Весенний Маскарад

– Я боюсь… – начала говорить Эллен. Она хотела договорить «потеряться», но в последний раз одёрнула себя:

«Какого чёрта я перед ним тут распинаюсь?!»

– Возможно, я боюсь всего того, что ты сказал. Это очевидные вещи, их боятся все люди. Даже ты этого боишься. Ты наверняка тоже боишься темноты. Сидишь там в комнате и дрожишь при мысли, что тебе кто-то также может позвонить, – едко заговорила Эллен, её голос стал похож на занозу. – Ты тоже боишься слететь с катушек. И что с того?

– Я тебе скажу, чего я боюсь, – после долгого молчания сказал Голос. Эллен даже уже подумала, что он пропал и хотела крикнуть «Алло!» в трубку. – Я больше всего боюсь остановки. Что мне рано или поздно захочется остановиться. И никто не сможет продолжить моё дело. Тёмной ночи тебе, Эллен.

Вот теперь он исчез. Окончательно.

– Алло!

Молчание. Длинные гудки.

Эллен вздохнула.

«А может, он прав? Мне эти разговоры снятся? То есть я их придумываю?»

Чего он боится? Что означает – остановится? Неужели этот телефонный хулиган поведал ей свой настоящий страх? Или это поучение, притча? Ведь его тон временами такой менторский. Будто он шибко умный, слишком много знает и хочет всем рассказать, как жить. И выбрал почему-то Эллен. Донести до неё высшую мудрость таким странным способом – названивая ей на телефон.

«Кто же он? Это Пол или кто-то, кого попросил Пол? Или всё-таки не Пол? Но из моих знакомых только Пол, пожалуй, может такое учудить… Клот не стала бы таким образом шалить, да и Пит тоже бы не стал, ему бы в голову такое не пришло!» – размышляла Эллен.

Она задумчиво посмотрела на телефон. Уже шестым чувством она предполагала, что сегодня больше он не позвонит. Подойдя к окну, девушка окинула взглядом мартовскую ночную улицу. Прохожих мало, снега тоже. Небо на редкость ясное и безоблачное. Внимание Эллен на короткий миг привлёк маленький мальчик, лет девяти, он качался на качелях внизу во дворе.

«Кто отпустил такого маленького ребёнка гулять так поздно?» – недоумевала Эллен. Она внимательно осмотрела двор. Родителей мальца не видно. А мальчик весело и беззаботно качался на качелях. Из-под его шапки выбивались светлые волосы. Даже с такого расстояния Эллен разглядела беззаботное, озорное лицо. Мальчишка улыбался, словно самый счастливый человек на свете.

«Он кайф ловит от этих качелей!» – подумала Эллен. Ей тоже захотелось покачаться. Спуститься во двор, поиграть с этим мальчиком. У неё ведь есть родная сестра Кэти, которой тоже десять лет. Эллен прекрасно ладит с детьми, с самого детства она была второй мамой для Леонарда, Эрин и Кэти. Но когда в семье Харви родился пятый ребёнок, Барт, Эллен уже тогда приняла решение жить отдельно. Она долго его вынашивала, часто ночевала у двоюродной сестры Клот, чтобы родители постепенно привыкли, что Эллен «отсоединяется» от гнезда. Эллен во всём и везде любит порядок. Она правда боится хаоса.

Пока Эллен думала о своей семье, она не заметила, как мальчик ушёл с качелей. Пошёл лёгкий ласковый снежок. Эллен легла спать, крепко и сладко заснула.

***

Вчера был длинный день. Насыщенный день! Весной дни всегда длиннее, чем зимой. Это ощущалось по количеству событий. Не зря говорят – долгие зимние вечера. Весной эти вечера кажутся не то что бы долгими, а очень наполненными приключениями. Вчера был именно такой вечер. А что приготовит мне сегодняшний день?

