Таймер
Театр буквально пережил второе рождение. Конечно, это был не тот высокопрофессиональный театр ушедшей эпохи с его вымуштрованными балетными танцорами, оперными певцами и вживавшимися в роль актерами. Новый театр деятели культуры прошлого презрительно назвали бы «паршивенькой самодеятельностью». Но людям нравилось смотреть прежде всего на искренность игры любителей, которые делали это с душой в свободное от работы время и собирали значительные аудитории. Вот и друг Алексея – Дмитрий Белый, служивший с ним вместе три года, сейчас занимался написанием театральных постановок в последний год своей жизни.
Кино практически исчезло как вид современного искусства. Новые режиссеры моделировали в виртуальном мире всё, что было доступно их разуму и выпускали свои творения на суд зрителей. Но хорошие старые фильмы XX-XXI веков нравились достаточно многим. Люди собирались вечерами большими компаниями и частенько их пересматривали.
– А может тебе чего посущественнее предложить? Ты ел вообще? Я могу пару брикетов достать. Рыбный вкус, говяжий, оленина… хоть медвежатина. Да у меня все добавки вроде имеются, – улыбнулся товарищу Алексей.
– Я пару пилюль по дороге сюда проглотил. Хочу просто выпить чего-нибудь горячего и сладкого. Потом, может быть, пару яблочек сорву у тебя. Что может быть лучше свежих фруктов! – ответил Дмитрий.
В новом мире практически пропала мясная кулинария. Проблема голода решилась в глобальном масштабе за счет синтезирования полезных веществ и необходимых витаминов в специальных пищевых пилюлях. По желанию им можно было придать различный вкус, а две-три таких пищевых таблетки с лихвой обеспечивали потребность человека в дневном запасе калорий. Да, это было вредно, но последствия такого питания могли сказаться только годам так к тридцати, что в сложившейся ситуации никого не пугало.
Готовили только по праздникам и важным событиям, но и тогда зачастую использовали вместо мяса ту же массу, что и для производства пищевых пилюль, придавая им соответствующий вкус разнообразными химическими добавками.
Существовали ещё поля традиционных культур, характерных для той или иной местности: их засеивали, обрабатывали и собирали урожай, но основу продовольственной безопасности они уже не составляли. Хотя в мирные пейзажи очень хорошо вписывались плантации кукурузы, пшеницы, риса, плодовые сады и ягодные питомники. Выросший на них урожай в основном использовался для питания детей.
Мир оплотов не был полностью вегетарианским, в нём существовало меньшинство, которое выращивало кур, кроликов, даже коров. Но все эти люди растили их для своих потребностей, не имели возможности продавать излишки, и поэтому число мясоедов не увеличивалось, а неуклонно снижалось. Не существовало этих фактически концлагерей для всяческой живности, где несчастных тварей выращивали на убой в промышленных масштабах. Для большинства населения гораздо важнее было не тратить время на готовку и чревоугодие, а посвятить его духовному развитию или обустройству окружающей реальности в гармонии с природой.
Практически около каждого дома красовались маленькие огородики, росли фруктовые деревья и кустарники. Им не требовалось много внимания, зато дважды в год они с благодарностью одаривали своих хозяев свежими плодами.
Дом Алексея стоял на небольшой возвышенности, так что от него открывался прекрасный вид на оплот. Он разительно отличался от старых урбанистических пейзажей.
Радиоактивные бетонные руины мировых столиц, захламленные города-призраки ушедшей эпохи служили суровым напоминанием всему человечеству о его склонности разрушать свой мир. И оно старалось не повторять прошлых ошибок.
Развалины помпезно-безвкусных дворцов недавних олигархов уже давно поросли бурьяном и кустарниками. И кто помнил их владельцев?
В оплотах не существовало проблем с жилищем. Каждый получал отдельный домик, пусть небольшой, но со всеми удобствами. До совершеннолетия в период учебы все жили в просторных корпусах общежитий. Семьям при рождении ребенка предоставлялась квартира, если они хотели воспитывать его сами. Размеры индивидуальных жилых блоков не были большими, но они имели все необходимые коммуникации и могли существовать почти автономно. Люди проводили в них не так уж много времени, потому что им нужно было торопиться жить.
