– Чего ты ему наговорила?
– Не твое дело. Отпусти толстовку.
– Я же сказал – не рыпайся, сорвусь – сама знаешь, что может случиться, – говорит Денис совершенно осознанно, и мне становится страшно.
Он прекрасно понимает, что в определенный момент может не удержаться в рамках, понимает, чем может закончиться этот срыв. Уже неплохо, значит, он отдает себе отчет в том, что с его головой что-то происходит.
– Хорошо, – сдаюсь я. – Отпусти, я сяду.
Он разжимает пальцы, я сажусь на крыльцо. Денис закуривает, возвращает мне зажигалку.
– Как тебе Лерка?
– Мне-то что?
– Она неплохая баба.
– Ну, и дальше?
– Тебе второй смысл нужен? По-твоему, я не могу просто сказать, что Лерка – нормальная баба?
– Ты – нет, не можешь.
– Дура ты, Машка. И живешь в каком-то своем измерении. Удивляюсь, как Олег сумел туда пробиться.
– Он понял, что не надо переть напролом, и я сама впущу всюду, куда он захочет. Все, Дэн, я пойду спать.
– Имей в виду – он пьяный себя не контролирует, не позволяй ничего, порвет.
– Разберусь.
Я прекрасно знаю, что пьяный Олег никогда не притронется ко мне девайсами, потому что знает – может не рассчитать силу, а потому совершенно не боюсь. Поднимаюсь наверх и застаю дивную картину – мой Верхний лежит поперек кровати, отхлебывает водку из горла и слушает музыку, положив рядом телефон. Мой, кстати, телефон.
– Где была? – спрашивает совершенно трезвым голосом.
– Курила на крыльце.
– С кем?
– С Денисом.
– Мо-ло-дец! – саркастично тянет он, делая очередной глоток.
– Ты сам говорил – не отпихивай его, не провоцируй на грубость.
– А ты у меня послушная, да?
– Олег…
– Раздевайся.
– Что?
– Не слышишь?
– Зачем?
– Еще раз повторить?
Н-да… похоже, вечер перестал быть томным. Расстегиваю «молнию» толстовки, стягиваю джинсы.
– Дальше, – очередной глоток водки.
– Олег, не надо…
– Повторить?
Сбрасываю белье.
– Иди сюда.
Подхожу к кровати, ложусь рядом на спину. Олег делает еще глоток, отставляет почти пустую бутылку на пол, переворачивается и смотрит мне в глаза. Это странно, но он выглядит почти трезвым, от чего мне становится совсем страшно.
– Боишься? – ну, вот как он это делает? Откуда он знает, что я боюсь его сейчас, если я изо всех сил стараюсь не показать этого?
– Да…
– Никогда меня не бойся.
Он начинает легонько гладить меня рукой, и я покрываюсь мурашками, потому что чувствую – это просто так не кончится.
– Ноги, – мычит он, целуя грудь, и я раздвигаю ноги. – Расслабься, Мари, – его рука во мне, сначала медленно и осторожно, потом все жестче и больней.
Выгибаюсь, закатив глаза. Я могу остановить это, просто сказав «стоп», но не делаю этого. Все происходящее кажется мне наказанием, которое я заслужила.
– Принеси веревки, – откатившись от меня, говорит Олег.
Я с трудом встаю с кровати, иду к стоящему в углу саквояжу с девайсами, беру там мешок, в котором хранятся джутовые веревки. Что-то мне уже не кажется блестящей идея с бондажом, потому что и обычно-то у Олега это не искусство, а боевое связывание, даже дыхание замирает, а под алкоголем – кто знает, с какой силой он затянет узлы.
– Ты сомневаешься?
Ложусь рядом, кладу руку ему на грудь, чувствую, как бьется сердце. Ему нельзя много пить…
– Олег… прости меня.
– Не надо, Мари, – говорит он, закрыв глаза. – Это не наказание. Я ведь все понимаю. Я вижу, как ты стараешься все забыть, но тебе трудно. И меня очень злит, что я не могу помочь тебе.
– Это не так…