Мне даже стало интересно. Спящая зимой жизнь сейчас обрела краски, всё забурлило сплошным сносящим потоком, как будто лёд спячки растаял, и ручей прорвался. Сегодня у меня не болит голова. Я проснулась бодрая и готовая к новым начинаниям.

Итак, какие планы у меня на день? Для начала – сходить в школу. Школа – это досадная необходимость. Это то, что «надо».

Так. Не думать о неприятном. Я схожу в школу. И возможно, получу удовольствие. Хотя бы от того, что сегодня нет контрольных, а значит, будут новые уроки и новые темы. Осваивать новые темы и параграфы учебников куда интереснее, чем писать по старым скучные контрольные. Сегодня не будет математики, не будет физкультуры – эти предметы я недолюбливала.

В школе мне необходимо поддерживать своё амплуа «серой мыши». Никто не должен догадаться, что я собой представляю. Иначе не избежать излишнего внимания, сплетен и пересудов, которые могут мне повредить как секретному агенту, и рано или поздно я и вовсе «спалюсь».

Как раз сегодня оказался один из таких дней, когда моё прикрытие едва не порушилось. Именно из-за того, что я на переменах предоставлена самой себе. Это случилось на большой перемене.

В нашей школе огромная толпа народу, все классы с пятого по одиннадцатый учатся вперемешку на третьем, четвёртом и пятом этаже. На втором этаже учится мелюзга – начальная школа, а на первом – дурацкий физкультурный зал, буфет-столовая, раздевалка и кабинеты администрации. Есть ещё подвал, но в подвале – кабинеты изо, музыки и труда, а также несколько закрытых таинственных дверей, куда ходят только ремонтные рабочие, когда нужно починить какие-то трубы.

На переменах все ученики и учителя переходят из класса в класс. В коридорах устраиваются мелкие баталии, игры в карточки, тусовки, иногда там кто-то кого-то даже может задирать, все носятся, толкаются, могут шутки ради вырвать из рук сумку и убежать с ней или спустить её с лестницы. В шестом классе такое случилось со мной, мой портфель спустили с лестницы два придурка, они смеялись, думая, что я заплачу и ничего им не сделаю. Они жестоко заблуждались. Одного из них я избила сразу и очень больно, жаловаться он не стал, потому что иначе ему пришлось бы признать, что его побила девочка. За вторым я погналась, но не догнала. Однако на следующий день, когда он меня увидел, первым дал стрекача. С тех пор он меня и боится. Я даже не знаю, как его зовут, забыла совершенно, но каждый раз, натыкаясь на него, вижу его сверкающие пятки. Я им давно уже простила сброшенный с лестницы портфель.

Началось всё с того, что наша учительница иностранного языка выгнала нас всех из кабинета на перемену.

– Идите, погуляйте! Нельзя тут сидеть. Я буду проветривать помещение, вас продует, вы заболеете, и ваши родители меня убьют. Что это за мода такая – сидеть в кабинете? Идите пообщайтесь с друзьями, перемена большая! – менторским тоном выпроваживала нас иностранка.

Пришлось покориться. Я хотела вернуться в кабинет за яблоком и книгой, но она его уже заперла и ушла, громыхая ключами. Мой рюкзак остался там, я печально вздохнула. Осмотревшись, я не увидела вокруг себя ровным счётом ничего и никого интересного. Мне снова вспомнился Паук. Что он там говорил о людишках, тратящих свою жизнь на негативные эмоции? Хотелось бы его послушать. Он говорил такое, что могло быть для меня полезным. А ещё мне хотелось его расспросить, как он такой фокус проделал с Фэрри, оказавшись для неё невидимым?

Внезапно мне пришло в голову, что я его могу больше не увидеть. Стало неприятно от этой мысли. Бывает такое – едешь в поезде, попадается интересный попутчик. Или отдыхаешь где-нибудь на базе отдыха или в лагере, и сводишься с суперским замечательным человеком. Слово за слово, и вот вы уже как друзья. Поездка заканчивается – и человек пропадает. Точнее, говорит – звони, пиши, и ты говоришь – звони, пиши. А телефон теряется. Или и вовсе ты как дурак с ним общался, а телефон спросить забыл. И получается такая встреча на один раз.

