Она сбрасывает мою руку и сидит неподвижно. Дракон с её узкой спины плюётся огнём. Его налитые кровью глаза пронзают меня, кровать и утягивают к центру Земли всё, к чему прикасаются.
Страсть бросает в дрожь. Я роняю тёлку на спину и набрасываюсь на неё. Она больше не задаёт вопросов. Она до утра требует и получает, отдаёт и снова требует.
Утро?.. День?..
Не важно.
Я на другой хате. В другой компании, но в том же коматозном веселье. Бесконтрольный хаос не прекращает движение. Секундные соприкосновения. Мимолётные связи. Рядом со мной брюнетка, зовущая на улицу, желающая уйти.
«Вот бы разорваться!»
И с ней удалиться, и отдаться во власть пышногрудой блонды. Голос блондинки жарок, а тело отзывается на прикосновения томными стонами.
– Здесь так ужасно! – кричит мне тёмненькая соседка, – Пошли отсюда!
Но я выбираю блондинку. Я ещё мог выбирать. Я ещё недостаточно глубоко сполз. Я остаюсь. Гремит музыка. Толкают друг друга люди и мебель, посуда и одежда, закуска, выпивка и рассыпанная волшебница Гертруда.
Мы сплелись в зверином танце. Комната… Весь дом – пещера. Блонда кричит. Крик отражается от свода, растворяясь в собственном эхе и разрывая реальность. В мохнатых лапах вакханалии я – жонглируемая звезда и капля воды одновременно. С каждым разом хочется больше удовольствия, но ни количество выпитого, ни число женщин не дают ощущения Великой Нирваны.
Привык. Лимит исчерпан.
Скучно. И ничего не излучает в мою сторону свет радости.
Лицо с потухшим взглядом. Человек без желаний. Существо, живущее по инерции, способное использовать, уничтожить, но не создать новое.
«Упырь» прочитал я в каком-то журнале, и в этом слове моё отражение.
Оказывается, что во мне ещё есть крохи человеческого естества. Они изо всех сил пищат: «За что?!» Они заставляют работать, но… Я не умею ничего.
Выход из тупика предлагает давний приятель по ночному клубу.
– Гоу в наше агентство! – словно идея висит перед глазами, и видит её только он, – Ты клёво читал на батлах в клубе. Гоу!
Агентство «Даймонд» занимается креативными разработками: от сайтов до рекламы и флеш-мобов. Кто и конкретно чем занимается было неясно в первый день, как и в последний. Подобные мне деятели шарохаются из комнаты в комнату, обмениваются незаконченными работами. Кто-то каждый час кричит: «Эль энкуентро де ля люс!» Все идут в круглую стеклянную комнату и рассаживаются вкруг.
Мы смотрим сквозь прозрачные стены на город под нами, на город до горизонта, на город за гранью. Мы рожаем идеи.
– Крем от морщин для собак, – произносит мой сосед, не обращаясь ни к кому, – Круто! Мопс без складок.
Кто-то смеётся. Кто-то аплодирует.
Бред, как и «куриный бульон» зелёного цвета для известного бренда, но этот бред реально продать и найти для него (самое главное для производителя) спонсоров.
– Собаки хорошо, – поддерживает из кумара голос, – Сучку резиновую для них.
– Лучше для кроликов, – вношу я лепту в творческий процесс.
Рабочий день не нормирован. Хоть живи на работе – никто не против. Запаренный заменой фоток на одностаничнике «Краски для волос в интимной зоне» я вырубился в кальянной. В ней и проснулся в четыре утра. За стенами хозяйничает метель. Рваная серо-белая масса полетает мимо люминесцентного купола. Чьи-то лица глядят на меня из снежных завихрений. Скрюченные конвульсиями, сотрясаемые судорогами они отрезвили сознание.
Черти!
Черти смотрят из метели. Черти спят в кальянной. Входят и выходят из неё. Густой тошнотворный смрад окружает и вливается в меня, в одного из чертей. Я вижу своё отражение в стекле: ямы впавших глаз на обросшем лице, над ними всклокоченные волосы, задравшаяся на грудь майка выпустила пузо.
