Счастливчик

Глава 1

Эта история началась весной, в мае, когда лес за рекой уже зазеленел и сады были полны бело-розового воздушного кружева, которое словно убегающее молоко переваливалось через шаткие изгороди и нависало по обеим сторонам переулков пышной клубящейся пеной. Тысячи пчёл деловито жужжали в ней, спеша сбросить зимнюю спячку и скорее насытиться сладким нектаром. Грузные и медлительные бронзовки, гудя точно игрушечные паровозики, низко пролетали над головами людей, и с размаху врезались в душистое варево цветов и ползали там очумелые и пьяные, словно ожившие изумруды. Дачи стремительно просыпались и походили на огромный муравейник, пригретый тёплым солнцем. Отовсюду были слышны гудки и рокот подъезжающих машин, звучные голоса, детский плач, музыка, собачий лай и смех, смех, смех, журчавший без умолку, как звонкий весенний ручей. Тут и там жалобно стонали прокисшие за зиму дверные петли, резво стучали молотки, поправляя покосившиеся ворота и калитки, тучи пыли вздымались с бесчисленных ковров, штор, покрывал, половичков и прочих тряпок всех цветов и размеров, которые в несметном количестве выносились на свет и дружно вытряхивались, а после, развешивались словно флаги в преддверие какого-то странного карнавала на заборах и перилах домов. Беспокойные цветастые ткани, наполняя воздух упругим хлопаньем и трепетом, точно целые улицы шли под парусом, и промытая синь неба пахла морем, и чайки с окрестных озёр кружили в нём, надеясь на лёгкую поживу и кричали пронзительно и жадно. Яркое солнце сверкало в свежевымытых окнах и парниках, слепя и разбрасывая вокруг тысячи солнечных зайчиков. Груды подушек и перин сушились на скамейках и подоконниках, походя на последний, мятый снег, и первые бабочки садились на них и дрожали на ветру, сонно расправляя крылья. Всё было открыто настежь и птицы с любопытством заглядывали внутрь домов, перекликаясь задорно и весело, радуясь всеобщему оживлению и новому по-летнему тёплому дню.

На 2-ой Южной улице, самой зелёной и оживлённой в округе, за красным забором, на котором, как и везде, трепыхались ковры и пыльные зимние шторы, в большом доме с распахнутыми окнами и дверьми, тоже шла уборка, только здесь её называли не иначе как – Большое Весеннее Безумие, и оно было в самом разгаре.

– Безумие! Это просто Большое Весеннее Безумие! Я сойду с ума! – кричал папа и крик этот был полон радостного отчаянья. Его волосы были взъерошены, и сам он весь был весь слегка растрёпан, словно его тоже только что извлекли из шкафа, небрежно встряхнули и отправили проветриваться.

– Где моя шляпа? Где? И мои очки? Я только что положил мои очки на комод, а их нет! Нет! Я ничего не вижу! Ни-че-го! Ничего! Это невозможно! Просто невозможно!

Мама, не прекращая со скрипом протирать смятой газетой ещё влажное оконное стекло, как всегда спокойно предложила:

– Хорошенько посмотри везде ещё раз. Им некуда деться.

– Но я всё уже сто раз всё осмотрел! – нетерпеливо повторял папа, бегая из комнаты в комнату и путаясь у всех под ногами. – Сто раз! Тысячу! Их нигде нет! Нигде! Это кошмар какой-то!

Мама переглянулась с помогавшей ей Варей, и они обе улыбнулись, как умеют улыбаться только женщины, когда речь заходит о мужчинах или о новых туфлях.

– Значит, посмотри в сто первый раз, – отвечала мама. Она была архитектором и любила основательность во всём.

– Тебе легко говорить, ты всё видишь! – воскликнул папа. – А я нет! Я как крот! Понимаешь?! Крот!

– Тогда почему бы Вам, мистер Крот, не пойти и не вскопать нам грядку? А Серёжа с Варей поищут пока твои очки, – резонно предложила мама.