В связи с этим, я подумала, что люди, которые приходят в нашу жизнь даже на короткий миг, даже на один день, оставляют отпечаток. Частичку себя. И судьба устраивает всё так, что эти люди были нам нужны на определённый отрезок жизни, пусть даже на несколько часов. Эти люди как наставники, как учителя. Как такие сверхъестественные мудрецы.

Задумавшись об этом, я вдруг по иному взглянула на окружающую меня шумящую толпу. Может, не зря я здесь? И может тот факт, что меня сейчас окружают именно эти люди, а не какие-то другие, что-то означает? Раньше я видела в ребятах из школы обезличенное стадо, этакую биомассу, со скучными неинтересными посредственными ценностями и устремлениями. Сейчас я вдруг ощутила каждого человека отдельно. Вот девушка из группы «В», где учится Вайл. Я её знаю, но немного. Вижу её периодически, а имя всё время забываю. Она любит много краситься, голос громкий такой, и она мне кажется не особо приветливой. Отчего она такая? Может, у неё что-то в семье, неприятности, а по натуре она добрый человек? А вот этот мальчик из группы «Б», где учится Джиллс, кажется мне глуповатым, поверхностным и несерьёзным. Наверняка троечник. Посредственность. Может, это моё предубеждение? Ведь он тоже личность! Ну и что, что интеллектом он не блещет. Может, он станет хорошим плотником, работягой?Такие люди тоже нужны на планете. Если бы все были такие звёзды, как я, жизнь была бы скучная. Всё познаётся в контрасте. Глупость и мудрость, Свет и Тьма…

Какое-то знакомое лицо, не очень приятное. Настораживающий тип. Парень лет где-то четырнадцати на вид, восьмиклассник, наверное. Карамба, кто это? Косится на всех. Его никто не замечает, кроме меня. Какое у него пронырливое, подленькое выраженьице глаз.

Стоп… Да это же Ханр! Я вчера вечером рассматривала его фотографию и читала про него досье из базы данных. Что он тут делает? Прямо в моей школе, на моей территории!

Он небольшого роста, щуплый и худосочный, светловолосый. Совершенно незаметная внешность. Ему на самом деле восемнадцать лет, а выглядит молодо. Бывает такой типаж молодых людей, которые всю жизнь остаются низкорослыми и выглядят как «большие дети». Но эти бегающие глаза… Он что-то замышляет! Во мне проснулась тревога. Или инстинкт охотника.

Он идёт к лестнице. Я тихо по стеночке пошла за ним. Увлечённая преследованием, я почти ничего не замечаю вокруг. Вот он спускается. Я следом. Может, у меня паранойя, и он в туалет идёт? Но нет, он спустился до первого этажа и идёт в подвал. На урок музыки? Но он не из нашей школы, и не из какого класса. Куда смотрит наш охранник, что допустил, что по школе разгуливает посторонний? С другой стороны, глупо осуждать охранника: он не пропускал незнакомых взрослых, а то, что преступник может проникнуть под видом подростка или ребёнка, ему и в голову не приходило!

Внизу шум – третьеклашки толпились в коридоре, ждали, пока кабинет проветрится. В кабинетах в цокольном этаже окна маленькие, под самым потолком, и открываются настежь – на то и подвал. Учительница музыки, добрейшая госпожа Блейтон, чуть в стороне от малышей разговаривала с Розой Мардук, главным заведующим учебной части по воспитательной работе и культурному просвещению. Роза Мардук полноватая представительная женщина, с короткой стрижкой и важным видом, в школе среди педагогов имеет огромный авторитет и пользуется влиянием. Властная дама, она периодически вносила в школьный распорядок свои нововведения. Считалось очень престижным быть её любимчиком. В любимчиках у неё ходит как раз наш с Коганом клиент Оскар Прэди. Мардук – довольно высокомерная особа, и к ней по-настоящему «на козе не подъедешь», как любит говорить Коган. А Прэди подъехал! Значит, он заслуживает уважения уже только поэтому.

