Глаза цвета стали

© Марченко Игорь

© ИДДК

Пролог

Холодный взор нечеловеческих глаз вот уже целый арн, не отрываясь, следил за планетой, сверкающей в ночи космоса, словно чистейшей воды бриллиант в серебряной оправе. Находясь в командной рубке ксила, кружащего по низкой орбите вокруг голубой планеты, словно специально демонстрируя всему миру свое присутствие, гость из глубин вселенной ощутил минутное раздражение.

«Эти люди – такие лицемеры. Одна их часть старательно делает вид, что считает себя венцом и единственным творением природы, другая осведомлена о существовании Высшего разума, но не спешит делиться с остальными. Играют в секретность, оберегая умы глупой части соотечественников от душевных потрясений, чтобы они и дальше могли влачить жалкое существование в полном неведении. Даже трусливые Создатели не спешат рассказывать людям правду, предпочитая сидеть в безопасном месте, пассивно наблюдая за ходом эволюции, которую пустили на самотек. Какой странный мир. Что будет, если вдруг произойдет нечто по-настоящему ужасное, и куда это приведет? Как поведут себя безмозглые существа в экстремальной ситуации? Увидим».

Медленно вращаясь в вечном танце жизни, планета, называемая Землей, безмятежно плыла в необозримом пространстве космоса. Ее обитатели даже не догадывались, какая участь им уготована, а потому спокойно продолжали жить повседневными заботами.

Часть 1

Остров смерти

Холодные порывы ветра нещадно хлестали по небритым щекам, швыряя в лицо ледяные брызги, насыщенные острым запахом соли и йода. Охотское море в это время года демонстрировало всю свою разрушительную ярость и мощь, готовое разорвать и утопить любое судно, рискнувшее зайти за линию волнореза, опутанного ржавой колючей проволокой, оставшейся с последней войны. Но здесь, на краю земли, где едва теплится последняя на Земле человеческая деятельность, все остро зависели от рыбного промысла и своевременных поставок провианта. Погода не имеет принципиального значения, когда на кону реальная гибель от голода.

Я старался не замечать, что мои одежда и экипировка давно промокли насквозь от дождя и пронизывающего насквозь ветра, но зубы предательски стучали, а тело изредка сотрясала сильная дрожь. В такие моменты мечтаешь о сухом помещении и горячем пайке из синего краба, но долг заставляет с надеждой всматриваться до рези в глазах в старенький морской бинокль. Пытаясь рассмотреть сквозь косые струи дождя едва видимый в туманной дымке силуэт рыболовецкого судна, я задумчиво поглаживаю деревянный оберег морского бога, висящий на моей шее. Рыбаки еще десять минут назад должны были сняться с якоря, но до сих пор не отвечают ни на световые сигналы с берега, ни даже на выстрелы. В километре отсюда между двумя холмами находится брошенный рыбацкий поселок, который все считают проклятым, но он изредка оживает, когда рыбаки выходят в море через Крабовую бухту – более удобного и опасного места не найти на всем острове. Мой напарник и лучший друг Антон Сергеев, переминающийся с ноги на ногу у турели шестиствольного пулемета, смонтированного прямо в кузове старенького грузовика, целиком разделял мое беспокойство. Раскрутив ротор пулемета, он дал короткую очередь в сторону моря, подняв фонтаны брызг в десяти метрах от борта судна. Антон был среднего роста, тридцатилетний, крепко подбитый, жилистый мужчина, всегда готовый к переделкам и заварухам. Когда он был не в духе – горе тому, кто встанет у него на пути, а сейчас он находился в дурном настроении и только искал повод для драки.

– Дело дрянь. Если на корабль пробрался некроморф – рыбакам кранты.

