Я вдруг снова вспомнил недавний языческий шабаш, на котором мы карали еретиков, и их гигантские костры. А также другой костер – на котором сгорела ты, Рита, – и убийцу, предавшего тебя такой смерти. Кулаки мои невольно сжались, отозвавшись приятной болью разбитых в кровь костяшек.
– Человеческая душа бессмертна, – ответил я. – Да только бессмертие это может привести как в Рай, так и в Ад. И порой нет иного пути, чтобы вернуть еретика на путь истинный, кроме как очистить его душу костром.
Ее глаза сверкнули огнем дьяволицы. Я с вызовом встретил этот взгляд. Пусть думает что хочет, но, когда дело касается ереси, я был и буду беспощаден!
– Давайте так, – наконец медленно произнесла журналистка. – Уж лучше пусть каждый из нас останется при своем мнении. Постараемся быть терпимыми к убеждениям других. Ведь именно этому учит вас ваша вера?
Она резко повернулась и пошла вперед. Я так же молча побрел следом. «Да уж, после такого теперь сложно будет чего-либо от нее добиться, – упрекнул я себя, вспомнив о своей главной задаче. – Можно ж набраться терпения и промолчать. Вот что теперь делать?..»
Однако, когда мы остановились у дверей пятиэтажного общежития, девушка вдруг меня удивила:
– Хорошо. Кое в чем я все-таки смогу вам помочь.
И она рассказала, что однажды утром перед университетскими парами ее на вахте в общежитии окликнул охранник, поинтересовался, не журналистка ли она. «Журналистка, и что дальше?» – ответила Женя. И тогда охранник вручил ей сверток бумаг. Объяснил, что посреди ночи, когда он был на дежурстве, его разбудил стук в дверь. Это оказался парень. На глаза его был надвинут капюшон, так что лица было не разглядеть. Тот попросил охранника передать сверток любому студенту журфака. Сказал, что у него есть уйма сенсационных материалов криминального плана и он готов ими делиться. Мол, сам он красноречиво писать не умеет – вот ему и нужен тот, кто сможет грамотно обработать материал, подготовить к публикации, а также найти место, где эту самую публикацию осуществить. «Чего же ты сам не отдашь?» – спросил охранник. Парень ответил, что у него есть причины не раскрывать свою личность. Материалы касаются весьма опасных людей, которые могут отомстить. В общем, отдал сверток и был таков. Юная журналистка Женя отнеслась к этому скептически, и все же любопытство взяло верх – решила посмотреть. Материал и правда оказался сенсационным. Конечно же, на веру она все не приняла: первым делом покопалась в архивах СМИ, пообщалась со знакомыми в пресс-службе МВД. И поняла, что напала на золотую жилу: в редакции статью чуть с руками не оторвали. После этого парень с приятной регулярностью стал передавать ей материалы – один круче другого. Конечно же, девушка понимала, что он неспроста скрывает свое лицо и что у нее тоже есть повод опасаться. Поначалу ей было не по себе: вдруг те, кого он боится, придут и за ней? Хотя для журналиста любой плод – чем запретнее, тем слаще. К тому же за статьи неплохо платили…
– Теперь вы понимаете, почему у меня была такая реакция на ваш визит? – спросила она. – Представьте себя на моем месте: открываю дверь в редакцию, а там здоровенный парень весь в черном и с огромным крестом на груди. Ни дать ни взять инквизитор. Я и подумала: «Ну все – кранты!»
– Мне очень жаль, что напугал вас. А что касается материалов… Вы знаете, как связаться с вашим информатором?
– Честно? Понятия не имею! Но, признаться, мне и самой очень любопытно, кто же таскает мне эти писульки. Женское любопытство и все такое… – Она улыбнулась. – Я уже полгода печатаю статьи, а откуда берутся материалы, даже не знаю. Так что я тоже не прочь пообщаться с этим парнем.
Она задумалась.
– Давайте сделаем так: я расспрошу поподробнее охранника, который мне передает бумаги, а если чего узнаю, вам отзвонюсь. Идет? Черкните номер телефона.
Она протянула мне блокнот с ручкой и добавила:
– Если, конечно, пообещаете, что дальше разговоров ваше с ним общение не зайдет. А то знаю я: как поболтать о вере, так все вы святые праведники, а чуть что – мгновенно превращаетесь в кровожадных инквизиторов.
– Вы слишком предвзято судите о нас.
– Разве? – Журналистка указала на выглядывающую из-под моей куртки кобуру.
– Это не боевой пистолет – травматический.
– И он у вас, конечно же, исключительно для мирных проповедей.
– Обещаю, что с вашим информатором буду сама нежность, – ответил я, прикрыв курткой оружие и спрятав в карманы разбитые кулаки.
– И запомните. – Она сурово посмотрела мне в глаза. – Я помогаю вам вовсе не оттого, что ваши религиозные воззрения стали мне симпатичнее. Ваша сестра – невинная жертва. Мои убеждения, в отличие от христианских, не велят мне подставлять левые щеки, когда бьют по правым. Я считаю, что на зло нужно отвечать злом. И, если есть возможность наказать того, кто сделал это с вашей сестрой, – пусть его постигнет заслуженная кара.
