Подмена

События, описанные в книге, являются вымыслом. Любые совпадения с реальными личностями случайны. Данное повествование является авторской точкой зрения о некоторых древних богах. Я, будучи тем самым автором, хотела не только рассказать интересную, поучительную, актуальную историю, но и рассмотреть человеческие отношения с точки зрения биологии поведения.

Пролог

Москва, недалекое будущее.

Совсем еще юная, но уже вполне серьезная девушка обвела взглядом зрительный зал. Перед собой она видела измученных людей, которые стоически выполняли возложенную на них миссию: сидели с ровными спинами, радостно улыбались и были готовы в любой момент разразиться бурными аплодисментами.

– Вчера повезло, до закрытия метро успели, – услышала она во время перерыва разговор двух пенсионерок. – А вот прошлый раз нас отвезли на Китай-город, и пришлось на ночном автобусе несколько часов домой добираться.

В начале каждой осени в эфир телеканалов выходило большое количество новых шоу. Программу готовили заранее, и съемки начинались в первые летние дни, которые, будто назло всем участникам съёмочного процесса, всегда были особенно жаркие.

Чтобы телевизионные проекты, куда ее периодически приглашали в качестве гостьи, выглядели более реалистичными, в съемках задействовали актеров массовых сцен. Специального образования для такой работы не требовалось, и достаточно было просто откликнуться на объявление о наборе в массовку, после чего пройти отбор и получить заветный билетик в качестве пропуска на сьемку.

Часовую программу могли снимать с полудня до глубокой ночи и из-за жары, духоты и не всегда хорошей вентиляции в павильоне, где находились сотни людей, некоторым из «счастливчиков» периодически становилось плохо. А спустя несколько часов съемок общее настроение массовки заметно ухудшалось, и было видно, что люди, исполняющие роль зрителей, устали, проголодались и измучились от жары. Тем не менее, желающих день ото дня меньше не становилось. Среди массовки можно было встретить студентов, молодые семейные пары, женщин с детьми, пенсионеров и даже мужчин, которым, казалось, самое место в офисе, а никак не в очереди к автобусу, который спустя несколько часов томления на жаре доставлял, наконец, кандидатов в павильон.

Девушка вздохнула. Каждый раз она соглашалась участвовать в подобных мероприятиях в качестве приглашенной гостьи, и каждый раз жалела об этом. Каждый раз надеялась увидеть в зале знакомое лицо и каждый раз уходила разочарованная, с неприятной резью в глазах, то ли от яркого света, то ли от усиленного вглядывания в незнакомые лица. Ведь именно надежда на встречу была той единственной причиной, по которой она приходила в павильон. Девушка так до конца и не смогла ответить себе на вопрос, почему ждет его именно на сьемках. Наверное, потому что это было чуть ли не единственное во всей Москве место, где человек мог затеряться, остаться незамеченным, казаться одним из самых обычных людей, но в то же время обратить внимание на себя, если это потребуется.

Совершенно не мужественного вида ведущий жеманно закинул ногу на ногу, которые были обтянуты легкомысленными летними брючками, и уставился на нее своими выпуклыми, как ей показалось, безжизненными глазами. Это был не тот взгляд, который она каждый день выискивала в толпе. Хотя, по логике вещей, у того, кого она ждала, такой взгляд и должен быть.

– Есть ли какие-нибудь подтверждения, что древние боги существуют и живут среди нас? – Светловолосый парень лукаво прищурился, наблюдая за реакцией юной гостьи.

Девушка молчала. Она помнила, как огромный белый пес вывел ее из темного леса. Тогда она даже не предполагала, что это мог быть бог. Думала, недавно рожденный, несмышлёный щенок крупной породы ушел в лес, заблудился, испугался, а когда увидел в темной ночи девочку, обрадовался. Он бросился ей под ноги, повалил на землю, играючи закопал в белый скрипучий снег, обдал горячим влажным дыханием. Отвлек от дурных мыслей, а потом так же играючи вывел ее на дорогу. И исчез. «Наверное, убежал домой», – подумала тогда. Потом, уже намного позже, она поняла, кто это был. Тот, кто спас ее, указал путь, помог смириться. Тот, кто пожертвовал собой, своей дружбой, своей тайной ради нее. Тот, кого она каждый раз надеялась увидеть в зале.

