпер открыла Переход и многие демоны залегли на дно…

Неужели они опять начали действовать? Дождались, пока Третий сальватор покажется на людях, и нанесли удар. Но откуда они знали, где он будет и кто окажется рядом? Как поняли, что король Джулиан непременно потребует присутствия всех трех сальваторов? И демоны ли виноваты в нападении на Энцелада и Клаудию?

– Они кричали, – вдруг подала голос Клаудия. – Просили, чтобы их убили. Им было больно.

Энцелад нахмурился – он говорил, что те твари могли только рычать и стонать. Фортинбрас, Стелла и Эйкен, наоборот, обратились в слух. Пайпер опустила плечи и как-то обреченно уставилась на Клаудию.

– Не думай, будто я дура, – едва не рявкнула она, ни к кому конкретно не обращаясь, из-за чего Марселин насторожилась. – Я знаю, что слышала. Думаешь, я не знаю, как это работает? Я двести лет с этим живу!

Марселин вздрогнула, когда злой взгляд Клаудии, метнулся к Стефану.

– Клаудия, – тихо, но настойчиво обратился Фортинбрас, мягко взяв ее ладони, – с кем ты говоришь?

– С магом, которой уже встречались восставшие из пепла, – яростно прошипела Клаудия, все еще смотря на Стефана. – Она искала способ вернуть хаос и магию к равновесию, чтобы помочь снять проклятие, и в ходе своих поисков столкнулась с umbare.

– Помочь снять проклятие? – повторил Фортинбрас, переведя взгляд на Стефана.

Марселин против воли тоже посмотрела на мага и уловила тот самый момент, когда в голове Стефана что-то щелкнуло. Он побледнел, сжал ткань рубашки на груди – в последнее время он все чаще так делал, – и, испуганно взглянув на Третьего, сказал:

– Это Елена из Круга, о которой я тебе говорил. Она встречала umbare.

Марселин забыла, как дышать.

«Это не может быть правдой, не может…»

– Елена, – медленно повторил Фортинбрас. – Она так и не нашла способ снять проклятие, верно?

– О чем вы говорите? – ошарашенно пролепетала Марселин, прижимая руки к груди. – Что…

– Милая, – Клаудия натянуто рассмеялась, – ни одна тайна не может быть сокрыта вечно. Старайся как хочешь, но я все равно узнаю.

– Клаудия, не слушай Елену. Только меня, – настойчиво обратился к ней Фортинбрас.

Почувствовав, как Стефан мягко коснулся ее ладони, Марселин резко обернулась и наткнулась на его взгляд, пылавший бронзой.

– Кажется, я знаю, как доказать тебе, что все это было правдой.

Гилберт не верил своим ушам: Стефан, Третий и Клаудия обсуждали возможность разговора с какой-то там Еленой так, будто никого вокруг не было.

Ни Шерая, ни даже Пайпер не пытались вмешаться, только внимательно слушали.

Неужели они думают, что Гилберт позволит им действовать как заблагорассудится и…

– Это может сработать, – вдруг сказала Шерая, задумчиво постучав пальцами по подбородку. – Десяток магических манипуляций, стабильные барьеры… Да, все должно пройти гладко.

– Вы что, с ума сошли?! – вдруг взвизгнула Стелла, подскочив на ноги. – Вы понятия не имеете, о чем говорите! Как вы…

– Стелла, – тихо, но строго сказала Клаудия, и девушка тут же едва не в струнку вытянулась, уставившись на нее, – пожалуйста, успокойся.

– Но…

– Проклятие Стефана спало, и теперь Елена не молчит. В основном, конечно, ругается на него, клянется, что достанет по ту сторону… Но она говорит о Силе. О магии, Лабиринте и Цитадели.

Стелла озадаченно переглянулась с Эйкеном, спустя мгновение бросившим косой взгляд на Марселин.

– Я не понимаю, – испуганно пролепетала она.

Минуты назад Стефан аккуратно взял ее за руку, и Марселин, крепко вцепившись, ни на мгновение не ослабляла хватки. В какой-то момент Гилберт услышал, как хрустнули пальцы мага, когда Марселин вцепилась еще крепче, но Стефан даже бровью не повел.

– Дело в том, что Елена была знакома с Йоннет, госпожа Гарсиа, – вмешался Третий, мягко положив руки на плечи Стеллы, готовой в любую секунду кинуться на кого-нибудь. – Есть шанс, что она обладает знаниями, которые столь необходимы нам, чтобы понять, как лишить темных созданий их сил и одержать победу над ними.

Гилберт удивленно моргнул, поначалу решив, что это лишь шутка. Он никогда не слышал ни о какой Елене, и мысль, что Третий, как и Стефан, знали ее, вызывала только раздражение, граничащее с яростью.

Каким бы внимательным и самоотверженным ни был Третий, как бы он ни доказывал коалиции свою верность, Гилберт ему не верил.

