Сумерки не наступят никогда
Адольф Иванович вышел из машины и захлопнул дверцу, не дав мне произнести ни слова.
«Сколько же у них этих экземпляров? Тысячи? Миллионы?» – подумала я, вспомнив огромное количество красной жидкости на складе готовой продукции.
Я решила проникнуть на завод и узнать… что?.. что-нибудь. Мне в голову пришла безумная мысль: о том, что Эрик – тот сбежавший экземпляр. Но я тут же отогнала ее, потому что не хотела верить! Не может быть! Эрик совсем не похож на робота. Да и у робота в программе не было бы цели показать мне завод и рассказать о нем. Зачем? Смысл? Нет. Или кто-то им руководит? Нет-нет…
Поеду к Руслану Моисеевичу и расскажу ему всё. Но только то, то рассказал Адольф Иванович министру. Не более.
Приехала я в тринадцатое отделение уже после окончания рабочего дня, не надеясь застать там никого, собираясь лишь написать отчет о сегодняшнем дне. Но меня встретил мой руководитель.
– Как? – спросил он.
Руслан Моисеевич выглядел уставшим.
– Нормально. Но дело запутанное, – сказала я.
Отметив, к своему удовольствию, что место секретаря пустует, я рассказала всё, что касается сбежавшего экземпляра и незаконного клонирования и программирования. То есть всё то, что говорилось в кабинете министра.
– М-да, – пробормотал мой руководитель. – Я понял. Вам надо собирать информацию. Так просто вы его не поймаете. Он среди нас, среди людей. Если что – вызывайте подкрепление. Всё, что угодно. Хоть атомную бомбу. Теперь можете идти.
– Одно условие…
– Что еще?
– Я хочу сама закончить это дело. Сама хочу поймать экземпляр. Не отдавайте дело Иванову, – попросила я.
– Что?!
– Это моя первая просьба к вам. И последняя.
Руслан Моисеевич молчал.
– Пожалуйста! Я вас прошу!
– Как я сочту нужным, так и будет. Вы хорошо выполняете работу. Я ценю это.
– Но Иванову достаются все лавры.
– Какие лавры?
– Награды. Медали. Ордена. Премиальные. Дополнительный отпуск. За что? За то, что он едет туда, куда сказала я, и берет преступника? Это может сделать любой! А скажите: кто ищет, кто вычисляет, кто заманивает преступника в западню? Кто рискует жизнью? Скажете мне! Почему так происходит? Почему работаю я, а лавры получает Иванов? Отвечайте! Почему?! Потому что я женщина?
Руслан Моисеевич молчал, удивленно смотря на меня.
– Это дискриминация? – прямо спросила я. – Знаю, до меня не было в отделе женщины, поэтому на меня сыпятся все трудные дела. Вся рабочая грязная работа! Самые запутанные невыполнимые задания! Я работаю без выходных, без отпуска! И даже ночью должна писать вам отчеты. А когда спать? Я человек, а не робот! А награды… Неужели когда-нибудь можно давать орден женщине? Что вы, это же абсурд!.. Мы же не Европа! У нас женщина не человек! Конечно. Всё Иванову. Как часто он выходит из офиса? Как часто работает сверхурочно? Прочитайте, что написано в его отчетах, а что в моих… У него скоро уже наград будет больше, чем у вас.
– Неужели? – вдруг воскликнул Руслан Моисеевич. – Не может быть! Я приму меры…
Я улыбнулась.
– Вы поняли, что я сказала?
– Конечно. Вы хотите уволиться, потому что недовольны работой? – уточнил руководитель отдела.
– Я очень люблю свою работу. Я очень уважаю вас. Но… повторяю – прошу вас позволить мне закончить это задание, поймать лично мне сбежавший экземпляр и передать его в институт клонирования. Прошу вас не отдавать это дело Иванову. Если вы поручили начать это дело мне – то позвольте и закончить. Иванов пусть занимается своими делами. Пусть он хотя бы начнет что-нибудь и закончит это… Если же вы не позволите мне закончить это дело даже теперь… Если вы опять отдадите Иванову моё дело, когда оно будет закончено и останется лишь поймать преступника, то я вынуждена буду уволиться.
– Во-первых, экземпляр не преступник. А во-вторых… – Он сделал паузу. – Куда вы пойдете, если уволитесь?