«Вот это верно! – с одобрением подумал я. – Вот это по-нашему! Знаю, кто-то скажет, что не этому учит нас наша вера. Мол, как бы на моем месте поступил Иисус? Стал бы он отвечать злом на зло, а силой – на силу? Нет! Он бы простил! Именно к этому он призывает своих учеников! Однако последние две тысячи лет показали, что за веру нужно сражаться. Сотни языческих религий бесследно исчезли лишь потому, что их последователи сдались, отреклись и избрали единого бога… Да простит меня Господь за такие мысли, но это так! А вот если бы они сражались, если бы их вера оставалась крепка как сталь – неизвестно, что за храмы бы сейчас стояли на каждом углу. И именно благодаря героям – крестоносцам, что обнажали меч за свою веру, и инквизиторам, что беспощадно выжигали ересь, – над городами высятся кресты, а не идолы!»
– Ну все, пока, – вторглась в мои размышления журналистка Женя. – Я позвоню, как чего выясню.
– Буду ждать с нетерпением.
Девушка вошла в общежитие – я же все продолжал стоять, а в голове шла борьба двух идей. «И все же: сражаясь за свою веру, разве мы не нарушаем тем самым заповеди Христа? – думал я. – Так что же все-таки верно: смиренная гибель или добро с кулаками?» И вдруг я понял, что прямо в этот самый момент совершаю наиболее гнусный грех – сомневаюсь! Вера не терпит сомнений! Сомнения – путь к ереси! Если бы в тот момент у меня под рукой оказалась плеть, я содрал бы ею кожу со своей спины. Еретические мысли требуют сурового наказания. «Вот только чем я могу наказать себя прямо здесь и сейчас? – подумал я, глядя по сторонам. И придумал: – Поклянусь, что два часа не сойду с этого места!»
И, отойдя в сторону, чтобы не мешать проходящим студентам, я закрыл глаза и зашептал молитву.
День второй
Едва я пришел утром на работу, сразу же встретил его. Мой натренированный взгляд мгновенно выхватывает детали: фенька на запястье, голова в толстых косичках-дредах, поверх них, несмотря на теплую весеннюю погоду, берет в зелено-желто-красную полоску, на шее – латунный кулон в виде конопляного листочка. На фоне нашего дресс-кодированного коллектива он – как попугай среди пингвинов. И я тут же даю ему прозвище: Попугай.
– Доброе утро! – восклицает возникший из-за его спины начальник нашего отдела. – Это – Денис, новый дизайнер. Так что теперь по вопросам верстки макетов обращайся к нему.
Все ясно: свободная форма одежды – привилегия дизайнера. Ему ведь, в отличие от нас, менеджеров, не нужно общаться с клиентами. Попугай поднимает унизанную перстнями ладонь в приветственном жесте, улыбается. Я же прячу за спину сжатые кулаки.
– Денис, это наши рекламщики, – продолжает начальник. – Потом познакомитесь с ними поближе. А теперь пойдем: представлю тебя копирайтерам.
Оба исчезают за дверью.
На обеде в офисной столовой сажусь за столик неподалеку от нашего Попугая. Через плечо прислушиваюсь, что он вещает нескольким паренькам, с которыми уже успел наладить приятельские отношения.
– Для меня, реклама по сути – как религия, – ораторствует новый дизайнер. – Задача той и другой создать миф, причем такой, чтобы люди в него поверили. Типа: именно эта зубная паста сделает твои зубы настолько белыми, что все бабы будут твои! Или: именно эта вера дарует тебе вечную жизнь и бесконечное блаженство в Раю! Цели у них тоже общие – и для рекламы, и для религии важно привлечь на свою сторону как можно больше людей и завладеть их мыслями, желаниями. В рекламном отделе, как практически и в любом храме, есть некий управляющий орган, который разрабатывает концепцию компании по привлечению потенциальных клиентов (в религии – прихожан). И там и там имеется также некий штат людей, задача которых – заманивать новых клиентов и обслуживать уже имеющихся. В рекламе это человек в строгом костюме с вызывающей доверие улыбкой, который умеет хорошо говорить, обладает харизмой и навыком убеждения. В религии все то же самое, только вместо костюма – ряса (ну или иная одежка в зависимости от религиозной принадлежности). Но главное, что объединяет рекламу и религию, – деньги. Именно поэтому и те и другие заинтересованы в привлечении как можно большего количества людей. Рекламный менеджер говорит: «Этот товар вам необходим», а подразумевает – «плати». Священник говорит: «Уверуй и спасешься», а подразумевает – «пожертвуй», то есть все то же «плати».
– Я думал, цель веры – нести людям идеи любви и добра, – оборачиваюсь я к нему. – Ведь именно в этом основная задача, например, христианства.