– Нет, это немыслимо, – продолжал бушевать папа, претендуя, что не слышит её замечания. – А ещё, я только что обнаружил, что кто-то опрокинул термос в моём чемодане и всё намокло! Хорошо ещё, что моя рукопись лежала в другом, а то бы мне всё пришлось начинать сначала. Всю книгу!

– Это ты поставил свой термос вверх ногами, когда укладывал вещи, – певуче отвечала мама. – Когда я открыла чемодан, всё уже вытекло.

– Да? – сконфуженно спрашивал папа. – Я, правда?

– Увы… – кивнула мама. – Надеюсь, там не было ничего очень важного?..

– Для писателя всё важно! – торжественно объявил папа, и тут же добавил. – Нет.

– Я очень рада, – сказала мама. – Принеси нам с Варей ещё газет, пожалуйста.

– Пап, – донеслось из прихожей, – а куда твои книги отнести? Наверх? А то они мешают.

– Книги, мой мальчик, никому ещё не помешали! – назидательно произнёс папа. – Оставь как есть. Я всё сделаю сам, как только найду свои очки. Помоги лучше маме.

– Я и помогаю, а твои книги мешают… – сказал Серёжа.

– О, господи! – воскликнул папа и схватился обеими руками за голову. – Каждый год эта безумная суета!

– Ты один суетишься, – заметила мама.

– Конечно, у вас же не пропали очки! И шляпа! Я положил её на стол, как только мы вошли, вот сюда, – папа выразительно постучал ладонью по пустому месту, – а теперь её нет. Нет! Серёжа, ты не видел мою шляпу?

– Видел, – сказал мальчик.

– Ага! – папа торжествующе огляделся, словно, наконец-то раскрыл заговор. – И где же она, позвольте спросить?

– В машине, – ответил Серёжа. – Ты её ещё не вынимал ещё…

Мама с Варей прыснули со смеху и с удвоенной силой заскрипели газетами.

Хм, – произнёс папа, почёсывая нос. – Странно, странно… Я определённо надевал её, когда выходил из машины… Очень странно. Но, в любом случае, я ничего не вижу без моих очков!

И он снова забегал по всему дому и даже на всякий случай заглянул в печку, но очков не было и там.

Свежесть постепенно наполняла дом. Беспечный ветерок разгуливал по комнатам и шелестел страницами книг и журналов. Толстый майский жук влетел в окно и, ударившись о стену, упал на пол. Степашка, прелестный маленький скотч-терьер, скакал вокруг него точно котёнок, скалясь и делая вид, что вот-вот ухватит его зубами, но не решался и только яростно фыркал, тряся своей косматой головой и громко чихал. В конце концов, он так раззадорился, что почти схватил жука и тот, к ужасу Степашки, запутался в его густой бороде и никак не хотел отцепляться. Не то, взвизгнув, не то, хрюкнув, Стёпа, под оглушительный хохот всех собравшихся, опрометью кинулся из комнаты и стал носиться по участку, подскакивая и крутя головой. Рассерженный жук давно выбрался из его шерсти и упал на траву, но Степа сделал ещё добрых два круга вокруг цветника, прежде чем окончательно остановился и принялся тщательно вытирать свои драгоценные бороду и усы о землю, фыркая ещё оглушительнее, чем прежде.

"Ничего смешного, – думал Степашка, закончив вытираться и направляясь в тень жасмина. – Я совсем не испугался этого огромного жука, который коварно набросился на меня… Я просто хотел поиграть с ним… Я всегда играю с жуками… "

Утирая слёзы на глазах, папа с размаху опустился в старое велюровое кресло, но тут же вскочил и, с самым изумлённым видом, начал осматривать свои раздавленные очки, которые он сам же сюда и положил час назад. Мама деликатно откашлялась и позвала ребят в маленькую комнату, что бы закончить уборку на первом этаже, но сквозь стенку было слышно, как они хихикают. Папа сконфуженно качал головой, пытаясь поправить оправу, но на его губах играла улыбка. В конце концов, он водрузил погнутые очки на нос и, высоко задрав голову, прошагал вслед за остальными.

