Когда вдруг решил, что уже поздно
– А сейчас что? Опоздала? Последний бастион пал?
– Нет. Но он пьян, зол и очень опасен. Хочешь с таким встречаться или не рискнёшь?
– Мне уйти?
– А ты как думаешь? Вот, Танечка наша, умница, красавица, не боится. Рядом кружит, рюмку, то и дело, наполняет. Знает, видать, что делает.
– А что Андрей?
– Андрей?.. То ли на Танечку у него не стоит, то ли тебя ждёт. Но одно я знаю точно: рано или поздно ждать ему надоест или, как вариант, количество алкоголя просто отключит мозг. Ты, кстати, на что ставишь?
– Игорь, прекрати, – мученически скривилась я, оттолкнула парня, и сама отлепилась от забора. – Я просто пойду и поговорю с ним, – решительно выдохнула и успела сделать всего один шаг, как Игорь, крепко удерживая за запястья, снова припечатал меня к забору.
– Не надо туда идти. Уже не надо, – отчего-то разозлился он и навалился сильнее. – Ладно! – что-то решая для себя, он обтёр лицо ладонью. – Давай за мной! – махнул Игорь и спешно двинулся в сторону дома. Меня, пока не передумала, потащил за руку.
В коридоре он осмотрелся по сторонам, кому-то махнул рукой, кому-то кивнул. Загораживая меня от любопытных взглядов, потащил вверх по лестнице и затолкнул в комнату Андрея, предварительно убедившись, что там никого нет.
– Жди здесь, – скомандовал и запер дверь снаружи, а я оглянулась по сторонам.
Была здесь всего однажды. Ещё в детстве. Обстановка изменилась, интересные дизайнерские решения сменили медвежат на шторах, резкие акценты идеально отображали внутренний мир хозяина. В верхнем ящике стола, который я дёрнула будто по инерции, нашла свою фотографию в сентиментальной рамке. И только успела задвинуть ящик, как услышала шум за дверью. Андрей вызывающе громко смеялся, и явно не хотел идти в комнату, Игорь же ему что-то внушал полушёпотом. А потом яркий свет в дверном проёме, толчок в спину и вот мы в темноте вдвоём.
Он увидел меня практически сразу. Увидел или почувствовал – не знаю. Только замер истуканом, а глаза гневно блестели в свете уличного фонаря. Андрей сделал два нерешительных шага. Он некрасиво, будто всё понимая, ухмыльнулся и пошёл на меня. Притягивая к себе, до боли стиснул плечи, бурно дышал. Бормоча что-то невнятное, прижался сухими губами к моему виску.
– Прости, я повёл себя не по-мужски, – выдохнул он, убедившись, что я ему не почудилась. – Тебе… тебе не нужно здесь находиться. Ты иди домой, хорошо?
– А ты?
– Не задавай ты эти тупые вопросы, Рита! Не нужно их задавать! Не будет у нас с тобой сегодня красиво! Никак у нас с тобой сегодня не будет, понимаешь?!
– Ты считаешь, я потрахаться к тебе пришла, что ли? – в голос возмутилась я, а Андрей прикрыл глаза, три раза вдохнул, три выдохнул, нервно сглотнул, а потом взял мою ладошку и прикрыл ею свой пах.
– Я не знаю, зачем ты пришла, солнце, – отрицательно качнул головой. – Но я знаю, чем эта ночь для тебя закончится.
Он потёрся пахом о ладонь, горячо выдыхая мне в лицо, и глухо рыкнул.
– К чёрту! – выругался сквозь зубы, рухнул на невысокую кровать, похлопал ладонью по ней, туда же приглашая и меня. – Иди ко мне, – прохрипел. – Ну же, иди!