Сказавший это невзрачный парень по имени Иван, закутанный в дырявую плащ-палатку, непроизвольно сжал старый АКСу, словно тот был спасательным кругом. Пятясь спиной назад от набегающих на берег зловещих волн, он споткнулся о гладкий булыжник и с проклятиями упал спиной назад на мокрый песок. Вскочив на ноги, поспешно забрался в облупленную кабину ЗИЛа, где стал настойчиво крутить настройку армейской радиостанции, но шум и треск помех были ему единственным ответом. В такую грозу пользоваться радиостанцией было бесполезно, тем более находясь зажатым среди высоких холмов. Придется переждать непогоду, а пока решить проблему с пресловутыми рыбаками.

– Доберусь до судна и разберусь сам, что там произошло, – мрачно передернув затвор на автомате, я уверенно направился к моторной лодке у полуразрушенного причала.

– Эй, ты с ума сошел? Подождем еще немного, куда нам спешить? – Антон спрыгнул с кузова на песок и стал догонять меня. – Да там кучка пьяниц, которые, скрываясь от дождя, как пить дать, квасят в грузовом трюме!

– С русалками? Наверное, сейчас все вместе предаются разврату…

– Ну ладно, неудачное предположение, – буркнул Антон. – Скоро стемнеет. Я не собираюсь соваться в море, пока там ни черта не видно!

– Там наш провиант. В этом сезоне остается не так много хороших деньков для ловли. Скоро зима, а значит миграция некроморфов не за горами. Многие люди умрут от голода, если рыбаки перестанут выходить в море. Ты как хочешь, а я этот чертов баркас вытащу на берег, даже если для этого придется самому тащить его на тросе. Поможешь или мне опять все делать самому? Меня начинает напрягать отсутствие в тебе жажды авантюры.

– Ты сумасшедший балбес, поэтому я пойду с тобой. Одного отпустишь – все веселье достанется, как обычно, тебе одному, а мне лишь останется кусать локти.

– Главное, не стой на месте, если что, больше маневра…

– Не учи ученого, я о себе сам позабочусь. Наставлять он меня еще вздумал.

Мы оба забрались в лодку, раскачивающуюся на волнах. Антон отвязал швартовочный трос и сделал знак рукой. Я кивнул и решительно завел мотор. Лодка громко затарахтела и стала медленно удаляться от берега. Взяв автомат наизготовку, я держал приближающееся судно на прицеле, пока Антон быстро стягивал через голову стеснявший движения тяжелый бронежилет, который мог легко утянуть на дно. Я постарался привести мысли в порядок и сосредоточиться на предстоящем задании. Как любит говорить старый Мацумото: «Собери мысли в острие, ибо они способны при должной концентрации разить врагов не хуже меча».

Мы несколько раз обогнули корабль по широкой дуге, но никто так и не появился из кормовой надстройки. Как только нос лодки уткнулся в позеленевший от водорослей правый борт, я ловко зацепился крюком за свисающие сети и быстро стал взбираться по ним вверх. Мои руки ухватились за скользкие поручни, измазанные в крови и зеленой слизи. С легким холодком в груди повел стволом из стороны в сторону. Меня слегка замутило, когда под натиском набегающих волн судно стало сильно раскачиваться, отчаянно скрипя старым деревом и рассыпающимся железом. Хоть оно и было сравнительно небольшим, всего-то метров тридцать в длину и метров десять в ширину, укромных мест, где мог затаиться невидимый враг, более чем предостаточно. Первым делом я собрался заглянуть в машинное отделение и выяснить состояние двигателя – корабль необходимо вернуть к берегу, пока его не сорвало с якоря и не унесло в открытое море. Для меня оказаться посреди разбушевавшейся стихии намного хуже, чем попасть в лапы морской нежити.

– Эй, ты там еще живой? – окликнул меня из лодки Антон, но умолк, когда я перегнулся через борт и сделал ему неприличный знак рукой.

– Не ори, дебил! – зашипел я на него. – Хочешь привлечь к нам внимание? И не глуши двигатель, если дело обернется круто – будем сматываться очень быстро.

