На мгновение ему почудилось, что он сам сделался такой же механической игрушкой. Дженни целовала его – жадно, горячо, искренне – и он, словно под чужими властными чарами, отозвался на ее поцелуй.
Кровать была мягкой – упав на нее в объятиях арниэли, Дерек подумал, что уже несколько дней не спал нормально. Сначала была работа на севере – там ведьма по имени Хельта Олафсдоттир начерпала сил из болотных мертвецов и едва не пробудила древнего колдуна, пару ей, видите ли, подавай. Ладно, с Хельтой разобрались – и сразу же пришлось отправляться в Прихолмье, там юная ведьмочка Эрга Корниди решила, что сможет привораживать дур к дуракам на жире мертвецов и менструальной крови. Она еще делала зеркала из болотной воды, в которых можно было увидеть будущее. И вот стоило вернуться в столицу, как тут и новое дело… Дженни плавно опустилась сверху, улыбнулась и выдохнула:
– Ох! Природа вас щедро одарила!
Внутри она была тесной, влажной и обжигающей. Настоящей. Пыльца фей, артефакты, механизмы – Дереку казалось, что он слышит негромкое пощелкивание из нутра арниэли. Стряхнув с себя наваждение, он перевернулся, вмял ее в постель – арниэль вздохнула, прикрыла глаза, начала двигаться под ним; Дерек сжал руки на ее горле и негромко произнес:
– Ударь меня.
Губы Дженни дрогнули, пальцы сжались на запястьях Дерека, и он услышал жалобный шепот:
– Пожалуйста, прошу… не надо.
Она не прекращала двигаться, ее лоно обжигающе пульсировало, охватывая его, и Дерек подумал, что это ловушка. Сладкая, безумная ловушка, которой он сейчас собирался свернуть шею. Под теплой, совсем человеческой кожей что-то шевелилось и дергалось, переливалось и перекатывалось, Дерек стиснул шею арниэли сильнее и приказал:
– Ударь меня, ну. Я же тебе сейчас голову сниму. Просто ударь.
– Вы… вы меня ломаете…
– Ударь!
Пальцы Дженни разжались, глаза закатились, и Дерек не выдержал – словно молния пронзила его от макушки до пят, выплеснув, кажется, все его нутро в артефакты, механизмы, драконий бархат и пыльцу фей. Судорога восторга, которая скрутила пах, была ярче и слаще, чем хоть когда-то прежде.
В ту же минуту его наконец-то ударили. Но не с той стороны, с какой он хотел.
***
Когда белобрысый свалился с Дженни, то Анна удивленно узнала в нем своего вчерашнего знакомца, инквизитора. Дулька на затылке была такая же, на этот раз поопрятнее. Перехватив поудобнее свое оружие, щетку, которой мыли полы, Анна собралась ударить еще раз – и не поняла, как вдруг получилось так, что инквизитор уже не валялся на полу у кровати. Каким-то текучим плавным движением он переместился в сторону, к груде своей одежды, и Анна вдруг почувствовала легкое дуновение воздуха у лица.
Откуда-то посыпались волосы – каштановые, кудрявые, они заискрились в свете лампы, падая на ковер, и Анна вдруг поняла, что это ее прядь. Инквизитор подбросил на ладони маленький метательный нож и негромко произнес:
– Хотите добавки, девушка со снежком? Могу организовать. На этот раз попаду.
Анна едва не разревелась от обиды и злости. Инквизитор оценивающе смотрел на нее, даже не думая о том, чтобы прикрыться. Анна невольно заметила, что он невысок, хорошо сложен, тело было стройное, сильное и тренированное, словно он много времени посвящал гимнастике и танцам. Анна невольно посмотрела ниже, туда, куда от пупка мужчины убегала золотисто-рыжая дорожка волос, и к щекам прилил румянец стыда. Глазам стало больно и горячо.
– Хочу, чтобы вы надели штаны, – прошипела она, зажмурившись.
– За что вы меня отоварили? Что я вам сделал?
– И вы еще спрашиваете! – возмутившись, Анна даже про стыд забыла. – Насильник!
«Помешанная», – прочла она во взгляде инквизитора. Ну да, разумеется. Если бы он знал об арниэлях столько, сколько знала она, то не думал бы так. Впрочем, нет – мужчины, которые ходят в бордели, не считают себя ни насильниками, ни мерзавцами. Они просто берут то, что хотят, по праву силы.
– Вы над ней надругались, – выдохнула Анна и сделала шаг вперед, забыв о том, что в руке инквизитора по-прежнему нож, и он может пустить его в ход. – Негодяй и мерзавец!
Мужчина вопросительно поднял белесую бровь – он и правда был удивлен. Дженни на кровати не шевелилась, между ее раскинутых ног поблескивала влага.
– Вы еще скажите, что я регулярно надругиваюсь над своей рукой, – ухмыльнулся он. Мало того, что негодяй, еще и бесцеремонный. – Это арниэль, если вы еще не заметили. Она вещь. Кукла.