– У меня появилась отличная идея! – объявил он с порога.

– И какая же? – осторожно спросила мама.

– Я иду варить кофе. И все, кто хорошо себя вёл, приглашаются в беседку через четверть часа, на торжественную церемонию открытие нового сезона!

– Ура! – закричала Варя. – А торт будет?

– Очень может быть… – загадочно ответил папа и, расцеловал жену и дочь в их румяные щёчки.

– А костёр? – спросил Серёжа. – Костёр вечером будет?

– Возможно, возможно… – тем же таинственным тоном отвечал он.

– Здорово!

– А пока, пойдём, поможешь мне вынести стол и стулья.

– А ещё, ты обещал сделать мне лук и стрелы, – напомнил мальчик.

– Будет тебе и лук и стрелы, при условии, что ты не будешь стрелять в птиц.

– Даже в ворон нельзя? – спросил слегка озадаченный Серёжа.

– Даже в ворон, – ответил папа. – У них сейчас птенцы, помни об этом.

– Хорошо… – сказал мальчик.

– Пойдем, не будем мешать нашим дамам, – сказал папа. – Дамы, – папа галантно поклонился и поцеловал ручки обеим дамам, – не забудьте, через четверть часа в беседке!

Когда они вышли, мама опять переглянулась с Верой, и та, со всей снисходительностью 8 летней девочки вздохнула:

– Мужчины!

– Да.

– Мам, а ты любишь папу? – спросила Варя, немного помолчав.

– Конечно, моя хорошая, – сказала мама, улыбаясь.

– И я тоже, – сказала Варя. – Только он очень странный.

– Просто он писатель, а писатели все очень странные.

Они почти закончили убирать маленькую комнату, когда с улицы донеслось:

– Кофе готов, леди и джентльмены! Прошу к столу!

Вслед за этим, зазвучал гонг – это папа, высунувшись из дверей кухни, стучал деревянной скалкой по большому медному тазу, в котором осенью мама с Варей варили варенье. От неожиданного грохота, сладко задремавший в тени жасмина после конфуза с жуком Степашка вскочил на ноги и с громким лаем кинулся на шум. Поняв свой промах, он сладко зевнул, выгнулся по-кошачьи, и затрусил вслед за папой, который торжественно нёс большой металлический кофейник полный горячего, ароматного кофе. Стол на веранде уже был накрыт и все быстро расселись по своим местам. Варя и Серёжа не могла отвести глаз от большого шоколадного торта, который мама испекла накануне. На его матовой, почти чёрной поверхности, белым густым сливочным кремом было выведено два слова «НОВЫЙ СЕЗОН» и красовалось целых три восклицательных знака.

– Целых три, – восхитилась Варя. – А так можно?

Это был её любимый вопрос.

– Конечно можно, – заверил её папа. – Если мама так написала, значит можно.

– Но ведь это ты писатель, а не мама? – удивилась Варя.

– Это верно, – согласился папа, – но дело в том, это торт, а у тортов свои правила, и мама знает их лучше меня. По слухам, она даже посещала специальные колдовские курсы по тортопечению в Марокко…

– А разве есть такие курсы? – удивилась Варя.

– Разумеется, – ответил папа. – Ты думаешь, почему у мамы всё такое вкусное, а?

– Потому что она всё делает правильно? – предположила Варя, вызвав мамин смех.

– И это тоже, – махнул рукой папа. – Но главный её секрет, это магия… Ты видела, как она смотрит на тесто?..

– Как? – спросила Варя.