Мой дом – моя крепость! Этот окончательно закрепившийся во времена феодализма принцип стал ещё одной тяжелой гирей на шее человечества. Сейчас он был уничтожен. Зачем сидеть в четырех стенах, когда вокруг живёт целый, открытый и ещё далеко не познанный мир? Ведь каждый гражданин точно знал, что ровно через определенное количество дней в точно назначенное время он покинет этот мир навсегда.
– Никогда не задумывался о том, почему сейчас всё по-другому? – спросил Дмитрий.
– Нежели до «Предельного кризиса»?
– Да. Мне всегда казалось, что человечество вновь построит такое же общество, только в миниатюре. Опять будут бедные и богатые, прогресс станет служить средством обогащения…
Алексей немного подумал и ответил:
– Когда у сообщества людей есть цель, и цель эта не заключается в бессмысленном накоплении материальных благ, то такие люди индивидуально и коллективно отличаются от себе подобных, воспитанных в условиях якобы честной конкуренции и борьбы за свое место в придуманной ими же социальной иерархии.
– Ну, в принципе… Теперь у людей общий враг – время. Точнее, люди осознали это по-настоящему. Многое изменилось. Впервые в новой истории человек не должен работать за деньги. Он работает, потому что ему это нравится или хотя бы он осознает важность и значимость своей деятельности. И тогда он делает её качественно. Ты же служишь оплоту бескорыстно?
– Да, ведь я понимаю, что нужно обеспечивать безопасность. Раньше органы правопорядка по большей части защищали интересы правителей мира, боролись с надуманными проблемами. Реальных врагов они сами побаивались или даже были с ними заодно.
– А сколько дармоедов, ничего не делавших для других, а лишь занятых сколачиванием капиталов оказались на обочине истории, – усмехнулся Дима.
– И вообще, насколько изменились человеческие отношения… – задумался Жуков. Он вспомнил учебный курс обществознания.
В новом мире стали не нужны многие профессии. Поскольку рынок в его классическом капиталистическом понимании перестал существовать, то отпала надобность в наличии экономистов и тесно связанных с ними специалистов в смежных сферах деятельности. Мелкая бартерная торговля являлась чем-то вроде хобби, доступным любому, преследующему не цель обогащения, а удовлетворения потребностей людей. Да и само право собственности претерпело существенные изменения.
По законам оплота можно было не работать совсем. Не работающий гражданин всегда получал необходимую еду, одежду и жильё. Но работать хотели практически все! Это не было им в тягость. Каждый хотел научиться чему-нибудь и приносить пользу людям. Определенный процент тунеядцев существовал всегда, в любой экономико-политической системе, не только из-за индивидуальных особенностей человеческой психологии. На протяжении веков люди видели, как одни их собратья трудятся не покладая рук и всю свою жизнь выживают в нищете. И тут же они видели совершенно другие примеры: огромные капиталы, нажитые некоторыми личностями либо путем насилия, либо полученные от предков в наследство. Право собственности и свободный рынок, послужившие когда-то толчком к развитию человечества, методично и необратимо уничтожали души этого самого человечества, разрушая все представления о справедливости.
Да, первому поколению без денег жилось непривычно. Но зато их потомки уже практически освободились от рабского преклонения перед обычным клочком бумажки или металла, или виртуальной записью в электронном реестре имущественных прав.
Кроме того, обществу стали не нужны юристы. Законы оплотов были справедливы, гуманны и понятны каждому, хоть малость образованному человеку. За предшествующую историю людям уже достаточно успели надоесть все эти казуистические хитросплетения законов. Ибо что это за право, которое постоянно требует разъяснений и зачастую зависит только от точки зрения человека, занимающегося его толкованием? Такое право воистину является бичом в руке господина и обрушивается на спины и головы ему неугодных или безразличных, прикрываясь лживыми высокими идеалами.
Проблема одежды также решилась достаточно просто. С повсеместным использованием 3-D принтеров каждый мог сделать себе любую желаемую вещь из универсальных материалов. Всё ограничивалось лишь полётом фантазии творившего. Поэтому люди на улицах оплотов были настолько пёстрыми и индивидуальными, насколько им самим этого хотелось.
