Сумерки не наступят никогда

– Много.

– И ты, простой уборщик, знаешь об этом?

– Знаю.

Эрик смотрел мне в глаза, а я смотрела на него. Видно было, что он не лгал и много чего еще хотел рассказать. С одной стороны, мне хотелось выспросить у него всё, но с другой стороны что-то меня останавливало. Другая сторона моей личности – не агент, а женщина – не хотела, чтобы Эрик всё рассказывал, чтобы превращался из желанного мужчины в преступника, в подозреваемого на допросе.

– Уже утро, тебе пора на работу, – напомнил Эрик.

Да, я должна была ехать в институт клонирования. Зайти домой или нет? Или прямо отправиться к Адольфу Ивановичу? Всё равно. Когда Эрик рядом – работа отодвигалась на второй план, хотя моя личная жизнь так тесно переплелась сейчас с этим новым заданием, что казалась неотделимой, связанной тесно, на клеточном уровне, на уровне сангуса – крови.

Я вздохнула, прижалась к Эрику, ничего не отвечая. Закрыла глаза. Представила, что мы с ним на необитаемом острове.

Тишина длилась минут десять. Зазвонил мобильник. Мой.

Эрик разжал объятия, и мне не оставалось ничего, кроме как ответить на звонок.

– Доброе утро, – ответила я. – Да, я не сплю… Да, я скоро приеду. Может быть, часа через два. Вас устраивает?

Это звонил Адольф Иванович, обеспокоенный отсутствием меня перед дверями института клонирования рано утром.

– Подождите меня, пожалуйста. Сейчас много дел. Я приеду, как только освобожусь, – сказала я.

– Вот и на работу уже вызывают, – заметил Эрик.

А еще он мог заметить, что разговор сегодня по телефону и звонок вчера от моего руководителя – совершенно разные вещи, ведь я отвечала другим тоном.

– Вызывают. Давай еще по бокалу вина – и я поеду, – решительно сказала я.

– Мы увидимся вечером?

– Обязательно! – пообещала я, потому что Эрик был связующим звеном между институтом и экземпляром. Он мог многое знать и пролить свет на это безнадежное дело.

Но не только из-за этого я хотела приехать к нему. Со дня нашей встречи (то есть с ночи) я скучала по Эрику, хотела, чтобы он был со мной рядом в свободное от работы время. Я объясняла себе такой интерес к таинственному уборщику тем, что он был единственным человеком, который охотно рассказывал мне секреты про завод, про продукцию и ее свойства. Ведь в жилах экземпляра течёт сангус, и его основная пища – сангус, который он ворует у заказчиков – обычных людей, желающих продлить молодость. Экземпляр где-то рядом, около завода, следит за грузовиками, чтобы остановить их и присвоить себе жизненно важную жидкость, оставаясь неузнанным, непойманным, живым, на свободе.

Пока я размышляла, Эрик налил вина в оба бокала, предварительно сполоснув их водой.

– Отгадай что? – спросил Эрик, таинственно улыбаясь.

– Вино! – улыбаясь ответила я.

– Отгадала. За наше знакомство, за чудесную ночь, на прекрасное утро и за всё хорошее, – произнес тост Эрик.

Я поймала себя на мысли, что хорошо бы вот так сидеть с ним и разговаривать о разных вещах, смотреть завод, склады, но не для того, чтобы получить какую-то информацию, а просто слушая его голос…

– У тебя есть хобби? – внезапно спросила я.

– Хобби? – удивился Эрик и засмеялся. – У меня нет времени на хобби.

– Так много здесь работы?

– Много… Очень много. Как видишь, я здесь один, а завод большой.

Эрик явно не договаривал, и вообще – вряд ли был уборщиком. Но я не стала больше ни о чем спрашивать – наверняка он уже подозревал меня во всем, если не знал точно о моем задании.

Если рассуждать логически, то сбежавший экземпляр вряд ли смог в одиночку и без следов интегрироваться в общество. Где он живет? Что делает? Его наверняка кто-нибудь заметил бы за эти два года. Всё подозрительное фиксируется и проверяется. Значит, предположим, ему кто-то помог. Кто-то из людей. Кто в наше время станет помогать странному незнакомцу? Женщина? Добрая? Может быть. А Эрик? Мог бы помочь ему? Но в этом случае он бы знал точно, кому помогает. И тогда бы у экземпляра был доступ к сангусу, и он не нападал бы на грузовики и на людей. Значит, Эрик и экземпляр не знакомы, либо это одно и то же… Нет, не может быть!

Я отогнала неприятные мысли прочь.

– О чем задумалась? – пришла очередь Эрика допрашивать меня.

– Не хочу уходить, – созналась я.

Мне действительно не хотелось уходить. Мы сидели на диване и смотрели друг другу в глаза.

– Я не хочу больше слушать про завод и про сангус, хотя это, конечно, очень интересно… Я, к сожалению, не журналист, а то бы написала сенсационную статью…

– О, если б ты была журналистом, я бы закрыл свой рот на замок! И показал бы те цеха, в которых делаются обычные лекарства. И никто бы никогда не узнал, что под землёй.

– Но откуда ты знал, что я не журналист?

– Вчера утром навел справки, перед тем как позвонить тебе.

– Что? Ты шутишь наверное? Вот так просто можно узнать профессию человека?

