– О! А вот тот самый автор, которого вы ищете! – воскликнула редактор. – Здравствуй, Женя!
Я опешил. Почему-то был уверен, что автор – мужик. Девушка смотрела на меня сквозь стекла очков в золотистой тонкой оправе широко распахнутыми темными глазами. Довольно красивыми, как я сразу отметил, хотя тут же упрекнул себя за подобные мысли.
– Добрый вечер, – сказал я с улыбкой.
Девушка пару секунд таращилась на меня таким взглядом, словно перед ней возник упомянутый маньяк-каннибал, а потом вдруг резко развернулась и, не говоря ни слова, быстро зашагала прочь по коридору.
– Подождите! – Я выбежал следом. – Я лишь хочу поговорить!
– Зато я не хочу с вами разговаривать, – холодно ответила она, не оборачиваясь.
– Почему? – опешил я.
– Не люблю святош! – Она остановилась и окатила меня волной презрения.
Я не ожидал подобной реакции, даже растерялся.
– С чего вы взяли, что я…
Но, перехватив ее взгляд (а смотрела она на большой серебряный крест у меня на груди), возражать не стал. «Значит, она одна из этих – мракобесов», – подумал я, обратив внимание на ее внешний вид. На ней был вполне приличный длинный белый плащ, но под ним – черная футболка с логотипом какой-то рок-группы, светлые потертые джинсы и проклепанный, как у металлистов, пояс. Вечно этих неформалов несет во всякую ересь… Так и захотелось схватить ее патлы да попортить красоту, треснув парочку раз о дверной косяк. Глядишь, дурь выбьется… Однако я тут же одернул себя, вспомнив, для чего пришел. Мне нужна информация, а ради этого придется потерпеть.
Пока я размышлял, журналистка воскликнула:
– Теперь, если позволите, я займусь работой, ради которой сюда пришла!
И скрылась за дверью редакции.
«И как теперь быть? – Я продолжал мяться в коридоре. – Что делать-то?»
Дверь снова распахнулась, блеснули стекла очков, а за ними – все тот же полный презрения взгляд:
– И если вы продолжите меня преследовать, я вызову с вахты охрану!
Снова дверной хлопок.
Я решил не рисковать и направился к лифту. Конечно, я мог уработать охранника одной левой. Не зря ведь целыми днями грушу пинаю! Да только подобная разборка скомпрометирует Орден. Отец Пейн вряд ли одобрит. Что касается журналистки… Был бы мужик – просто подкараулил бы его где-нибудь в переулке. Сдавишь цыплячью шею – мигом выложит все, что знает, и даже то, чего не знает. А тут девочка! Хочешь не хочешь, но придется призвать на помощь всю дипломатию, на какую способен.
Я вышел на крыльцо издательского комплекса и принялся ждать. Спустя примерно час-полтора дверь распахнулась и на пороге наконец появилась белокурая журналистка. Появилась – да так и осталась у раскрытой двери, глядя на меня со смесью страха и удивления. Словно я и правда маньяк какой-то. Я вдохнул, выдохнул и шагнул ей навстречу.
– Простите, что преследую вас. Не подумайте ничего плохого…
Я ожидал, что она снова нагрубит и скроется за дверью с криком: «Охрана!», однако на этот раз девушка повела себя дружелюбнее.
– Признаться, это я должна принести извинения, что так грубо вас послала, – с робкой улыбкой ответила она. – Редактор рассказала мне о вашей сестре. Я ведь не знала.
Оказалось, она просто приняла меня за одного из психов, которые, бывает, пишут (а некоторые даже приходят) к ним в газету. Логично: ведь какой человек с нормальной психикой будет читать такое?
– Значит, вы понимаете, насколько для меня важно выяснить, откуда у вас эта информация. – Сказав это, я машинально взял девушку за руку. И тут же отдернул ладонь. Во-первых, мне стало не по себе: я уже много лет не прикасался к женщинам из-за данного в Братстве обета. Во-вторых, реакцию девушки тоже адекватной не назовешь – она отпрянула от меня, как от прокаженного.
