– Дом есть?
Отрицательно двигаю головой.
– На, поешь, сиротина. Пристроим тебя, – Фикса улыбается и разваливается на скамейке.
Беру протянутый пакет, нащупываю в нём хлеб и котлеты.
Пир!
Новый знакомец расфилософствовался.
– Человеку без угла нельзя. От дождя укрыться, ночь скоротать. Я вот от Владика шкандыбанил, и завсегда крыша над головой была. Бывало, целый дом. Это когда на даче зимуешь. А если ещё и с бабой, так совсем хорошо: она тебе и опохмелиться подаст, и закусь накроет, да и сама…
Фикса осёкся. Я принимаю это за упоение воспоминанием.
– Ты делать-то что могёшь?
– Ничего, – хриплю я сквозь слюни.
– Я за это при Советах сидел, – Фикса гладит по животу, – А счас, посмотри, сплошь такие. Кохошь возьми. Вон мент тусит у столба. Думаешь, порядок охраняет? На хера он ему? Высматривает с каво боны поиметь. Или вон Жанка-галушка. С Галиции припёрлась ни хера не делать. Пирожками торгует. Я для них собственнолично три собачьи тушки вчера притащил. «Мало», грит. Счас, я ей своё отдам! Пойдёшь к ней?
Я отрицательно кручу головой.
– Правильно. Хороший человек к хорошему должен идти. Ты ведь хороший?
– Наверное.
Мимо, вопя и крякая, промчалась чёрная машина. Её подгоняет такой же воронёный джип. Фикса скучающе продолжает.
– Суета кругом беспонтовая. Чего носится, когда по натуре такой же, как я? Сиди, плюй в потолок. Твоё всегда тебя найдёт. Херово тебе?
– Нет.
– А то бы! Поел – отдыхай. Или ты думаешь, они все, – Фикса обводит взглядом площадь, – менты, депутаты, торгаши отличаются о нас? Хрен в руку. Делают вид, что работают. Да-а, – он потягивается, – Наше время. Наше. И никто никого не дёргает. Все такие. Пожрать, поспать и не перетрудиться, выдаивая жертву.
И ведь прав Фикса. Прав. Паразитом живу, но по-другому не умею, и не считаю это плохим.
– Кривой машет. Пошли, – Фикса встал, – Пошли.
Кривой, интеллигентного вида мужчина в плаще, шляпе, отглаженных брюках с портфелем в руке, стоит возле пешеходного перехода.
– Каво это ты тащишь, Платон? – пищит он.
Фикса-Платон не отвечает, дождавшись зелёного света, переходит дорогу. Мы идём за ним.
Темнота падает стремительно. На улицах с ней борются фонари, а в сквере – в метре от аллеи она лезет в глаза. Лишь время спустя тьма немного отступает, позволяя видеть силуэты кустарников и строений. Мы долго идём в самую гущу темноты.
Словно на стену, я наталкиваюсь на Фиксу.
– Хватит, – ощущаю на лице его дыхание. Голос звучит, словно в трубе. Мурашки на моём теле устраивают кросс.
– Толстенький, наваристый, – скрипит с причмокиванием Косой из-за спины. Мои ноги подкашивает неожиданный удар.
Ещё ничего не понимая, я зачем-то перекатываюсь в сторону, и слышу на прежнем месте стук по земле. Моё спасение – темнота, но не дыхание. Дышу, как принтер. И прекратить это не могу. Они идут на звук дыхания.
Вся моя никчёмная жизнь – прелюдия этой сцены. Я все годы только потреблял, и сейчас пришло время расплаты – я сам продукт. Становиться едой ужасно не хочется. Страх поднимает меня и толкает. Я бегу. Ветки хватают за ноги, плечи, пытаясь задержать.
Гонится ли кто за мной? Не знаю. Цель в виде далёкой жёлтой аллеи – единственное, что волнует сейчас. Наверное, я должен молиться, но я не знаю молитв. Ещё немного.
Ещё.
Ещё…
Словно на твёрдую почву, я ступаю на освещённую дорожку. Смотрю по сторонам. Никого.
Где выход из сквера?
Не знаю. Всё ещё боясь погони, бросаюсь по аллее вправо. Бегу пока есть силы. Выхода нет. Фактически падаю под фонарём. Сердце молотом стучит в тишину. Не хочу быть мясом!
«Толстенький, наваристый», – скрипит голос Косого, – «Толстенький! Наваристый!»
Нет! Я не хочу быть едой!
Из детства вспоминаю урок Природоведения «Круговорот воды в природе». Неужто и правда, я выращивался, чтобы быть съеденным?!
«Ты не сделал в этой жизни ничего, – скрипит Косой, – Ты пил и ел, нагуливая тело».
Паника отыскала во мне остатки сил. Вскакиваю и вижу под соседним фонарём молодых людей.
«Они помогут, вытащат меня из вонючей ямы жизни».
Я бросаюсь к ним. Лицо девушки, освещённое фонарём, чистое и светлое. Она – ангел. У неё хватит сил спасти меня. Я бегу к ней, тяну руки.
«Спасительница!» – мысль звучит взрывом сверхновой. Надежда на последнем дыхании собрала немногие проблески хорошего.
Милое лицо с огромными удивлёнными глазами. Ангел видит мою беду. Но почему она сомневается в своих силах и зовёт на помощь?!
Удары в лицо и живот отбрасывают меня в кусты.
– Помогите! – продолжает кричать ангел, но её не понимают. Ни ей – мне нужна помощь.
Удары сыплются без остановки. Очередной наполняет меня звоном и калейдоскопом картинок…
Детская комната пропитана счастьем. Всё излучает радость и свет. Годовалый малыш тянет руку к маме. У неё игрушка.
– Дай.
– Держи.
