– Этому не бывать! – вскрикнула девушка.
– Успокойтесь, Лаура. Альберт хочет на вас жениться. Я обеспечу вам безбедную жизнь, – миролюбиво проговорил Броденброк. – Соглашайтесь, это для вас лучший вариант.
– Нет, ни за что, – твердо ответила Лаура.
– Это ваше окончательное решение? – уточнил Броденброк.
– Да.
– Очень жаль. В этом случае вы будете отправлены не в прекрасные покои, а в подземелье, к крысам, – сухо проговорил Броденброк и нажал кнопку вызова.
Вошел охранник.
– Том, в подземелье ее, в камеру смирения, – переходя на крик, приказал лорд. – Когда одумаетесь, сообщите тюремщику. Я вам дам еще один шанс, Лаура.
9
Было три часа ночи. Лола Бегральдо ворочалась в свой великолепной постели. Она никогда не страдала бессонницей, но эта ночь измотала ее. Кровавая луна смотрела не нее, не предвещая ничего хорошего.
Перед колдуньей всплыло бледное лицо девушки. Она внимательно смотрела на Лолу широко распахнутыми миндалевидными черными глазами.
«Я видела уже эти глаза… Это глаза Альбины. Ее дочь у Мокроу и того старого лорда. Девочка не согласилась, – поняла колдунья».
Ведьма встала, зажгла свечу и достала из прикроватной тумбочки карты и кинжал. Вдруг сзади послышался тихий шелест и повеяло холодом. Пламя свечи заколебалось, отбрасывая на стены странные тени.
– Кто здесь? – испуганно спросила колдунья и ощутила холодное кольцо на шее. – Что ты хочешь? – вскричала она.
– Свечу потуши, – прошелестел женский голос.
Лола послушно выполнила требование и увидела в лунном свете туманную фигуру женщины.
– Альбина…, – прошептала колдунья. – Я не виновата. Ты сама выбрала эту участь для себя и своей дочери.
– Измени заклятье… Отдай ему мою душу, отпусти душу Лауры…, – шелестел голос.
– Я не могу уже ничего сделать! – вскричала колдунья. – Только Лаура способно сама все изменить!
– Помоги ей, – шелестел голос.
– Как?
– Поменяй ее на дочь служителя культа, – требовал голос.
– Я не Бог и не дьявол, я обычная ведьма. Не требуй от меня больше того, что я могу сделать.
– Я буду тебя мучить до тех пор, пока ты не потеряешь рассудок.
– Убирайся отсюда! – закричала ведьма и, схватив кинжал, стала резать им воздух.
– Не старайся, тебе ничто не поможет. Любовь матери сильнее твоих заклинаний.
– Хорошо, я сделаю все, что ты скажешь. Говори, потому что я не вижу выхода из этой ситуации.
– Расскажи настоятелю ближайшего к твоему дому храма о визите англичан.
– Ты мне предлагаешь мне идти в церковь?! Лучше я умру.
– Сначала ты сойдешь с ума.
– Я должна исповедоваться?
– Просто расскажи…
– Хорошо, в воскресенье я пойду в собор.
– Сегодня рано утром…
– Хорошо, пойду утром. Но после разговора со священником, ты оставишь меня в покое. Ты меня слышишь?
– Да. Я уйду.
– Прекрасно. Теперь дай мне остаток ночи поспать.
Туманная фигура исчезла, и в спальне колдуньи воцарилась тишина.
Лола проснулась от жуткого холода. Было шесть часов утра.
– Зачем так рано разбудила, – возмутилась колдунья.
– Иди… – прошелестел голос.
Небольшая католическая церковь размещалась за два квартала от дома ведьмы. Лола хорошо знала отца Никодима.
С внутренним трепетом колдунья переступила порог церкви. Священник стоял у алтаря и молился. Громко стуча каблуками, Лола направилась к нему и остановилась у входа в алтарь. Священник повернулся и перекрестил ведьму. Та от негодования передернула плечами.
– Падре, мне надо с вами поговорить, – раздраженно потребовала Лола.
– Дочь моя, ты хочешь исповедоваться?
– Нет, просто поговорить. Падре, вы же знаете, кто я.
– Знаю, дочь моя. Пути Господни неисповедимы.
Отец Никодим подошел к Лоле.
– Я тебя слушаю, дочь моя.
– У меня несколько месяцев назад было два посетителя, англичанина. Имя одно Мокроу, сэр Мокроу. Другого не знаю, но, видно, аристократ. Их интересовала дочь Альбины. Двадцать лет назад Альбина заказала приворот. Платой была душа не зачатого ребенка. Альбина уже умерла и мучает теперь меня. Требует, чтобы я помогла ее дочери. Этих посетителей интересовала возможность подселения в будущего ребенка дочери Альбины души из ада. Я все сказала, падре. Это очень серьезно, иначе мертвая мать не стала бы меня беспокоить. Страх Альбины за дочь настолько велик, что я не могу ее успокоить.