– Как настоящая колдунья! – прошептал папа, кося глаза на маму. – Я сам видел, как однажды она забыла положить дрожжи, но тесто всё равно поднялось, и было очень пышным!.. Думаю, она может сделать торт даже из речного песка, а крем из крапивы и всё равно он будет чертовски вкусный!.. Кстати, ты видела, как она держит метлу, когда подметает пол на кухне? Присмотрись… Это многое тебе объяснит…

– А кто будет разрезать торт? – нетерпеливо спросил Сергей, как всегда интересуясь практической стороной вопроса.

– Я, я, – попросила Варя, вытянув как на уроке правую руку вверх, – можно я?!

– Не всё так просто, – многозначительно сказал папа. – Но сначала, дорогие мои, позвольте мне, в этот замечательный, майский день, поздравить всех нас с новым дачным сезоном, который, я надеюсь, будет чудесным! Ура!

– Ура-а-а! – загремело над столом, и все сдвинули кофейные чашки, словно маленькие бокалы.

– А теперь, – тоном конферансье заговорил папа, – по нашей стародавней традиции, право разрезать этот восхитительный праздничный торт, разработанный и сконструированный нашей несравненной мамой, предоставляется…

Папа выдержал долгую, театральную паузу, во время которой Стёпа даже тихонько заскулил от нетерпения.

– … предоставляется… тому… кто… найдёт под своей тарелкой счастливую монетку!

– Ой! – вскрикнула Варя и быстро перевернула свою тарелочку, но, увы, под ней было пусто. Вслед за ней, тарелку перевернул Серёжа, но и его ждало разочарование.

– Интрига нарастает, – комментировал ситуацию папа. Его глаза смеялись за погнутой оправой очков, которую он небрежно скрепил изоляционной лентой.

– Ну, что, дорогая моя, – обратился он к маме, открываемся?

– На счёт три.

– Раз. Два. Три!

Они одновременно подняли свои тарелки, но, ни у кого из них монетки тоже не оказалось!

– Эй, что такое? – возмутился Серёжа. – Как так?!

– Да, – сказала Варя, – как так, папа? Где же счастливая монетка?

– Ты, наверное, забыл положить монетку? – участливо спросила мама.

Папа изумленно смотрел на стол и судорожно шарил по своим карманам.

– Не может быть! Я точно помню, что положил её под какую-то тарелку! Я абсолютно уверен!

– Вот она, – вдруг закричала Варя, ныряя под стол и выскальзывая обратно с большой старинной медной монетой в руке, – вот она! Я нашла!

Папа осторожно взял монетку из её рук и тщательно осмотрел, словно удостоверяясь, что у той нет маленьких ножек.

– Странно, странно, – пробормотал он. – Очень странно… Должно быть, она каким-то чудесным образом укатилась… Однако, в любом случае, монетку нашла Варвара, и право разрезать торт предоставляется ей. Прошу вас, леди!

Глава 2

Кофе был почти выпит и папа, удобно откинувшись в плетёном кресле-качалке, застеленном шерстяным пледом, неспешно допивал последнюю чашку, держа жмурившегося от удовольствия Степашку у себя на коленях, и неспешно разглагольствуя с мамой, о том, как ему лучше ухаживать за своими розами, которых у него было «великое множество». В прошлом году, в один день, Варя насчитала 121 распустившийся бутон розовых, белых, красных, оранжевых и даже, синих роз, которые, впрочем, вовсе не были синими, а просто так назывались. И папа, конечно же, хотел этот рекорд побить. Ребятам было не очень интересно слушать их разговор, им не терпелось поскорее проведать свои владения, которые они не видели много месяцев.

– Пап, мам, а можно мы пойдём, погуляем? – спросил Серёжа.

– А как же скворечник? Мы хотели повесить скворечник? – спросил папа.

– Мы вернёмся и повесим. К тому же, мы его ещё не покрасили, – ответил Серёжа.

– Вы хотите покрасить скворечник? – поинтересовалась мама.

– Да, сказал папа. – И притом самыми яркими цветами.

– А так можно? – спросила, как вы сами понимаете, Варя.