Не дождавшись моей реакции, Андрей подскочил с постели и потянул на себя, а как только добился желаемого, уложил меня, и, придавливая к матрацу, навалился сверху. Инстинкты сработали быстрее затуманенного алкоголем мозга. Он зафиксировал мои руки, удерживая их своими над головой, коленями надавил на бёдра, проваливаясь меж ними, и резко развёл в стороны. Жарко выдохнул какое-то сомнительно-ласкающее слух слово и впился в губы. Простонал громко, будто выталкивая из себя боль. Пахом прижался к промежности, жёстко проехался по ней грубыми джинсами, и застонал громче.
Секунда понадобилась для того, чтобы одной своей ладонью перехватить и подтянуть выше мои запястья. Так, чтобы не отвлекала его пусть и вялым, но всё же сопротивлением. Свободной рукой он торопливо провёл по груди. Более чувствительно, с нажимом, по рёбрам и, царапая короткими ногтями кожу на бёдрах, потянул за резинку трусов. Действовал быстро, грубо, не размениваясь на мелочи вроде моих протестующих стонов. А для меня всё словно в тумане. Треск белья и неприятный холодок, что пробежался по влажной промежности, пуговицы блузки полетели в разные стороны, открывая доступ к груди, животу, к нежной коже. Металлический звук пряжки его ремня отозвался звоном в ушах. Каждое движение отточено до мелочей. Пальцы торопливо и жадно спустились к животу. Всё ниже, задевая его лишь по касательной, слишком чувствительно раздвинули влажные складочки, едва заметно царапая. А потом накрыл их ладонью, вроде как защищая от самого себя. Он прервал долгий поцелуй, чтобы опалить жарким шёпотом.
– Сладкая. Невозможно оторваться, – Андрей пьяно улыбнулся, требуя отклика, потёрся носом о мою щёку.
– Прекрати. Я не хочу, – спешно прошептала я. Не от страха. Страха не было вовсе. Только ощущение чего-то неправильного.
– Нельзя сейчас, солнце, – мученически простонал Андрей, прижался лицом к моей груди, втянул в себя губами атласную кожу. – Уже край. Уже ступили на запретную территорию.
Не поддаваясь уговорам, он, плавно погружаясь вглубь, провёл мне между ног ребром ладони, а после сжал челюсти до скрипа в зубах и прорвался двумя пальцами внутрь. Не больно вроде, а только чувство наполненности. Предельной. И это чувство не позволяло спокойно вздохнуть. Меня выгнуло дугой так, что подбросило и Андрея. А его колотило всего, и на висках проступил пот. Ещё был безумный шёпот и горящий взгляд. Отдышавшись, он всё же вытащил пальцы. Плавно, осторожно, медленно. Отпустил мою ладошку и потянул её вниз, к паху. Толкнулся в неё высвобожденным из белья членом, а после заставил обхватить, сверху накрывая своей. Толкнулся сильнее. Раз, другой, третий. Прижался влажным лбом к моему плечу.
– Мне продолжить? – выдохнул на пределе возможностей, а мне этот шёпот показался призрачным. – Рита, мне продолжить?! – рыкнул Андрей, не дождавшись ответа, и посмотрел в глаза. Прямо. Осознанно.
И то, как я задрожала, воспринял по-своему. Прикоснулся своими губами к уголку губ и на какое-то время замер. Мой ответ, скорее, не услышал, а почувствовал. Содрогаясь всем телом, горько рассмеялся.
– Всё, всё… всё, – отрицательно качнул головой. – Уже ушёл. Считай, что нет меня.
Он отпустил мои руки. Упираясь ладонями в матрац, вроде как приподнялся, а потом на его лице отразилась шальная мысль, и Андрей медленно, чтобы не спугнуть, взглядом пополз по моему телу вниз, азартно облизнул губы. А пока я, удерживаемая его взглядом, будто гипнозом, затаилась, подвёл руки под бёдра, потянул на себя, чуть вверх, и припал лицом к промежности. Почувствовав прикосновение его языка, я вцепилась пальцами в простынь. Когда он провёл им широкую влажную дорожку, жадно схватила воздух ртом, а как только губами втянул в себя клитор, не выдержала, подскочила, отталкивая его, и, не подпуская Андрея, выставила дрожащие руки перед собой, как щит.
