От этого…
С каким-то извращенным наслаждением он еще продолжал отслеживать ее жизнь. Как они вместе ходят на УЗИ, как начинает раскручиваться ее школа, как растут ее дети… внутри нее. Закончилось все в тот самый момент, когда он увидел снимки – Аврора заходит в больницу в сопровождении Элегарда, осторожно, с большим животом. А выходят они спустя несколько дней с двумя свертками.
Мальчик и девочка.
Близнецы.
В тот момент, когда он об этом узнал, внутри что-то умерло. Видимо, подарив две новые жизни от другого мужчины, Аврора забрала часть него. Он снял всю слежку, отказался от любой информации, которая могла напомнить о ней. Никаких поисков даже в сети. Нигде.
Вместе с частью него умерло то, что отвечало за любовь к этой женщине.
Любовь. Поразительно, но ему потребовалось столько времени, потребовалось, чтобы ее не стало, чтобы это понять.
Женщины. Их было много. Их было настолько много, что пресса, особенно скандальная, строчила свои статейки одну за другой, но ему было плевать. Ему было плевать на все, на Мировое сообщество в том числе. К счастью, Халлоран от него отвязался, от него отвязались все. Все оставили его в покое, а пресса… он никогда не стремился быть образцом семейных ценностей.
Парадокс, потому что с семейных ценностей все началось. Он расстался с Авророй, потому что хотел семью, но стал еще дальше от нее. Настолько, насколько это возможно. Инд Хамир оставил свои попытки сделать дочь первой риам Раграна и сделал ее женой одного из своих советников, что касается скандальной репутации, она продолжалась. Продолжалась до тех пор, пока однажды он не понял, что именно этого хотел бы Эстфардхар.
Тот, кто подставил его отца, был близок к своей второй победе, как никогда.
Выходить из этого было трудно, еще труднее было вернуть то, что казалось безвозвратно утраченным. Желание создать нормальную здоровую семью.
Он дал себе время, чтобы восстановить позиции, провел несколько реформ и улучшений, вошел в очередную предвыборную гонку – с головой уходя в работу, в политику и во все то, чем стоило бы заниматься сразу после ухода Авроры. Победил.
С Дейан он познакомился на пресс-конференции. Журналистка-иртханесса еще с десяток лет назад тоже была бы парадоксом, но не в наши дни. Она пошла вопреки воле отца и матери, уехала из Аронгары. За ужином, на который он ее пригласил, они обсуждали экономический рост (Дейан писала про экономику) и выход Раграна на мировую арену в качестве третьего солидного игрока наравне с Ферверном и Аронгарой.
С ней было спокойно. Легко. А еще у нее было сильное истинное пламя – она родилась в семье первой. Первенец-женщина, с которой вполне можно создать семью даже такому, как он. Она выдерживала его пламя легко, и навредить ей он не мог. Никаких странностей. Никаких узоров. Никаких сомнений.
Он собирался сделать ей предложение со дня на день. Кольцо уже лежало в его кабинете, в сейфе. Все газеты писали о том, что наконец-то скоро увидят предложение, достойное Черного пламени Раграна.
Об Авроре в такие моменты он старался не вспоминать. Ее карьера стремительно пошла в гору после успеха балета «Вспышка на солнце», и теперь не замечать и не вспоминать было гораздо сложнее. К счастью или нет, но Аврора редко показывала детей, а если показывала, то их или закрывал Элегард, или она сама. Папарацци буквально гоняли от этих детей, снимки оказывались либо размытыми, либо затертыми. Из тех, что попадали к нему случайно, в новостной ленте.
Он отмечал это сквозь мертвую пустоту внутри, но только когда она позвонила, паззл сложился окончательно.
«Бен, твои дети умирают. Нам нужна помощь».
В этот момент он понял, каким образом Аврора и Элегард «так удачно выбирают ракурсы», и как им удается отбиваться от папарацци, и почему к берегам Зингсприда в присутствии этой малышни выходят драконы. А заодно и то, почему его все резко оставили в покое.
Халлорану он звонил уже подлетая к телепортационному комплексу Мериужа, и тот даже не стал отпираться. Видимо, понял, что бесполезно.
Он не стал разбираться, в чем дело в тот момент, он просто спросил:
– Что с ними?
И Халлоран ответил:
– Огненная лихорадка.