– Да, просто, если знаешь его имя и если он есть в базе. Ты же в курсе…

– Да, но это в полиции, а обычный человек… как может?.. – Я не договорила. Эрик меня перебил:

– Не обычный, а тот, кто работает на секретном заводе. Извини, я не мог иначе. Мне надоели эти слежки, подозрения, допросы, секреты… Не хочу, чтобы между нами были тайны. И хотя мы многое скрываем друг от друга сейчас, но в будущем, надеюсь, когда познакомимся поближе, будем полностью доверять друг другу.

Я была поражена таким откровением и решила переменить тему.

– Эрик, – ласково сказала я, – расскажи мне о своих родителях. Они живы?

Эрик погрустнел. Зачем я спросила о родителях? Из любопытства? Или чтобы проверить, не экземпляр ли он? Ведь тот знал, что рожден в лаборатории, хотя за два года мог сочинить правдоподобную историю.

– Нет, они умерли. Мать – от несчастного случая в своем кабинете во время опытов. Она была ученым. Занималась разными химическими веществами и однажды произошел пожар. И она погибла. Я тогда был еще совсем маленьким. Отец тоже умер. Лет десять назад. Он был старым и сердце у него было больное. Он умер у меня на руках, можно сказать. Заснул в своей постели и не проснулся. Я его похоронил в фамильном склепе, рядом с матерью. Он давно подготовил для себя там место… – Эрик сделал паузу. – И для меня тоже… Но я вряд ли буду похоронен там…

– Извини, давай не будем о грустном. – Я уже пожалела о своем вопросе.

– Всё нормально, Инга. Все мы там будем. Рано или поздно.

– Лучше поздно, – заметила я.

– А лучше никогда, – сказал Эрик, указывая на бутыль с искусственной кровью, и улыбнулся.

– Это дает вечную жизнь?

– Кто знает… Никто не застрахован.

Я поднялась с дивана. Нужно было ехать в институт клонирования. Чем быстрее я туда приеду – тем быстрее уеду и снова увижу Эрика.

– Ты хочешь приехать ко мне в гости? – спросила я.

– Нет уж, лучше ты ко мне. По крайней мере, здесь нет подслушки и подглядки…

– А камеры?

– Камеры везде. Но не везде работают. – Эрик мне подмигнул. – А у тебя дома, я уверен, куча разной аппаратуры, совершенно лишней при встрече мужчины и женщины. За тобой следят сразу несколько спецслужб, не говоря про полицию…

– Ты прав, – ответила я. – Хотя мне не запрещено приводить домой мужчин.

– Так проще и легче расширить твое досье и подкопаться, если захотят тебя уволить.

– И опять ты прав. Если работаешь в полиции – то лучше не иметь знакомств. Никаких. Тем более на секретном заводе.

– И особенно с преступниками, которых хотят поймать, – сказал Эрик таинственные слова.

Я насторожилась. Такие слова мог бы сказать экземпляр… Если бы… захотел раскрыть себя. Но я знала, что робот не может выдать сам себя полиции – это противоречит его программе. Поэтому я вообще не понимала, зачем Эрик сказал именно так.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – Я не общаюсь с преступниками.

– А если они в розыске? – спросил Эрик, и опять его слова показались мне подозрительными.

– Я не верю, что ты преступник и что ты в розыске. Не верю и не хочу верить, – сказала я.

Вполне может быть, что Эрик разыскивается по другому делу, которое ведет другой человек из нашего отдела или вообще кто-то из другого отдела. Например, дело о пропаже, то есть краже ящиков с сангусом. Тут могли быть замешаны все те, кто знает, когда, куда и сколько продукции отправляется с завода к заказчику.

– Я буду самым несчастным человеком на земле, если окажется, что ты преступник и тебя разыскивают, – сказала я, обнимая Эрика.

– А я буду самым несчастным человеком на земле, если окажется, что ты меня должна арестовать, – сказал Эрик.

Это уже был не намек. Он прямо говорил, что в чем-то виновен и рано или поздно полиция возьмется за него.

Но я не поняла, почему именно я должна арестовывать Эрика. Я же официально для всех – лишь секретарь. Не более.

– Секретарь не может арестовывать, – заметила я. – Так что ты счастливый человек.

– Нет. Я буду счастлив с тобой только далеко отсюда. Когда никто – ни звонки, ни дела, ни долг – не смогут нас разлучить. Потому что ничего этого не будет. Будем только ты и я. Я размечтался, не правда ли?

– Ты мечтатель. Но мечтать хорошо. Мечтать может каждый… – я сделала паузу и добавила: – …каждый человек. Ну, мне пора. До вечера. Увидимся.

– Тебя подвезти?

– Нет, я на автобусе, – сказала я, не желая, чтобы Эрик подвозил меня в институт клонирования – так я выдала бы себя с головой.

– Я буду ждать тебя. Звони, если что, – сказал он, разжимая свои объятия.

– Хорошо, – сказала я и направилась к двери.

И эта дверь, и другая – сами открылись. Охранник на выходе улыбнулся, сонно похлопав глазами.

На остановке я зашла в автобус и поехала прямо к институту клонирования, даже не позавтракав. Я надеялась быстро там всё разузнать, пообедать и поехать к Эрику.

– Остановка «Научно-исследовательский институт», – объявили в автобусе.

Я вышла и огляделась.

Зазвонил мобильник.

– Доброе утро, Руслан Моисеевич. Я? На работе, как мы вчера и договаривались. Всё в порядке.. Разумеется… А если я поздно закончу? Я не могу быть и здесь и у вас… Ну-у… если очень срочно и очень важно…