Он смотрел на меня минуту, не меньше, прежде чем грязно выругался. Поправил бельё, стянул ремень на джинсах и привалился спиной к закрытой двери.
– Идём, я провожу тебя, – устало вздохнул и прикрыл глаза.
– Не надо.
– Идём, – решительно заявил Андрей. Поверх испорченной блузки он накинул на меня пиджак. Точно, как и его брат полчаса назад, спрятал за свои плечи от гостей.
По улице шли молча. Андрей чуть впереди, ведь прикасаться к себе я не позволила, сама торопилась следом, постукивая зубами в такт скорым шагам. И только перед дверью своего дома я решилась посмотреть ему в глаза.
– Что теперь будет?
– Я завтра уеду, – сообщил Андрей ровным тоном.
– А я?
– А ты останешься и будешь вести себя благоразумно. Знаешь, что такое «благоразумно»?
Я с усердием покачала головой, всё отрицая.
– Это значит не делать так, как ты сделала сегодня, – терпеливо пояснил он, надёжнее стягивая полы пиджака, что болтался на мне, крепко обнял. – А потом я приеду. К тебе. И всё будет по-другому, да?
– По-другому? А если бы я не пришла… Если бы я не пришла, ты бы просто взял и уехал?
Вместо того чтобы ответить на вопрос, Андрей запустил руку в свой карман и извлёк оттуда связку ключей. Ключей от моего дома.
– Твоя мать дала. И её сейчас нет. И если бы ты не пришла сама, я бы тебя всё равно нашёл.
Я задохнулась волнением.
– Вот так просто?
– Просто? Что это значит? Ты ведь не подумала, что я могу тебя бросить?
– Я очень не хотела в это верить, – честно призналась я, а он… не разозлился. Только прижал к себе ещё крепче, хотя казалось, что это невозможно.
А на следующее утро уехал. Ровно в восемь часов. Уехал, чтобы вернуться спустя невыносимо долгих пять месяцев, сразу после первой удачно сданной сессии.
Казалось, что это время будет невероятно скучным, потерянным, и я должна была стать выброшенной на сушу рыбой, а на деле… жизнь совершила новый, головокружительный виток. Очень скоро после отъезда Андрея я вдруг поняла, что чувство потери пусть и выкручивает душу, но не делает меня пустой, не забирает все эмоции на себя. И без мощной противоударной силы в его лице я вдруг проявила агрессию. Мощную, необузданную. Сознание наполнила чрезмерная уверенность в собственных силах, а разум захлестнуло чувство вседозволенности. Я стала жёстче, циничнее. Напрочь растеряла мягкость, что всегда старалась сохранить для него. И приобрела какую-то особенную черту. Ту, что делала меня свободной, что заставляла идти вперёд, не боясь ошибок. Ту самую, что из милой барышни день за днём превращала меня в несносного чертёнка. «Нерастраченная на любовные путы, сомнения, волнения энергия находила выход» – игриво улыбалась мать. Друзья Андрея, что негласно присматривали за мной, выражались несколько иначе.
А Андрей… он практически не звонил, не приезжал на выходные и забывал поздравить с важными датами. И вот теперь вернулся. Именно об этом кричал на катке, где собиралась вся местная молодёжь, один из его товарищей. Морально парни готовились к грандиозной попойке по случаю возвращения вожака. На деле уже вовсю планировали вечер, на который были приглашены только избранные. В число избранных меня, разумеется, не включили. Я лишь презрительно хмыкнула: «больно надо». Докатала свой час, расшнуровала коньки и неспешным шагом отправилась домой. А в душе… впрочем, до того, что творилось в моей неспокойной душе, никому не было дела. Плакать хотелось с неимоверной силой, а ещё больше сердце рвало желание уничтожить обидчика. Но желания к делу не пришьёшь, как, впрочем, и необоснованную обиду.
