– Нет, и закончим на этом.
Антон молниеносным движением вложил нож в ножны и уверенно завел двигатель. Грузовик отчаянно трясся на ухабах, направляясь в сторону железнодорожного переезда по старой асфальтной дороге. Если ночь застанет нас вдали от людского поселения, придется рыть нору, да поглубже, и в ней отсиживаться до утра, молясь о том, чтобы на нас никто не наткнулся. Один раз я ночевал таким образом в чистом поле, и ничего хорошего из этого не вышло – у некроморфов великолепное обоняние или то, что его заменяет.
Задумчиво наблюдая в свете фар за проносящимся за окном кустарником и зловещими силуэтами кривых деревьев, я ощутил, как постепенно начинаю поддаваться обманчивому чувству спокойствия. Именно в такую минуту ОНИ приходят за тобой, когда ты этого совсем не ждешь. Когда думаешь, что в полной безопасности. Положив автомат себе на колени, стволом в сторону двери, я взял с приборной панели старый радио-сканер. Покрутив настройку частот, вышел на аварийную волну и стал запрашивать транспорт на сороковой переезд. Гроза постепенно затихала, смещаясь южнее. Антон хмуро крутил руль на крутых поворотах, сердито цедя сквозь зубы проклятия. Ему не меньше моего хотелось убраться отсюда, и потому он выжимал из грузовика максимум, на что тот был способен. Неожиданно Антон резко ударил по тормозам и включил дальний свет. Я напрягся, готовый вступить в бой. На нас уставились два алых глаза, но это оказалась невероятно облезлая и худая бродячая собака, чуть не угодившая под колеса. Она с жалобным визгом что есть духу припустилась бежать, скрывшись в кустах.
Антон многозначительно перевел взгляд на меня, а я облегченно выдохнул, давая понять, что и у меня нервы не железные.
– С тобой такое когда-нибудь было?
Я молча покачал головой.
– На связи Гнездо… докладывайте, Птенцы, – внезапно захрипела рация. – Прием…
– Гнездо, я Птенец-один! Движемся на грузовике к поселку Северный, но осталось мало топлива. Судно с уловом краба пришвартовано к берегу, можете поутру его подлатать и отбуксировать в Северный. Есть потери. Один гражданский. Прием.
– Как Птенец-два поживает?
Взяв микрофон из моих рук, Антон нехотя ответил:
– Птенец-два в порядке. Можете выслать за нами вертушку?
– Птенцы, вертушку сегодня не вышлем. Оставьте грузовик на переезде и пересаживайтесь на Утюг, идущий в Северный. О вас предупредили комендатуру. Утром вышлем воздушный транспорт. Раньше никак не получится – над аэродромом бушует электрошторм. Как поняли? Прием…
– Четко и ясно. Ждем утра. Отбой.
Доехав до сорокового переезда, мы загнали грузовик под навес полуразрушенной железнодорожной платформы, после чего, захватив из кузова свои ранцы с продовольствием и боеприпасами, зашагали по шпалам в сторону видневшегося вдали в туманной дымке большого пятна света. Внимательно наблюдая за кустами по обеим сторонам насыпи, старались не ослаблять бдительность ни на миг. Так, в полной тишине, нарушаемой далеким вибрирующим воем бродячего некроморфа да шумом гравия под подошвами, мы прошагали почти километр, никого не встретив по дороге. Я сделал знак рукой остановиться. Положив ладонь на рельс, ощутил вибрацию. Через какое-то время далеко впереди раздался приближающийся лязг и короткие гудки. К нам медленно полз архаичный с виду бронепоезд, обшитый листовым металлом и ощетинившийся пулеметами. Неспешно таща за собой две платформы и два бронированных вагона с узкими амбразурами, постепенно замедлил ход. Когда-то это был двухсекционный старый тепловоз, пока его не превратили в бронированного монстра, вооруженного тяжелым оружием. Мы замахали включенными фонарями. Бронепоезд с жутким скрипом и скрежетом стал экстренно тормозить, по ходу нацелив на нас прожектора. Только убедившись, что мы люди, а не нежить, машинист дал три коротких гудка, чтобы мы приблизились. Ловко запрыгнув на подножку вагона, я и Антон без суеты протиснулись в узкий коридор мимо двух автоматчиков в промасленных оранжевых комбинезонах и бронежилетах. Позади бронированная перегородка с глухим стуком встала на свое место. Бронепоезд дернулся, болезненно задрожал и, стуча колесами на стыках рельсов, медленно стал набирать скорость. В вагоне раздавался хрип работающих радиостанций, громкий мат и смех людей. Кто-то играл на гитаре, неумело перебирая струны. Нам перегородил дорогу худой силуэт, без устали смолящий самокрутку.
