Идя долиной смертной тени

– Призраков?!

– Ага. Типа, люди, но полупрозрачные. И ещё… – Он запнулся, потом продолжил, понизив голос: – Дима Музыкант говорил – а я Димку знаю, он зря не трындит, – что слышал голос мертвой девки. Ну, типа, порывом ветра донесло.

– Мёртвой девки? В каком смысле? – тупо переспросил Денис. – Мертвяки же даже не рычат!

– Ну так не зомбарки. Вы это… помните, у Гни… у Сахарчука, то есть, жена была? Аришка, из кухарок? А Димка ж пожрать не дурак, вечно тёрся в столовке, ну и болтал с ней иногда. Ну, типа, про музыку, и вообще, пока Аришка не… того. И вот Музыкант божится, что слышал её с полчаса назад, типа, узнал голос. Только слов не понял.

Денис на миг сжал зубы, пережидая приступ нервного озноба. Чушь, бред, смех на палке… Мрачно уточнил:

– Пятнистый, ты со своим Музыкантом что, прибухнул вместе с бабами? Или вы на пару мухоморов нажрались?!

– Вы чего, лейтенант! Бля буду – ни капли в рот!.. – Сорокин даже руками протестующе замахал, явно вспомнив, как Иванцов поступал с нарушителями дисциплины. – И парни мои тоже!

Денис помедлил, выравнивая дыхание и заодно, для острастки, сверля старшину подозрительным взглядом. Потом кашлянул и вернулся к изначальной цели разговора:

– В общем, Пятнистый, не кружи мне голову своими призраками, голосами и прочей не относящейся к делу хренью. Я вообще-то подозвал тебя предупредить: андреевская жена хочет погулять в сторонке от вашего сабантуя, а я буду присматривать. Так что держи в голове, что мы с ней во-он там, – он махнул рукой на восток, вдоль реки.

– Ага, и вам не мешать, – с похабно-понимающей ухмылкой кивнул Сорокин и тут же засипел: рука Дениса, будто против воли хозяина, метнулась вперёд, вцепившись старшине пусть не в горло, но в растянутый ворот футболки.

– Ещё один намёк!.. – прорычал Денис так, что заканчивать фразу не понадобилось – Сорокин мелко закивал, выпучив глаза. Иванцов перевёл дыхание, разжал пальцы на чужом вороте и продолжил с нажимом: – Она слепая, ублюдок, ей тишина нужна, а не пьяные вопли! Поэтому мы будем в той стороне у реки. А ты со своими гавриками следи в оба за периметром, и вдруг что, любой шум – бегите на подмогу. Ясно? Если с Еленой что-то случиться…

– Нас всех вздёрнут, – мрачно закончил Сорокин. – Вас понял, лейтенант. Виноват. Дурак я, и шутки у меня того… тупые.

– Иди уже.

Отвернувшись от старшины, Денис раздражённо зашагал прочь, в сторону Лены, но, стоило ей испуганно вскинуть голову – ну конечно, она же слышит, как зло он топает! – замедлил шаг и постарался выровнять дыхание.

– Всё, я договорился, погуляем немного в стороне, – сказал он как можно мягче и, наклонившись, деликатно взял девушку за руку и помог встать. – А если что, нам сразу помогут.

Лена улыбнулась, ответила тихим, нежным тоном:

– Это замечательно… там, слева, я слышала каких-то птиц, кажется, синичек. Пойдём послушать?

– Разумеется.

Возможно, это было неправильно, нечестно, недостойно, но Денис чувствовал себя почти счастливым, пока вёл Лену, аккуратно придерживая за плечи, вдоль берега к зарослям ивняка и каких-то смутно знакомых круглолистных кустов, в которых попискивала на разные голоса пернатая мелочь. Девушка доверчиво следовала за его прикосновениями, улыбалась ему, говорила что-то сиюминутное и милое, во что он даже толком не вслушивался, греясь в украденном тепле их близости: «Ой, а это дятел стучит, слышишь? Так приятно водой пахнет… Ох, в кустах шуршит! Ты видишь его, это птица или зверушка?..»

Это оказались не зверушки.