Личные автомобили по большей части канули в прошлое так же, как и деньги. Только экстренные службы использовали специальные электрокары. Кроме того, для поездок за пределы оплота, да и по его территории, любой желающий мог взять комфортный вездеход. Но для перемещения по оплоту лучшим всё же являлся именно общественный транспорт. Кроме того, никуда не делись велосипеды, ролики, самокаты, которые дополнились парящими досками, спортивной обувью с ускорителями и другими новшествами.
Сообщение между городами осуществлялось посредством сверхнадежных скоростных авиалайнеров «Кондор», совершавших полёты от одного до трех раз в неделю. Чаще не требовалось, так как большинство вопросов можно было решить онлайн, а между оплотами в пределах одного континента уже вовсю работала пневмопочта, способная доставить практически любой разборный груз.
Единая компьютерная сеть (ЕКС) охватывала все оплоты и служила для связи людей между собой, для хранения и поиска нужной информации, то есть за тем, для чего задумывался в давние времена Интернет.
«Мир таймера», царивший в оплотах был чересчур фантастичен, настолько, что человеку из прошлого он показался бы наивной сказкой, в пух и прах разбитой учеными-футурологами. Но он существовал и развивался по своим законам. А всё благодаря тому, что когда рушился старый мир, надорвавшись своей сложностью, нашлись в нём несколько сильных, могущественных, богатых, но добрых и благородных людей, которые пересилили себя, пересмотрели свои ценности и потратили последние годы для заложения фундамента этого нового мира. И одними из таких людей были трое членов президиума «ЮФИ», которые присутствовали на том знаковом совещании доктора Брауна с Маккейном и Крюгером. История не озвучивала их имен и не говорила правды об их роли в произошедших событиях, но она всё помнила, и однажды её архивы должны были стать достоянием человечества.
Алексей Жуков любил покопаться в архивах. Но в ЕКС можно было найти далеко не всё, поскольку оцифровке в свое время подверглось лишь около трёх четвертей информации. Старания парня добыть в доступных источниках побольше сведений о последних днях существования и руководстве «ЮФИ» закончились ничем. Однако лейтенант Жуков знал одно место и живущего в нём человека, которого называл «ходячей энциклопедией». Пару лет назад их свёл случай. И с тех пор между любознательным парнем и мудрым стариком завязались дружеские отношения. Старика звали Нул Фрейтас, и жил он в своем древнем поместье, не входящем в территорию ни одного из оплотов. Территориально оно находилось ближе всего к маленькому вольному городу Мальброку, примерно в тысяче километров от Нового Новгорода.
Специально взять квадрокоптер для такого полёта было бы непозволительной наглостью, тем более после случая с Анной. Поэтому Жуков решил попроситься на борт пролетавшего мимо в пятидесяти километрах к северу регулярного рейса «Кондора» и воспользоваться аэрокрыльями для приземления.
– Дим, тут есть тема одна. В Мальброк не хочешь сгонять?
– Не близко… А что там?
– Помнишь старика Фрейтаса? Я тебе рассказывал.
– Конечно. Занятный персонаж. Такой старец-мудрец.
– Да. Это точно про него. Хотел бы с ним побеседовать. Предлагаю составить мне компанию. Заодно вспомнишь службу. Десантироваться будем.
Дмитрий с удовольствием согласился. Обратно они собирались тоже вернуться на «Кондоре», пилот которого пообещал зависнуть максимально низко на две минуты в оговоренное время над местом выброски на следующий день. Так что их небольшая прогулка не должна была никому помешать.
Глава 3. Пока смерть не разлучит нас
Техник электростанции Адриан Мунгу возвратился домой после рабочего дня. Сегодня его отпустили на целых два часа раньше, а завтра на работу можно было не выходить. Он приложил палец к замку и распахнул входную дверь. Ещё в подъезде Адриан почувствовал аромат жареной рыбы, и обоняние его не обмануло. На кухне слышались шум воды, звуки резки овощей и шипение масла на сковороде.
– О! Привет, милый! Ты уже вернулся! – радостно воскликнула жена, когда он заглянул в кухню из прихожей. – Обнять пока не могу, руки заняты, но поцелую с удовольствием.