– Я знаю, – сказала я, – что работу я вряд ли найду после тринадцатого отдела… Но мне всё равно… Я пришла сюда не для того, чтобы делать за мужчин их работу. Понимаете? Я пришла работать и получать за это вознаграждение! Вы слышите?
– Слышу. Я прекрасно слышу. Но не понимаю: кем вы себя возомнили? Вы кто? По званию…
– У меня такое же звание, как и у Иванова.
– Та-а-ак… – протянул Руслан Моисеевич. – Бунт на корабле? Вот почему мы не берем женщин на работу. Чуть что – истерика!
– Это не истерика. Это разговор подчиненного с руководителем. Я не прошу от вас слишком много, правда ведь? Только закончить задание. Поймать преступника, этого робота…
Я не могла допустить даже мысли, что Эрика поймают и вернут владельцам. При условии, конечно, что он – экземпляр. Не могла допустить, что именно Иванов придет к нему, наденет наручники и отправит его в институт. Пусть это сделаю я, но… я предупредила бы Эрика, не позволила бы схватить его…
– Да ладно, ладно, только отстаньте от меня. Моя бы воля – я бы все медали мира отдал вам. Но награды отдаю не я. А президент. Он каждый год отличает самых успешных работников. Я даю ему списки. Другие отделы дают ему списки. И он отдает медали, ордена и другие награды тем, кого сочтет нужным…
– Значит, на этот раз нужно дать ему список только с одной кандидатурой.
– С твоей что ли? – засмеялся Руслан Моисеевич. – Вижу, что ты давно не была в отпуске. Тебе нужно отдохнуть.
– Я никогда не была в отпуске. Даже сегодня, в свой выходной, я работаю.
– Вот как закончишь это дело – я тебе дам отпуск сразу за два года. Договорились?
– Договорились.
– Можешь идти.
Я вернулась домой. Перекусив и приняв ванну, сразу же легла в постель и уснула. Мне снились вампиры, роботы, зомби, море крови и… Эрик, который доставал бутыли со стеллажей, показывал мне их, целовал эти бутыли и… бросал мне под ноги, разбивая их… И крови вокруг было всё больше и больше… Я кричала от ужаса, но ноги не слушались меня. Как будто прикованная, я не могла сдвинуться с места… А Эрик не обращал внимания, разбивая бутыли одну за другой…
Я проснулась в холодном поту. Утро еще не наступило. Повернувшись на другой бок, я старалась уснуть снова, но не могла. Мысли мучили меня. Сегодня я должна идти в институт клонирования… Но я хотела пойти на завод к Эрику и спросить его о сбежавшем экземпляре. Хотя я не уверена: стоит ли ему доверять. Действует ли экземпляр один или с сообщниками – я тоже не знала. Те методы, которым я научилась за последние несколько лет, вряд ли стоит использовать применительно к роботу. Ведь меня никогда никто не учил искать и ловить таких, как экземпляр. Только людей. У людей есть психология. Но не существует такого понятия, как психология роботов. Поэтому я не представляла, с чего начать.
При первом визите на завод Эрик показывал мне на белое здание в глубине промышленной зоны, но не водил туда. Он сказал, что это его офис, и если что случится – то искать его нужно там. Однако когда он позвонил вчера утром и пригласил меня, то попросил идти к красному зданию, на склад.
Где сейчас Эрик? Он сказал, что может ночевать на заводе. Где именно он ночует? Наверняка в офисе. Не на складе же. Мне очень хотелось его увидеть. Даже если ничего не удастся выяснить, я хотела его увидеть. Просто увидеть.
ГЛАВА 3
Я шла среди построек промышленной зоны во мраке, интуитивно пробираясь к белому офисному зданию. Охранник впустил меня молча, узнав и улыбнувшись. «Наверняка экземпляр, запрограммированный на охрану», – подумала я…
Зачем я вообще пришла сюда? На свидание или на разведку?
Промучившись полчаса в постели, я не смогла заснуть и решила действовать – то есть перед визитом в институт клонирования сходить на завод и разузнать, так сказать, обстановку. Я знала, что это утро может быть последним в моей жизни, если Эрик – тот самый экземпляр, если он всё разнюхал или хочет крови. Хотя… зачем ему кровь? Ведь у него столько… готовой продукции…
Я шла медленно, уверенно, не оглядываясь, не смотря по сторонам… Как ходит тот, кто знает, куда и зачем он идет… Вокруг – тишина. Камеры видеонаблюдения фиксировали каждое мое движение – я это знала. Но мне было всё равно. Я не скрывалась ни от охраны, ни от секретных служб, ни от экземпляра… Странное какое-то название ему дано. Неужели не придумали человеческого имени, наделив его не только человеческим телом, но и человеческим умом? Наверняка он считал себя личностью, индивидуумом, а не тупой машиной и послушным роботом… А может быть, он чувствовал. Чувствовал всё это… Свое подобие… свое сходство с человеком… и свое различие… свое превосходство…
Вот и белое здание. Окна темные. Как будто никого нет. Но экземпляр видит в темноте… В инфракрасном свете. Может быть, видит. Я не уверена. Надо будет спросить об этом Адольфа Ивановича.