Девушка взяла со столика стакан с прохладной водой, сделала небольшой глоток, поставила обратно. Зал напряженно ждал ее слов и команды модератора выказать ту или иную реакцию на них. Она, конечно, им это не расскажет. Не может рассказать. Достаточно того, что ее называют московской язычницей и постоянно зовут на разные шоу и проекты. Конечно, чертовски приятно знать, что твой смысл жизни, твоя философия, твое открытие интересно окружающим, но ведь разве кто-то до конца верит в существование богов? Да и что обычные люди могут знать про них, кроме информации, которую поверхностно получают в школе и черпают в интернете? Что говорить, если перед записью даже ведущий подмигнул ей и издевательским шепотом спросил, знает ли она, где находится Олимп.

– Всякий дом устраивается кем-либо, а устроивший всё есть Бог. – Пытаясь сохранить безмятежное выражение лица, изрекла она и, с удовольствием наблюдая, как ведущий пытается подобрать слова, добавила: – Или боги. И попробуйте найти доказательство обратного.

Зал по знаку модератора съемок дружно захлопал. Девушка отпила еще воды, готовая услышать очередной дурацкий вопрос белобрысого парня. Их вообще ей задавали постоянно. Куда бы она ни пришла, где бы ни участвовала, сколько бы книг о язычестве в своем юном возрасте ни выпустила. Благо сейчас написать книгу может даже школьник. А ей так необходимо поделиться своими знаниями. Не задавал вопросы только муж. Он вообще ни о чем и никогда не спрашивал, хоть и прекрасно понимал, зачем она участвует во всех этих шоу. Жил свою жизнь, просто находясь рядом, не проникая и не сплетаясь с ее жизнью и деятельностью. Наверное, потому что понимал, что это бессмысленно и что он никогда не станет для нее ИМ. Муж был важным, нужным, лучшим, любимым, но, к сожалению, не ИМ. Как, впрочем, и она для него не была ЕЙ. Всегда любимая, но не та, с которой все началось.

Привязанность рациональна. Те, кого они оба бессознательно выбрали еще в школе, из сердец их не исчезнут уже никогда. Они оба понимали это. Наверное, потому что прошли этот путь от начала и до конца вместе. Муж принял тот факт, что она посвятила себя изучению язычества из-за его лучшего друга. Она же смирилась с тем, что тот, кто нужен ей, намеренно принёс свои чувства в жертву. Но что это окажется именно так и будет непосильной ношей, стало понятно только спустя время. Только сейчас.

В голове вдруг всплыли слова, которые ОН сказал ей в последнюю встречу:

– Во все времена такие, как ты, метались в поиске смыслов, в поиске недостающей духовности, в поиске компенсации вечной тревожности. А со временем, не найдя иного выхода, чем поднять из глубин древние верования, ушли в архаику. Тем самым разбудили богов. Заставили нас не только наблюдать, но и действовать, помогать, способствовать. Поэтому у тебя свой путь. И ты должна найти его и пройти до конца.

Часть 1. Георгий

Москва, 2022 год.

Глава 1.

– Какая она все-таки страшненькая! – Юлька зевнула, прикрыв аккуратный ротик крошечной ладошкой.

– Ага, и в этом не щегольском платье безынтересно и престранно смотрится… – подхватил десятиклассник Георгий, который настолько вдохновился творчеством Гоголя, что уже неделю сыпал присущими классику эпитетами, к месту и не очень.

В школьной рекреации, на втором этаже столичной гимназии, в россыпи лучей теплого, но казавшегося мертвым, февральского солнца возникла Виктория Андреевна – молоденькая учительница русского языка и литературы старших классов, совсем недавно принятая на работу в их школу. Она также вела литературный кружок, который Гошка и два его одноклассника с удовольствием посещали. Курс предполагал систематическое чтение художественной литературы, знакомство с новинками современной прозы и публицистики.

Занятия проходили весело и интересно. Виктория Андреевна не требовала от учеников какой-то особенной тишины и к шуткам и балагану, который те порой устраивали, относилась нормально. Смеялась и дурачилась вместе с ними. Ведь программа кружка была направлена не только на развитие чтения, а еще и на формирование ораторского искусства и красноречия. Впрочем, с этим у участников литературной гостиной было все в порядке. Они с удовольствием принимали участие и помогали своей учительнице в проведении музыкальных вечеров и литературных праздников: писали сценарии, организовывали конкурсы, викторины и игры. В литературном клубе состояли ученики, начиная с пятого класса, и на старшеклассников была возложена ответственная миссия, которую они с радостью и каким-то особым трепетом исполняли.