– Все равно за шумом дождя не слышно, – буркнул Антон, но послушно умолк.

Я быстро обошел судно от носа и до кормы, но не нашел ничего, кроме следов крови и вездесущей слизи. Даже машинное отделение оказалось пустым. К счастью, все рабочие агрегаты и двигатель оказались в полном порядке. Тела членов команды пропали бесследно. Осторожно заглянув в темный грузовой трюм, невольно поморщился от резковатого запаха крабов – его ни с чем не спутаешь. Дело в том, что этих членистоногих вонючек именно таким образом и находят в море – где пузырьки гуще, в том месте на дне они и сидят. Войдя быстрым шагом в рубку, я захлопнул за собой ржавую дверь и закрыл ее на стальную задвижку. Первым делом, активировав автоматическую лебедку, поднял якорь. Смахнув с лица проступившую испарину, попробовал завести двигатель. Он завелся, но лишь с третьей попытки. Помещение наполнили сильная вибрация и гул дизеля. Я быстро стал крутить штурвал, разворачивая судно к берегу. Моторная лодка поплыла следом, не отставая, но и не обгоняя. Когда до берега оставалось меньше двадцати метров, о дверь рубки что-то сильно ударилось, окатив мне сапоги сквозь щели дверного проема светящейся в полутьме зеленоватой слизью. Я чертыхнулся от неожиданности и, не раздумывая, от бедра всадил в дверь половину обоймы, стараясь подавить поднимающуюся волну панического ужаса. Нечто по другую сторону хрипло закашлялось, что-то забормотало и с глухим плеском шлепнулось в море. Секундой позже раздался сухой автоматный треск и грязная ругань Антона. В следующую минуту судно резко налетело на мель, из-за чего я сильно приложился лбом о лопнувшее стекло. Размазав по лицу струящуюся из неглубоких порезов кровь, я подхватил с пола выпавший автомат. Разблокировав дверь, осторожно выглянул наружу. Вокруг никого не было, лишь свист ветра в рваных снастях да гул волн, разбивающихся о борта судна. Я перегнулся через борт, ища взглядом сбежавшего некроморфа. Кровь в моих жилах застыла, когда разглядел у берега раскачивающийся в пене прибоя перевернувшийся килем вверх изуродованный корпус моторной лодки. Антона нигде не было видно.

– Меня потерял? – напарник с кряхтеньем подтянулся по снастям и ловко перемахнул через поручни противоположного борта. С волнением посмотрев на мое лицо, неодобрительно покачал головой. – Это охотник тебя так отделал? Стареешь.

– Да нет, расшиб о стекло, когда сели на мель.

Я невозмутимо извлек из кармана непромокаемый пакет с одноразовым шприцом и демонстративно сделал укол сыворотки себе в шею.

Антон удовлетворенно кивнул и участливо протянул мне индивидуальный пакет первой помощи. Я с благодарностью стал заклеивать разрезы медицинским пластырем. Боль была такой, словно на раны плеснули кислотой.

– В этот раз нам крупно повезло, но впредь будем тихо сидеть на берегу до подхода подкрепления. Соваться на судно было храбро, но глупо. Здесь всюду смерть. Потерю корабля люди как-нибудь переживут, а вот потерю двух лучших на острове оперативников нет, тем более нам еще придется давать объяснения, как мы тут оказались, вдали от базы. Идея была твоя, а отдуваться, как обычно, мне.

– Зато у нас полный трюм краба, а у Гнезда не будет повода обвинить нас в отсутствии результатов патрулирования. Еще пара дней безделья на базе – и у меня закипели бы мозги.

– У тебя их нет. Ладно, позову Ваньку. Эй, выходи, трус несчастный, все уже позади!

