Мы пожали руки, и Серёга традиционно похлопал меня по плечу «Всё хорошо, брат».
– Сейчас тягу попробую, и в дом пойдём. Я не завтракал ещё, а уж время к обеду.
Он вернулся к делу. Вот во всём он такой цельный. Я оглядывал мастерскую и находил в ней точную копию той, что была у Серёги в Бекове. Толи по случайному совпадению или хозяин намеренно повторил – даже окна помещения были там же.
«Верно. Такая обстановка ему удобнее», – улыбнулся я предположению. Улыбка не осталась незамеченной.
– Что? Удивляешься? Я сам в шоке был, когда увидел. Мы же с тобой в Бекове строили с нуля и под меня. Сюда захожу, как литая мастерская. Ну, да пошли в дом. Светка что-нибудь оставила нам перекусить.
Пять лет назад мы весело погуляли на его свадьбе. Сейчас у Лариных росла дочка, которую я увидел лишь вечером. Да, вот такой я армейский товарищ.
Внутри дом оказался даже просторнее, чем виделся снаружи: высокие потолки, четыре больших светлых комнаты, свободная кухня-столовая. Даже прихожая, обычно самое тесное помещение, могла легко вместить десятка полтора человек.
Время приближалось к полудню, и мы решили не скромничать со столом. За едой я развёл Серёгу на рассказ о доме. Осторожно, словно открывая тайну, начал Ларин рассказ. При первых словах по комнате пролетел ветерок, словно приоткрыли дверь в весну. Но тут же всё стихло, и в густой тишине звучал лишь бас хозяина.
– По первости странное случалось. Я ведь один вначале приехал. Дом нужно было подготовить. Света с Алёнкой в Бекове остались. Но странности мелкие, как с мастерской. Так что рассказывать особо нечего. Дом построен ещё до войны – то скрипнет где, то заклинит что-нибудь. Старичок. Но скажу тебе, умели тогда строить. Я завалинку вскрыл. Хоть бы пятнышко гнильцы. Молодец хозяин, золотые руки.
– И больше ничего необычного?!
Сергей осмотрелся, и мне показалось, что голос его стал тише.
– Не пускал он меня. Ты же знаешь, я в чертовщину не верю. Но как на духу, не пускал. С замком ковырялся час примерно. А когда вошёл, словно столкнулся с кем. Назад отлетел и головой о косяк приложился.
Он вновь огляделся. В доме царила тишина. Ни шороха, лишь стойкое ощущение присутствия третьего.
– Люди говорят…
– Ерунду, – перебил Сергей, – Люди мелют от безделья что ни попадя. Пустое. Давай заканчивать с обедом. Дело стоит.
– Может, помочь что? – предложил я в дверях.
– Помог барин батраку поле пахать, – он закрыл дом и вернулся в мастерскую.
– А дальше?
– Канаву вырыл. Хочешь помочь – не мешай.
Что же, я решил тем временем сходить за сигаретами. Солнце, освободившись от облаков, заливало заснеженную землю, заставляя нередко закрывать глаза. Машин на улице не было, и я шёл, погрузившись в сумрачное состояние, навеянное атмосферой в доме Ларина.
Всех и странностей, что Серёга с прохладцей отнёсся к встрече. Да объяснялась она просто банальной психологией: мужские отношения становятся близкими лишь в общем деле. Мы предыдущий раз общались год назад, так что удивляться здесь нечему. Свои у него заботы и я к ним никак не привязан, вот и показалась холодность.
В магазине была небольшая очередь, позволявшая осмотреться. Хотя и выбор не богатый, но пришло на ум купить что-нибудь к ужину – всё же год не виделись и с дружбаном, и с его семьёй. Покупательница у кассы затаривалась по полной и оживлённо общалась с продавщицей.
– …Говорю ему: Дом у нас, чай, не семёновский. Тот стоит, как заговорённый, хоть бы что. Наш-то в хозяине нуждается. А он мне: молчи, баба. На ремонт деньги нужны. Вот ещё на пару вахт смотаюсь, а там, глядишь, и примусь.
