Две невесты дракона

Глава 1

Красный сургуч на конверте был сломан. На одной половине осталась голова дракона с распахнутой пастью, на другой – загнутый хвост. Тело раскрошилось и осыпалось, пока конверт передавали из рук в руки, письмо явно прочитали многие. Теперь и Дерек держал желтоватый лист бумаги, по которому бежали ровные строчки, перечеркивающие все его надежды.

Альфин, прозванный Железным, сидел на троне, наблюдая за реакцией Дерека, и взгляд его вонзался в середину лба лорда, точно тупой гвоздь. Годы не брали короля: черты оставались жесткими, будто вырезанными из камня, неровные пятна веснушек густо усыпали кожу, красно‑рыжие волосы торчали над короной густой щеткой. Он держал кубок, украшенный по ободу чеканкой, но было видно, что рука его с легкостью удержит и меч.

Казалось, Альфин намеревается править королевством вечно.

Он водил Дерека за нос уже несколько лет, прельщая своей единственной дочерью и возможностью стать преемником трона, – и вот теперь письмо. Подозрительно вовремя. Может, письмо – фальшивка? Но как бы Альфин смог договориться с драконом?

– Где сейчас Лилейна? – хрипло спросил Дерек, борясь с желанием смять лист в кулаке. Вместо этого он аккуратно вложил письмо в конверт. Советник Альфина, тощий и несуразный, как богомол, бесшумно появился из‑за спины короля, спустился к стоящему перед троном Дереку, взял письмо и вернулся в тень.

– Она в замке матери.

– Как ее здоровье?

– Лучше, – сухо ответил король.

Еще бы. Нэш, который, казалось, мог добывать сплетни прямо из воздуха, говорил, что болезни Лилейны существовали лишь в фантазиях Альфина, оттягивавшего их свадьбу уже третий год.

– Вы обещали ее мне, – выпалил Дерек и тут же устыдился своего порыва.

– Ты ведь сам все понимаешь… – ответил король, потирая лоб. Корона съехала вверх, обнажив на лбу толстую натертую полосу цвета сырого мяса.

Дракон появился десять лет назад в Серебряных горах. Он будто пробовал силы: пламя вырывалось из пасти, перечеркивая небо, охватывая редкие рощи и посевы. Склон горы, где пролегала знаменитая жила, оплавился, превратившись в зеркало. Полыхающие поля походили на огненное море, ветер гнал по нему горячие волны, и если бы не крики людей, это было бы даже красиво…

– Дерек, у меня есть идея… – прошептал ему на ухо Нэш, и лорд, позабывший о слуге, вздрогнул от неожиданности. – Дракон требует невесту королевской крови, вашу дочь, – выпрямившись, обратился к королю Нэш. – Но в письме не указано, что это обязательно должна быть Лилейна.

– Она мой единственный ребенок, – нахмурился король.

– Вы уверены? – спросил Нэш. – Она единственная законная наследница, но ведь могут быть и другие девушки…

– Можно отправить дракону незаконнорожденную! – воскликнул Дерек.

– У меня нет других отпрысков, – поджал губы Альфин. Щека, перечеркнутая коротким шрамом, дернулась. – Я ценю святость брачных уз куда выше, чем твой отец.

Кровь бросилась в лицо Дереку.

– А если мы найдем? – не сдавался Нэш.

– Если бы это было возможно… – Альфин поправил корону, и она встала на место, закрыв натертую полосу. – Увы. Я люблю свою дочь, но дракон не оставил мне выбора. Я несу ответственность за людей, за королевство и не хочу повторения того, что случилось в Серебряных горах.

– Как вы знаете, мой лорд был рожден вне брака, – ответил Нэш. – Однако отец признал его благодаря старинному магическому артефакту.

Дерек покосился на кольцо, которое не снимал с пальца уже очень давно. По легенде, белый камень, крепко охваченный серебряными лепестками, был вовсе не камнем, а глазом пифии.

– Если вы дадите нам каплю крови, ваше величество, мы сможем попытаться…

Богомол‑советник появился из‑за трона, желтые глаза его сердито сверкнули, но Альфин остановил его жестом руки.

– Конечно. Я сделаю все для спасения Лилейны. Если вдруг есть хоть малейший шанс… Может, еще до брака… – Он стыдливо усмехнулся.

Нэш стащил кольцо с руки Дерека быстро и ловко, как уличный воришка, и лорд невольно подумал, что не все знает о своем слуге. Подойдя к королю, Нэш вынул из кармана нож. Макнув его в кубок короля, легонько ткнул острием в подставленный палец, передавленный у основания перстнем, и поймал каплю крови кольцом.

Красные прожилки пронизали белый камень, впитываясь, собрались сгустком в центре. Глаз пифии прозрел.

– И что теперь? – спросил король, недовольно рассматривая порез на пальце, кровь из которого капнула на ковер у подножия трона. – Станете мерить кольцо всем девкам на конюшне?