Толкнув незапертую дверь, я пошарила рукой по стенам, стараясь нащупать выключатель. Но тщетно.
Тогда я включила налобный фонарик. Пусть я себя обнаружу раньше, чем увижу экземпляр… фу, что за идиотское слово…
Я сразу провела лучом света по комнате. Ничего подозрительного не обнаружила. Никакого движения. Столы, стулья, комната площадью приблизительно тридцать квадратных метров. Около стены – стеллажи с папками и… с бутылками… Наверняка кровь… та самая… не настоящая…
Экземпляр номер один. Первый… Первый экспериментальный образец образа и подобия человека разумного… Как это будет по-латыни? Найдут в раскопках через тысячу лет этот экземпляр, так и не отличат от других останков… Раскопают склад и найдут не древние кувшины с вином, а ёмкости с человеческой кровью… Ах, простите, с искусственной кровью… как она называется по-научному, по-латыни? Должно же быть название. И у экземпляра должно быть название, уникальное, – у того, который сбежал… Чтобы отличать его от других, запрограммированных…
Я внимательно осмотрела всё в этой комнате: папки, стеллажи с книгами, одежду на вешалке, бумаги на столе, бутыли с таинственным содержимым (не хочу называть этот напиток «кровью», буду называть более точно – «красной жидкостью»). Ничего подозрительного я не обнаружила. Дневник, лежавший на столе, вёлся на латинском языке. Вряд ли экземпляр владел латинским…
В комнате была еще одна дверь. Прежде чем открыть ее, я обернулась и решила закрыть входную. Конечно, если вернется тот, кто вышел, и обнаружит, что дверь заперта, то сразу поймет, что внутрь кто-то проник, но это даст мне некоторое время приготовиться к встрече. Я решительно заперла ее. На замок и на засов. Здесь не было кодированных и шифрованный замков, как в лабораториях и на складе. Не было и охраны. Я удивилась, но думать над этой странной системой и незащищенностью офиса – казалось бы, самого главного здания, полного секретных документов, – не было времени. Я двинулась ко второй двери, ведущей в другую комнату, и напряглась. Если там кто-то есть, то наверняка уже знает, что я здесь. Я замешкалась. Но отступать было поздно. Если кроме меня внутри кто-то есть – то это или Эрик, или экземпляр. Или и тот и другой. В этом случае Эрик – это экземпляр. У них даже имена на одну букву начинаются. Удивительное совпадение… Да и вообще странное имя – Эрик. Не русское.
Я толкнула дверь. Она была не заперта.
Освещая фонарем помещение, я вошла. Ничего необычного. Диван и шкафы. Еще журнальный столик. Пустой. Как будто комната отдыха. Была еще одна дверь. Я заглянула туда: ванная и туалет. Получается, что офис – это всего лишь две комнаты.
Я хотела запереть и эту дверь, дверь офиса, чтобы спокойно обыскать каждый шкаф и ванную, но не нашла привычного замка. Зато, подёргав дверь, обнаружила, что она уже кем-то заперта. Возможно, эта дверь закрывалась автоматически… или с помощью дистанционного управления…
Так или иначе, я решила обыскать всё, и затем уже решать проблему с дверью. Тем более здесь было окно… С плотно задернутым шторами. Или не окно? Его имитация?
Я подошла к занавескам, выключила фонарь и отдернула их. За стеклом мягко струился свет – дежурное освещение промышленной зоны.
Задернув занавеску, я обернулась – и вдруг почувствовала чье-то присутствие.