– Извините. У меня некоторые предубеждения против верующих, – тут же смущенно объяснила она. – Ничего личного.
– Атеистка?
– Скорее, скептик.
– Все одно – заблуждения.
– Это с чьей позиции посмотреть. Если с моей – заблуждаетесь вы, – парировала она и нахмурилась: – Да и вообще, вы пришли мне проповеди читать?
– Нет-нет, что вы, – поспешно успокоил я. У самого же зачесались кулаки. Эх, попадись ты мне в другой ситуации… И я вспомнил искаженное болью лицо девки-язычницы, недавно ставшей у меня на пути. Я попытался перевести разговор на более благоприятную тему.
– Ну, то, что вы пишете в газету страшилки про маньяков, я уже знаю. А чем еще занимаетесь? – спросил я. Хотя тут же поймал себя на мысли: я, что, с ней флиртую? В подобной манере я, наверное, не разговаривал с тех пор, как в начальных классах дергал девочек за косички. Но ведь нужно же как-то завязать разговор, чтобы постепенно перейти к сути.
– Я студентка. Учусь на журфаке, – несколько прохладно ответила она. – И, кстати, если проболтаю с вами еще дольше, рискую не успеть к закрытию общаги.
– Так давайте я провожу вас. По пути и поговорим.
Она кивнула:
– Тут недалеко.
Мы не спеша пошли вдоль дороги в сторону микрорайона.
– Итак, на чем мы остановились? – спросила она.
– На ужастиках, которые вы пишете.
– Нужна же какая-никакая практика. В серьезное издание начинающему писаке соваться бесполезно. Вот и приходится желтушничать. С другой стороны, в подобных СМИ есть где развернуться. Если не писать откровенную туфту вроде того, что ваяет дедушка-автор, даже интересно работать. К тому же я ничего не сочиняю. Некоторые наши писатели считают, что в подобных газетах главное – не правдиво, а правдоподобно. Я же придерживаюсь правила, что в материале могут быть домыслы, но я категорически против любого вымысла.
– Значит, вы пользуетесь только правдивыми источниками? – обрадовался я, что наконец смогу подойти к интересующей меня теме.
– Выведываете мою агентуру? – Она смерила меня насмешливым взглядом. – Вообще, журналистская этика не позволяет мне раскрывать имена моих информаторов. К тому же у меня пока нет причин вам доверять. Вдруг вы параноик, задумавший прикончить моего осведомителя по личным причинам?
– Я, что, похож на маньяка?
Она остановилась и пристально посмотрела мне в глаза:
– Нет, вы похожи на религиозного фанатика. А до фанатиков порой в вопросах садизма некоторым маньякам как до луны пешком.
Я почувствовал, как во мне снова заклокотала злость. Да кто она такая, чтобы судить о вере и каре Господней? В другое время, если бы кто-то мне такое сказал – уже умылся бы кровью! Между нашими взглядами словно проскочила искра ненависти. И вдруг я понял: это не просто предубеждение против религии! Похоже, в ее жизни случилось нечто такое, связанное с верой, что оставило рану в ее душе. Очень глубокую рану!
– Чем вам священники-то не угодили? – смягчился я.
Она не ответила. Лишь повернулась и молча пошла дальше. Мы углубились в сквер и по дорожке направились в сторону многоэтажек. В некоторых окнах уже горел свет: начинало смеркаться. Женя шла молча, хмуро глядя себе под ноги. Уж не знаю почему, но мне захотелось переубедить это озлобленное юное создание.
– Вы как-то искаженно судите о вере и о тех, кто стал на духовный путь, – начал я. – Иисус Христос учит нас любви и всепрощению. Вера – это свет, призванный спасти человечество…
– Даже если это свет от костров инквизиции? – резко оборвала Женя.