Из переплетения ветвей, сохранивших ещё достаточно жёлтой, рыжей и зелёной листвы, с тихим шорохом шагов выступили призраки – как показалось Иванцову в первый момент. Но, даже вглядываясь в смутно различимые фигуры с замиранием сердца, он без промедления одной рукой схватился за пистолет, а пальцы второй сунул в рот, готовясь засвистеть…

– Не советую, – негромко сказали сзади, а в бок упёрлось что-то острое.

Покосившись через плечо, Денис замер, прикусив пальцы до боли. Позади него, будто выросшая из-под земли, стояла девица – немногим старше Леночки и вовсе не призрачная, а, как он с запозданием осознал, просто весьма умело раскрашенная в цвета осеннего леса и одетая в подобие маскхалата «леший» с хаотично нашитыми тряпочками и шнурками. Но замереть Иванцова заставила не померещившаяся было «призрачность» и даже не острие ножа, чувствительно покалывающее рёбра чуть ниже кобуры сквозь тонкую футболку: несмотря на всю маскировку, уверенную осанку бойца и непривычно холодный, тяжёлый взгляд серых глаз, Денис узнал девицу.

Аришка, мёртвая жена прапорщика Сахарчука.

– Денис, кто это? – разрывая липкий ужас узнавания, пока что просто встревоженно позвала Лена. – Почем они меня хватают?..

Её держали двое: рослый, но худощавый парень с такими светлыми глазами, что Иванцов на миг принял его за зомби, и щупловатый мужик совершенно безумного вида, заросший чёрной бородой, как арабский террорист.

– Отпустите девушку, она вам не опасна! – сквозь зубы потребовал Иванцов, мечась взглядом по сторонам в попытке оценить ситуацию. Навскидку, он насчитал семерых – все с раскрашенными лицами и в маскировочных костюмах с капюшонами, все вооружены ножами и, смешно сказать – луками!.. Вот только от одного вида этих коротких мощных орудий и лежащих на тетивах стрел с металлически отблёскивающими наконечниками становилось не по себе.

– О-о, – выдохнул «террорист», переводя на Дениса затуманенный взгляд выпуклых глаз, – Белая дева не опасна, да! Но она-то нам и нужна, ибо…

– Мартын. – Аришка сказала это лишь чуть громче шёпота, но мужик заткнулся на полуслове. – Забираем и уходим. Тихо.

Белоглазый сдвинул руки, явно готовясь закинуть девушку на плечо, и Лена забилась, пытаясь вырваться из держащих её цепких рук, вскрикнула:

– Нет, пожалуйста, нет! Денис!

Иванцов дёрнулся, как от удара. Не дав себе времени задуматься, он резко откачнулся вперёд и вбок, тут же крутанулся, отбивая руку с ножом в сторону, резко пригнулся – что-то твёрдое неприятно мазнуло его по виску – и прыгнул на белоглазого… но не долетел: сразу две стрелы с силой ударили его в плечо и бедро, развернув и отбросив в сторону. Денис взвыл от боли, скорчился, но тут Лена уже не закричала – пронзительно завизжала, бесплодно выворачиваясь из лап рванувших её прочь похитителей, и он заставил себя приподняться. Дёрнул из кобуры непослушными, окровавленными пальцами ребристую рукоять пистолета (почему, почему он, дурак, не взял автомат!), выстрелил практически вслепую, прохрипев:

– Стоять, суки!

Руку с оружием пронзило болью: кто-то из «призраков» коротко и сильно пнул Дениса в запястье, выбивая пистолет, а потом и наступил сверху на пальцы, вырвав сдавленный вскрик.

– Добить, командир? – равнодушно уточнил «призрак», и Иванцов невольно замер с ужасом ожидая подтверждения: не из-за себя, из-за Леночки, беспомощно рыдавшей в стальной хватке белоглазого и звавшей Дениса по имени. Если его сейчас убьют, кто ей поможет?!

– Нет, – ответила почему-то Аришка, глядя не на Дениса, а куда-то ему за спину, где слышались крики и шум наконец-то спешащих на помощь бойцов Пятнистого. Глухие тупящие ублюдки! – Он нужен Белой деве живым, слышишь?

