Последний дракон. Сборник рассказов
Марк Крафт
Молодой маг целитель Сван, волею судеб, оказался на краю величайшей и кровавой битвы между хаосом и порядком. Свану придётся сделать трудный выбор в этом сражении, и если он ошибётся, кара будет неизбежна, а расплата не минуема. Древний город могущественных магов разрушен, а все жители его перебиты беспощадным врагом. Истекающий кровью верховный маг вынужден принять тяжелое решение, отдать собственное дитя в руки захватчиков. Но он никогда не учил своё чадо сдаваться. И неважно насколько длинный и сколь трудный путь предстоит пройти Мирусвету, он сделает всё для того чтобы отомстить врагам.
Семён Иванович Простой, обыкновенный продавец обычного стекла в необычном месте. Ведь вы не будите спорить, что в мультивселенной, где он путешествует, могут быть необычные места?! То-то. И главная пикантная необычность вселенной, где как следует, развернулся Семён, это наличие в ней существ коих на нашей с вами Земле давно уже не существует. И, да, я говорю в частности, о драконах.
Марк Крафт
Последний дракон. Сборник рассказов
Долина роз
В наскоро собранный и от того несуразно покосившийся шатёр из мешковины и бревен, лязгая доспехами, солдаты внесли еще одного раненного. У молодого мужчины не было правой ноги чуть ниже колена. Рваная культя, торчала из-под покореженного голенища доспеха. В дрожащем свете костра, обескровленная и бледная, заляпанная серой грязью и налипшей на неё соломой, нога выглядела неестественной, неживой. Она не походила на принадлежащий человеку орган, на часть куклы, да, мастерски выполненной, сделанной в натуральную величину, но всё же куклы. Скорее всего, владелец этой ноги уже умер или ему остались считанные минуты до встречи с создателем.
– Туда. Этот уже мертв. – Сван указал на тело мертвеца в самом начале шатра. – Унесите и положите на его место.
Воины вынесли труп и аккуратно даже с почтением, несвойственным этому месту, уложили покалеченное тело на устланный соломой пол. Сван устало присел на сколоченный из трёх досок табурет. Затуманенный трудами взгляд молодого лекаря упал на латы раненного.
Доспехи, тонко расписанные гравировками из золота и серебра, изображавшими славные моменты из истории воин второй династии, выдавали в раненом знатного воина. Большинство изувеченных тел, лежавших штабелями поверх пропитанной кровью соломы, не имели при себе ни росписей, ни лат на которых можно было бы их чеканить. Легкая кольчуга однослойного реже двухслойного плетения, шишак или шлем без забрала, вот всё чем защищали свои тела воины ополчения четвертого призыва. В основном старики и подростки, в чьих силах было поднять двухметровую пику. Первые три призыва исчерпали человеческие ресурсы империи настолько, что если понадобится пятый, пики будут держать женские руки.
Среди втащивших раненого в палатку рыцарей, один выделялся и статью и возрастом. Огромный широкоплечий мужчина с роскошной черной с проседью бородой, ниспадающей до литого медного герба второй династии прикованного к кирасе на уровне груди. Шлем, он держал в руке, лишенная почти всех волос голова блестела от пота.
Сван привстал, вытирая руки багровой от крови льняной тряпкой, и окинул воина взглядом. – Как он дожил до сегодняшнего дня? Десять лет непрерывных битв и сражений, осад и штурмов, обороны и наступлений. Ноги на месте, руки тоже. Чудо, если только он не из тех, кто сидел в своем замке до последнего, надеясь на военные подвиги других. – Сван удивлялся про себя. Сказать такое в лицо дворянину, всё равно, что броситься на вилы, только вот дыба пострашнее вил, а колесо убивает намного медленнее.
Латные перчатки, нарукавная и наплечная броня рыцаря были усеяны брызгами подсыхающей вражеской крови. На металлическом колене багровел отпечаток славного удара по чьей-то несчастной голове.
Если присмотреться, можно было разглядеть прилипший к металлу обрывок кожи, видимо сорванный могучим ударом, всё с той же несчастной головы. – Нет, этот не отсиживался, этот любит убивать. – Видя, что тот не уходит, Сван сделал шаг в сторону дворянина.
Мужчина выпрямился во весь рост, мешковина потолка подалась вверх под его теменем.