Мои руки потянулись к фонарю – но я не успела включить его. Кто-то опередил меня, сняв с моей головы фонарь и отбросив его. Я не закричала. Звать на помощь было бессмысленно… Вернее, я не успела ни вскрикнуть, ни сказать что-либо, потому что человек заключил меня в свои объятия и его губы коснулись моих губ. Мягкие, требовательные губы… Они завладели всем моим существом, и я невольно обвила свои руки вокруг этого человека, ощутив под пальцами тонкую хлопчатобумажную рубашку, а под ней – мускулистое мужское горячее тело. Я провела руками по его голове, по лицу, интуитивно рисуя образ человека в мозгу. Уловив знакомый запах дорогого лосьона, сомнений у меня не осталось. Я знала, кого скрывает темнота. Он отстранился от меня на миллиметр, дав мне возможность перевести дыхание и что-нибудь сказать. Но я не воспользовалась этой возможностью, потому что была слишком поражена случившимся. А он не стал раздумывать. Приблизившись ко мне, он заставил меня невольно отступить вглубь комнаты, затем сделал два шага, не отпуская моей талии, опустил меня на диван.
Его губы снова коснулись моих, а мои руки потянулись к его лицу, требуя поцелуя. Когда мы оба очутились на диване, я решилась нарушить тишину.
– Эрик… – прошептала я.
– Извини, не мог удержаться, – ответил он, по-прежнему крепко сжимая меня в своих объятиях.
Он снова поцеловал меня. Я не сопротивлялась, ощущая желание быть с ним ближе. Как вообще у меня появилась мысль, что он может быть тем несчастным экземпляром?
Сейчас меня вообще не волновала моя работа, это странное непонятное задание… У меня давно не было личной жизни. Тот жених, от которого я ушла ночью, игнорировал мои намеки остаться вдвоем, переночевать у меня или у него… Близость была только пару раз в начале нашего знакомства. Потом он предложил пожениться, и на этом нормальные отношения закончились… Только редкие свидания, незначительные подарки, цветы… и обещания типа «вот когда мы поженимся, то…» А я хотела другого… Не слов – действий…
И вот наконец я могла не только ощутить рядом мужчину, но и дать выход своей страсти, своему желанию. Эрик хотел того же – я знала это.
Отпустив меня на секунду, он поднялся с дивана, снял рубашку и повесил ее осторожно на стул. Затем вернулся ко мне, наклонился… Я не видела ничего, только слышала шорохи и могла догадываться, что он делает…
– Ты видишь в темноте? – насторожилась я.
Эрик тихо засмеялся.
– Очень мало. Твои глаза тоже скоро привыкнут.
Действительно, через занавески просачивался очень слабый свет… Почти ничего, но этого было достаточно… для близости…
Эрик начал ловко снимать с меня одежду и осторожно куда-то складывать, наверное, тоже на тот же стул, – или на журнальный столик…
Наклонившись, он коснулся губами моего тела… Его желание прибавилось к моему, охватив нас огнем страсти. Сразу забыв обо всем, и о работе, и о странной таинственной обстановке, я притянула его тело к своему, застонав от желания, его мягкие ладони коснулись моей груди, затем спустились ниже… Его дыхание слилось с моим, а губы соединились в поцелуе.
Я знала Эрика второй день, но в ту ночь у меня не возникло даже мысли о чересчур скором развитии событий… Тогда мне хотелось одного – завладеть им… так, как он мог завладеть мной… В тот миг я и не подозревала, что он уже давно завладел моим сердцем.
Его натиск был столь стремителен, а мое желание столь велико, что скоро мы «слились и утонули в океане блаженства», как пишут в любовных романах. Возможно, все случилось так быстро из-за моего долгого воздержания. Тогда я не подумала о том, что, вероятно, и у Эрика давно не было женщины.
– Ты для этого пришла? – вопрос Эрика вернул мне чувство реальности.
Я лежала на диване в его объятиях. Он пристально смотрел на меня. Я чувствовала это.
– Наверное. Я пришла увидеть тебя, – честно призналась я.
Эрик нежно поцеловал меня, поднялся с дивана и исчез в ванной. Я проскользнула туда же, желая вместе с ним принять душ. В ванной был свет, и я увидела его лицо, его тело… Там нами опять овладел приступ страсти, который мы не смогли погасить даже в чуть теплой воде…
– Ты необыкновенная, – прошептал Эрик.
– Ты тоже…
Мы вернулись в комнату. Эрик зажег лампу и начал одеваться. Я сделала то же самое. Моя прическа сильно растрепалась и намокла. К счастью, у меня в сумочке была расческа, чтобы причесаться. Он открыл дверцу шкафа и показал мне встроенное зеркало.
– Странно. Зеркало не на дверце, а внутри, – заметила я, причесываясь.