– Кто ж спорит, – машет Попугай сверкающей перстнями рукой. – Все об этом говорят. Но так ли это на самом деле? Быть может, поначалу, когда только создается новое религиозное течение, оно и ставит перед собой какие-то благие задачи. Возможно, и в христианстве так было пару тысяч лет назад. Не удивлюсь, что и ремесла когда-то тоже предназначались лишь для того, чтобы обеспечивать ближних полезными вещами. Все изначально делается из благих побуждений. Однако рано или поздно всегда находится тот, кто смекает, что на этом можно отлично заработать и нажиться за счет других. А потом еще и придумывает всякие хитрости, чтобы выманить из людей как можно больше. Например, человек купил у производителя некий необходимый ему предмет, который способен прослужить долгие годы. Однако появляется рекламщик, который убедит его все-таки выкинуть старую вещь и купить другую: более «надежную», «красивую», «современную» (даже если это ложь). Бывает и иначе: товар человеку и вовсе не нужен, но специалист по рекламе убедит его в том, что этот предмет ему ох как необходим. И человек купит заведомо бесполезную для себя вещь, даже если после этого она и проваляется годами без дела в сарае. Такие схемы сплошь и рядом встречаются в коммерции – будь то производство мебели, бытовой техники, автомобилей или одежды. С точки зрения полезности и житейской логики, такой подход – абсурд; с точки зрения коммерции – выгода.
– С коммерцией могу согласиться, – киваю я. – Но при чем тут религия?
– При том, что в религии – все то же самое! – радостно восклицает Попугай. – Взять, к примеру, упомянутую тобой христианскую церковь. Если я верю в Бога, не грешу и живу по канонам, то попаду в Рай. Ведь так? Но для чего же в таком случае существует множество обрядов, служб, праздников, ради которых человеку нужно идти в специальное место – церковь? Разве я не могу просто верить и жить по заповедям без всяких обрядов? Священник ответит – нет! Ты обязан пройти обряд крещения, освящать какие-нибудь куличи во время религиозных праздников, ходить на службы, принимать причастие, венчаться, исповедоваться, отпеваться и так далее. Почему? Да потому, что все это стоит денег, которые падают в копилку храма. Ладно, предположим, причащение – необходимое условие для получения пропуска на Небеса. Окей! Ну причастился один раз – и все: счастливая загробная жизнь тебе обеспечена. Ведь пройденный тобою ритуал, в отличие от вещи, не может износиться и сломаться. Так нет же, любой священник тебе скажет, что ты должен проходить этот обряд регулярно в течение жизни, как и совершать уйму других религиозных действий. Для чего? Да все потому же – деньги. Плата за обряды, пожертвования, покупка каких-нибудь свечей, икон, крестиков и прочей религиозной атрибутики – плати, плати, плати… И вот мы вернулись к делам коммерческим. Только торговля тут идет верой.
– Вообще, мысль интересная. – Делаю вид, что и правда проявляю заинтересованность. Вступаю в дискуссию. Во многом с ним соглашаюсь, хотя вовсе и не согласен, поддакиваю. Наш офисный словоблуд, видя во мне соратника, в диалоге полностью переключается на меня. Я же постепенно подвожу разговор к желанной цели.
– Я вижу, и у тебя есть религиозные символы. – Указываю на его побрякушки. – Ты-то во что веришь?
– Лично мне больше всего нравится буддизм, – отвечает Попугай. – Но я считаю его не столько религией, сколько философией. Да и вообще, в чем мы сходимся с моими друзьями: только философия и важна в любом мировоззрении. Она позволяет взглянуть на мир с разных точек зрения, это путь к познанию. А зарабатывать деньги на людских слабостях, как это ни назови, – отстой.
– Ты сказал: мы с друзьями, – подмечаю я. – И много вас таких?
– Да человек шесть-семь наберется. Собираемся, общаемся на различные интересные темы.
– У вас что-то вроде религиозного течения?
– Скорее, кружок по интересам. А что, интересно? Приходи, мы всем рады. Обычно мы вечерами в центральном парке собираемся. У памятника Краснову.
– Спасибо за приглашение. – Жму офисному Попугаю руку. – Будет время – загляну.
Про себя же усмехаюсь: «Непременно загляну!»
Весь рабочий день я трепался по телефону: общался с клиентами, назначал встречи – продавал, продавал, продавал… Однако главного звонка так и не дождался: мой мобильник молчал. «Может, она забыла? – уже начал беспокоиться я. – Или забила: решила, зачем помогать какому-то психу с крестом на шее?» Впрочем, я успокаивал себя тем, что нужный нам охранник общежития может сегодня не работать. Да и чего я тороплю события? Я ждал много лет – уж несколько дней потерпеть смогу. И я решил жить дальше обычной жизнью (для меня обычной, конечно), пока не появятся новости.
После работы я сразу отправился в храм. Народа в зале было – не протолкнуться: начиналась вечерняя служба. Когда на возвышение, где раньше размещался экран кинотеатра, а теперь – храмовая кафедра, поднялся магистр, какая-то старушка запричитала:
– Батюшка, отец Пейн! Защити нас от этих поджигателей окаянных!