– Марго, дорогая, а у нас гости, – улыбнулась мама, когда я с чувством удовлетворения хлопнула дверью, пытаясь на ней отыграться. Сердце забилось в радостном припадке, но демонстрировать это я не спешила.
– Гости? Мужчина? – бросила короткий взгляд на пару обуви у самой двери, которую до этого не заметила. Тут же приметила и грузную куртку, почувствовала знакомый аромат дорогого парфюма. – Андрей зашёл? – уточнила без удивления, а мама обрадовалась моей догадке. – Как мило с его стороны. Здравствуй, Андрюша! – крикнула я в столовую, не заходя туда. Минув опасную зону, прошла к лестнице и только тогда поняла, что мама куда-то собирается.
Глянула на неё вопросительно, а она с предовольным видом развела руками.
– Андрюша преподнёс презент. Достал билет на премьеру этого театрального сезона. В четыре часа начало. Опаздывать дурной тон, – невозмутимо пожала она плечами, а я поддакнула.
– Действительно. В сад-то теперь не выйдешь, как ты любила делать это летом, пришлось потратиться, – съязвила. – А впрочем… хорошего тебе вечера. Я у себя, – кивнула в сторону второго этажа и побежала по лестнице, понимая, что это весьма сомнительная защита. Для себя отметила лишь одно: я по-прежнему признавала в Андрее сильнейшего.
– Ты изменилась, – усмехнулся он, совершенно бесцеремонно войдя в мою комнату.
– Стараюсь, взрослею, – огрызнулась я, и от горечи обожгло язык, ведь сказать хотелось совсем другое. Андрей заинтересованно приподнял брови.
– Вот как? А я уж, грешным делом, подумал, что этот разговор мы благополучно забыли. Ошибался, выходит, – притворно вздохнул он. – А вот ребята оказались правы.
– Дружки твои? – я понимающе кивнула. – И в чём же?
– Да… хотя бы в том, что борзометр у тебя зашкаливает, – медленно приближаясь, Андрей довольно потёр ладони.
– Глупости! Я милейшее создание. Тебе ли не знать!
– И что наглость не знает предела, говорят… – вытянул он губы вперёд, мысленно примеряясь к новой реальности.
– Побочные эффекты взросления. Не более того.
– А ещё жаловались, что твою задницу тянет на приключения. Не успевали разгребать последствия, – глянул с шутливым укором, а я задрала подбородок выше.
– Не для этого ли ты их ко мне приставил?
– Забочусь о твоей безопасности.
– О моём моральном спокойствии лучше бы позаботился! – топнула я ногой. Совершенно капризно.
– Что так? Неужто скучала? – усмехнулся он одними губами.
– Скучала? Да я вся извелась! Обещал, что не бросишь, а сам?
– Прости. Я был очень занят.
– Вариант не засчитан. Попробуй что-нибудь ещё, – я скрестила руки на груди, закрываясь от тех эмоциональных посылов, что он мне направлял.
– М-м… как тебе тот, в котором я хотел минимизировать влияние раздражающего фактора?
– Я тебя раздражаю? – ахнула я, не желая видеть между строк и слушать сердцем.
– Не меня – фантазию. А она в раздражённом состоянии рисует картинки, которые я бы хотел оставить при себе.
– Ты бросил меня совершенно одну, и теперь я не уверена, что это так уж плохо.
– Дразнишь меня сейчас?
– Дразнить тебя нужно было раньше. Сейчас просто констатация факта.
– Я против подобных фактов.
– Да, да, а ещё маму сослал…
– Хотел поговорить с тобой без свидетелей. А ещё мне казалось, что встреча пройдёт несколько иначе, – Андрей остановился в шаге от меня, окинул задумчивым, плохо читаемым взглядом.
– Мне порадовать тебя сейчас, распахнуть объятия?