Напоследок окинув подозрительным взглядом завалившееся на бок рыболовецкое судно, выброшенное на песок, на всякий случай отошел подальше от воды. Украдкой сплюнув сгусток крови, я уже собрался окликнуть напарника, когда гневный возглас Антона заставил меня побежать к грузовику. Потеснив Антона плечом, я встретился взглядом с остекленевшими глазами Ивана, уже подернутыми пеленой смерти. У него было разорвано горло и огромная рваная рана на груди, будто убийца пытался добраться до сердца. Прислонившись спиной к колесу грузовика, тело было неподвижно, как восковая фигура.

Чтобы оно таким и осталось, придется провести последний обряд упокоения.

– Бери за ноги, а я за руки, только поглядывай по сторонам. Мы здесь не одни… поспеши, а то ведь, если тело оживет, замучаемся гоняться за ним.

– Большая земля передает нам привет. – Антон стал помогать мне с телом, стараясь не измазаться в крови. – Чертов глупый пацан. Навязался на нашу голову, дуралей. Надо было захватить с собой более толковых ребят. Даже выстрелить в ответ не успел, бедолага. Да как вообще можно было прозевать и не заметить охотника? Эта хрень двухметрового роста.

– Сам сделаешь грязнуху или опять мне? – решил уточнить я.

– Давай ты, у тебя это получается лучше. Да и опыта больше…

Я, с немым укором посмотрев на напарника, быстро прочитал про себя молитву упокоения плоти. После чего одним молниеносным движением катаны отсек трупу голову. Очистив лезвие от липкой крови, нежно вложил катану в ножны, укрепленные у меня за спиной. Бережно завернув отсеченную голову в черный пластиковый пакет, положил в свой рюкзак. Дождь к тому времени закончился. Обезглавленный труп Антон оттащил поближе к воде, после чего щедро облил горючим из канистры, закидал кусками топляка и поджег. Тело вспыхнуло как спичка и долго горело в вечерних сумерках, пока Антон подбрасывал в костер куски дерна. Я тем временем зорко следил за морем и кромкой кустов, чтобы не прозевать охотника, если он решит вернуться. Вот теперь можно не опасаться рождения нового некроморфа. К смерти мы оба давно привыкли и любые ее проявления не вызывали у нас никаких сложных чувств, став ежедневной реальностью. Но отчего-то в этот раз такая быстрая и бессмысленная смерть произвела на нас удручающее и гнетущее впечатление.

Корабль крепко зарылся носом в песок, но, на всякий случай, мы его привязали швартовочным концом к огромной скале, так что прилив ему теперь ничем не угрожал. Вскоре хлынул настоящий ливень, и мы оба были вынуждены забраться в кабину грузовика, чтобы хоть немного согреться и высохнуть. Сделав из фляги глоток разведенного водой спирта, протянул Антону, но тот отрицательно мотнул головой. Его взгляд блуждал в прострации, как бывало после жаркого боя.

– В этом нет нашей вины, – тихо сказал я, отводя взгляд. – Мы честно предупреждали о риске напороться на некроморфа, но дурак не послушал. Увязался следом, демонстрируя неуместную браваду. Давай поскорее вернем его голову родным, чтобы смогли похоронить, не опасаясь оживления, и уберемся из этих гиблых краев. Меня уже мутит от вида воды и болота. Бессмысленные потери на войне случались и раньше, так что здесь ничего нового. А между тем этот гад, пришивший паренька, сейчас наблюдает за нами из прибрежных скал в море, я нутром чую взгляд шакала. Еще надеется застать нас врасплох, но знаешь что, хрен ему за щеку! Может, устроим небольшую охоту и прикончим эту падлу? Отомстим.

– Нет, только не сегодня. У тебя еще будет шанс. Хватит на сегодня смертей. Уже темнеет и у некроморфа серьезное преимущество, а если подтянутся его дружки – нам точно кранты. Поехали лучше отсюда, мне не по себе от всего происходящего.