– Нет, разумеется, – не смутился Нэш. – Это отняло бы у нас слишком много времени. Кольцо засияет, если дитя с вашей кровью окажется поблизости. А если надеть его на палец вашему ребенку – камень вспыхнет и снова побелеет.

– Что ж, удачи. – Король кивнул, давая понять, что аудиенция закончена. – Лилейна отправляется к дракону завтра.

Дерек едва заставил себя поклониться и стремительно вышел из зала.

– Серебряный бастард переходит все границы, – прошипел советник, появившись из‑за плеча короля, как только двери за Дереком захлопнулись.

– Брось, Шепп, я думал, все пройдет хуже. Я кормил его завтраками несколько лет, его клинки защищали столицу от горцев, а серебро текло в казну.

– Жила истощилась, а жалкий клочок земли, что достался ему от папаши, не идет даже в сравнение…

– Никто и не сравнивает. Малыш Дерек был полезен, но я рад, что все так обернулось.

– Но Лилейна…

– Толстая тупая девка. Копия своей мамаши, – поморщился Альфин.

– Ты не видел ее несколько лет.

– Увижу уже завтра. Кто знает, может, для нее, да и для нас все сложится неплохо. – Он задумчиво потер подбородок, испачкав его кровью, опомнившись, отдернул руку. – В письме говорится, что дракону нужна невеста. Королевских кровей. Не жертва – невеста. Так что, быть может, он не сожрет ее. Или хотя бы не сразу. Куда выгоднее породниться с драконом, чем с бастардом, пусть даже и серебряным. Этот союз мог бы изменить весь мир…

– Думаешь, дракон – обычный перевертыш?

– Это ты должен думать, – скривился Альфин.

– Все сведения о драконах чрезвычайно зыбки. Когда‑то все земли континента принадлежали им, они правили в этом самом замке, но, по‑видимому, не слишком дальновидно. В войне пепла драконы пали, и не появлялись больше трех сотен лет. Болтают, что дракон – проклятие лесного народа. Месть выживших в войне.

– Никто не выжил, – буркнул Альфин. – Враки это все. Я был там, когда мы брали Дикий лес. Лесные люди не убегали, не прятались. Маленькие, как дети, хрупкие. Злые, как бешеные псы. Завораживающие. – Он прикрыл глаза. – Последние сражались в храме. Дивные мастера эти дикие! Каменные плиты на полу были подогнаны так плотно, что в стыки и ноготь не всунешь. Кровь не просачивалась – так и текла рекой, сапоги замарал до щиколоток. В любом случае, даже если бы не пришло письмо, я не собирался отдавать Лилейну Дереку. Уверен, что сразу после их свадьбы я бы скоропостижно помер.

– Я так не думаю, – задумчиво произнес советник.

– Да ты что! – процедил Альфин. – Дерек пытал собственного папашу, чтобы тот признал его наследником. Это всем известно. Камешек в его кольце удобно ткнуть под нос сомневающимся – и только. Думаешь, рука бастарда дрогнула бы у моей груди? К тому же его любят! Если бы он сел на трон вместо меня – никто и не пикнул бы. Серебряный бастард, Сверкающий Клинок…

– Дерек смазливый, – сказал Шепп. – Наверное, похож на свою мамашу‑шлюху. В народе говорят, что в нем есть кровь лесных. Люди надеются, что если он сядет на трон, то старые боги вернутся и зима станет короче, а лето длиннее, как раньше.

– Наверняка он сам и распускает эти слухи, – фыркнул король. – Где это видано – бастард на троне!

– Тем не менее чернь его любит. Думаю, он не стал бы тебя убивать сразу после свадьбы. Дерек – не дурак. Он повременил бы до появления на свет наследника от Лилейны.

Король нахмурился и, выхватив из руки Шеппа протянутый белоснежный платок, прижал его к уколотому пальцу. На ткани расцвело алое пятно.

– Его слуга мне не нравится, – задумчиво протянул Шепп. – Что‑то с ним не так. Глаза такие странные…

– Ты не понял? – удивился король. – Это же котолак.

– Погоди, разве ты не приказал истребить их всех?

– Покойный папаша Дерека заплатил за жизнь котолака столько серебра, что на него можно было скупить всех кошек королевства и несколько псарен на сдачу.

– Зачем он ему сдался?

– Прихоть его любовницы.

– Мамаши Дерека?

– Да. Похоже, она крутила лордом, как хотела.

– Но ведь котолак может быть опасен! Кто вообще пустил его к королю? А если бы он обратился?

– Остынь. Он потерял свое животное и не может обращаться. Ты так разнервничался… Или волнуешься из‑за кольца?

– Нет, – ответил Шепп, быстро взглянув на короля. – Они никого не найдут.

– Знаешь, твоя инициатива похвальна, – сказал Дерек Нэшу, когда они спустились по ступеням и, повернув за угол, вышли к конюшням. – Но что, если король не врал?

– Конечно, врал, – невозмутимо ответил Нэш, сосредоточенно глядя на кольцо. – Королева не живет при дворе больше десяти лет. Король не балует ее визитами. Последний раз он ездил в ее замок несколько лет назад.