– Думаю, да, – ответил папа. – Почему нет? мы же красим дома в яркие цвета.

– Птицы могут испугаться, – сказала мама.

– Ничего, – успокоил её папа, – зато у нас будут жить самые смелые скворцы в округе! Варвара, у тебя есть краски?

– Да, – кивнула Варя.

– Вот и замечательно, – сказал папа, весело потирая руки. – Когда вернётесь, мы покрасим скворечник и вечером повесим его на сосну.

– А их не смоет дождём? – спросил Серёжа.

– Хм, – задумался папа, но потом просиял. – Мы покроем скворечник лаком!

– Боже мой, – обречённо сказала мама, – несчастные птицы. Мало того, что их дом будет их пугать, так ещё и ужасно пахнуть.

– Ерунда, – сказал папа, которого трудно было остановить, если ему в голову приходила какая-нибудь «великолепная» идея. – У меня осталось немного отличного мебельного лака в сарае, за ночь он высохнет, и птички буду очень счастливы в своём новом домике. Правда, Варвара?

– Да! – обрадовалась Варя. – А у них будут окошки?

– Честно говоря, я не думал об этом, – пробормотал папа, – а они должны быть?

– Конечно, это же домик, – сказала девочка.

– Я не очень уверена, что скворцам понравится, если у них буду окошки, – сказала мама, – Им будет неуютно и холодно.

– Жаль, – сказала Варя. – Я хотела сшить им маленькие шторы.

– Как мило, – сказала мама. – Но им и вправду будет лучше, если окошек не будет.

– Я придумал, – сказал Серёжа. – Мы им нарисуем окошки!

– Великолепно! – поддержал идею папа. – И окошки, и шторки, и даже маленькие горшочки с цветами на подоконнике!

– Ура, ура, – захлопала в ладоши Варя. – А можно нарисовать рядом с цветами кошку?

– Кошку, – с притворным сомнением покачал головой папа. – Как ты думаешь, дорогая, можно нарисовать на скворечнике маленькую кошку в окне?

– Только если совсем малюсенькую, – ответила мама.

– Я нарисую совсем крошечную, – пообещала Варя, -совсем котёночка!

– Вот и славно, – подытожил беседу папа, – а теперь, быстро помогаем маме все убрать и бегите, гуляйте, пока тепло.

– Хорошо! – хором ответили дети.

– Только смотрите, – предупредил папа, – аккуратнее у канавы, а лучше всего, вообще туда не ходите. Идите на поле.

– И не опаздывайте к обеду, – сказала мама.

– Да, не опаздывайте. И, дорогая, ты не знаешь где мой пиджак? Мне кажется, я убрал его в шкаф, когда мы уезжали прошлой осенью, но сейчас его нет там. Это просто дом с привидениями, которые постоянно перекладывают все вещи!

– Не все, – засмеялась мама, – а только твои!

– Всё равно, – сказал папа, – согласись, это удивительно! Впрочем, что тут удивительного, мы же живём с колдуньей…

И они оба засмеялись. Степашка спрыгнул с колен папы и помчался за ребятами, предвкушая долгую прогулку. Варя старательно надела ему на шею ошейник с маленькой табличкой, на которой был выгравирован телефон, на случай, если Степашка потеряется, и все трое отправились в путь, прихватив сачок для бабочек, который нес Серёжа.

