– Что? – я опустил взгляд и увидел, что вся кисть правой руки окровавлена и с неё ручьём стекает кровь на асфальт. Только теперь я почувствовал жгучую боль и закричал.
С моей ладони будто срезали лоскут кожи. Не знаю, как я мог этого не почувствовать. Остаток ночи, утро и весь следующий день, я провёл в полуобморочном состоянии. Перенёс болезненные процедуры в больнице, ругань, допросы и запреты родителей.
Только к вечеру я немного оклемался и смог рассказать соседу по палате, что со мной случилось. Мы с тем парнем были ровесники, звали его Никитой, ему недавно удалили аппендикс, и он восстанавливался после операции. Вот и я рассказал ему, что со мной случилось и как я попал в больницу. Всю правду рассказал.
– Я слышал про него историю в лагере на пионерском костре! – сказал Никита. – Это был Погостник. Он ходит по кладбищам и может взять облик с любого портрета на могиле. Может превратиться в ребёнка, в мужчину, в женщину, в старика или старуху… Так он обманывает людей. Человек идёт, видит: пенсионер упал, бежит помогать, подаёт ему руку, а сам вырывает у этого человека кусок кожи. Прилипшая кожа на нём гниёт. Так Погостник питается! И ещё он может предсказать дату смерти.
Я не спорил. Я не говорил, что все эти истории ерунда. Я всё видел, и теперь я знал, для кого стоят эти бесплатные киоски.
Когда меня выписали, родители какое-то время строго за мной следили. Прятали ключи на ночь, чтобы я не сбегал из дома. Не хотели видеть со мой Юрку – стали считать его «заводилой».
Гулять не запрещали, но предупреждали, чтобы я на улице не задерживался. Меня теперь не нужно было загонять домой по вечерам. Я торопился, чтобы успеть в свой двор до того, как сядет солнце.
Теперь на мне словно висело проклятье. С наступлением темноты, я неизбежно забредал на «тайные улицы», где дома «стояли спинами». Даже гуляя знакомыми маршрутами, я оказывался там.
Я видел киоски, где было полным-полно книг, я видел палатки с игрушками, где были какие хочешь электронные игры: «Ну, погоди!», «Морская атака», «Космический полёт». Я видел ларьки с мороженым, с пивом. Там всегда работали хорошие люди, молодые, приветливые ребята и девушки. Они были готовы дать мне всё, что я попрошу, и бесплатно! Но я никогда ничего не брал.
Я встречал на этих улицах странных людей. Видел человека без головы, видел женщину, которая в жару шла в шубе и в меховой шапке, видел сухого старика, одетого в старинную школьную форму. Все они пытались со мной заговорить. Спрашивали разное.
Однажды, оказавшись на «тайной улице», я увидел девушку лет двадцати. Она была редкой красоты, таких можно увидеть только в журналах или в кино. Только у неё были синие губы и голубая кожа, а когда она шла, раздавался ледяной треск – у неё лужи замерзали под ногами.
Она приблизилась и меня овеяло холодом. Девушка посмотрела мне в глаза и сказала: «Какой славный ребёнок! Дай щёку, я тебя поцелую».
Я убежал со всех ног. Я всегда убегал от этих нелюдей.
С Юркой мы встретились во дворе только в начале августа. Я хотел извиниться, что нарочно избегал встречи с ним, потому что не хотел проблем с родителями, да и вообще на душе было тяжело.
Мой друг и не думал на меня злиться.
– Смотри, что покажу, – Юрка задрал рукав олимпийки, у него на руке были серебристые часы. – Они ходят задом наперёд, но время показывают правильное. А ещё вот так руками закрой циферблат и посмотри… У них стрелки в темноте светятся!
– Они из ларька что ли? – я встревожился.
– Ну да, а откуда ещё? – мой друг улыбнулся.
– Я слышал, что такие часы могут быть опасны для здоровья, – предостерёг я.
На самом деле мне хотелось кричать и умолять Юрку никогда ничего не брать из тех киосков и никогда не ходить на «тайные улицы», но чувствовал, что он со мной поссорится, если я что-нибудь такое скажу.
– Я тоже это слышал, – Юрка разглядывал свои часы. – Но мне, наверное, и так недолго осталось… А хочется пожить! Хочется иметь то, чего у меня никогда не было.
Я просил Юрку не ставить на себе крест, а сам смотрел на него и думал, что он уже выглядит, как мертвец. У него даже дёсны были бледные, почти белые. Очень нездоровый вид.
– Сеня, хочешь жвачкой угощу? – предложил он.
– Нет. Что-то не хочется.
– А хочешь ту книжку тебе подарю? «Жук в муравейнике», которую можно читать через зеркало.
– Так она же чужая?
Я искал поводы, чтобы отказаться от подарков, добытых в чёртовых ларьках, а Юрка продолжал меня уговаривать.
– Нет. Теперь она моя! Приятель моего друга умер.
– Почему умер?
Меня удивило, что мой друг говорил об этом так спокойно.
– Его недавно нашли на улице, он замёрз насмерть, – сказал Юрка.
– Как замёрз? – спросил я. – Сейчас лето!
– Не знаю. Как-то замёрз, да так, что обледенел. Его, когда несли, то уронили случайно и он раскололся надвое, – Юрка хмыкнул, будто в этом было что-то смешное, и снова приуныл.
Он был обессиленным и угрюмым.
Я начал встречать странных людей не только на «тайных улицах», но и повсюду. Даже в своём дворе. Я думал мне ничего не угрожает, если с ними не разговаривать. Это оказалось не так.
Ко мне подошёл уродливый мужчина. Всё его лицо было усеяно бородавками. Он сказал:
– Мальчик, ты меня помнишь? Вспомни меня, мальчик!
Я ему ничего не ответил, но вспомнил… Это было ненастоящее воспоминание, он внушил мне его! Будто в далёком детстве этот самый бородавчатый мужчина подходил ко мне. Я помнил: он схватил, потянул к себе мою ручонку и отмахнул ножом маленький детский мизинец. Я надрывался от крика…
В реальности этого не было, но, когда я взглянул на свою правую руку, там не хватало мизинца, словно его отрезали очень давно. Теперь я всегда держал руку в кармане, чтобы никто не заметил.
Когда я ходил за хлебом, ко мне пристала морщинистая бабка. Она сказала мне прямо в ухо: «Ты со мной не говори! Главное слушай!».
Я убежал. Ухо стало болеть, а потом высохло и почернело. Не отвалилось бы… Я перевязал его бинтом и стал прятать под панамку. Ещё несколько встреч с этими странными людьми и от меня совсем ничего не останется!
Юрка умер спустя несколько дней – пятого августа. Тяжело заболел, оказался в больнице и умер.
Для могильной плиты изготовили овальный портрет по его последней фотографии, сделали надпись: «Тому, кто дорог был при жизни, от тех, кто любит и скорбит».
На похоронах мне казалось, что я впервые в жизни плачу по-настоящему. Мне было стыдно перед взрослыми за свои слёзы, но я не мог иначе.
Я прощался с лучшим другом навсегда. Так я думал. А потом я встретил его ещё один раз.
В один из последних летних вечеров, гуляя один, я снова оказался на «тайной улице». Я бы сразу развернулся и убежал, но увидел знакомое лицо. Это был Юрка. Он стоял за витриной, в ларьке с отзеркаленной надписью: «Соки. Воды».
Меня охватило радостное волнение. Я не испугался, подбежал, крикнул:
– Юрка! Мы думали ты умер!
Мой друг посмотрел на меня с удивлением и сказал:
– Гражданин, вы меня с кем-то перепутали.