– А, явились, гуляки! Ваше Гнездо нас уже задобало. Все домогиваются, где вас обоих, чертей, носит ночью, а я знаю? – машинист Палыч, уже привычно демонстрируя дурное расположение духа и отсутствие парочки передних зубов, разозлился. – Чего лыбитесь, словно речь не о вас? Мне приказано всыпать вам обоим по первое число, когда встречу. Из-за вас пришлось нарушить график движения. До утра больше никаких рейсов! Ну? Что стряслось? Чего там у тебя, Алешин?
– Наткнулись на морского охотника. Есть горючее? Нужно помянуть товарища, – лицемерно вздохнув, я запустил руку в мешок и невозмутимо извлек из него за волосы голову Ваньки. Вложил в дрожащие руки окаменевшего Палыча свою чудовищную ношу, немного грубовато выплюнул слова ему в лицо: – И никаких вопросов! Передайте его по приезду родным, пусть похоронят, как положено в таких случаях. А с меня хватит! И так тащил на своем горбу с самого побережья!
– А как же тело? Где тело?
– А нет больше тела! Правила запрещают тащить с собой инфицированный труп. Надо было и голову там же спалить. Черт меня дернул.
Палыч, бледный как сама смерть, передал чудовищную ношу чумазому механику, выпучившему глаза. Возмущенно посмотрел на Антона, ища у него слова поддержки, на что тот безразлично пожал плечами и философски изрек:
– Ты Алешина видишь от силы раз в месяц, а я каждый день с ним работаю.
– Вот черт! Это же Ванька Мокрецов! – заголосили за спиной у Палыча рабочие. – Кто его, бедолагу, порешил?.. Говорят, морской охотник!.. Отмучился, бедолага… Господи, спаси его душу и позаботься о нем в царствии твоем. Все там когда-нибудь будем.
Услышав последний возглас, я лишь криво улыбнулся. Богу не было никакого дела до наших бед и страданий, потому что его вообще ничего не волновало. В моих глазах он был большим неудачником, ведь случись что хорошее – его воля, а если что плохое – неисповедимы пути. Мириться с подобным лицемерием я не мог и не желал.
– Я скоро вернусь, – таинственно пообещал Антон и вышел из тесной каморки, которую нам выделил Палыч до конца пути. Вскоре напарник вернулся заметно повеселевший, с небольшим деревянным бочонком и копченым окороком. Физиономия Антона буквально лучилась от счастья.
– Что там у тебя? По виду что-то съедобное.
– Плодово-ягодная брага и мясо! Шикарно прожаренное!
Я неодобрительно покачал головой, но от халявы отказываться не стал:
– И как ты переносишь столько алкоголя?
– А у меня спирт вместо крови! – Антон ухмыльнулся и зубами выдернул пробку.
– Только и делаешь, что пьешь и пьешь. Как ни приду – ты бухаешь.
– Как ни сяду бухать – ты приходишь, – парировал Антон, разливая по стаканам.
Я взвесил в руках тяжелый бочонок и принюхался к его терпкому содержимому.
– Восемь литров шмурдяка в одно рыло, это слишком много даже для тебя. Я помогу.
Мы выпили не чокаясь, съели мясо и, немного поговорив «за жизнь», прямо в одежде завалились каждый на свою койку. Усталость и нервное напряжение давали о себе знать. Лежа на жесткой кровати с закрытыми глазами, я пытался уснуть, но спасительное забытье не приходило. Слишком много мыслей вертелось на уме. Почему я до сих пор не помню своего прошлого до того момента, как попал в плен к японцам? Что на самом деле случилось с человеческой цивилизацией? В какой ад мы все катимся, и как скоро окружающий нас кошмар закончится? Все эти и другие вопросы не давали уснуть. Потом пришло чувство вины за погибшего парня. Не уберегли. С молчаливого согласия с напарником взяли с собой на заклание, в качестве приманки. И как теперь с этим жить? Да так же, как и раньше.
Я сердито перевернулся на другой бок. За окном раздался протяжный гудок и неожиданный грохот автоматической пушки, а следом реверберирующий рык некроморфов, переходящий в резонанс. Лениво выглянув сквозь бронированную бойницу, я разглядел в свете прожекторов улепетывающую в сторону леса стаю бурых зодчих, один из них горел у насыпи, нашпигованный трассирующими крупнокалиберными пулями. Чертовы твари.