Разговаривая с интеллигентной госпожой Блейтон которая выше ростом и старше, но вся ссутулилась перед пышущей харизмой Мардук, сама Роза стояла, высоко задрав нос и уперев руки в боки. Всем своим видом выражала важность. К ним и направлялся Ханр, пластунской походкой. Я осталась чуть в стороне, наблюдая, что будет. Он хочет что-то спросить у Мардук или у учительницы музыки?

Кто-то из третьеклашек, бодаясь с товарищем как маленький бычок, случайно толкнул Ханра. Тот схватил мальца за шкирку-воротник и сильным движением отодвинул как вещь, приставляя к стене и убийственно прожигая взглядом. Третьеклассник икнул и побледнел в одночасье.

– Не толкаться, – прошипел Ханр. – Иначе я к тебе приду, я знаю, где ты живёшь.

Он сказал это на полном серьёзе, да так, что у маленького мальчика, наверное, случился шок. Часть третьеклассников сразу притихли. Учительницы ничего не заметили, продолжая говорить.

Мардук как раз в этот момент, что-то эмоционально втолковав музыкантше, повернулась на своих каблуках и стала уходить из подвала. Она прошла мимо и окинула меня таким же напыщенным и надменным взглядом, но ничего не сказала и не спросила – моя роль серой мыши разыграна идеально. Музыкантша повела детей в класс, открывая его. А Ханр всё ещё топтался внизу. Он уставился на меня. Я поняла, что момент очень тонкий, я могу вызвать подозрения, и сразу же спустилась и подошла к музыкантше:

– Госпожа Блейтон, здравствуйте!

– Здравствуй, Клотильда, – удивлённо и искренне радостно поздоровалась учительница. – Как давно я тебя не видела! Как у тебя дела?

– Зашла поздороваться с вами! Знаете, мне… я бы хотела спросить у вас про ноты… есть ли у вас какие-нибудь старинные танцы, или вальсы? – ляпнула я совершенно первое, что пришло мне на ум, без задней мысли.

Ханр направился за Мардук.

– О… Конечно! Я с удовольствием посмотрю для тебя, – улыбнулась польщённая госпожа Блейтон. – Заходи ко мне в пятницу.

Госпожа Блейтон знает, что я заканчивала музыкальную школу и играю на пианино. Она сама предлагала снабжать меня нотами. Мы поддерживали с ней «добрососедские» отношения, здоровались друг с другом и справлялись об успехах.

– Спасибо вам! В пятницу я постараюсь зайти к вам ближе к концу уроков, очень хочу с вами поговорить!

– Конечно! И мы с тобой выпьем чаю, – улыбнулась душевная женщина.

– Я побегу, извините меня. Переменка скоро кончится. Да и вас я не хотела отвлекать! Рада, что застала вас! Желаю вам удачного дня!

– Конечно, конечно, беги! Тебе желаю успехов и много пятёрок получить в четверти!

– Обязательно, – улыбнулась я на бегу, отправляясь за Ханром.

Он что-то задумал. Зачем он идёт за Мардук? Она на него даже не посмотрела – так он удачно слился с фоном из третьеклассников, и ростом от третьеклассников особо не отличался.

Мои предчувствия оказались верными. Ханр шёл за Мардук опытным шагом преследователя. Мардук везде ходила по школе со своей сумкой, была у неё такая особенность, что с сумкой она не расставалась. Сейчас она достала ключи и, дойдя до своего кабинета на первом этаже, открыла дверь и вошла. Дверь закрывать не стала – видимо, зашла совсем на короткое время. Я затаилась, увидев, как Ханр прохаживается возле её кабинета. Он явно прислушивался к тому, что творилось внутри. Вдруг он, косясь глазами по сторонам, сам проскользнул в дверь! И через несколько секунд тихо и по-пластунски, но очень шустро и быстро выскочил из кабинета с сумкой Мардук.