Речь рыцаря звучала громко и сурово, наполняя басом всё пространство палатки, так же гулко как удар языка наполняет колокол звоном. Все звуки исчезли, стенания и стоны раненных ополченцев, потрескивающие дрова очага в центре шатра, отголоски сражения снаружи, всё поглотил громогласный голос великана.
– Это граф Масальский. Его сбросили с коня и отрубили ногу топором. Слава богам гвардейцы подоспели во время и не дали раскроить ему череп. Бросьте все свои дела. Сохраните ему жизнь. Заберите мою душу взамен, если потребуется.
– Этого не нужно. Я сделаю все, что в моих силах. – Заверил гиганта Сван.
– Оставьте нас. – Небрежно махнув рукой в сторону выхода, добавил он.
Сопровождавшие графа рыцари вышли из шатра. Великан остался, молча стоять на входе, всем видом давая понять, что пока лекарь занят графом его никто больше не побеспокоит.
Сван склонился над раной. Руки его дрожали, но не от страха, а от усталости и холода. Ледяного холода смерти витавшего над полем боя, над мертвыми, над раненными и живыми готовыми стать мертвыми в любой момент. Семь дней шла битва. Семь дней Сван не спал. Семь дней он делал всё что мог, но мог, к сожалению слишком мало. Слишком мало для того чтобы разогнать ледяной холод смерти, слишком мало, чтобы согреть воздух жизнью, слишком мало, чтобы смерть отступила.
***
Старый маг стоял возле высокого дубового стола. Седая борода, заплетенная в тугую косу, прилежно лежала на немаленьком брюхе. Вплетенные в косу серебряные обереги, и амулеты блестели в свете тысячи свечей озарявших кабинет магистра. Видавший времена и получше, выцветший до неопределенного оттенка, когда-то пурпурный балахон, покрывал дряблое тело. Маг воздел руки над двумя одинаковыми цветочными горшками, стоящими на столе. Немного посеменил пальцами, одернул руки и потер их ладонями друг о друга. Затем вытер ладони о балахон, прикрыл глаза и, глубоко вздохнув, медленно выдохнул перед собой, сложив губы трубочкой.
В горшках стояли две чарующие розы. Одна живая и яркая с прямым и ровным стеблем, тянущимся вверх, увенчанная крупным, чуть больше человеческого кулака бутоном. Другая мертвая и иссохшая с кривым и скрюченным стеблем, припавшим к земле туда где, перегнив, давно почил её бутон.
Старый маг открыл глаза и преступил к демонстрации. Он был мастер, и его ментальная концентрация достигла того уровня, когда прикосновения уже были не нужны. Чарующая роза раскрыла свой пурпурный бутон и чуть подалась вверх к ладони магистра. Казалось, они оба находятся в легком возбуждении, кончики пальцев мага дрожали, и в такт с ними задрожали лепестки розы.
– Равновесие! Суть мироздания весы! Чаши мировых весов наполняются энергией обладающей смыслами противоположностей. Свет и тьма, добро и зло, движение и статика, отчаяние и вдохновение, смерть и творение. В чашах этих весов смыслы становятся истинной.
Весы неподвластны смертным, людям тяжело понять истину, но люди способны понять суть равновесия. Энергия, наполненная смыслами, и есть магия. Человек, умеющий передавать энергию осмысленно, и есть маг. Чаши весов всегда полны и стремятся к равновесию. Как только ты делаешь добро, зло наращивает силы. Как только вершиться зло добро дает отпор. Помни для зла добро это зло.
Переполненная чаша тянет вниз, а внизу пустота. Пустота ничто, смыслы там растворяются и теряют значение. Становятся поверхностными суждениями, перестают быть истинной, становятся ложью. Чарующая роза проводник, от одной чаши весов к другой чаше. Ты можешь направлять энергию, наполняя её смыслом, но ты никогда не сможешь создавать энергию сам. Без розы магия невозможна, но без мага роза это просто роза. В розе нет ответственности, вся ответственность на тебе. Чаши должны стоять ровно одна напротив другой, колебания весов приводит к последствиям на другой стороне. Растворенный в пустоте смысл вернуть нельзя, но наполнить чашу придется.
– Чем наполнить?
– Последствиями.