Бронепоезда и вооруженные до зубов бронированные путевые машины были единственным безопасным видом транспорта, не считая вертолетов. Топография острова сложная – леса, высокие холмы, много вулканических гейзеров и безжизненная почва вдоль побережья, на которой давно ничего не росло. На северной оконечности находился городок Северный, с населением шесть сотен человек, а в другой части острова второй, под названием Южный – примерно в пять тысяч жителей. Связывала оба поселения старая ветка железной дороги. Посередине, в центре острова, возвышалась военная база «Гнездо», построенная еще японцами. Единственная пригодная взлетно-посадочная полоса могла принимать большие и малые транспорты военной авиации, вот только давно к нам никто не заглядывал с континента. Последний турбовинтовой транспорт ВВС Дальневосточного военного округа прилетал из Приморского края лет пять назад с грузом оружия, боеприпасов и медикаментами. С той поры мы были в полной изоляции и на полном самообеспечении. В эфире царили только помехи. Даже вездесущие рыболовецкие траулеры из Японии к нам больше не плавали. Многие из нас полагали, что японские острова давным-давно обезлюдели, и там живых людей нет, за исключением вездесущих некроморфов. Немногочисленные разведывательные экспедиции фиксировали их присутствие.
Поначалу руководство Гнезда пробовало организовывать поселения на других островах Курильского архипелага, чтобы хоть как-то разгрузить нагрузку на Шикотан, но эту затею пришлось забыть по причине непрактичности. Проще защищать один остров, чем группу не связанных между собой островов, да и топлива с ресурсами было не густо. В данный момент проблема состояла в другом: в критической нехватке продовольствия, которого с каждым днем становилось все меньше. Раньше в этих водах водилось много рыбы и разной полезной живности, но теперь она почти вся исчезла, либо жутко мутировала и была не только несъедобной, но порой и смертельно опасной, токсичной. Только за последние три года население острова сократилось в десять раз и продолжало неуклонно вымирать. Причин было много: болезни, голод, упадок сил, но самая основная – «радость жизни». Невидимая смерть подбиралась к нам отовсюду, со всех сторон, после чего косила всех без разбора. Каждый из нас догадывался, что развязка этого кошмара уже близка. Вопрос лишь в том, где, когда и при каких обстоятельствах это произойдет. Лично я не видел выхода из сложившейся кризисной ситуации, отчего давно распрощался со всеми иллюзиями.
* * *
За полчаса до приезда в поселок, я и Антон снова бодрствовали и были готовы к любым неприятностям и превратностям судьбы. Быстро разобрав оружие, я тщательно смазал каждую деталь отличным оружейным маслом Ballistol-Klever. Это масло лучше всего удаляло отвердения и налет свинца, меди и томпака со стволов и патронников огнестрельного оружия, защищало деревянные части оружия, нейтрализовало кислотные осадки от черного пороха. Напарник зорко проверял все элементы экипировки и перебирал каждую пулю. Бракованные патроны, способные заклинить автомат в самый неподходящий момент – основная причина гибели многих оперативников. Помимо комбинезонов расцветки «тигр» из гортекса, мы оба носили облегченные бронежилеты, вполне способные выдержать натиск среднего некроморфа, подсумки для запасных обойм и гранат, наколенники и налокотники. Шлемы «Спартанец» в стандартной комплектации имели приборы ночного видения, электронные датчики спутникового позиционирования и навигации. Кроме подразделений дальней разведки, никого другого так не снабжали оружием и снаряжением. Три ударные роты были элитой и костяком островной обороны. Экономить на нас было смерти подобно. Мы ежедневно сталкивались лицом к лицу с незримым врагом – хитрым, безжалостным и опасным. Некоторые виды некроморфов с дьявольским терпением подстерегали жертву в засаде неделями и даже месяцами, нападая в самый неожиданный момент. Помимо ежедневного выживания, все обитатели Шикотана отрабатывали еду. Занятые на важных и общественно полезных работах могли рассчитывать на поощрение в виде увеличения рациона. Но не все хотели работать на благо общества. Часто просто отнимали еду силой и промышляли разбоем. С такими гражданами у нас был разговор короткий – без суда и следствия девять граммов свинца в лоб. Обычно помогало – сдерживало остальных от воровства еды. Оперативники Гнезда, помимо охоты за некроморфами, негласно совмещали основную должность с работой по поддержанию правопорядка в Северном и других более мелких поселениях на побережье. Люди быстро смекнули, что смогут добиться большего, только объединившись и действуя сообща. Взаимовыгодное сотрудничество – вот что отличает нас от животных. Помоги ближнему сегодня, и он поможет тебе завтра, ибо вместе защищаться проще, чем поодиночке. Придерживаясь этого нехитрого правила, можно добиться потрясающих результатов.