У него было двести лет, чтобы открыть Переход в этот мир и начать помогать им. Двести лет, чтобы объяснить, где он был во время Вторжения и что делал на самом деле. Двести лет, чтобы, в конце концов, показать, что он не бросил Гилберта на произвол судьбы.

Они ведь были братьями. Фортинбрас обещал, что всегда будет рядом, но нарушил это обещание двести лет назад.

Шерая коснулась его плеча, и Гилберт едва не подскочил на месте. В последнее время его все чаще можно было застать врасплох, и ему это не нравилось. Все вокруг казалось ненастоящим, искаженным, и великан никак не мог к этому привыкнуть. Каждый день стал похож на пытку, бесконечную и ужасную, и каждая ночь была полна кошмаров, которые он не мог побороть. Даже отвары, приготовленные Марселин и Шераей, не помогали.

Ничего не помогало. Казалось, с той самой минуты, как несколько месяцев назад демоны напали на его особняк, а перевертыш, возглавлявший их, показал Третьего, страх только усиливался. Грозился дойти до критической точки, мучил и мучил, ставил под сомнения все истины, которыми Гилберт жил столько лет.

Это все неправда. Не по-настоящему. Фортинбрас, которого он знал, который обещал, что всегда будет рядом, давно мертв. Третий – не он.

– Это сработает, – одними губами произнесла Шерая, посмотрев Гилберту в глаза.

Когда так говорила Шерая, он верил, потому что она всегда была честна с ним. Но когда об этом говорил Третий, внутри Гилберта все вставало на дыбы.

– Гилберт, – с ласковой улыбкой Шерая коснулась его щеки, – пожалуйста, поверь в это. Я знаю, что ты чувствуешь, но ведь ты веришь мне?

Гилберт невольно скосил глаза в сторону и заметил мягкое сияние сигилов в воздухе. Надо же, Шерая воздвигла барьер так, что он даже не заметил этого. Будто знала, как ему тяжело, как он не хочет, чтобы все слышали его сомнения. А ведь их было очень много.

Мысль, что Предатель не такой уж и предатель, с каждым днем все крепла, и Гилберт ненавидел себя за это. Если предательство Фортинбраса ложное, если он все это время был на стороне коалиции и сражался против демонов, то для чего Гилберт губил себя, пытаясь исправить его ошибки? Для чего столько лет терпел унижения, страхи и кошмары, столько раз разбивал руки в кровь и проклинал самого себя за родство с Третьим?

Если его предательство – ложь, то и старания Гилберта – тоже?

– Дар Клаудии в том, что она слышит мертвых, – сказала Шерая, аккуратно приглаживая его растрепавшиеся кудри. – Уж не знаю, как именно, но это правда. Если бы Третий и Клаудия нам не доверяли, они бы не раскрыли этого.

Гилберт недоверчиво хмыкнул, но, заметив внимательный взгляд Шераи, уточнил:

– Как ты поняла это?

– Елена, о которой они говорят, умерла в день, когда Марселин стала магом. Но если Елена и знала что-то о Силе, демонах и этой войне, то мы должны с ней поговорить.

Гилберт прекрасно понимал, к чему она вела. Отбросить личную неприязнь и дать шанс. Дать шанс самому Третьему.

– Я прослежу, чтобы все прошло гладко, – заверила Шерая, разглаживая невидимые складки на рукавах его темного свитера. – Марселин рассказала мне достаточно, так что я знаю, чем помочь. Энцелад будет следить за Клаудией. Большое количество людей может помешать, так что тебе придется поверить мне.

– Я тебе верю, – ни секунды не колеблясь, ответил Гилберт, – но я не верю Третьему. Я даже Пайпер уже не верю! Я понятия не имею, где она была, что произошло, как она вообще встретилась с ним!

– Даже Джонатан не может разговорить ее.

– Вот именно. Она не говорит со своим дядей, но говорит с Третьим?!

– Гилберт.

Он на секунду прикрыл глаза, втягивая воздух сквозь зубы. Шерая права, что пытается ограничить его сейчас, иначе все может закончиться очень плохо.

– Мы знали ее всего неделю, – напомнила Шерая, понизив голос, будто барьеров, заглушающих все звуки, было недостаточно. – А Третий, очевидно, не меньше пяти месяцев. Неудивительно, что он ей ближе.

– Как он…

– Нет ничего странного в том, что Пайпер нам не доверяет. Знаешь, что это означает?

– Третий промыл ей мозги.

– Гилберт.

– Третий не промывал ей мозги, – нехотя исправился Гилберт.

– Не то, что я хотела услышать, но ты молодец. Итак, Пайпер не доверяет нам. Значит, нужно сделать все возможное, чтобы она начала доверять. Дашь шанс Третьему – Пайпер даст шанс тебе. Помни, мы все стремимся к одной цели. И сейчас гораздо важнее понять, что знает Елена. Хотя бы ради Марселин.

Гилберту потребовалось несколько мгновений, чтобы логическая цепочка наконец выстроилась, а он почувствовал себя идиотом, зацикленном на собственных проблемах.