Сначала они действительно пошли на поле, но дорога в одном месте оказалось такой грязной после весеннего половодья, что они невольно свернули в сторону и пошли к речке, которая текла вдоль дач, отделяя их от болот. Говоря по правде, это была и не речка вовсе, просто все в округе так её называли и даже хотели поставить табличку с её названием, но так его и не придумали и все называли её просто – речка. Папа рассказывал, что когда-то давно, это был один из притоков небольшой реки, но потом она высохла, и на этом месте сделали дорогу и построили дачи. Тогда то, старое русло и решили использовать как водоотводную канаву. Его прочистили и выпрямили, а в том месте, где дачи заканчивались, продлили дальше, до настоящей реки, которая брала своё начало где-то в глубине леса и, сделав петлю, вновь уходила в него, разливаясь в болота. Папа вообще много знал про эти места. В его «кабинете», на втором этаже дачи, лежало много старых карт и книг, и Серёжа с Варей с удовольствием рассматривали их, представляя, что они переносятся на сто или двести лет назад и гуляют по этим местам. Поэтому, или почему-то ещё, трудно сказать точно, когда они подошли к «речке», им стало немного скучно и, поймав несколько бабочек, которые, как назло, все были одинакового и совершенно неинтересного бледно жёлтого цвета, они, не сговариваясь, двинулись дальше, вниз по течению. Степашка мчался далеко впереди, пытаясь поймать синих шуршащих стрекоз, которые, словно дразня его, зависали в воздухе прямо у его носа и молниеносно улетали, когда он с лаем бросался на них. Варя разглядывала первые маленькие цветочки, которые уже тянулись к солнцу, а Серёжа, просто болтал сачком, подставляя лицо солнцу. Участки давно закончились, но они неспешно брели дальше, немного разморённые неожиданным для мая зноем и спустя какое-то время вышли к реке. Течение здесь было сильным, и воздух ещё пах снегом и, совсем немного, болотом. До противоположного берега было метра метров пять, и вода пенилась и кружилась в тысячах мелких водоворотах, неся ветви и прочий мелкий мусор.

– А река глубокая? – спросила Варя, осторожно заглядывая с берега в тёмную воду, бежавшую у её ног.

– Не очень, – важно отвечал Серёжа, который слыл рыболовом и бывал здесь не раз. – Сейчас вот высоко вода стоит, а к лету мелко будет, по пояс.

– А тут водятся бобры? – спросила Варя

– Водятся, – кивнул мальчик.

– А ты их видел?

– Нет, – честно признался Серёжа. – Только выдру.

– Ой, а кто это? – спросила Варя.

– Это такая большая водяная крыса, – объяснил Серёжа.

– Фу, крыса, – сказала Варя. – У них противные хвосты!

– И ничего они не противные, – возмутился Серёжа, – а очень даже хорошие. Выдры умные и весёлые.

– Противные, противные! – настаивала Варя.

– Ну и не смотри тогда, – сказал мальчик, надувшись. – Пойдём домой.

– Я не хочу домой. Я устала.

– Давай посидим, посмотрим, может быть, кто-то проплывёт.

– Давай, – обрадовалась Варя. – А бобры, они злые?

– Нет, – засмеялся мальчик.

– А они нас не укусят? – уточнила Варя, которая никогда не видела бобров живьём и немного опасалась встречи с ними.

– Нет, конечно! – сказал Серёжа. – К тому же, с нами Степашка, забыла?

– Точно, -сказала Варя. – Я забыла. Степашка, иди ко мне!

Степашка подбежал к своей маленькой хозяйке, и она погладила его по голове.

– Хороший, Степашка, умный. Ты нас защитишь от бобров?

Степашка повилял хвостом и, привстав на задние лапы, лизнул Варю в нос.

– Конечно, защитит. Смотри, какой он сильный!

Серёжа крепко обхватил Степашку за бока и потряс его.

– Одни мускулы!

– А если лиса прибежит, он не испугается?

Мальчик снисходительно хмыкнул.

– Если хочешь знать, скотч-терьеров специально использовали для охоты на лис. Пусть она только покажется, он её вмиг сцапает! Видишь, какие у него зубы?

Степашка раздувшись от важности безропотно позволил Серёже показать его клыки Варе.

– Так схватит, что от неё только шерсть полетит!

– Ой, я не хочу, что бы он её сцапал, – испугалась Варя, которая любила всех зверей, кроме змей и пауков. – Мне жалко лисичку. Ей будет больно.