– Здравствуй, Инга, – улыбнулся парень и чмокнул её в щёчку, получив ответный поцелуй в нос. – Ты сегодня тоже рано.
– Да я попросила коллегу, чтобы она за меня уроки провела после обеда. Так что дома я уже давно. Но всё равно не успела, – она нахмурилась.
– Зато какие вкусности ты готовишь! – облизнулся Адриан.
– Хоть это и ненастоящая рыба, но вкус у неё будет точно такой же! – пообещала жена.
Вечером они ужинали при свечах, танцевали под любимую музыку и смотрели старые фотографии. Конечно, был и секс… Белоснежные простыни, полумрак, тихие стоны, море нежности и ласки…
Потом они почти не смогли уснуть и просто лежали, глядя в потолок.
Утром супруги Мунгу взяли машину, уехали в один из городских детских центров и провели там почти весь день.
На обратной дороге они не свернули к дому, а направились за город. Как и у каждой семейной пары, у них было своё любимое место – вершина небольшого холма, на которой раскинулся старый морщинистый дуб. Ещё пять лет назад Адриан повесил на его большой сук качели, которые висели здесь до сих пор. Инге очень нравилось на них качаться.
Она расстелила на мягкой траве клетчатый плед, достала корзинку для пикников, сэндвичи и сваренный вчера компот из ягод. Они неспешно поели и сидели рядом взявшись за руки, глядя на убегавшую вдаль дорогу.
– Почему мы раньше не родили ребенка! – с сожалением в голосе произнесла Инга. – Было бы ему уже лет пять… Водили бы его в школу, на праздники ходили к нему. Представляешь, он бы прожил с нами целых пять лет!
– А что бы ты ему сказала сегодня? – спросил её муж.
– Не знаю… соврала что-нибудь, как и все.
– В пять лет они сейчас уже всё понимают. Их не обманешь. Нашему Мишке и двух-то нет ещё, а он так на нас посмотрел… как будто знает.
– Глазки такие умненькие… – всхлипнула Инга.
– Милая, успокойся, ничего же не изменишь, – мягко произнес Адриан. – Мы же регулярно его навещали в детском центре, даже домой с собой брали иногда. У нас очень хорошие люди работают в таких учреждениях. Они любят детишек, играют с ними, обучают. В любом случае, он знает, что мы – его родители. И хоть смутно, но запомнит нас.
– Угу, – только и смогла ответить супруга и зарыдала, уткнувшись носом ему в грудь.
– Не плачь, моё солнышко… не плачь. Мы же помним своих матерей и отцов, хотя росли в таком же центре. И нам это позволило лучше подготовиться к жизни и достойно её прожить.
– Да, – всхлипнула она, – я всегда пыталась увидеть что-то хорошее в таком жизненном укладе… По крайней мере, ни мы не хоронили своих родителей, ни нашим детям такого не предстоит. Наверное, это самое страшное, что может быть в жизни… В нашем мире мы свободны от такого, да и детская смертность нулевая…
Они так и сидели, обнявшись, прислонившись спинами к стволу векового корявого дуба. Оба впали в состояние сладкой полудремы. Солнце медленно закатывалось за горизонт, напоследок посылая им свои теплые лучи. Легкий ветерок шелестел ветвями и приносил с собой запах свежескошенной травы. Все слова были уже сказаны, поэтому супруги просто смотрели друг на друга полными нежности взглядами. В один момент Адриан вдруг почувствовал, как Инга до боли вцепилась в его руку, а через секунду её прекрасные карие глаза безжизненно застыли и уже не щурились от солнечного света. По щекам Адриана покатились крупные капли слёз. Он машинально посмотрел на тыльную сторону ладони правой руки жены… И, конечно же, там светились четыре нуля. Адриан размазал слезы по щекам и украдкой взглянул на свой таймер. Ему оставалось целых двадцать три минуты. Он осторожно опустил веки Инги своими дрожащими пальцами, прижал к груди её такое родное ещё теплое тело, и просидел так до самого конца, зажмурившись в последние мгновения своей жизни.