Сопровождаемые гудками проезжающих мимо бронепоездов и перепалками путевых рабочих, я и Антон неспешно шли вдоль плохо освещенной грузовой платформы, направляясь к главным воротам, ведущим в спальные районы. Полночь – такое время суток, когда одна часть людей отдыхает после утренней смены, а другая только заступает на их место. Местным жителям, при содействии военных инженеров Гнезда, помогли возвести вокруг поселения оборонительный вал и наладить оборону периметра. Худо-бедно обнесенное высоким частоколом из бревен, опутанное колючей проволокой и окруженное линией рвов, городище с виду было неприступным, но только с виду. Как опытный разведчик, я скептически относился к этим мерам безопасности, так как прекрасно знал возможности тех, с кем мы сражались уже не первый год. Для защиты от некроморфов этих мер было явно недостаточно, и в случае массового нападения они не служили серьезным препятствием. Однако у градоначальника Мамонтова было свое мнение на сей счет. Он без устали расхваливал помощь генерала Воронина, ответственного за оборону поселения. На мой взгляд, помощь бравого генерала была преувеличенной, так как я был уверен, что его на самом деле не сильно заботила безопасность граждан поселения. Его больше волновало исполнение директивы совета Гнезда, а результат не столь важен. Основную тяжесть по охране периметра взвалили на специальные поисковые отряды, пресекающие железной рукой распространение некроморфов в этой части острова. Разведывательные двойки и тройки круглые сутки патрулировали с виду безжизненную местность, которая на деле буквально кишела мерзкой живностью. К счастью, к подобным отрядам прилагалась вся мощь Гнезда, готового по первому требованию оказать наземным группам поддержку дальнобойной артиллерии, морской транспорт или предоставить воздушную поддержку. Раньше в моей группе было семь человек – связист, он же сапер, медик, следопыт, снайпер и три стрелка. По мере уменьшения личного состава все должности постепенно концентрировались на нескольких бойцах, каждый из которых должен был нести бремя остальных и стать полностью самостоятельной боевой единицей, заменяющей целый взвод. Такие бойцы-ветераны, как правило, были в капитанском звании. В свободные от патрулирования часы они работали инструкторами на базе, преподавали новобранцам сразу по несколько предметов, а в боевой обстановке могли командовать ротами и батальонами. Наша с Антоном инициатива без поддержки сунуться к рыбацкому поселку больше не казалась нам удачной. Если я всегда готов хоть в одиночку искать «приключения на задницу» в темном лесу, то напарник предпочитал не рисковать головой без надобности, ставя разум над бравадой. До сих пор удивляюсь, как мне вообще удалось уговорить его участвовать в этой самоубийственной авантюре. Но у нас было оправдание – не отбей мы продовольствие и уже через несколько недель произошел бы голодный бунт. В последнее время приходилось часто усмирять особо ретивых паникеров и маловеров.
Спрыгнув с посадочной платформы, мы как ни в чем не бывало пролезли под грузовыми вагонами, с которых с помощью допотопных деревянных кран-балок сгружали здоровенные тюки – прибывшую материальную помощь с базы. Работяги нам что-то недовольно кричали, но мы их не слышали, продолжая двигаться вдоль железнодорожной ветки, заканчивавшейся тупиком. Наблюдая краем глаза за бегущим в нашу сторону ночным патрулем ополченцев, я с тяжким вздохом расстегнул куртку и достал жетон.
– Когда вернемся на базу, лучше помалкивай про голову Ивана. Начальство не одобрит нарушение инструкции. Положено полностью уничтожать труп зараженного.
Антон с улыбкой, помахав рукой беснующимся работягам, снова обернулся ко мне:
– Все знаю, но родственники парня обязаны нам за возвращение части сына долю от дневного рациона. Но мне их паек встанет поперек горла. А тебе?
– А мне нет. Мне вообще все равно, что будет с этими людьми и с этим островом. Если ты знаком с моим апокалиптическим мировоззрением, конец для всех и так уже близок.
– Мы поклялись защищать их, – тихо напомнил Антон, покосившись на меня.
– А смысл оттягивать время? Все равно война проиграна, ты знаешь не хуже меня. Подумай над этим на досуге. Наш штат сократился больше чем на две трети, а местные жлобы не сильно горят желанием встать на место павших. По старой привычке прячутся друг у друга за спинами. Мне даже думать об этом тошно, не то, что их защищать.
– Куда сейчас? Тебе известны здесь все злачные места, – примирительно сказал Антон.
– Допустим, не все, но большинство. Можно, конечно, приземлиться в старом депо, где отдыхают локомотивные бригады, но у них там вот такие здоровенные крысы и злющие клопы. Есть тут у меня одна знакомая, берет за ночлег недорого, да и сестра у нее недурна собой. Я захожу к ней редко, но метко. Та еще стервочка, но лучшей бухты пока не нашел.
– Тогда чего мы ждем? – вмиг загорелся Антон, ухарски подкрутив усы.
– Эй! Вы кто вообще такие и чего тут забыли? – окликнул нас старшина ополченцев. Браво выйдя вперед, он требовательно протянул руку, требуя предъявить идентификатор.