– Конечно, ради Марселин, – тихо повторил он. – Но, пожалуйста, побыстрее. Я не знаю, сколько выдержу рядом с ним без тебя.

– Сделаю все, что в моих силах.

Чужие проклятия никогда не пугали Фортинбраса, но проклятие Клаудии было близко к тому, чтобы стать исключением. День и ночь слышать нестройный хор мертвых голосов – испытание, с которым вряд ли справится даже самый сильный человек. Раскрытие чужих тайн, о которых шептались мертвые, сильно помогало в Диких Землях, но во Втором мире все было иначе.

Клаудия сказала, что голоса не умолкают даже ночью. Они постоянно говорили, перебивали друг друга, кричали, проклинали, стенали. Они изводили ее сутки напролет, и даже единственная попытка спастись от них с помощью шума океанских волн обернулась катастрофой. Фортинбрас пообещал, что попытается создать чары, которые приглушат хотя бы часть голосов. Магии в этом мире было столь много, что он мог экспериментировать до тех пор, пока не добьется желаемого результата. Но сначала – Елена из семьи Гарсиа.

Фортинбрасу пришлось поверить Стефану и Шерае на слово. Количество людей, участвующих в косвенном разговоре с Еленой, было сведено до пяти человек, включая саму Клаудию и Энцелада, который, как надеялся Фортинбрас, будет лишь мебелью на фоне.

Фортинбрас начертил на ладонях Стефана, Шераи и Клаудии нужный сигил для непродолжительной передачи Времени и поделился своими знаниями о Йоннет и том, как она боролась с проклятием, чтобы они задавали правильные вопросы.

Остальным предстояло ждать. Сколько – неизвестно. Фортинбрас всегда прекрасно справлялся с ожиданием, но из-за количества взглядов, направленных на него, становилось неуютно и даже захотелось сбежать. Сложнее всего было под взглядами Гилберта и Джонатана Сандерсона. Господин Сандерсон обладал какой-то необъяснимой, убийственно спокойной аурой, которая сильно нервировала Фортинбраса. Он никогда бы не признался в этом вслух, но иногда хватало простого взгляда Джонатана, чтобы Фортинбрас начал думать, что сделал что-то не то.

Гилберт и вовсе рождал в нем страх, которого Фортинбрас не понимал. Он мог сколько угодно отвечать дерзостью, уверенными взглядами и улыбками, но правда была в том, что каждый раз, когда Фортинбрас делал это, что-то внутри него ломалось.

Совсем не так он представлял их встречу.

– Реальность полна разочарований, верно?

Фортинбрас вздрогнул, чем мгновенно привлек всеобщее внимание.

– Ты-то уж точно должен об этом знать.

Фортинбрас поднялся на ноги и настороженно огляделся.

– Как ты сюда пробрался?

– Что? – не понял Гилберт, нахмурившись.

Низкий смех Карстарса прозвучал совсем близко:

– Как грубо. Ты совсем не рад меня видеть?

– Как? – скрипнув зубами, повторил Фортинбрас.

– С кем ты разговариваешь? – спросила Пайпер.

Фортинбрас удивленно посмотрел на девушку, решив, что она вновь непонятно шутит, но взгляд Пайпер был серьезным и встревоженным.

– Я не хочу раскрывать тебе свои секреты, иначе станет скучно, – сказал Карстарс. Голос звучал откуда-то со стороны – Фортинбрас резко обернулся, но не увидел демона. Только Гилберта, смотревшего на него с подозрением.

– Не думал, что ты так быстро выползешь из норы, в которой зализываешь раны, – натянув на лицо подобие улыбки, ответил Фортинбрас. – Не думал, что ты вообще выживешь.

– Люблю сюрпризы. Я, кстати, подготовил тебе один.

Фортинбрас слегка склонил голову набок. Он не чувствовал присутствия Карстарса, его запаха или хаоса. Был лишь голос, звучавший отовсюду одновременно, и противное чувство, липнущее к спине.

– Для начала я хотел проверить, как ты тут… – Карстарс усмехнулся, и Фортинбрас вдруг понял, что демон все же раскрыл один из своих секретов: Карстарс мог выследить его даже в другом мире, но для подобного наверняка требовалось крайне много хаоса. – Помнится, в Башне мы не закончили. Я бы продолжил, правда. С тобой всегда было интересно. Помнишь то чудесное время, когда были только мы да цепи, которые ты не мог разбить? Я бы вечно жил теми воспоминаниями, но если я что и узнал о вас, сигридцах, так это то, что вы очень любите создавать новые. И хотя увидимся мы не скоро, я хочу подарить тебе лучшее воспоминание.

Фортинбрас нервно сглотнул, вновь ощутив то противное чувство, липнущее к спине. Голос Карстарса стих, но хаос, заключенный в теле сальватора, мгновенно ожил. Рот наполнился кровью, и проклятие разорвало ему спину.