Я глазам своим не поверила! Где сама Мардук? Я никогда не была внутри её кабинета, может, он разделён на две части, и Ханр выждал, пока Мардук зайдёт за перегородку? И как так вышло, что она сразу не заметила пропажу?

Дальше всё случилось за доли секунд. Ханр совершил спринтерскую пробежку по первому этажу, крепко прижимая к себе сумку. Смотрелось так, будто восьмиклассник опаздывает на урок, сжимая портфель. Я взглянула на часы – звонок раздастся через две минуты! Я сама побежала, поколебавшись – может, стоит забежать в кабинет Мардук и сказать ей о том, что Ханр утащил её сумку?

Ханр задержался у лестницы, быстро засунул в сумку руку, что-то вытащил из неё, наверное, деньги, и запихнул их себе в карман джинсов. Потом продолжил свой бег. Одна минута до звонка. Он поднимался вверх по лестнице. Вся толпа школьников, кто на лестнице и кто был в буфете, начала бегать туда-сюда, спеша в свои аудитории. Бегущего Ханра никто не замечал. Одна я стала свидетелем, как ловко он всё это проделал! Далее произошла вообще беспрецедентная вещь. Ханр добежал до третьего этажа и быстро оказался в кабинете истории. Там собрались одиннадцатиклассники, и я увидела среди них Прэди. Он что-то вещал, как пастырь своим овцам, несколько ребят ему дружно внимали. Это был костяк интеллектуалов одиннадцатого класса.

Увидев Ханра, Прэди удивился. Не просто удивился – ошалел! В тот же момент раздался долгий, пронзительный звонок. Ханр быстро всучил ему в руки сумку Мардук и проговорил с ехидненькой улыбочкой:

– Роза Мардук просила подержать пока у себя. Она тебе очень доверяет, – и был таков!

Он попытался улизнуть из дверей. Но у него не получилось. Потому что там стояла я.

Врезавшись в меня, он сначала ничего не понял. Я вдруг обнаружила, что он почти на голову ниже меня ростом! Это ж надо, а! Я, хрупкая пятнадцатилетняя девочка, сто семьдесят сантиметров росту, оказалась выше восемнадцатилетнего мужика!

Мигом вспомнив всё, чему меня учили на Базе – Аманда Беллок технике восточных единоборств, Мунда Рокс технике уличного боя, Эрнестина Мэччи технике вольной борьбы без правил, я проделала захват рук Ханра, скрутила его и устроила ему подножку. Ханр упал, но извернулся ужом, вскакивая и ударяя меня. Он снова попытался сбежать, я напала на него, уже применяя более серьёзные удары, и начала бить. Что на меня нашло в тот момент, я понятия не имела, но я почувствовала в нём опасного хищника, с которым мне надлежит сейчас же расправиться, иначе от него может исходить угроза. Не знаю, как это объяснить; я чувствовала это на подсознательном уровне. Ханр профессионально давал сдачи. Такое ощущение, что его серьёзно обучали! Он бил со всей силы, наотмашь, и если бы не мой тренированный пресс и умение ставить блоки, он мог бы меня покалечить. Я получила изрядное количество тумаков и синяков во время этого боя.

Не могу сказать, сколько он продолжался. И, дерясь с Ханром, я не осознавала, что твориться вокруг. А случилось так, что на наш поединок взирало с полкласса одноклассников Прэди, и сам Прэди стоял с отвисшей челюстью, даже выронив из рук страшный «трофей» – сумку самой Розы Мардук!