В новой же четверти каждый из ребят должен был подготовить презентацию о своем любимом писателе. Гошка выбрал Гоголя. Уж очень близко ему было двоемирие: когда реальный мир соединялся с фантастическим, неизведанным и диковинным. Что до языка, то парня восхищало умение писателя смешивать высокий стиль и жаргон и, как он запомнил из томика критики, «канцелярский, помещичий, охотничий, лакейский, картежный, мещанский язык кухонных рабочих и ремесленников, вкрапляя архаизмы и неологизмы». Гоголь создал язык, отличающийся простотой, но в тоже время меткостью и удивительной силой.

– Ребята, – произнесла тоненьким голоском учительница. – Не забудьте, что к завтрашнему занятию каждый готовит презентацию про выбранного автора.

– Хорошо, Виктория Андреевна, – осмотрела ее с ног до головы Юлька, – все сделаем.

Учительница кивнула, развернулась на каблучках своих старомодных тупоносых туфель и, как ангел в лучах зимнего солнца, растворилась. Так показалось Гоше. Он соглашался с ребятами, что их новенькая учительница красотой не блистала, но все-таки и страшненькой назвать ее было не совсем справедливо. Скорее была она «на любителя». Кукольное сероватое без единого грамма косметики лицо, острый вздернутый носик и большие непонятного цвета глаза. При ярком свете они казались серо-голубыми, в приглушенном же были цвета графита. А еще волосы: светло-русые, чуть отливающие золотом, до плеч, которые она собирала в обычный хвост на затылке, зачем-то стягивая обычной резинкой. Каждая черта по отдельности была не так уж и плоха. Вместе же они составляли совершенно непонятное зрелище. Только фигура у Виктории Андреевны была на удивление хороша: стройная, подтянутая, с широкими бедрами, тонкой талией и высокой грудью.

Гардероб учительницы, состоящий из классических брюк, прямых юбок и строгих, под горло, совершенно немодных блузок не только не скрывал, а наоборот, подчеркивал аппетитные формы. Казалось, она специально выбирает одежду, которая сделает ее еще более непримечательной, обычной. Но вещи только дополняли образ «синего чулка»: молодой девушки, интересующейся науками и не уделяющей должное внимание внешности.

– Самая обычная, таких тысячи, – с неясной интонацией произнес третий участник их компании, Макс. Это был рослый, с платинового цвета волосами десятиклассник, чья рубашка была раз в десять дороже всего, что каждый раз надевала на себя учительница.

Друзьям даже в голову не могло прийти, что нежелание наряжаться и краситься у Виктории Андреевны могло возникнуть не просто так. Да и какое им дело было до этого. Они воспринимали ее непохожесть на других как что-то само собой разумеющееся, некую данность, не пытаясь с чем-либо это связать. Точно так же ребята относились и друг к другу, и к окружающим, и ко всему, что происходило на белом свете.

Юлька, Георгий и Макс учились в одном классе, и посещать литературный кружок стали также вместе. И если Макс и Георгий дружили с первого класса, то Юля к их компании примкнула уже в седьмом, когда в середине года белокурым ангелом возникла на пороге класса. Спустя неделю после ее появления, тучная русичка вручила новенькой девочке стопку тетрадей, чтобы та раздала их ребятам, и Юля с совершенно несчастным видом почти всю перемену простояла между рядами. Она держала в руках три оставшиеся тетради и пыталась сообразить, кому из трех Максимов какая фамилия принадлежит. Все трое обладателей одинаковых имен выжидательно, с садистским удовольствием молчали. Гоша, наблюдавший эту картину с каким-то презрительным выражением лица, наконец не выдержал, отобрал у девочки тетради и, к всеобщему неудовольствию, раздал их сам, швырнув последнюю под нос своему лучшему другу Максу Стрельцову. Тот забавно хрюкнул, и на следующей перемене они вдвоем отпаивали девочку чаем в буфете, расспрашивая, откуда она появилась в их классе.

Юля же ничего толком не рассказала, кроме того, что она недавно переехала из другого города, родители работают и дома появляются редко. Мальчики понимающе кивали, ведь этой отговоркой они еще с раннего детства в своей голове привыкли оправдывать многое. Пожалуй, это и стало той причиной, по которой два парня приняли в компанию новенькую. Из солидарности. Так они дружили уже пару лет.