– И не говори, Валька. Хорош семёновский, да только, жутковато. Посчитай лет пять без хозяина простоял, темнеть начал, а как новые въехали – зараз покрасившел, словно и не сто лет в обед. Я ж супротив живу. Сколько, говоришь, сахару?
– Два кило. Мой сладкий пьёт. Хорошие хоть соседи?
– Ладные. Светка в дедсаду воспитательницей. Дочка у них. А мужик её всё мастерит чегой-то. Каждый день пилит, стучит. Приветливые. Триста сорок четыре с тебя, Тамарка. Не задерживай мне очередь.
Вновь дом напомнил о себе. Ай, да Серёга! Ведь и в правду, дом до него сирый стоял, а сейчас даже снег не мог скрыть неестественную свежесть стен и убранства. Вернувшись из магазина, я задержался у крыльца и внимательно рассмотрел стены. Краска, естественно, не свежая, но и без обязательной для времени чешуи и блёклости. Словно красили дом этим летом. Вот только Ларины купили его в октябре, а до них бесхозным стоял.
В мастерской тараторил движок. Серёга, опершись на верстак, внимательно слушал смену тактов и гладил взглядом причудливую конструкцию.
– Хорош? – спросил он, заметив меня.
– Это что?
– Снегоочиститель, – довольным голосом произнёс Ларин.
– И всё же, Сергей, почему Ханаево? Почему этот дом? В Беково же всё ровно было: дом, семья, работа.
– Видишь ли, Михаил, позвал он меня, – Ларин заглушил двигатель.
– Кто?!
– Приезжал я в августе в «Подворье», панели для отделки приглядеть. Иду по Зелёной, и словно магнитом притянуло. Смотрю, калитка открыта. Зашёл. Из листвы молнией объявление о продаже. Смотрю: бурьян всюду. Так зажалило в груди, что небо вдребезги. И голос в голове, как колокол: «Вернись!» До сентября с этим «вернись» и с домом в мыслях. Есть-спать не мог. С матерью поговорил, решил купить – и цена приемлемая оказалась, и продали с радостью. Вот так и живём.
– И то, что люди его странным считают, не смутило?
– Говорю, пустое это. Ничего странного. Дом, как дом. Добротный, уютный. И мои в нём легко обжились.
– Ничего не пропадало? Никто по ночам за окном и по крыше не ходит?
– Наоборот, такое ощущение, что помогает кто. Ты вот дома сразу отыщешь редко нужную вещь?
– Конечно, не сразу.
– Многие рассеяны. А здесь вещь сама в руки идёт, именно та, которая нужна. Книгу что ли задумал, изводишь меня вопросами?
– На пустом месте не станут люди байки сочинять. Есть, значит, что-то.
– Станут. Ты вон до сих пор в пьянчугах ходишь у этих людей правдивых, – он улыбнулся и посмотрел на часы, – Заболтались мы. Свету встречать пора. Пошли ужин готовить.
Вечер пошёл в рассказах о собственном житье-бытье. Сергей расспрашивал о работе в Москве. Света справлялась о моей холостяцкой жизни, изредка упоминая о незамужней воспитательнице в их детском саду. Уютная беседа старых друзей. Лишь Алёнку не интересовал дядя. За год она подросла и, конечно же, отвыкла. В начале девятого девочка начала позёвывать, и Света принялась готовить дочь ко сну. Мы с Сергеем вышли покурить.
Тишина безветренной зимней ночи, лёгкий снегопад в свете фонарей завораживали. Многое хотелось спросить, но внезапное желание насладиться декабрём оказалось сильнее. Снежинки падали на ветку яблони и, не удержавшись, слетали на дорожку.
– К утру хорошо насыплет.
– Вот и проверим снегоочиститель.
С тем вернулись в дом. Света приготовила гостю постель на диване в гостиной, и вскоре, погрузившись в неё, я слушал ночную тишину.
Люди большие выдумщики. Не напившись сказкой в детстве, они ищут её в обыденности. Любая странность, на поверку оказывающаяся объяснимой банальностью, прибирается ими и облачается в красочные подробности, не имеющие к реальности никакого отношения.
Тишина убаюкивала, но сон не шёл. Захотелось ещё раз посмотреть на декабрь. Стараясь не шуметь, я оделся и вышел из дома.