– Какая чудесная ночь, – сказал он. – Предлагаю это отметить…
Он достал из бара бутылку… с красной жидкостью…
– Что?! – мои глаза расширились от испуга.
– Что? – не понял Эрик, доставая два бокала.
– Кровь? – произнесла я.
Эрик сначала не понял, потом рассмеялся.
– Попробуй, это вкусно. К тому же, продлевает молодость, дает силы… – весело сказал он, наливая в оба бокала.
Я молча смотрела на него, вспоминая, как Адольф Иванович рассказывал мне о том, что экземпляр питается искусственной кровью… и настоящей тоже…
– Это тебе, – он протянул мне один бокал.
Но я не хотела его брать, молча переводя взгляд от бокала на радостное лицо Эрика и обратно.
– Что с тобой? Это не кровь. Это обычное красное сухое вино, – сказал он.
Тогда я взяла бокал и понюхала. Действительно, пахло хорошим дорогим красным вином. Я осторожно отпила глоток. Это было вино.
Эрик осушил полбокала.
Я подозрительно на него посмотрела.
– Ты думаешь, я тут кровь пью? Свою продукцию? – рассмеялся он. – Хотя… И такое иногда бывает…
Меня передернуло.
– Повторяю: то, что мы тут делаем, – не кровь. Это обычное химическое вещество красного цвета. С красителем. Понимаешь? Нет в этом ничего страшного…
Я кивнула.
– Вот. – Эрик достал еще одну бутылку, но с другой этикеткой. – Вот это – продукция. Она не имеет ни запаха, ни вкуса. Хочешь попробовать?
Я отрицательно замотала головой. Эрик рассмеялся.
– Это твои предрассудки. Если в кино кровь пьют плохие вампиры, то думаешь, хорошим девочкам пить кровь противопоказано, даже если она не настоящая? Бифштекс с кровью наверняка любишь…
– Это же не кровь человека.
– То, что мы производим здесь, тоже не кровь человека. И этот препарат не имеет животного происхождения. Он полностью искусственный… Даже вегетарианцам можно… – И тихо добавил: – Им тоже можно пить любую кровь, но человек – самое беззащитное животное…
Я еле расслышала его последние слова. Кого он имел в виду? Кому – им? Клонам? Экземплярам? Мне очень хотелось рассказать всё Эрику – и про клонирование, и про мое задание. Но это было запрещено законами страны (разглашение государственной тайны) и инструкцией тринадцатого отдела. А вообще, я хотела знать: какую должность занимает здесь Эрик? Он директор или кто? Почему он сейчас ночью в офисе? Почему он живёт здесь?
– Извини, я зашла сюда без предупреждения. Неожиданно… – начала я издалека свой вопрос. – Но я бы не проникла внутрь, если бы дверь был заперта.
– Ты хочешь спросить, почему дверь в офис с секретными документами не заперта? – спросил Эрик и, на дав мне ответить «да», продолжил: – Потому что эти документы поддельные и ненастоящие. Любой, кто их найдет, позже поймет, что они не проливают свет на тайну наших разработок.
– А…
– А настоящие документы спрятаны в цокольном этаже. Да, здесь такая же система, как и у всего завода… Если нападет враг, то все будет уничтожено без следов…
– А ты…
– А я здесь просто занимаюсь уборкой по ночам, пока нет начальства, – ответил Эрик.
Он словно угадывал мысли.
– И…
– Что? – не понял Эрик.
– Как называется эта искусственная кровь?
– Хочешь попробовать? – улыбнулся Эрик.
Я отрицательно замотала головой.
– Не верю. Хочешь.
– Нет, нет…
– Я скажу тебе название. Если ты попробуешь. – И Эрик налил мне продукцию в чистый бокал.
Я поморщилась.
– Это не страшно, – сказал он и протянул мне.
Я взяла.
«Это ради задания. Я должна знать всё», – сказала я сама себе и понюхала. Ничем не пахло. Я вздохнула и отпила глоток – жидкость была безвкусной. Меня постигло разочарование. Я ожидала чего-то невероятно неприятного…
– Сангус, – сказал Эрик.
– Что? – не поняла я.
– Называется «сангус».
– Странное название…
– А ты ожидала сложное цифро-буквенное обозначение? У сангуса нет номеров. Хотя было много версий. Сейчас существует только универсальная версия, последняя… Для всех.
– Для всех? – спросила я, решив узнать всё, задавая прямые вопросы. Если Эрик – экземпляр, то пусть скажет это сейчас.