Последний раз толкнув меня очень больно под рёбра, Ханр прошипел с бешенством в глазах:

– Я запомнил тебя, тварь! – и был таков. Он убегал очень быстро. Сиганул на лестницу и вверх, намереваясь, видимо, пробежать через высший этаж к другим лестницам и смыться из школы по чёрному ходу.

Я вдруг увидела валяющуюся пачку денег на полу. По счастью, Ханр выронил их, это были деньги Мардук. Отряхнувшись, я чертыхнулась: по меньшей мере десятка два, а то и больше глаз взирали на меня в немом шоке.

– Карамба! Я опаздываю на иностранный! – рявкнула я на приливе адреналина.

– Ни фига себе… – высказал Прэди. – Теперь я понял, почему Коган тебя подсунул.

В его тоне сквозило нечто, похожее на уважение. Я подошла к Прэди вплотную и зашипела:

– Подними деньги с пола. Засунь их в сумку. Ты меня тут не видел, ясно тебе?

– Э-э…

– Тебе ясно? – угрожающе надвинулась я.

– Да, я всё понял, – он тут же поднял деньги. И посмотрел на одноклассников: – Спокойно. Это всё… мои личные проблемы. Моя личная жизнь. Недоразумение. Я должен вернуть эту сумку госпоже Мардук.

– Скажи, что нашёл сумку, валяющуюся на полу. Ни слова о Ханре, если ты не полный дурак. А самого Ханра я беру с этих пор на себя. Усёк? – зашипела я с нажимом, начиная нервничать, что опаздываю действительно на урок, и иностранка будет меня журить.

Прэди кивнул. Толковый парень, умничка. А уж как он объяснит своим приближённым, которые тут стояли, открыв рты, и смотрели на бесплатный раунд бокса, это уже не мои проблемы. Я побежала на урок. По счастью, иностранка сама задержалась на целых пять минут, и когда я прибежала на нужный этаж, мои одноклассники с унылым видом толпились под до сих пор закрытой дверью проветриваемого кабинета.

Слухи разнеслись быстро: когда иностранка вернулась и стала открывать наш кабинет, подтянулись из «курилки» Энтони, Эмиль и Юджин. Энтони сразу забросил удилище:

– Хэй, народ, вы слышал? Только что драка была на третьем! Какая-то девка избила пацана! Говорят, профессионально так отмутузила!

Тут же послышались нелепые пошлые дурацкие шуточки от Алекса Френди. Я его терпеть не могу, этого напыщенного придурка. А Коган слегка тронул меня за локоть и шепнул:

– Твоя работа, Итчи?

– Коган, я тебя когда-нибудь убью, – зловеще проскрежетала я ему сквозь зубы.

Его прозорливости можно только позавидовать. Вот почему он пахан и главарь школьной мафии!

***

Вечером мне удалось хорошо потренироваться на Базе. Я в течение часа накачивала мышцы, чтобы оставаться в хорошей физической форме. Когда я уже заканчивала и собиралась пойти выпить чаю, ко мне присоединился Пол.

– Как твой ремонт у соседей? – спросила я, когда он завис на брусьях, а я решила ещё раз сесть на шпагат, чтобы не потерять приобретённую растяжку.

– Продвигается полным ходом.

– А как хомяк?

– Знаешь, я бы хотел, чтобы у меня был заяц.

– Заяц? Почему заяц? У тебя много моркови?

– Нет, дело вовсе не в моркови. А в Остаре.

– Как это?

– Согласно ведовским древним традициям, само слово «Остара» означает богиню Весны. Она пробуждается, гонит прочь все тёмные силы, весь холод и мрак зимы. К ней тянутся изумительные милые создания – зайцы, козочки, овечки. Там, где она проходит, природа раскрывается, вспыхивают пламенем цветы, дует свежий весенний ветер. Остара – богиня Ветра и Огня, богиня Перемен, богиня Света и Тьмы. И символ Остары – заяц. Заяц резвый зверь, всегда быстрый, всегда юный, как и сама весна.