– Денис, нет, Денис, пожалуйста!.. – кажется, уже не слыша их, безостановочно причитала Лена.

– Пятый, Седьмой несёте по очереди. Шестой, Третий, Девятый, пальните по этому стаду пару раз, но не до смерти, пусть остынут, и падайте на хвост. Стрелы не тратить. Всё, ходу к норе!

Денис не успел даже попытаться расшифровать для себя её слова, а чьи-то пальцы уже впились в его тело, безжалостно вздёргивая Иванцова на чужую спину, как мешок, потом раскосые тёмные глаза одного из «призраков» оказались совсем рядом, а твёрдые, как гвозди, пальцы впились в шею у самого плеча – и мир померк.

***

Очнувшись, Денис некоторое время лежал неподвижно, с закрытыми глазами: и из соображений безопасности – мало ли кто за ним сейчас наблюдает? – и просто пытаясь хоть как-то разгрести мешанину в голове. Начать с того, что он совсем не ожидал настолько… сносного пробуждения. Да что там, он вообще не особенно ожидал, что проснётся!

Но он был жив, не связан, а из всех последствий короткого, позорно проигранного боя у реки – только слабость и жажда. Странно, за годы службы и до, и после Эпидемии Иванцову не раз доводилось оказываться в лазарете (пусть и не со столь… экзотичными ранами), и обычно ощущения были куда хуже. А тут стрелы, которые ещё поди вытащи, да и в моменте боль была, кажется, даже сильнее, чем от пули!..

«Может, мне это приснилось? – внезапно пришло в голову. – Лежу у себя в боксе, или даже в медотсеке, страдаю от похмелья, а этого ничего и не было, просто пьяные кошмары? Ну серьёзно, малышка-Аришка во главе дикарей с луками?»

Денис фыркнул, открыл глаза… и с трудом удержался от разочарованного стона.

Нет, это был не бокс и не медотсек – на базе даже в свежепостроенных бараках не было ни стен из цельных, явно вручную очищенных от коры брёвен, ни потолков из струганых досок, ни – он опустил взгляд – грубо, но прочно сколоченных из таких же досок кроватей. Окно в камере… ну или что это за место, палата? В общем, окно было только одно: небольшое, расположенное довольно высоко и, кажется, забранное решёткой, но оно давало достаточно света, чтобы рассмотреть обстановку.

Крепкая дверь из толстых досок, кровать, на которой и лежал Иванцов, застеленная сероватым, но свежим, судя по непривычному приятному запаху, бельем. В углу чугунный рукомойник с «дойкой», будто утащенный с дедовой дачи, под ним – пустой таз на скамейке. Там же ближе к кровати, стоял и здоровенный глиняный горшок совершенно кустарного вида, судя по мокрым следам у горловины – с водой. От одного взгляда на влажные разводы на обожжённой, но не глазурованной глине пить захотелось с утроенной силой, и Иванцов попытался подняться… Вот теперь стало ясно, что раны ему тоже не приснились: бедро и плечо точно заново проткнули чем-то острым, да ещё и принялись этим чем-то в ране ворочать.

Со стоном откинувшись на подушку, Денис с минуту полежал, переводя дыхание и промаргиваясь от выступивших на глазах слёз. Когда боль ужалась до терпимой, собрался с силами и откинул одеяло здоровой рукой, морально готовясь увидеть что угодно, вплоть до культей, перемотанных дерюгой – в такой-то обстановке… Всё оказалось не так страшно, но мужчина всё равно выругался: вся его одежда, включая нательное бельё, исчезла, и единственным, что сейчас прикрывало наготу, была длинная, до колен, роба на манер больничных, из всё той же сероватой ткани. Левое бедро и левое же плечо плотно охватывали бинты – не марлевые, но всё же из какой-то фабричной ткани, тонкой и отбелённой. Крови видно не было, а от повязок пахло чем-то специфично-больничным (скорее всего, какой-то антимикробной дрянью) и, почему-то, чаем.