Эти два слова были приговором. Всегда. Приговором они и остались, по сей день. Заболевание, вызывающее спонтанное замыкание пламени внутри – пламени, сжигающего иртхана дотла, убивающего его, было неизлечимо. В тот момент, когда он услышал это, он сказал первое, что пришло в голову:
– Если они не выживут, я тебя уничтожу.
Фактически, это было объявление войны Председателю Совета Аронгары и Мировому сообществу, но ему было плевать. Его дети – двое детей, которые могли бы быть рядом с ним четыре года, четыре года были в другой стране. Они называли папой какого-то другого мужика, которого Халлоран приставил к Авроре. Не получилось провернуть трюк с ребенком Ландерстерга, но получилось с его детьми?! Надо было догадаться сразу. Надо было сразу понять – еще тогда, когда Халлоран предлагал Лауре «умереть», чтобы сохранить ее и ребенка втайне от Ландерстерга.
Вот уж действительно ирония, но он никогда не думал, не подозревал, не догадывался, что это может случиться с ним. Хотя должен был проверить, должен был проверить все от и до… Но УЗИ ничего не показывало! Как такое возможно? Он терялся в мыслях, догадках и собственных чувствах, которых было много. Слишком много, и хотя он привык обрабатывать бесконечные потоки информации в единицу времени, с этим справиться не получалось.
У него есть дети.
И они умирают. Даже если предположить, что черное пламя даст им больше трех-четырех дней, это… это было за гранью его понимания, и это выжигало его изнутри так же, как огненная лихорадка – его сына и дочь. Единственные, кто мог ему помочь – глубоководные фервернские, те, кто вытащили его с того света. Если не смогут они, не сможет уже никто.
Поэтому следующий, кому он позвонил, был Ландерстерг. Коротко обрисовал ситуацию, а в ответ услышал:
– Мы откроем вам телепорт по звонку, сразу как будете на месте.
Вся его жизнь раскрошилась после звонка Авроры, разлетелась осколками, как льдины Ферверна, а она сидит, смотрит на него и пытается общаться. После того, как пошла на сговор с Халлораном. После того, как согласилась играть этот спектакль, лишь бы держать его детей подальше от него.
Четыре года.
Четыре невероятно долгих года у него были дети.
А эта… женщина сейчас смотрит на него как ни в чем не бывало!
Велико было искушение оставить ее там, в ее прекрасной квартире, где она наслаждалась своей ложью и жила с его детьми, которых украла. Но потом он заглянул в глаза своим сыну и дочери и понял, что так не получится. Не сейчас. Им нужна мать, пусть даже они еще не знают о том, что она сотворила, и о том, кто эта женщина и на что она способна. Они жались к ней, особенно девочка. Мальчик еще держался, старался сидеть ровно, хотя ему было хуже.
Он это чувствовал. Чувствовал его состояние как свое и с трудом сдерживался, чтобы не взять на руки, не потянуть это наблово пламя на себя… но подобные действия во время огненной лихорадки могли только навредить или ускорить процесс, поэтому все, что ему оставалось – сидеть и не смотреть на них.
Девочка, мальчик…
Дочь и сын!
Эта мысль по-прежнему не укладывалась в голове, а еще не укладывалось, что если бы Аврора не увезла их, они были бы в порядке. Не было бы ничего этого. Она во всем виновата, она и только она. Надо отдать им должное, провернули все грамотно. И отца подсунули, и свидетельства о рождении раньше срока. Нет, они родились именно тогда, когда должны были.
Потому что они его. Они настолько его, что даже страшно представить, и страшно представить, что произойдет, если глубоководные фервернские не придут. Как не приходили ни к нему, ни к Ландерстергу, ни к его жене, ни их детям. Ни к кому. Они больше ни разу не появлялись.
Ни разу.
– В Ферверн? – переспрашивает Аврора. – К… глубоководным драконам, да?
В ее словах и глазах столько надежды и столько отчаянья разом, что ему хочется не то сжать руки на ее шее, не то притянуть к себе и пообещать, что все будет хорошо. Потому что она их действительно любит. Она безумно любит его детей, но она же их и убила. Почти.
– Да, – выдыхает он, стараясь унять клокочущую внутри черную ярость.
Она поселилась на месте той пустоты и теперь с каждым мгновением ее становится все больше, больше и больше.
Аврора словно чувствует, потому что на сей раз отшатывается и больше ничего не спрашивает, только берет дочь на руки.
– Мы правда увидим драконов? Глубоководных фервернских драконов, мам? – спрашивает его сын.
– Да. Правда увидим.