Такие ситуации, когда оба супруга старались провести вместе свой последний день и умереть, держась за руки, были обычными для нового мира. Зачастую, люди старались найти себе спутника жизни ориентируясь не только на его привлекательность и личные качества, но ещё и на дату его смерти. Особенно «везучие» умирали вместе в течение минуты, а наиболее романтичной являлась, конечно же, одновременная смерть. В школе дети даже дразнили женихом и невестой своих сверстников с синхронно бегущими таймерами. Поскольку все уже знали о побочном эффекте ТТВ 19, то принимали их только один-два раза в жизни. Механизм смерти и так был заложен в каждом человеке с рождения, так что полностью отказаться от употребления «бобов» было бы нецелесообразным. Поэтому обязательной оставалась прививка вакциной на их основе при рождении, а также принятие одной таблетки по достижении двенадцатилетнего возраста. При соблюдении этой дозы человек многократно усиливал свой иммунитет, а смерть была практически безболезненной и приходила словно сон. Конечно, ТТВ 19 ещё использовали для лечения СПИДа, рака, болезни Паркера, и ещё пары самых страшных заболеваний, от которых так и не было придумано традиционных лекарств. И тогда, естественно, действовал принцип зависимости предсмертных мучений от количества съеденных таблеток.
Утром патрульный джип милиции нашел тела супругов Мунгу, застывших в их последнем объятии. Сержант Иванов и рядовой Шмидт, следуя служебной инструкции, проверили сканером их таймеры, инстинктивно взглянули на свои, обменялись невесёлыми взглядами и осторожно перенесли Ингу и Адриана в машину. Самим парням было по двадцать одному году, они оба уже женились и недавно стали отцами. Сегодня им пришлось доставлять в морг тела ещё двух семейных пар. Одних нашли на берегу озера на точно таком же клетчатом пледе, как и чету Мунгу, а другие лежали на капоте машины и смотрели в небо. Джип бесшумно тронулся с места и помчался в сторону города. Жизнь продолжалась. Сегодня вечером всё внимание людей должно было быть приковано к финалу чемпионата мира по футболу, проходившему в расположенном относительно недалеко Сан-Себастьяне.
На регулярное заседание совета оплота Санта-Маргарита, назначенное на следующий день, Адриан, естественно, явиться не мог. Если бы он дожил до него, то узнал бы, что в Новом Новгороде собирается внеочередное совещание представителей всех оплотов. Но что мёртвым до каких-то там совещаний…
Глава 4. Герой финала
Маноэль Франциско де Насименту, более известный любителям футбола как Мале, мчался к воротам соперника. Парой хитрых финтов он оставил за спиной первого защитника, протолкнул мяч мимо второго и оказался один на один с бросившимся ему навстречу вратарём. За мгновение до сближения на минимальное расстояние Мале изящно подсёк мяч, и тот по красивой дуге, слегка крутясь вокруг своей оси, перелетел через голкипера, ударился о дальнюю штангу и отскочил в сетку ворот. Сам форвард, перепрыгнув через вратаря и не нанеся ему ни малейшего физического ущерба, умудрился остаться на ногах на радость взревевшему в восторге стадиону.
Мале победно вскинул руки, выпрямил указательные пальцы, а затем приложил их одновременно к губам. Тут же на него набросились партнеры по команде и образовали настоящую кучу-малу. Арбитрам стоило большого труда растащить футболистов и объяснить, что время ещё не закончилось и нужно продолжать игру. Да и соперники уже заняли свои позиции и были полны решимости отыграться.
Когда Маноэль направлялся к центральному кругу, он сначала бросил взгляд на табло и с удовлетворением отметил, что благодаря его голу сборная Сан-Себастьяна выигрывала у сборной Санта-Маргариты в финале чемпионата мира по футболу за три минуты до конца основного времени 1-0.
Во всём новом мире не существовало противостояния более принципиального, чем соперничество вышеназванных команд. Хотя официально это был только второй чемпионат. Раньше людям длительное время было не до организации больших спортивных праздников. А теперь приняли решение проводить их каждые пять лет. Первый чемпионат выиграла как раз сборная Санта-Маргариты, разгромив в финале Сан-Себастьян. Тогда Маноэль не смог помочь своей команде, поскольку получил серьезную травму. Он со слезами на глазах смотрел игру со скамейки запасных, понимая, что больше такого в его жизни не будет. Ведь через пять лет он уже умрет… Но, к счастью для парня, федерация футбола приняла решение начать чемпионат на месяц раньше, чтобы избежать летней жары. И, так получилось, день финала как раз совпал с последним днём жизни Мале.