Без одеяла Дениса почти сразу начало подзнабливать, так что он, прикрывшись обратно и постаравшись абстрагироваться от мыслей о недостижимой сейчас воде, откинулся на тощую подушку и уставился в потолок.

Что это за место? Это точно не Ковчег, ведь все военные базы по одному шаблону делаются, да и мыслят военные примерно одинаково. Это не временное прибежище бродячей группы выживальщиков – вон какое всё основательное, с потолка даже лампочка свисает на проводе, и вряд ли просто для красоты. Какая-то постоянно проживающая община?.. Но все организованные группы выживших, по данным разведки, или присоединились к базам, или ушли… или не успели уйти. Да и как они могли не пересекаться все пять лет?! Уж этих «реконструкторов» с луками хрен с кем спутаешь!

В голове внезапно всплыло: «постреляйте по стаду… стрелы не тратить». То есть, огнестрел у них тоже есть?

«А что, если… – внезапно осенила Иванцова, – что, если эти “призраки”, так умело маскирующиеся в лесу, уже не раз нам попадались, но мы, не рассмотрев, принимали их за ковчеговских?»

Вспомнить хоть тот инцидент с двумя разведчиками, пропавшими без следа пару лет назад, или штурмовика, застреленного на окраине фермы в самом начале Эпидемии! Пусть даже, судя по его расстёгнутым штанам и следам борьбы на земле, не зря застреленного…

Так или иначе, среди этих гадов явно есть военные, или какие-то ещё силовики, или вовсе бандиты: глупо было бы полагать, что выжили только остатки армии и наивные гражданские. Умелая маскировка, неплохая тактика, поразительная для «дикарей» дисциплина – просто сбившиеся в кучу выживальщики такого едва ли добились бы, тут нужны привычка и навык командования. Не говоря о том, что все пять лет эти бойцы где-то жили, чем-то лечились, что-то жрали – и неплохо жрали, раз уволокли немаленького Дениса на плечах!.. Это что, получается, они, профессиональные военные, проворонили целую вооружённую группировку? Да уж, потрясающий расклад! Интересно, не ждёт ли их война на два фронта? И ещё повезёт, если и Ковчег – тоже.

Иванцов невесело рассмеялся, но смех почти сразу прервался, перейдя в стон: растревоженное раненое плечо не спешило успокаиваться и теперь отзывалось болью на любое усилие. Чуть отдышавшись, Денис облизнул сухие губы в попытке их смочить и хрипло, с чувством выругался. Практически тут же за дверью, будто только этого и ждали, прошуршало, стукнуло, и ровный, лишённый как враждебности, так и сочувствия голос спросил:

– Очнулся, солдат?

– Я лейтенант! – на автомате огрызнулся Иванцов, но запнулся, сообразив, что раненому и безоружному качать права не стоит, и снизил тон: – Можно мне воды?.. Пожалуйста.

– Это пусть командир решает, – отозвался охранник.

– Я просто хочу пить! – Денис скривился, услышав в собственном голосе нотки мольбы.

Черт возьми, неужели его будут допрашивать прямо сейчас?

– Жди… лейтенант. Я позову звеньевую.

Звук удаляющихся шагов заставил Дениса сжать зубы, чтобы не стучали – не то от тревоги, не то от вновь навалившегося озноба и боли. Когда же он снова услышал шаги, теперь уже минимум двоих человек, внутри что-то сжалось. Вот чего-чего, а плена и допросов он ещё не переживал… и прекрасно обошёлся бы без этого опыта!

Камера (или всё же палата?), судя по всему, запиралась не на замок даже – на задвижку, скользнувшую в пазах с едва слышным шелестом хорошо смазанного металла. Мелькнули рука и коротко остриженная голова охранника, предупредительно распахнувшего дверь, и в комнату шагнула молодая женщина. Вроде бы ничего такого: мешковатые камуфляжные штаны и куртка-ветровка (стандартная зелёная «цифра»), потёртые кроссовки, под расстёгнутой курткой виднеется чёрная футболка с какой-то картинкой – половина незамужних (а то и замужних) девок в Цитадели одевалась во что-то похожее. Вот только у них не было ни такой выправки, ни взгляда, будто через прицел, ни пусть самодельных, но явно со смыслом сделанных нашивок на правом плече над локтем – белая восьмилучевая звезда и две жёлтых горизонтальных полоски под ней.