В начале десятого класса у них появилась новая учительница русского языка и литературы Виктория Андреевна, которую между собой ученики называли просто Вика или иногда еще Вика Андреевна. По той причине, что выглядела девушка не намного старше своих рослых учеников – всего лет на восемь, максимум на десять. Из-за этой разницы и неказистой внешности она совершенно не внушала благоговейного трепета и страха, как это стало привычным с прошлой, «древней» русичкой. После появления Виктории Андреевны, ее всем коллективом выпроводили на заслуженную пенсию, подлечить нервы и диабет, приобретенный за годы работы в школе. Класс выдохнул, а трое друзей, не раздумывая, записались в литературный кружок, когда в начале года Виктория Андреевна сообщила своим тоненьким голоском, что за посещение факультатива будет делать поблажки.

– Мне как раз не помешают поблажки, – заявил троечник Макс, и друзья единогласно его поддержали: Георгий – потому что любил литературу, а Юля – из чувства солидарности.

Глава 2.

Литературная гостиная проходила в промежутке между первой и второй сменой два раза в неделю, в кабинете труда на втором этаже. Случалось так, что некоторые ребята прибегали сразу после уроков, едва успев купить в буфете на первом этаже сосиску в тесте, кулебяку или другое мучное изделие. В уютной кухоньке, которая была соединена с кабинетом труда для девочек, они могли приготовить себе чай и спокойно перекусить, прежде чем Виктория Андреевна начинала вести свой факультатив.

Уже сытые ученики рассаживались по несколько человек вокруг двух квадратных столов или за партами со встроенными швейными машинками, доставали конспекты, прочитанные книги, а кто-то – телефоны и планшеты. Жестких правил в литературной гостиной не было. «Чтобы никаких звуков из гаджетов», – то единственное, что требовала от них Вика. Иногда занятия для разных возрастов она проводила отдельно. Но в этот февральский полдень в кабинете собрались все участники кружка.

– Ребята, к сегодняшнему дню наши старшеклассники подготовили для вас несколько презентаций. А начнем мы с Гоголя. Георгий…

– А можно я первая? – нетерпеливо подпрыгивая на месте, Юля тянула в сторону учительницы длинные пальчики с каким-то замысловатым цветным маникюром.

– Хорошо, Юля. Давай начнем с тебя, – Виктория Андреевна отошла к окну и, прислонившись бедрами к подоконнику, под которым полыхала батарея, скрестила руки на груди.

Юлька резво подскочила, одернув коротенькую кожаную юбочку, и через несколько секунд оказалась за учительским столом. На нем стоял монитор, и она за пару щелчков вывела на белый экран поверх доски свою презентацию. Самые младшие участники тяжело вздохнули. Им нравилось слушать дивные рассказы своей учительницы, но никак не доклады старшеклассников, которые те монотонно зачитывали с листа или, что еще хуже, пересказывали презентацию, которую и без того было всем хорошо видно.

– Будет мало текста и много картинок. А еще стихов, – успокоила присутствующих Юлька и украдкой покосилась на платинового блондина Макса.

Ее одноклассник был самым красивым и модным парнем во всей параллели не только десятого, но и одиннадцатого классов. И с начала учебного года девушка из кожи вон лезла, чтобы повторить их первый и единственный поцелуй на злополучной вечеринке по случаю Нового года двумя месяцами ранее.

Макс же откровенно и будто бы специально пялился на Дарину, которая единственная из всех одиннадцатиклассников посещала литературный кружок. Она сидела за соседним столом, подперев смуглую щечку не менее смуглой тоненькой ручкой с подстриженными почти под корень ногтями, но непременно с гигиеническим маникюром. Ее ноготки блестели, и Гоша вспомнил, как его мама жаловалась, что естественный уход за ногтями со всеми распариваниями, обработкой кутикул, полировкой и шлифовкой выходят дороже, чем пресловутое наращивание.

– Прошу внимания, – Юлька, проследив за взглядом Макса, широко улыбнулась. Выпрямив спину перед монитором, она поерзала на стуле и вызывающе выставила напоказ длинные ноги в глянцевых колготках. Две недели девушка ждала модные кроссовки и, получив их наконец из пункта выдачи, находилась сейчас в приподнятом настроении. Макс был тем еще модником, и ей отчего-то казалось, что кроссовки уж точно хоть на секундочку приблизят ее к цели.

На белом экране во всю доску возник портрет Маяковского. Виктория Андреевна удивленно подняла брови и погрузила ладошки в карманы классических брюк. На ее лице почти не отразилось ни одной эмоции, но Георгию было понятно, что она пытается вспомнить, сообщала ли ей ученица заранее, какого автора выбрала.