– Прикусить язык будет достаточно, – странно пробормотал Андрей.
– Ещё один побочный эффект, – язвительно хмыкнула я. – Я сейчас о взрослении, – напомнила о больной теме и Андрей не менее язвительно, чем я хмыкнула, улыбнулся.
– Взросление, вообще, сложная штука. И побочных эффектов оказалось больше, чем хотелось бы, – странно прищурился он и обвёл языком пересохшие губы. А я уловила это его действие. Расправила плечи, подставляясь под голодный взгляд.
– Я чего-то о себе не знаю? – игриво уточнила и глянула в огромное зеркало. Андрей говорил о том, что видит.
Это был незнакомый ему прежде огонёк в глазах, и улыбка, что заставляла задуматься о возможных последствиях общения. Это было абсолютное понимание собственной власти над мужчинами. Ведь с просьбой подождать, пока повзрослею, он имел в виду не внешность. Не внешность, не физическое строение. Он хотел, чтобы изменилось моё восприятие мира. Вот я и выросла, как ему хотелось. Он это понял. И я это поняла. Не оттого ли какое-то странное напряжение зародилось сейчас между нами? Не оттого ли он смотрит так, что всё внутри закипает от предвкушения?..
– Я скучал, – хрипло выдал Андрей, делая последний разделяющий нас шаг.
– И я скучала, – совершенно беспомощно проронила я, и первой обняла его. И теперь всё было иначе, а, может, просто всё было…
Мы оказались слишком близки, чтобы однажды просто забыть об этом. Мы оказались слишком похожи, чтобы вдруг избрать разные пути. Мы любили друг друга уже отнюдь не детской любовью и с готовностью перетянули это чувство в тот новый этап, который должен был послать испытания. Общие желания, одно на двоих стремление, одинаково горящие взгляды и однобокие прорехи в восприятии мира.
Мы были вдвоём, совершенно искренне забывая о существовании ещё кого-либо, мы дышали одним воздухом перемен и наслаждались каждой минутой, проведённой вместе. И ещё кое-что… больше Андрей не смел оставлять меня одну надолго. Это ведь о чём-то говорит, правда?
***
Глава 4
Воспоминания вызвали улыбку. Запахи, обстановка, эмоции зародили тепло внутри. А ещё горько было признать, но Андрей прав: она струсила. В тот самый момент, когда не захотела с ним поговорить. Прежде подобного себе не позволяла… теперь не чувствовала опоры рядом, и проявила слабость. Вдруг захотелось начисто стереть любые воспоминания и начать жить заново. Вот только как? Так, как научилась в последний год? С опаской оглядываясь назад, с сомнением подходя к телефонной трубке… Потому Андрей и появлялся всякий раз без предупреждения – знал, что Рита непременно сбежит.
За окном нерешительно наступал вечер, а она всё стояла и смотрела, пытаясь дольше задержаться в таком уютном и понятном для себя мире воспоминаний. Вечернее море она тоже любила. В тот самый момент, когда многочисленные отдыхающие, вконец утомившись на жарком южном солнце, спешили занять вакантные места в залах бесчисленных кафе и ресторанов, местная молодёжь заполоняла побережье. И море тогда казалось тёплым-тёплым. Андрей говорил, так случается потому, что на улице селилась прохлада, Рите же больше нравилась версия о том, что это песок, который весь нескончаемо долгий день копил энергию солнечного света, наконец, принялся её отдавать. Ведь купаться в энергии солнечного света куда приятнее, чем в обычной, взбаламученной многочисленными страждущими водице.