Значит, ему не померещилось там, у реки, и это Аришка? И она действительно стала командиром?! Не то чтобы Денис считал женщин хуже себя, но после пяти лет в Цитадели, где женщины не имели права не то, что командовать, но даже просто служить и прикасаться к оружию, эта мысль плохо укладывалась в голове. Да и помня, какой девушка была…

Пока Иванцов пытался осознать происходящее, Аришка закрыла за собой дверь, что-то коротко шепнув бойцу, подхватила со скамейки и наполнила из горшка с водой кружку и без церемоний села на край постели. Теперь, вблизи, стали заметны отличия и помимо выправки: лицо девушки сделалось жёстче, обозначились первые складки-морщинки у рта и между бровей, на нижней челюсти и шее появилась пара тонких шрамов, которых явно не было прежде, а в каштановых волосах, собранных в косу, пролегла широкая, молочно-белая седая прядь.

– Это действительно ты! – прошептал Иванцов, неверяще качнув головой. – Но как?

– Ты хотел пить, – вместо ответа сказала она и, приподняв голову Дениса, поднесла кружку к его губам.

Пальцы у девушки оказались сухие и твёрдые, будто деревянные.

Сопротивляться было бы глупо, так что Денис осушил посудину в несколько глотков, а когда Аришка, смерив его взглядом, встала и наполнила кружку снова, выпил и вторую порцию.

– Ну вот, а теперь поговорим, – удовлетворённо кивнув, девушка села на прежнее место. – Представляться мне, я так понимаю, не нужно?

– Ну как сказать… – пробормотал Денис, снова зацепившись взглядом за звезду на её плече. – Звеньевая?

Девушка хмыкнула:

– Командую дюжиной балбесов… когда не охраняю Путеводную. А ты всё в лейтенантах?

– У нас расти особо некуда. Да и что теперь эти звания значат… – уязвлённо отозвался Денис, хотя и отметил себе спросить потом, что за «путеводная» и зачем её охранять. – Мы, по крайней мере, беспомощных девушек не похищаем!

– Ага, вы ими просто торгуете. На внутреннем рынке, так сказать. – Усмешка Арины – называть её «Аришкой» уже не тянуло даже мысленно – сделалась похожей на оскал. – Я вот, например, обошлась покупателю в ящик коньяка и электробритву.

Иванцов сжал зубы.

– Это… не норма, ты же знаешь. Котов старается следить за соблюдением правил…

– Плохо старается, – отрезала девушка и, не давая Денису шанса что-то ответить, продолжила: – Ладно, отложим ностальгические вздохи по Цитадели. Ты мне скажи лучше, лейтенант, почему Лена ослепла? Я же помню её – она, конечно, всегда была немного с придурью, но видела прекрасно.

– По словам Медведя, катаракта после травмы, – мрачно отозвался Денис, не глядя Арине в лицо. – Говорят, упала и ударилась головой.

– Говорят?

– Андреев говорит. Вроде как, он видел, он и в лазарет притащил… – Иванцов запнулся, чувствуя, как сжимается горло. – А как только её выписали – женился.

– …Что? – после недолгой, но очень выразительной паузы переспросила Арина. – Лось? На Ленке? Он же её вдвое старше и втрое больше! Он педофил, что ли?!

– Не знаю! – рявкнул Денис, тут же болезненно закашлявшись: плечо и бедро вновь напомнили о себе самым жестоким образом. Сипло повторил: – Не знаю. Ей тогда только восемнадцать исполнилось, я сам собирался заявление подавать, и Лена была не против! А тут прихожу её навестить – и мне сообщают…

Он замолчал, сжимая кулаки и игнорируя режущее ощущение в руке, вызванное усилием. Что значит эта боль в сравнении с отчаянием, терзавшим его все эти три года!

– Почему вы его до сих пор не пристрелили? – помолчав, ровным тоном, будто интересуясь погодой, спросила Арина. – Андреева и кодлу его? Ну хотя бы Гниду – я же знаю, что он жив!

