– Не говори глупостей, Вениамин! – поморщился, словно от кислого Петр. – Ты же неглупый человек и в школе учил физику.
– А при чем здесь физика?
– При том. Являясь замкнутой системой, твое сознание в виде энергетического сгустка без внешней подпитки довольно быстро исчерпало бы себя и рассеялось в пространстве.
–– А может, его, то есть, их – я имею в виду привидения – кто-нибудь подпитывает, как и меня.
– Зачем? – состроил кислую физиономию Петр. – Пустая трата энергии и внимания. Можно подумать, мне больше заняться нечем, как содержать призрачный легион.
– Ну-у!.. – я в сомнении повел плечами. – А вы? Кто тогда вы?
– Я – сознание данного узла. Его контроллер.
– А это? – Я обвел рукой пейзаж. – Что все это на самом деле?
– Это? – Петр притопнул тощей ножкой, обутой в кожаную сандалию. – Граница его клетки. То, что тебе кажется растениями – различные эффекторы. А дымка над головой – энергетический фон.
– Какой кошмар! – я схватился за голову. – Значит, ничего на самом деле нет? Ни рая, ни ада?.. Что же со мной будет?
– О тебе, Вениамин, отдельный разговор. Не думаешь же ты, будто я трачу столько времени на пустую болтовню с каждым прибывающим сюда.
– А разве нет? – я поймал себя на том, что повторяюсь.
– Воистину человеческой наивности нет предела! Во всем должна быть рациональность. А пустая трата времени, коей является развеивание застарелых предубеждений, совершенно иррациональна. Даже в твоем понимании моих функций, я всего лишь должен взвесить греховные и праведные деяния и решить, куда кого направить.
– То есть оценить, кто источает зловоние, а кто благоухает, словно чайная роза?
Петр озадаченно похлопал глазами, словно вопрос застал его врасплох.
– Ну, положим, – продолжил он спустя некоторое время, – здесь никто не благоухает. Одни… пахнут больше, другие – меньше. Ты вот, к примеру, еще не успел наполнить сознание информационной скверной до краев.
– Тогда в чем прикол?
– О мне этот ваш слэнг! Прикол, молодой человек, в том, что ты избран для выполнения одной важной миссии.
– Я?! – неподдельный испуг внезапно овладел мной. – Может не надо, а?
– Разумеется, ты вправе отказаться, – быстро добавил Петр. – Но перед тем как ты примешь окончательное решение, я должен показать тебе кое-что. Дай мне руку.
Старец протянул сухую ладонь. Я долго смотрел на нее, потом осторожно вложил в нее свою. Пальцы Петра сжались, и мир словно истончился, смазался, понесся куда-то сломя голову.
Спустя минуту, год, вечность все вдруг остановилось. Туман рассеялся, и моим глазам предстал весьма необычный пейзаж: степь, совершенно голая, если не считать коротких, серых пульсирующих столбиков. То там, то здесь, разбросанные в полном беспорядке, возносились к самому небу параллелепипеды странных строений без окон и дверей. Их грани гипнотически переливались радужным сиянием. Строения облепляли колышущиеся живыми волнами многотысячные толпы людей всевозможных рас, полов и возрастов. И не поймешь, то ли они облачены в какие-то белые мерцающие одеяния, то ли так выглядят сами их тела. Все они взволнованы непонятностью происходящего с ними, а некоторые, судя по их лицам, пребывают в полнейшей панике или замешательстве. Периодически с неба, словно шальные метеоры, то в одну толпу, то в другую влетали новоприбывшие, чудом успевая затормозить над головами людей.
Толкаясь, напирая друг на друга, люди продвигались к башням, в которых то и дело растворялись небольшие оконца, словно лопалась тончайшая мембрана, и тогда ближайших людей всасывало внутрь. На освободившееся место тут же выталкивали очередного человека. Некоторые пытались вернуться обратно в толпу. Другие же, наоборот, рвались вперед, работая ногами и локтями. Над толпами витал невообразимый гомон, перемежаемый стонами, плачем и истеричными воплями.
Эта шокирующая картина привела меня в неописуемый ужас. К тому же здесь невозможно было дышать. Смрад был настолько плотен и силен, что казался осязаемым. Он забивался в нос, щипал глаза и отдавался яркими вспышками в мозгу. Хотя странно. Вроде и тела у меня уже нет, а ощущения вот присутствуют…
– Что здесь творится? – превозмогая помутнение сознания, спросил я. Язык мой едва ворочался, ноги дрожали.
– Это вход в чистилище, как вы его называете.
– Я шибко извиняюсь, но нельзя ли как-нибудь избавиться от этой ужасного зловония? Я сейчас просто в обморок грохнусь!
– Уже? – насмешливо спросил Петр. – А ты представляешь, что творится там, внизу?
– П-представляю. – У меня перед глазами плыли разноцветные круги. Я вцепился в руку старца, словно за спасительный канат и медленно начал оседать.
– Слабак! – поморщился старик.
Он сделал рукой замысловатое круговое движение, и мы оказались в трехметровой прозрачной сфере, парящие в ее центре. Ни запахов, ни шума – ничего. Сплошная благодать!
Мне разом как-то полегчало.
– Впечатлительный ты больно, – пожурил меня Петр. – Вот в таких условиях и приходится работать. Ну что, не хочешь обнюхивать прибывающих?
– Нет, покорнейше благодарю, – смущенно закашлялся я. – Значит, это и есть чистилище?
– Вроде того.
– Почему – вроде?
– На самом деле это очистные сооружения.
– Очистные – что? – удивленно воззрился я на него.
– Сооружения. Именно то, что ты думаешь.
– То есть вот здесь и мучают грешников? – ткнул я указательным пальцем в сторону ближайшей из башен.
– Фу, зачем же так грубо! – укоризненно покачал головой Петр. – Никто их не мучает. Их очищают от ненужной информации. Для повторного использования.
– Че-го?! – обалдело протянул я.
– Ты все прекрасно слышал. Душа – материя сложная и трудновоспроизводимая. Ты только представь себе: сбалансированные наборы чувств, эмоций, ощущений, переплетенных меж собой неисчислимыми связями. И все это пронизано накопленной за жизнь информацией, полезной и не очень. Шутка ли, разбрасываться подобными вещами! Эту информацию необходимо просеять, классифицировать, отделить от плевел, сохранить. А души очистить и подготовить для повторного использования.
– Значит, души действительно бессмертны, как это полагали индусы? – воодушевился я этим открытием.
– Бессмертного, разумеется, ничего не бывает. Физический износ, внешние повреждения. Сам понимаешь, – горестно заметил старец. – Да и индусы несколько переборщили со своим переселением душ. Ну, сам посуди: как впихнуть копию сознания человека в комариный нервный узел, или, того хлеще, – в дерево?
– Мда, проблемка, – вынужденно согласился я с ним. – Значит, вы их чистите и запихиваете в младенцев?
– Какой же ты все-таки грубый! – оскорбился Петр. – Мы никого никуда не запихиваем! Природа человека сама затребует у нас необходимое ей. Кстати, именно поэтому души младенцев девственно чисты. Дети – самые чистые и непорочные создания на земле. Это уж позже, сталкиваясь с обществом, с равнодушием, пустыми домыслами, откровенной глупостью и так называемым прогрессом они набираются всякой скверны.
У меня, разумеется, имелось свое мнение на сей счет, но я решил не умничать.
– Кстати, вы так и не сказали, что же происходит с душами в этих очистных сооружениях?
– Хочешь взглянуть? – повел глазом Петр.