– На тебя это не похоже, – усмехнулся я, подначивая напарника. – С каких это пор нас пугают темнота и некроморфы? Говорю тебе, эта сука где-то рядом, и я легко выслежу.

– Нет, и закончим на этом.

Антон молниеносным движением вложил нож в ножны и уверенно завел двигатель. Грузовик отчаянно трясся на ухабах, направляясь в сторону железнодорожного переезда по старой асфальтной дороге. Если ночь застанет нас вдали от людского поселения, придется рыть нору, да поглубже, и в ней отсиживаться до утра, молясь о том, чтобы на нас никто не наткнулся. Один раз я ночевал таким образом в чистом поле, и ничего хорошего из этого не вышло – у некроморфов великолепное обоняние или то, что его заменяет.

Задумчиво наблюдая в свете фар за проносящимся за окном кустарником и зловещими силуэтами кривых деревьев, я ощутил, как постепенно начинаю поддаваться обманчивому чувству спокойствия. Именно в такую минуту ОНИ приходят за тобой, когда ты этого совсем не ждешь. Когда думаешь, что в полной безопасности. Положив автомат себе на колени, стволом в сторону двери, я взял с приборной панели старый радио-сканер. Покрутив настройку частот, вышел на аварийную волну и стал запрашивать транспорт на сороковой переезд. Гроза постепенно затихала, смещаясь южнее. Антон хмуро крутил руль на крутых поворотах, сердито цедя сквозь зубы проклятия. Ему не меньше моего хотелось убраться отсюда, и потому он выжимал из грузовика максимум, на что тот был способен. Неожиданно Антон резко ударил по тормозам и включил дальний свет. Я напрягся, готовый вступить в бой. На нас уставились два алых глаза, но это оказалась невероятно облезлая и худая бродячая собака, чуть не угодившая под колеса. Она с жалобным визгом что есть духу припустилась бежать, скрывшись в кустах.

Антон многозначительно перевел взгляд на меня, а я облегченно выдохнул, давая понять, что и у меня нервы не железные.

– С тобой такое когда-нибудь было?

Я молча покачал головой.

– На связи Гнездо… докладывайте, Птенцы, – внезапно захрипела рация. – Прием…

– Гнездо, я Птенец-один! Движемся на грузовике к поселку Северный, но осталось мало топлива. Судно с уловом краба пришвартовано к берегу, можете поутру его подлатать и отбуксировать в Северный. Есть потери. Один гражданский. Прием.

– Как Птенец-два поживает?

Взяв микрофон из моих рук, Антон нехотя ответил:

– Птенец-два в порядке. Можете выслать за нами вертушку?

– Птенцы, вертушку сегодня не вышлем. Оставьте грузовик на переезде и пересаживайтесь на Утюг, идущий в Северный. О вас предупредили комендатуру. Утром вышлем воздушный транспорт. Раньше никак не получится – над аэродромом бушует электрошторм. Как поняли? Прием…

– Четко и ясно. Ждем утра. Отбой.