Юлька кхекнула, и ее дерзкий и звонкий, как сто колокольчиков, голосок разнесся по классу:

Из тучки месяц вылез,

молоденький такой…

Маруська отравилась,

везут в прием-покой.

Понравился Маруське

один

с недавних пор:

нафабренные усики,

расчесанный пробор.

Он был

монтером Ваней,

но…

в духе парижан,

себе

присвоил званье:

«электротехник Жан».

Он говорил ей часто

Одну и ту же речь:

– Ужасное мещанство —

невинность

зря

беречь1.

Разношерстная компания из учеников удивленно начала переглядываться и перешептываться. Кто-то захихикал. Ребята постарше понимающе покосились на Макса. Сложно было не заметить, с каким рвением Юлька старалась завоевать его внимание, и как мастерски парень делал равнодушный вид. Это отлично считывали, глядя на обоих, все без исключения участники гостиной и также сама Виктория Андреевна. Гошка сочувственно ухмыльнулся. Кто-кто, а уж он понимал, какого это, когда объект обожания не обращает на тебя никакого внимания. Да что уж там, Макс едва ли осознавал, что является этим самым объектом. У Гоши была похожая ситуация. Но в отличие от Юльки, у которой шанс, хоть и крошечный, но все-таки был, Гоше стопроцентно ничего не светило. А от того тихая светлая грусть полупрозрачной тенью волочилась за парнем по пятам и со временем пробудила его и без того мягкое сердце к особенному сочувствию и пониманию.

Виктория Андреевна во все глаза смотрела на свою ученицу. Она еще после зимних каникул заметила, что Юля любым способом пытается привлечь внимание своего одноклассника. Тот же остается безучастным к ее выходкам, а на кружок ходит только для того, чтобы час, не отрываясь, в упор глазеть на Дарину. Той же, казалось, в этом мире дела ни до чего не было, или она усиленно делала такой вид. В этом Виктория Андреевна ее очень хорошо понимала. Но в отличие от учительницы, Дарина была красива особенной восточной красотой, а небрежность, с которой она носила свои брендовые вещи, делала ее похожей на богиню, спустившуюся с небес. Вика Андреевна ей даже немного завидовала.

– Юлечка. – Учительница отсоединилась от подоконника, подошла со спины и наклонилась над девушкой, которая беспокойно ерзала на стуле перед монитором. – Мы обязательно послушаем твой доклад, только на отдельном занятии. А пока…

– Ну почему-у? – подняла на нее ученица свои уже увлажнившиеся глаза. – Я же готовилась! Учила!

– Мне кажется, некоторым ребятам такие стихи и… моменты биографии поэта рано знать, – выпрямившись, она глянула на учеников, ища поддержки.

Разношерстная компания, негодуя, подняла шум.

– Ну, Виктория Андреевна, нам в самый раз. Мы еще и не такое слышали! – выкрикнул рыжий шестиклассник, похожий на обтянутый белой рубашкой воздушный шарик. Такой же круглый и важный.

– Пусть Юля рассказывает! Интересно же, – подхватили две близняшки из седьмого класса Ника и Кира.

Юлька поднялась из-за стола. Теперь даже Макс отвлекся от симпатичной смуглянки. Класс, затаив дыхание, замер в ожидании. Девушка продолжила:

Марусе разнесчастной

сказал, как джентльмен:

– Ужасное мещанство —

семейный

этот

плен. —

Он с ней

расстался

ровно

через пятнадцать дней,

за то,

что лакированных

нет туфелек у ней.

В помещении повисла гробовая тишина. Дарина суетливо убрала под стол свои оксфорды на грубой массивной подошве, которые стоили во много раз больше кроссовок ее невольной соперницы. Гошка хмыкнул. Макс заржал. Юля всхлипнула и, схватив со стола старенький айфон, а со спинки стула – кожаный рюкзак, выбежала из класса.

– Ну, ты и мудак, Макс! – Георгий поднялся, умышленно задев стул друга.

– Да при чем тут я-то, Гошан?! – Откинул парень со лба тонированную розовым и идеально уложенную челку. – Юлька у нас иногда чудит…

– Зачем ты над ней издеваешься? – презрительно окинул Гоша друга взглядом почти черных глаз.

– Я-я-я? Да я ничего не сделал!

– Мальчики, прекратите! Георгий, останься, пожалуйста. Ты нам обещал Гоголя.