Маноэль облегченно вздохнул, взглянув на свой таймер. Жить осталось пятнадцать минут… Может даже успеют провести церемонию награждения. Да, умереть с медалью чемпиона мира на шее – это ли не счастье!
Но судьба решила проверить Мале на прочность. Он даже не успел толком увидеть, как футболисты Санта-Маргариты провели молниеносную атаку левым флангом, которая привела к навесу на центр штрафной Сан-Себастьяна… И нападающий Армандо Батигол полностью оправдал свою фамилию, вколотив мяч прямо под перекладину точным ударом лохматой головы. На табло высветилось 1-1. Через пару минут бессмысленной толкотни в центре поля арбитр трижды свистнул, просигнализировав о конце основного времени. Теперь предстояло играть до «гола смерти» два тайма по пятнадцать минут.
Короткий перерыв тянулся для Маноэля мучительно долго. Он сидел на траве, уставившись безумными глазами на цифры, неумолимо светящиеся на руке.
– Маноэль! – окликнул его тренер Луис Фелипе Загало, подошел к игроку и склонился над ним.
Самому Луису Фелипе было двадцать лет. Он родился с неизлечимым даже современной наукой заболеванием опорно-двигательной системы, поэтому в футбол не играл никогда, зато блестяще знал теорию и умел прекрасно ладить с другими людьми. Несмотря на юный возраст, он ощущал себя значительно старше своих футболистов, всегда старался их понять и поддержать. Загало достаточно легко передвигался в специальном облегченном экзоскелете, хотя его движения и выглядели весьма неуклюже.
– Маноэль! – ещё раз позвал тренер.
Мале поднял на него заплаканные глаза и кивнул на таймер. Конечно, Луис Фелипе знал про это, но всё равно поставил игрока в основной состав, понимая, что для него значит эта игра. Для самого тренера матч значил не намного меньше. Следующий чемпионат должен был пройти только после его смерти… И много ещё бегало на футбольном поле молодых парней в обеих командах, для которых это был первый и последний финал в жизни. Но Луис Фелипе, имевший стальную, как его экзоскелет, волю, не колебался при принятии решений.
– Ребята! – позвал он остальных игроков. – Играть будем очень просто: отбираем мяч и забрасываем его вперед на Маноэля!
– Ясно! Да он им сейчас за минуту пять штук напихает! – засмеялся кто-то.
– Мале! Встань и играй! – деланно строго рявкнул Загало, протянув нападающему руку.
– Спасибо, тренер! – пробормотал Мале, поднимаясь на ноги.
– У тебя ещё есть целых шесть минут…
На деле всё оказалось не так легко. Дважды Мале не сумел толком принять мяч и его обработать, а ещё раз защитник проявил невиданную прыть и в отчаянном подкате выбил мяч у форварда. Против лидера Сан-Себастьяна персонально играли сразу два человека. Но надо отдать должное партнерам Маноэля. Они верили в него, точно выполняли тренерскую установку и постоянно искали товарища своими передачами, несмотря на неудачи. Пошла последняя минута в жизни Мале, а мяч был у соперников. Загало с трудом опустился на колени у края поля, сложил ладони и начал читать молитву. И, возможно, небеса его услышали… После очередной попытки выноса мяча со своей половины поля игроками Санта-Маргариты, он срикошетил от головы защитника и отскочил прямо к Маноэлю. С бешеной скоростью заработали его кривые ноги, он неудержимо рванулся вперёд. На коротком отрезке, метров пятнадцать длиной, Мале сумел убежать от двоих соперником и чудом устоял после жёсткого стыка с третьим. Чтобы не упасть, ему пришлось подставить руки перед собой, поэтому три шага он сделал фактически на четвереньках, буквально ввалившись в штрафную площадь.
В этот раз хитрый вратарь Санта-Маргариты по прозвищу Бульдог не стал бросаться очертя голову на противника и выждал максимально возможное время. Он правильно понял замысел Мале. Тот не хотел бить из угла штрафной, а решил подобраться поближе, чтобы забивать уже наверняка.