Вот и сейчас, с неохотой глянув на перетянутый дорогой кожей чемодан, Рита поёжилась, будто от холода, и ступила ближе к старому шкафу, дверцы которого скрывали за собой забытое прошлое. Выбрав излюбленный, а оттого явно видавший виды сарафан, легкомысленного вида купальник, она направилась в ванную, чтобы смыть с себя налёт усталости, дорожной пыли, такого чуждого в родных стенах макияжа. Будто родилась заново. Молодая, притягивающая вызывающей красотой, пульсирующей внутри неуёмной энергией. Такой она и самой себе нравилась. Такой она запомнилась родному городку, местным жителям, такой её любил видеть Андрей… В последние годы улыбаться собственному отражению в зеркале отчего-то не хотелось.
Вода встретила её ласково, словно старого друга. Лизнула стопы, обдала невесомыми брызгами, летящими из-под вековых камней, приятной прохладой легла на кожу, вплелась в растрёпанные ветром волосы. А потом приняла, задорно булькнув давно знакомое, но в суете будней забытое приветствие. Стало хорошо и уютно: она вернулась домой.
Ещё долго, едва не до ночи, Рита сидела на остывшем песке и смотрела вдаль, с головой кутаясь в сырое полотенце, с немой благодарностью принимая на себя все прелести голубой стихии.
– Девушка, извините, вам просили передать.
Оторвав взгляд от моря, Рита увидела улыбчивого парнишку, что склонился над ней с цветком.
– Вам просили передать, – повторил он, разглядев на лице растерянность, и протянул ближе руку с цветком. – Молодой человек из шумной компании там, на палубе корабля.
Парнишка в форме официанта указал в нужную сторону, а она и так знала имя дарителя. Вежливо кивнула и приняла скромный цветок «маргаритки», кустиками которой Андрей когда-то усеял весь мамин сад. И ведь достал же где-то сейчас… неуёмный. Корабль с той самой шумной компанией всё удалялся, а ей казалось, что одинокая мужская фигура на капитанском мостике так и стоит недвижимо, направленная в её сторону.
– Нельзя дразнить мужчин, – приказала Рита самой себе и нехотя поднялась с песка.
С него станется… Прыгнет ещё с такой высотищи! Чувствуя себя неуютно, Рита повела плечами, сгоняя наваждение. Нет там на капитанском мостике никого! Всё она себе придумала. Но ушла. Неторопливо перебирая ногами светлый песок, редкие утонувшие в нём ракушки.
Она давно вышла с пляжа, а неудобные шлёпанцы с креплением через палец так и несла в руках. Неторопливо брела по дорожке, которую, казалось, может без препятствий преодолеть даже с закрытыми глазами. Рита с интересом поглядывала на случайных прохожих, завидуя их сиюминутному счастью, и едва не подпрыгнула от неожиданности, когда её за этим занятием застали.
– Со стороны это всегда выглядит занимательнее, – вещал приятный мужской голос, обладатель которого, пользуясь моментом и её невнимательностью, подобрался непозволительно близко.
Рита с неохотой отозвалась:
– Что «Это»?
– Чужая жизнь, – улыбнулся он той самой улыбкой, что навсегда разбивает сердца несчастных провинциалок, ждущих на берегу моря своего принца.
Незнакомец на звание принца явно не тянул, но вполне бы подошёл на роль Саши-Вани-Пети, которого Рита, вероятно, всё же ждала на берегу. Так ей самой сейчас показалось. А ещё именно об этом говорил его взгляд. А дальше что? Ей предстоит представиться художником? Или всё же музыкантом? Полагаясь на интуицию, Рита наигранно взволнованно вздохнула и сделала приличную попытку выдавить из себя прелестный румянец. Ночью эту мелочь практически невозможно заметить, но вот энергия и выделившиеся феромоны, которые на раз улавливает мужское обоняние этого «ходока», обмануть будет невозможно: он уже всё понял.
Чуть надменный взгляд, неумело завуалированное высокомерие и… что это ещё? Вероятно, снисходительность к смазливой селянке?
– Как вас зовут, прелестное создание? – лениво улыбнулся он, почувствовав скорую капитуляцию. Он спросил, а Рита ещё не успела придумать ответ на этот вопрос, оттого замерла с приоткрытым ртом.