– Для всех. Как видишь.
Лицо Эрика ничего не выражало.
– Будешь допивать? – спросил он.
– Нет… Вдруг отравлюсь, – сказала я, протягивая ему бокал.
– Вряд ли… – Он взял бокал и поставил его на столик.
– Ты – уборщик? – спросила я, желая уточнить его род деятельности.
– Как видишь… – опять уклончиво ответил Эрик, не говоря ни да, ни нет.
Мне вдруг захотелось подойти к нему, обнять и поцеловать. И я это сделала. Кто знает – что будет завтра. У меня такая работа, что либо конкуренты-завистники типа Иванова приложат руку (то есть пару слов), чтобы выгнать меня с работы, или те, за кем я охочусь, устранят меня как опасного агента, например, этот так называемый экземпляр. Конечно, он не хочет, чтобы я его нашла. И как только он что-то заподозрит (если он рядом) – сразу меня прикончит, а это дело объявят закрытым за недостаточностью улик. Такое часто бывало, потому что наш отдел занимается самыми секретными, самыми безнадежными и самыми запутанными историями, в которых замешаны высшие круги общества, политики и олигархи. Они предпочитают закрыть дело, чем получить всеобщую огласку своих ошибок. За их жизнью следят обычные люди, которые радуются их промахам, потому что завидуют их успеху.
Каждый день моей жизни может оказаться последним, и я давно для себя решила наслаждаться, пока есть возможность. Пока есть силы, пока я молодая… И мне всё равно, кто Эрик – уборщик или экземпляр. Я знала точно: он не собирался меня убивать. По крайней мере, сейчас.
– Который час? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать.
– Ты спешишь? – ласково спросил Эрик, крепко сжимая меня в объятиях. – На работу?
– Да. Но я не спешу. Я хочу быть с тобой.
– Я тоже, – тихо и печально сказал Эрик. – Знаешь, я хочу уехать далеко-далеко… туда, где ничего этого не будет.
– Чего – этого?
– Завода, крови, сангуса, власти, политики, производства и всей этой ерунды… Вообще ничего. Только ты и я. Мне всё это надоело. Каждый день – работа… ложь… игра в прятки… Всю жизнь так. Надоело до ужаса. Человек я или кто? Могу я нормально по-человечески пожить?.. хоть немного… с любимой женщиной… где угодно… да хоть на необитаемом острове!
Его слова звучали странно, в них слышалось отчаяние. Как будто он давно мечтал об этом, давно хотел уехать на необитаемый остров, но даже не мог себе позволить вслух высказать свое желание… Нет, Эрик не мог быть экземпляром. У того нет желаний. Только программа… Хотя… если экземпляр чувствует и считает себя полноценным человеком… тогда… он бы сказал именно так…
Я крепче прижалась к Эрику. Я не хотела, чтобы он оказался экземпляром, этим получеловеком, которого в конце концов найдут и уничтожат…
– Слишком много лжи в моей жизни, слишком много предательства. У меня уже нет сил сопротивляться… У меня нет друзей, у меня никогда не было любимой женщины… Я привык так жить. Хотя хочется другой жизни, настоящей… человеческой!
Я посмотрела в лицо Эрику. Он говорил искренне. Сколько ему могло быть лет? Почему он говорит такие ужасные вещи? У экземпляра тоже нет друзей и любимой женщины. И быть не может – он же машина, робот… И у меня не было друзей… И не было любимого человека, вернее, был – да сплыл… Жизнь теперь такая, когда на дружбу не остается времени, а на любовь нет сил.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
– Сорок… почти, – ответил он.
– По тебе не скажешь… – заметила я.
– Знаю. Потому что это сангус…
– Что?
– Ты – как агент на специальном секретном задании… всё выспрашиваешь…
– Я не столько выспрашиваю, сколько ты сам мне рассказываешь, – не растерялась я.
Эрик улыбнулся и поцеловал меня.
– Сангус продлевает молодость. Как и красное вино. Только лучше, потому что это не алкоголь…
– И? – произнесла я, сама не зная, о чем хотела спросить.
– Давай я тебе пару ящиков домой привезу, – вдруг предложил Эрик.
– Хочешь подсадить меня на это, чтобы качать из меня деньги потом?
– Ну, это не наркотик, хотя психологически люди к нему привыкают… Но ты права. Не надо к этому привыкать.
– Много людей это заказывают?