«Откуда знаешь?» – хотел бы спросить Денис, но вместо этого осторожно, подбирая слова, сказал:

– У командиров свои причины, нам не докладывают. Видимо, Лось чем-то особо ценен. А Гнида… под его защитой.

– Рука руку моет, – с отвращением прокомментировала девушка.

– Будто у вас не так! – буркнул Денис, мысленно выругавшись. Да сколько можно ходить вокруг да около? Он намеренно прерывисто вздохнул и, добавив в голос тревоги, высыпал целый ворох вопросов: – И вообще, может, скажешь уже, где мы? Что с Леной? Зачем вы вообще нас украли?

Арина посмотрела на Иванцова так насмешливо, что стало ясно – «манёвр» разгадан. Ну и ладно, не то чтобы он очень старался!..

– Много будешь знать – скоро состаришься, – хмыкнула Арина и добавила, явно заметив, как он скривился: – Не корчи рожи. Успеешь ещё разобраться во всём, времени у тебя теперь навалом.

– В каком смысле?!

– А ты что, думаешь – погостите у нас и домой? – Арина насмешливо выгнула бровь. – Извини, лейтенант, но вы остаётесь здесь. Можешь не переживать, вам выделят жильё, пайку и всё необходимое, никто не станет держать вас взаперти и принуждать к чему-то против воли… ну, разве что к общественно-полезному труду. Но тут иначе никак, тунеядцев кормить некому.

– А сейчас мы не взаперти?

– Нет. Это, – девушка качнула головой, обозначая пространство вокруг, – наша больница, а тебе лечение не помешает, в, кхм, ногу раненый боец. А Леночка и вовсе на полном довольствии гостит у Путеводной. Весьма почётно, между прочим.

– Что за Путеводная? – непонимающе переспросил Денис.

– Позже узнаешь.

– Зачем вам мы?

Арина прищурилась и неожиданно жёстко ответила:

– Ты – ни за чем. Но Ленка очень уж за тебя переживала, не ругаться же с ней посреди леса!

– Ну, теперь мы не посреди леса, – буркнул Денис.

– А по-твоему, теперь ей будет всё равно?

Иванцов засопел. На несколько минут в комнате воцарилось тягостное молчание, которое он же, не выдержав и нарушил:

– Зачем вам она?

Арина, рассеянно изучавшая облака через окошко над денисовой головой, перевела на собеседника странный взгляд: пристальный, но будто откуда-то издали.

– Мартын говорит, она – Видящая, – сказала она без улыбки, и вот в этот момент Денису впервые по-настоящему стало не по себе.

Если это какая-то секта… Стараясь игнорировать бегущий по спине холодок, он поспешно придал лицу скучающее, немного снисходительное выражение.

– Видящая? Как слепая может быть видящей?

– Ты поймёшь. Позже. – Неприятно признавать, но у Арины, поднявшейся на ноги и теперь смотревшей на него сверху вниз, снисходительная гримаса вышла куда лучше. – Сейчас же тебе важно знать вот что: ты далеко от Цитадели, дальше, чем если бы умер. Но это не несчастье – это шанс. Шанс быть с женщиной, которую ты, по твоим же словам, любишь. Шанс для неё – избавиться от жестокого ублюдка, зовущегося её мужем. Шанс для вас обоих обрести лучшую жизнь. Подумай об этом, Денис… пообещай, что подумаешь. А пока отдыхай.

Иванцов промолчал, борясь с идущей откуда-то изнутри дрожью. «Лучшая жизнь», «всё равно, что умер»… в исполнении той, кого он четыре года считал мёртвой, эти слова вызывали пугающие ассоциации.

Девушка, посверлив его взглядом, дёрнула плечом и пошла к двери.

– Арина, – не выдержав, позвал Денис. – Скажи мне хотя бы, как называется это место!

Она помедлила, будто намеренно давая ему, всегда любившему мифы, время вспомнить про лимб, Хель и асфоделевые поля. Потом проговорила:

– Это лагерь Ищущих Путь, – и вышла, оставив его в еще большем замешательстве.