– Это личность, – твердо сказала Анна. Щетка в руках теперь казалась глупой и бесполезной, но она все-таки одарила этого белобрысого хорошим ударом. Как он слетел с кровати! Приятно вспомнить. – Это личность, и у нее есть чувства. И вы пришли, чтобы не просто ее изнасиловать! Вы осознанно ее мучили!
Инквизитор покосился в сторону Дженни и озадаченно произнес:
– Кажется, я ее сломал.
– Не сломали, – пробормотала Анна и шагнула к своей сумочке, которую бросила на пол у дверей. Она ждала, что ее попробуют остановить, но инквизитор ничего не сделал. Вынув чехол с набором инструментов, Анна забралась на кровать, осторожно повернула голову Дженни и открыла панель настроек, сдвинув пластинку на затылке.
– Что вы делаете? – живо полюбопытствовал инквизитор, присев на край кровати. Анна погрузила малый настроечный ключ в паз, повернула, и Дженни открыла глаза. Пальцы сжались и разжались. Сменив ключ, Анна продолжила настройку – ничего, милая, ничего. Надо просто немного потерпеть. Механических повреждений нет, значит, надо просто наладить течение энергетических полей в каналах.
Если вся Хаома относилась к арниэлях, как к забавным и дорогим игрушкам, то Анна видела в них людей. Таких же, как она сама, пусть и искусственно созданных. При мысли о том, что этот мерзавец мог бы так поступать с ней, сперва насиловать, а потом душить, в груди поднималась волна гнева.
– Исправляю то, что вы испортили, – снизошла она до ответа.
– Чем-то помочь? – поинтересовался инквизитор.
– Не мешайте.
Дженни вздохнула, Анна убрала ключи и спросила, ласково погладив ее по щеке:
– Как ты, моя хорошая?
Арниэль шевельнулась, села в кровати, нахмурилась, поморгала глазами. Инквизитор смотрел на нее, словно ребенок на цирковое представление.
– Ах, я, кажется, лишилась чувств от удовольствия, – негромко ответила Дженни и, дотронувшись до руки человека, который сознательно причинял ей боль, добавила: – Вы исключительный кавалер, это было… неописуемо.
Гнев и злость сделались еще глубже. Дженни говорила то, что хотели слышать ее мучители, ее так обучили – но Анна знала, что арниэль чувствует сейчас. Брезгливость. Боль. Ненависть. Чувствует и не может вылить на голову негодяя, потому что таковы ее настройки.
Они с отцом были мечтателями. Наверно, не было такого ученого, который не мечтал бы создать гомункула, но всем им были нужны механические слуги и рабы. А Гейб Коннор хотел сотворить новую жизнь. Новое существо, которое во всем превзойдет своих создателей. Существо, которое будет двигаться, трудиться, искать, любить.
Но потом к делу подключились деньги Итана, и вместо сверхчеловека с фабричной ленты стали спускаться курьеры, повара, служанки и проститутки для тех, кто уже не знал, куда тратить свои состояния. И никто не видел в арниэлях живых существ, равных себе. Никто и задуматься не хотел о том, что проститутка, которая идет к очередному пресыщенному подонку, тоже личность со своими чувствами и мечтами.
Сверхчеловек никому не нужен. Людям намного интереснее механические курьезы и диковинки. Результаты продаж это подтверждали.
– Зачем вы ее ломали? – спросила Анна, бросив взгляд на инквизитора. Нет, и ведь даже не думает о том, чтобы надеть штаны! Она старалась не смотреть, но взгляд так и утекал в ненужную сторону, и глаза начинало печь.
– Хотел проверить кое-что, – ответил инквизитор и посмотрел на Анну так, словно удивлялся ее наглости. – Хотел узнать, сможет ли арниэль ударить человека. Убить.
– Не сможет, – глухо откликнулась Анна. Вновь вспомнилось тело отца на ковре, кровь, которая вытекала на ворс, безжизненно разжавшиеся руки, которые могли держать целый мир. – У них есть особый блок. Ни один арниэль никогда не причинит вреда человеку. Это принципиальный этический вопрос.
– А Гейба Коннора убил как раз арниэль, – сообщил инквизитор и добавил: – Как это, в сущности, иронично: создание посягает на создателя.
– Не говорили бы вы о том, чего не понимаете! – вспыхнула Анна. Возмущение закипело в ней, потекло дымящимися ручейками, плеснуло в глаза горячим. – Джон никогда не убил бы отца. Никогда!
– Направление. Сила удара. Края раны, – принялся перечислять инквизитор, загибая пальцы. На мизинцах были тонкие серебряные колечки, какие дарят друзьям в знак дружбы – надо же, у белобрысого есть друзья. – Порошок фей по краям раны. Арниэль ударил так, что даже руку повредил.
Анна решила не отказываться от удовольствия и расхохоталась ему в лицо. Инквизитор вопросительно поднял левую бровь.
– У Джона все в порядке с руками, – припечатала она. – Ни разрывов, ни трещин, ни царапин. Этого достаточно, чтобы вы оставили его в покое?