Сван интуитивно понял речь магистра о равновесии, он даже не сомневался, что такое смысл и последствия, но осознать пустоту в тот день он так и не смог.
Магистр протянул вторую руку к чахлому стеблю розы, что завяла в горшке. Кончики пальцев над живой розой дрожали всё сильней. Пальцы же второй руки напротив, обмякли и безвольно повисли над жухлым созданием. Спустя мгновение яркий блеск, изошедший изнутри бутона, озарил лепестки живой розы. Цветок вздрогнул, замер на секунду и стал медленно склонять бутон набок, будто в вежливом поклоне, отдавая почтение магистру. Стебель розы изогнулся в дугу, лепестками бутон почти касался земли. Маг резко выпрямил пальцы руки над розой и сложил их в ладонь, словно давая понять цветку, что пора остановиться. Роза замерла в поклоне.
Пальцы второй руки магистра задрожали, рука мелко задергалась. Тусклый и холодный белый свет появился на кончике мертвого стебля и начал мерно разрастаться. Стебель подался вверх и задрожал в такт пальцам старика. Колдун слегка подал руку вверх и снова опустил, почти коснулся стебля и опять поднял вверх и так несколько раз, наращивая темп. Стебель повторял движения мага, пружинил и скручивался, затем выпрямлялся и потягивался, словно ниткой был привязан к ладони мага. Тем временем свет, исходивший от живой розы, мерно угасал. Лепестки её прекрасного бутона чуть поморщились и потеряли былую яркость. Напротив чахлый стебель приобрел цвет, став тверже и прямее, он потихоньку поднимался ввысь. И, вот уже набухла почка на стебле, и сам он приобрел зеленый цвет.
***
Воды было мало, спирта не было вовсе. Сломанные кости, отрезанные руки, колотые и рубленые раны, истощили запасы лекаря. Пара повитух, выделенная Свану в помощь, под предлогом сбора трав ушли часа два назад. Они были отличными травницами. Хвойный настой начинал закипать над костром. Корзина, набитая жаропонижающими, болеоблегчающими, ожогоуспокаивающими и всякими другими травами, стояла возле очага, но помощниц в палатке не было. Сван их не винил. Они давно валились с ног, и он бы не удивился, обнаружив их сейчас спящими под каким-нибудь высоким дубом в сотне шагов отсюда. Не каждый выдержит столько боли, крови, смерти и отчаяния, сколько сгустилось сейчас в палатке в тылу сражения, возможно последней битвы человечества. Как бы, то ни было, помочь сейчас Свану было не кому.
Он решил делать всё быстро и уверенно, так чтобы гигант, стоящий у входа не решил, что он делает не достаточно. Чтобы тот знал, что он сделал всё что мог. В том, что перед ним лежит труп он уже не сомневался, кровь не сочилась из раны, белые как мел руки безвольно лежали по швам.
Сван схватил тряпку из числа тех, что сохли на камне возле очага, зачерпнул металлической чаркой хвойного отвара, вернулся к раненному графу, быстро промочил и отжал лён и протер рану от грязи и соломы.
– Помогите мне снять латы с ноги. Я буду резать её выше колена.
– Как? Резать ногу? Ещё? Она и так не целая! Вы же окончили школу мага. Нарастите её обратно!
Недоумение и решительность так быстро сменили друг друга на лице великана, что Сван выразил лишь растерянность.
– Если нужно, заберите мою душу взамен. – Закончил рыцарь на выдохе.
– Что? С чего вы взяли, что такое возможно? – Лекарь не заметил, как растерянность заставила его повысить голос, и теперь жалел о том, что выкрикнул такое дворянину. Но тот не заметил наглости, сейчас его волновало лишь одно. Целостность тела графа.
– Я видел, как один маг пришил палец солдату, и после тот вполне им пользовался.
– Как пользовался?
– Ковырял в носу. Иногда держал ложку. Зачем ещё ему нужен палец?!
Сван пожалел что спросил, но не ответить теперь тоже не смог.
– Ковырять можно другим пальцем, а ложку держать во второй руке.
– Да, но ходить на двух ногах можно только имея две ноги.
Рыцарь не унимался, а Сван устал, валился с ног, да и всё ещё побаивался дыбы. Поэтому смягчил позицию.
– Простите сэр, мне очень жаль, но ступни графа у меня нет, иначе я, конечно, попытался бы.