– Она звалась Татьяна, – беглым взглядом выделила она название ближайшего ресторанчика. – Но можно просто Таня, – милостиво улыбнулась и мгновенно растаяла, глядя, как незнакомец касается обжигающе горячим дыханием её скромно протянутой ладошки.
– А меня Александр. Но можно просто Саша, – рассмеялся он взаимной неловкости и скоро совсем осмелел.
Его трепетное касание где-то в районе талии превратилось в собственнический захват, а обманчиво ласковые губы зависли слишком близко для того, чтобы отказаться от поцелуя.
– А как вы смотрите на то, о, нимфа, чтобы отужинать со мной? – глянул он с призывом, с обещанием. – Совершенно нелепая ситуация, когда прилетел, желая отдохнуть, а в итоге тратишь время на то, чтобы просто найти себя, – мужчина поспешил пожаловаться на проделки судьбы, а Рита оказалась столь милостива, что не нашла причин отказаться от подобного предложения. Потому с готовностью заверила:
– Я готова спасти вас от одиночества.
Неожиданно даже для самой себя, Рита вдруг нашла в закоулках тёмной души ту самую скромную и ласковую девчушку, которую так жаждал увидеть её сегодняшний визави. Нашла и не преминула вытолкнуть на передний план в умелой игре. Ведь если не играешь, а живёшь, то всё выходит гораздо проще и естественнее. Естественности им двоим сейчас очень не хватало. Он обманывал, что влюбился с первого взгляда, и в обещании усыпать лепестками роз её дорогу жизни, а она… впрочем, обманывать Рита совсем не собиралась. Простое желание хотя бы на короткий миг побыть той самой принцессой, которой не стала прежде. Доброй, наивной, ласковой, с глазами-блюдцами и путами-руками, которыми она изо всех сил будет держаться за это несбыточное счастье. Ну, или постарается убедить в этом окружающих.
Его не смутило ни выцветшее платьице, ни простенькие шлёпки в руках. Этого «принца» не смогли спугнуть даже не до конца высохшие потёки после мокрого купальника и полотенце, сложенное в странной авоське. Саша смотрел в глаза, рассказывал о манящих огнях большого города, давал весьма расплывчатые обещания, которые Рита, всего на этот короткий вечер притворившись Танечкой, с усердием записывала в свой мысленный блокнотик скорых побед. Да, с ним она увидит мир, с ним она узнает, что такое любовь, а потом принц облачится в золотые доспехи и увезёт её из этого городка туда, где бурлит настоящая жизнь. Яркая и такая сказочно-красивая.
Он терял дар речи, преклоняясь перед её естественной красотой, он замирал с приоткрытыми губами, поддаваясь этому очарованию, сбиваясь с мысли. Всё больше рассеянно улыбался, глядя куда-то вдаль, и показательно печально вздыхал, явно желая поделиться тяжёлыми думами, что посещали его в данную минуту. А Рита с удовольствием радовала его наивными мыслями милой дурочки, что обычно в её голове не задерживались, а вот сейчас, совершенно не желали покидать.
– Ты так интересно рассказываешь… – впервые за весь вечер она, переборов напускное смущение, нарушила затянувшуюся тишину. – И твоя жизнь… – Рита мечтательно зажмурилась, вдохновенно улыбаясь. – Насыщенная… – проговорила с нескрываемым удовольствием. – Столько людей вокруг и все от тебя зависят…
– Всё это так, но в жизни есть вещи куда более ценные, чем работа, занятость, гражданский долг.
Саша говорил с таким понятным теплом в голосе, чем заставлял Риту из последних сил сдерживаться, чтобы не сплюнуть на пол, будучи вынужденной поглощать все эти сентиментальные бредни. Она терпела исключительно из спортивного интереса: всё хотела выяснить, сколько же продержится этот лицемер, когда же проявит себя гнилая натура. С сомнением закусила губу, будто задумалась над его последними словами.