– А мы его сразу обратно позовём, – смилостивился брат, – и он её не тронет, только прогонит.

– Хорошо, – просияла Варя, и тут же снова спросила брата. – А если волк прибежит?

– Тут нет волков, – буркнул Серёжа.

– А вдруг, – не сдавалась девочка. – Вдруг они прибегут?!

– Они тут не ходят, они далеко отсюда.

– За тысячу километров!?

– Ну, не за тысячу конечно…

– А за сколько?

– Ну, километров за сто…

– А это далеко?

– Это как отсюда и до Москвы, – ответил Серёжа.

– О-о-о, – протянула Варя, вспомнив, как долго они ехали на дачу, – это очень далеко!

– Вот видишь, им тут нечего делать.

– Ну, а если они всё-таки прибегут? Ну, вдруг, вдруг, вдруг! – настаивала Варя. – Степашка нас защитит от них, да?

Серёжа с сомнением посмотрел на смешного терьера, который только что спотыкнулся на ровном месте и, перелетев через голову, упал в траву.

– Ну, если волк не очень большой… – начал Серёжа.

Варя доверчиво смотрела на брата. Её голубые глаза были полны надежды.

– …и не очень голодный, – продолжил он, – то, пожалуй, Степашка его может прогнать…

– Ой, ну какой он у нас замечательный! – выдохнула Варя. – Можно я ему печенье дам?

– Папа не разрешает вообще то…

– Я немножко совсем, пожалуйста!

– Хорошо, только немного.

– Стёпа, Стёпа, иди ко мне.

Степашка, чуя угощение, вихрем промчался среди кустов и, аккуратно взяв лакомство, чинно отошёл в сторону. Каким бы маленьким не был кусочек чего-нибудь вкусного, он всегда ел очень деликатно и неспешно. Вот и сейчас он ухитрился откусить от четвертинки печенья крохотный кусочек и медленно жевал его, словно растягивая удовольствие.

"Давно пора подкрепиться, – думал Степашка, подбирая крошки. – Я же сторожевой пёс, мне нужно хорошо кушать. Я уже прогнал два десятка стрекоз и двух бабочек!.. Ох, нелёгкое это дело, охранять своих хозяев… "

– А откуда эта река течёт? – спросила Варя, незаметно передавая Стёпе ещё кусочек лакомства.

– Из лесного озера, которое в самой глубине леса, за болотами.

– В самой глубине! – простодушно восхитилась Варя.

– Да, – сказал Серёжа. – Папа говорит, что она из озера вытекает, потому что в нём ключи бьют.

– Как это – ключи бьют? – не поняла Варя.

Серёжа уже открыл рот, что бы объяснить, что это значит, как вдруг Степашка, мирно доедавший вторую порцию печенья, навострил свои уши и заворчал, глядя куда-то на реку.

– Ой, бобры! – зашептала Варя, держась на всякий случай за братом. – Он, наверное, бобров увидел! Да? Где они?

– Да нет там никого, – сказал Серёжа, который стоя смотрел на реку, приложив ладонь к глазам.

– Есть, есть, я знаю! – снова зашептала Варя. – Стёпочка, кто там?

Степашка, не глядя на них, заворчал чуть громче, а после, заскулил, словно от нетерпения.

– Вон! – закричала Варя, дёргая брата за рукав. – Я вижу его! Вон – на островке!

– Где?

– Да вон же, вон. У того берега!

И действительно, недалеко от них, ближе к противоположному берегу, на небольшом торфяном острове, который, очевидно, подмыло, где то в глубине леса, лежал какой-то крохотный зверёк, похожий не то на бобрёнка, не то на маленького щенка. Он громко пищал, как пищат новорожденные котята, и был мокрым с ног до головы. Серёже показалось, что его шерсть была вся облеплена зелёной болотной тиной. Торфяной островок быстро крутился, приближаясь к тому месту, где стояли ребята, и зверёк отчаянно цеплялся за него своими маленькими лапками, испуганно пища.