Я – часть клоаки, и, еп, мне хорошо. Но рассудок поднимает транспарант «Спасайся!» В мозгу летят ужасающие картинки с существами, отдалённо напоминающими моё отражение, гипертрофированные телеса, бесформенные массы чередуются с черепами, обтянутыми синюшней плёнкой.
Контора, в которой я живу и типа работаю, предстаёт большой помойкой. Меня выворачивает от обозрения. Собравшись с силами, начинаю уборку, но вместо поддержки сталкиваюсь с неприятием. Решив, что это загон, на меня забивают. Здесь все вместе, но каждый сам по себе. Я лезу с разговорами о нашем состоянии, но собеседники либо не понимают и меняют тему, либо уходят. Революция во мне не утихает. Пребывание в «Даймонде» с каждым днём всё противнее. Замечаю, что коллектив агентства непостоянен: кто-то исчезает, освобождая место для новичков. Лезу к новеньким, стараюсь убедить покинуть сию обитель. «Даймонд» обращает меня в изгои.
Утром просыпаюсь от движения – меня тащат к лифту. Появившись из него, в нём и исчезнешь – всё на круг. В маленькой чёрностенной кабинке ярко горит зелёная «3». Пока падаем, стараюсь понять, что она обозначает.
Зелёный. Золото. Здесь.
Заначка. Залёт. Западло.
Зависть. Злость. Зверь.
Знаешь. Забавно. Звучит.
За. Зу. Зы.
Буква гаснет, и открываются двери. Поток воздуха бросается на меня. Толчок. Никто больше не держит, я лечу. Секунда свободы. Меня встречает зловонная жижа липкая и склизкая.
Что дальше?
Меня никто не ждёт.
С неимоверными усилиями выбираюсь из грязи, оставив ей на память ботинки. Обувь нужно теперь добыть, но где? В агентстве нам не платили, содержа на полном пансионе. Сажусь у цоколя выплюнувшего меня здания, осматриваю двор. Дальний угол делает подарок в виде мусорных контейнеров. Мне дважды повезло: во-первых, я нахожу сапоги. И меняю пропитанный слизью пиджак на пуховик со сломанным замком и карманом-соплёй. Но самое главное (тогда это было неизвестным) – меня никто не видел и не лишил находок.
Знание этого вместе с наукой жизни на улице пришли вечером. Вечером вообще многое изменилось.
Приодевшись, продолжаю обследовать территорию. Единожды приблизившись к дому, больше этого не повторяю – в радиусе десяти метров от него разбросаны человеческие кости и полуразложившиеся трупы. Кстати, масса, встретившая меня из лифта, – это гора бывших изгоев.
Изгои бывают бывшими?
Впрочем, кроме вопроса «что делать», меня ничто не волнует. Город давно стал мне чужим, незнакомым. Слепым котёнком я брожу по улицам. Лица сливаются в одно бледное пятно с тремя тёмными кругами («Глухой водитель»? ).
Нутро заурчало, и я вспоминаю, что давно не ел. В агентстве в таком случае всегда заказывали пиццу или бизнес-ланч. А сейчас? Мысль о еде терзает мозг. Запахи вызывают слюну.
Жрать!
Все попытки кого-нибудь разжалобить бесплодны. Люди шарахаются от меня. Охранник прогоняет пинками от дверей с соблазнительным ароматом курицы. Волна скитаний приносит меня на вокзальную площадь. Спасение является в виде серого существа без возраста лысого в коричневом пиджаке, чёрных джинсах и туфлях, всё на голое тело. Во рту у лысого железный зуб, которым он, скучая, кусает колбасу. «Фикса», – называю его для себя. Он обжил центральную скамейку и разглядывает людей у дверей вокзала. Я останавливаюсь перед ним.
– Опочки! Бессмертный, – Фикса медленно осматривает меня, утирает рот рукавом и показывает на скамейку, – Падай, кормилец.
Я присаживаюсь рядом, не сводя взгляда с колбасы.
– Откуда такой? Чёт не припомню.
Я машу рукой в сторону, понятия не имея, где находится «дом с ништяками».