– Как красиво. Я не знала об этой легенде. С тобой как ни поговоришь – умнеешь и апгрейдишься! – засмеялась я, подбадривая друга.

– Наоборот, это вы с Джейн напомнили, как правильно называется День Весеннего Равноденствия. Я заинтересовался, стал изучать тему.

– У тебя секретное расследование? – спросила я Пола.

– Нет, просто так! Тем более, раз мы собираемся на этот Весенний Маскарад, к тому крутому знакомому Рома, мы должны быть подготовлены и вооружены знаниями!

– Ты большой молодец. Будешь тогда нас всех просвещать, чтобы мы явились на Весенний Маскарад во всеоружии!

– Обязательно! – пообещал Пол. И сам спросил меня, в свою очередь: – Как там Эллен? Я сегодня не мог до неё дозвониться.

– Она в колледже, должно быть. А после колледжа могла заехать к своим, – пожала я плечами. – Я её тоже сегодня не видела ещё. Мы созвонимся вечером.

На кухне Базы застала Рома. Поджигатель тоже пил чай, держа кружку в одной руке, второй что-то писал в блокноте.

– Клот, у нас тут новости. По нашему делу, от Фрэнка.

– Ты видел его? Когда? Я здесь уже больше часа, была в спортзале.

– Нет, мы созванивались днём. Он сказал, что его сдёрнули на другое расследование. Что-то связанное с коррупцией в одном НИИ. Там группа лиц занимается сбытом секретных фарм-препаратов на чёрный рынок. Фрэнк получил наводку от неизвестного анонима и решился её проверить, и сразу что-то накопал. Бывает же такое! Скорее всего, это был кто-то из наших союзников ТДВГ. А нам он просил кое-что передать.

– Что там? Это по делу музея Дерва?

– Разумеется. Потише, Клот. Это очень секретно, – Ром понизил голос до шёпота и тихо-тихо заговорил: – Годдс, директор музея, кроме нашей команды, нанял ещё какого-то детектива. У которого якобы узкая специализация на пропаже предметов искусства. Этот детектив какой-то левый. Годдс ему доверяет, потому что навёл о нём справки, детектив представил рекомендации нескольких богатых коллекционеров картин, для которых он работал ранее.

– Что это за детектив? – напряглась я.

– Это Фрэнк и просил узнать. Он назвал только его фамилию – Хордерн. Я уже успел облазить всю Сеть – ничего не нашёл. Ни сайта, ни наводки. Очень законспирированный этот тип. К Годдсу приходил его помощник, молодой мужчина, который Годдсу сперва не очень понравился.

– Фрэнк оставил данные про тех людей, которые рекомендовали директору этого детектива?

– Да, это некие Элиза Мариак и Льюис Бенш. Я как раз сегодня займусь ими, узнаю подробнее, что за люди. Фрэнк велел действовать аккуратно. Его задание – постараться узнать информацию про Хордерна. По понятным причинам конспирации, мы не можем сообщить Годдсу о нашем интересе к Хордерну напрямую. Настораживает, что этот детектив и его посредник, тот молодой мужчина, что приходил в музей и назвался явно вымышленным именем, очень настаивали, чтобы Годдс их нанял. Они якобы собаку съели на краже ценностей. Нам надо выйти на этого детектива. Не понятны его мотивы и намерения.

– Мотивы – возможность заработать деньги, – предположила я. – Он рассчитывает в обход полиции найти рапиру, для поднятия своего престижа. Мол, вот он я какой гениальный, нашёл, утёр нос простофилям-копам.

– Возможно да. А возможно также и то, что этот детектив может быть связан с кражей рапиры. И с тем, что мы находили. С кассетой, например. На днях Фрэнк направит в музей Мэтта. Сейчас Мэтт занят на рейде в другом городе, и когда он вернётся, сразу исследует аномальную и геопатогенную активность зала Исторических Ценностей. Да, на предмет открытия там самопроизвольных порталов в иные измерения.