Доехав до сорокового переезда, мы загнали грузовик под навес полуразрушенной железнодорожной платформы, после чего, захватив из кузова свои ранцы с продовольствием и боеприпасами, зашагали по шпалам в сторону видневшегося вдали в туманной дымке большого пятна света. Внимательно наблюдая за кустами по обеим сторонам насыпи, старались не ослаблять бдительность ни на миг. Так, в полной тишине, нарушаемой далеким вибрирующим воем бродячего некроморфа да шумом гравия под подошвами, мы прошагали почти километр, никого не встретив по дороге. Я сделал знак рукой остановиться. Положив ладонь на рельс, ощутил вибрацию. Через какое-то время далеко впереди раздался приближающийся лязг и короткие гудки. К нам медленно полз архаичный с виду бронепоезд, обшитый листовым металлом и ощетинившийся пулеметами. Неспешно таща за собой две платформы и два бронированных вагона с узкими амбразурами, постепенно замедлил ход. Когда-то это был двухсекционный старый тепловоз, пока его не превратили в бронированного монстра, вооруженного тяжелым оружием. Мы замахали включенными фонарями. Бронепоезд с жутким скрипом и скрежетом стал экстренно тормозить, по ходу нацелив на нас прожектора. Только убедившись, что мы люди, а не нежить, машинист дал три коротких гудка, чтобы мы приблизились. Ловко запрыгнув на подножку вагона, я и Антон без суеты протиснулись в узкий коридор мимо двух автоматчиков в промасленных оранжевых комбинезонах и бронежилетах. Позади бронированная перегородка с глухим стуком встала на свое место. Бронепоезд дернулся, болезненно задрожал и, стуча колесами на стыках рельсов, медленно стал набирать скорость. В вагоне раздавался хрип работающих радиостанций, громкий мат и смех людей. Кто-то играл на гитаре, неумело перебирая струны. Нам перегородил дорогу худой силуэт, без устали смолящий самокрутку.

– А, явились, гуляки! Ваше Гнездо нас уже задобало. Все домогиваются, где вас обоих, чертей, носит ночью, а я знаю? – машинист Палыч, уже привычно демонстрируя дурное расположение духа и отсутствие парочки передних зубов, разозлился. – Чего лыбитесь, словно речь не о вас? Мне приказано всыпать вам обоим по первое число, когда встречу. Из-за вас пришлось нарушить график движения. До утра больше никаких рейсов! Ну? Что стряслось? Чего там у тебя, Алешин?

– Наткнулись на морского охотника. Есть горючее? Нужно помянуть товарища, – лицемерно вздохнув, я запустил руку в мешок и невозмутимо извлек из него за волосы голову Ваньки. Вложил в дрожащие руки окаменевшего Палыча свою чудовищную ношу, немного грубовато выплюнул слова ему в лицо: – И никаких вопросов! Передайте его по приезду родным, пусть похоронят, как положено в таких случаях. А с меня хватит! И так тащил на своем горбу с самого побережья!

– А как же тело? Где тело?

– А нет больше тела! Правила запрещают тащить с собой инфицированный труп. Надо было и голову там же спалить. Черт меня дернул.

Палыч, бледный как сама смерть, передал чудовищную ношу чумазому механику, выпучившему глаза. Возмущенно посмотрел на Антона, ища у него слова поддержки, на что тот безразлично пожал плечами и философски изрек:

– Ты Алешина видишь от силы раз в месяц, а я каждый день с ним работаю.

– Вот черт! Это же Ванька Мокрецов! – заголосили за спиной у Палыча рабочие. – Кто его, бедолагу, порешил?.. Говорят, морской охотник!.. Отмучился, бедолага… Господи, спаси его душу и позаботься о нем в царствии твоем. Все там когда-нибудь будем.

Услышав последний возглас, я лишь криво улыбнулся. Богу не было никакого дела до наших бед и страданий, потому что его вообще ничего не волновало. В моих глазах он был большим неудачником, ведь случись что хорошее – его воля, а если что плохое – неисповедимы пути. Мириться с подобным лицемерием я не мог и не желал.

– Я скоро вернусь, – таинственно пообещал Антон и вышел из тесной каморки, которую нам выделил Палыч до конца пути. Вскоре напарник вернулся заметно повеселевший, с небольшим деревянным бочонком и копченым окороком. Физиономия Антона буквально лучилась от счастья.

– Что там у тебя? По виду что-то съедобное.

– Плодово-ягодная брага и мясо! Шикарно прожаренное!

Я неодобрительно покачал головой, но от халявы отказываться не стал:

– И как ты переносишь столько алкоголя?

– А у меня спирт вместо крови! – Антон ухмыльнулся и зубами выдернул пробку.

– Только и делаешь, что пьешь и пьешь. Как ни приду – ты бухаешь.