Но парень уже не слушал. Юлька была не в его вкусе, но он ее очень хорошо понимал и сочувствовал. По-дружески. Гоша вылетел из класса, раздраженно хлопнув дверью.

Глава 3.

Юля, всхлипывая, сидела на подоконнике в коридоре. Тушь от слез потекла, и девушка недоуменно рассматривала подушечки пальцев, на которых теперь обозначились темно-серые капли.

– Написано, что водостойкая, – шумно втянула она носом воздух.

– Не переживай ты так из-за Макса, – Георгий облокотился о высокий подоконник, загораживая своей рослой фигурой одноклассницу от любопытных шестиклассников. Беспокойные подростки столпились перед закрытым кабинетом и о чем-то перешептывались, косясь на друзей.

– Зачем он так? – Юлька жеманно заправила за уши длинные выпрямленные утюжком пряди и совершенно по-детски вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Насильно мил не будешь… – следя за реакцией подруги, осторожно произнес парень. – Ты же видишь, как он на Дарину смотрит. А над тобой просто издевается, потому что ты на него откровенно вешаешься.

– Я не вешаюсь! Тем более он же сам… – и еле слышно прошептала: – …меня поцеловал.

– Юля, ну тебе же не десять лет, – Гоша закатил глаза. – Ты что, Макса не знаешь? Ему только дай возможность задурить кому-нибудь голову. Теперь вот Дарина.

– Это просто из-за того, что они как бы… на одной волне.

– Не заметил я никакую волну!

– У Макса родители кто? – вскинула девушка на него заплаканные глаза.

– Кто? – переспросил Гошка.

– Отец владеет холдингом, а мама из-за границ не вылезает. Откуда, думаешь, у него такой гардероб?

– Ты так говоришь, будто его предок Алишер Усманов или какой-нибудь… Блаватник.

– Блаватник не Блаватник, но нефтяные активы у его отца имеются, – глубокомысленно изрекла девушка.

– Не выдумывай! Стал бы он учиться в обычной школе, владей его семья активами. У нас, конечно, гимназия, но Макс на одаренного подростка не тянет. А вот в частной школе он бы чувствовал себя неплохо. – И подумав, добавил: – Гардеробчик у него приличный, но это ни о чем в наше время не говорит. Внешняя оболочка, только и всего… Макс – обычный парень, просто любит выпендриваться. А ты ведешься на его отвратительные манипуляции и страдаешь потом.

– А Дарина?

– А что Дарина? Ее родители обычные торгаши, которые со временем добрались до ЦУМа.

– Ничего себе обычные! Ты видел ее туфли?

– Туфли как туфли, ничего особенного…

Гошку утомляли подобные разговоры, которые периодически затевала девушка. На его взгляд Юля была уж слишком зациклена на внешнем виде и напускном благополучии. Ему казалось это странным, ведь в современном мире уже никто не тыкал в тебя пальцем за джинсы не той фирмы и дети даже из не самых благополучных семей при должном старании вполне могли добиться успеха. С Максом они дружили с первого класса и никакого неравенства между ними Гоша не ощущал. Его собственные родители хоть и неплохо зарабатывали, но все же больших сумм парню не давали. Но на развлечения, прогулки и все необходимое ему вполне хватало. По крайней мере, разный достаток на их с Максом дружбе никак не сказывался. Да и никак сказаться и не мог. Макс, как и все подростки, любил фастфуд, суши и пиво, которое, даже крафтовое, стоило не таких уж огромных денег. Одежду ему привозили родители, и он относился к ней небрежно: пачкал, рвал, забывал в гардеробе. Пожалуй, только про тачки он мог рассказывать с придыханием часами. И Гошка искренне восхищался познаниями своего друга. Казалось, тот провел за рулем разных автомобилей лет сто, не меньше. Хотя в силу возраста отец Макса позволял сыну только сделать кружок-другой по поселку, где у семьи была дача. Что до гаджетов, то на них уже давно никто не обращал внимания. Телефон и телефон. Мало ли что у человека за обстоятельства. В последние несколько лет, а особенно с приходом коронавируса, в моду вошло слово «эмпатия», и все только и делали, что понимали друг друга и сочувствовали по любому поводу. Георгий же эмпатичным был с рождения. А душевные страдания, как обещали книги, щедро обогатили его личность настолько, что ему хотелось избавить от этих самых страданий абсолютно каждого человека. Опять же, из сочувствия.