– Как ни сяду бухать – ты приходишь, – парировал Антон, разливая по стаканам.

Я взвесил в руках тяжелый бочонок и принюхался к его терпкому содержимому.

– Восемь литров шмурдяка в одно рыло, это слишком много даже для тебя. Я помогу.

Мы выпили не чокаясь, съели мясо и, немного поговорив «за жизнь», прямо в одежде завалились каждый на свою койку. Усталость и нервное напряжение давали о себе знать. Лежа на жесткой кровати с закрытыми глазами, я пытался уснуть, но спасительное забытье не приходило. Слишком много мыслей вертелось на уме. Почему я до сих пор не помню своего прошлого до того момента, как попал в плен к японцам? Что на самом деле случилось с человеческой цивилизацией? В какой ад мы все катимся, и как скоро окружающий нас кошмар закончится? Все эти и другие вопросы не давали уснуть. Потом пришло чувство вины за погибшего парня. Не уберегли. С молчаливого согласия с напарником взяли с собой на заклание, в качестве приманки. И как теперь с этим жить? Да так же, как и раньше.

Я сердито перевернулся на другой бок. За окном раздался протяжный гудок и неожиданный грохот автоматической пушки, а следом реверберирующий рык некроморфов, переходящий в резонанс. Лениво выглянув сквозь бронированную бойницу, я разглядел в свете прожекторов улепетывающую в сторону леса стаю бурых зодчих, один из них горел у насыпи, нашпигованный трассирующими крупнокалиберными пулями. Чертовы твари.

Бронепоезда и вооруженные до зубов бронированные путевые машины были единственным безопасным видом транспорта, не считая вертолетов. Топография острова сложная – леса, высокие холмы, много вулканических гейзеров и безжизненная почва вдоль побережья, на которой давно ничего не росло. На северной оконечности находился городок Северный, с населением шесть сотен человек, а в другой части острова второй, под названием Южный – примерно в пять тысяч жителей. Связывала оба поселения старая ветка железной дороги. Посередине, в центре острова, возвышалась военная база «Гнездо», построенная еще японцами. Единственная пригодная взлетно-посадочная полоса могла принимать большие и малые транспорты военной авиации, вот только давно к нам никто не заглядывал с континента. Последний турбовинтовой транспорт ВВС Дальневосточного военного округа прилетал из Приморского края лет пять назад с грузом оружия, боеприпасов и медикаментами. С той поры мы были в полной изоляции и на полном самообеспечении. В эфире царили только помехи. Даже вездесущие рыболовецкие траулеры из Японии к нам больше не плавали. Многие из нас полагали, что японские острова давным-давно обезлюдели, и там живых людей нет, за исключением вездесущих некроморфов. Немногочисленные разведывательные экспедиции фиксировали их присутствие.

Поначалу руководство Гнезда пробовало организовывать поселения на других островах Курильского архипелага, чтобы хоть как-то разгрузить нагрузку на Шикотан, но эту затею пришлось забыть по причине непрактичности. Проще защищать один остров, чем группу не связанных между собой островов, да и топлива с ресурсами было не густо. В данный момент проблема состояла в другом: в критической нехватке продовольствия, которого с каждым днем становилось все меньше. Раньше в этих водах водилось много рыбы и разной полезной живности, но теперь она почти вся исчезла, либо жутко мутировала и была не только несъедобной, но порой и смертельно опасной, токсичной. Только за последние три года население острова сократилось в десять раз и продолжало неуклонно вымирать. Причин было много: болезни, голод, упадок сил, но самая основная – «радость жизни». Невидимая смерть подбиралась к нам отовсюду, со всех сторон, после чего косила всех без разбора. Каждый из нас догадывался, что развязка этого кошмара уже близка. Вопрос лишь в том, где, когда и при каких обстоятельствах это произойдет. Лично я не видел выхода из сложившейся кризисной ситуации, отчего давно распрощался со всеми иллюзиями.