– Альфин был так уверен, – задумался Дерек. – Может, он предпочитает мужчин?

– Тогда мы в заднице, – бросил Нэш.

– Мы?

– Куда заманчивее быть слугой короля, чем…

– Договаривай, – нахмурился Дерек.

– Чем его вассала, – выкрутился тот.

Чем обедневшего бастарда – вот что он хотел сказать.

Дерек вошел в конюшню, и Седой тут же тихонько заржал, приветствуя его. Он подошел к вороному коню, погладил теплую морду, зарылся пальцами в черную гриву, испещренную серебристыми прядками.

– Ладно, Нэш… Если нам удастся провернуть эту затею с незаконнорожденной и Лилейна достанется мне, можешь считать, что место советника за королевским троном тебе обеспечено.

Тот ухмыльнулся и сплюнул на устланный соломой пол конюшни.

– Заманчивая перспектива – глотать пыль за бархатным стулом, но так уж и быть…

– И начинай уже следить за манерами, – посоветовал Дерек. – И языком.

– Угу, – промычал тот. – Я пробегусь по городу, кольцо обязано вспыхнуть! Начну с королевских кухонь. Как показывает практика, там обычно бастард бастардом погоняет.

– Не забудь, мальчики не подходят! – выкрикнул ему в спину Дерек.

Тот, обернувшись, ухмыльнулся и скрылся с глаз.

– А мы с тобой поищем хорошего кузнеца, – прошептал Дерек, похлопав коня по угольной шее, и вывел его наружу.

По утоптанному двору сновали слуги: два поваренка тащили тушу поросенка, тонкая дорожка крови ниточкой протянулась следом, быстро впитываясь в песок; бабы, подоткнув фартуки, громко спорили о каком‑то платье. Одна из дверей в замковой стене распахнулась, выпуская бочонок вина, мужик, кряхтя выбравшийся следом, взмахнул факелом, и Дерек отшатнулся от пламени. Зашипевший, словно от злости, факел погас в корыте с подернутой зеленой пленкой водой, а Дерек задумчиво потер левое плечо, занывшее от старых ран.

– Милорд. – Конюх, упитанный мужичок с соломой в волосах, прижимал к груди перебинтованную руку и опасливо косился на коня. – Уж не обессудь, но на нашей кузне твоего коня не подкуют. Больно злобный. Разве вот если усыпить на время – у нас травница есть…

– Я тебя усыплю, – пригрозил Дерек.

– В городе есть кузнец, очень все его хвалят. Говорят, с самой дикой скотиной сладить может.

Седой фыркнул, демонстративно отвернувшись.

– Кажется, я о нем слышал, – задумался Дерек.

– Точно слышал! – обрадовался конюх. – О нем все знают. Где ваших слуг разместили? Я расскажу им, где кузня.

– Я добирался налегке. Сам отведу Седого.

– Тогда сейчас нарисую.

Конюх взял прутик и быстро начертил на земле карту, которая вышла на удивление понятной. Рынок он отметил яблоком, у набережной двумя штрихами изобразил рыбку.

– Потом прямо до самого храма, – пробормотал он, а в пыли появился росчерк, напоминающий скрещенные мечи, – а от него налево – Кошачий переулок.

– Кошачий? – переспросил Дерек.

– Так его называют. Вроде бы когда‑то было другое название, но теперь его никто и не упомнит. Ты вряд ли пропустишь его, милорд.

Седой повернул к конюху морду, глядя злым черным глазом, и тот на всякий случай отодвинулся. Дерек кивнул, благодаря, и пошел прочь, ведя коня в поводу. Седой слегка припадал на заднюю правую ногу и виновато косился на хозяина, прядая ушами.

Конюх мог и не рисовать карту – казалось, кошки всего города облюбовали переулок, узкой кишкой ответвляющийся от храмовой площади. Они стекались к нему разноцветными ручейками, указывая Дереку дорогу лучше компаса, усаживались в тени каменных стен, спали на выщербленных ступенях домов, лениво разглядывали прохожих равнодушными яркими глазами. Служительница храма вынесла на улицу миску, полную молока, и к ней тут же сбежался целый выводок котят.

Скульптура Великой матери, по обычаю, стояла перед фасадом храма. В правой руке она держала меч, замахиваясь на врагов, а в левой, заведенной за спину, наверняка прятала кинжал – таким суровым было ее лицо. Но на сгибе локтя – как только он забрался туда – спал полосатый рыжий кот, и казалось, Великая мать боится пошевелиться, чтобы не разбудить его.

Когда над головой тускло блеснула вывеска с наковальней и молотом, Дерек привязал Седого к кольцу, вделанному в стену, и, толкнув низкую дверь, нырнул в темноту. Он медленно прошелся по помещению, служившему чем‑то вроде витрины, разглядывая и трогая кольчуги, мечи и пояса, украшенные заклепками. Работа мастера была добротной, но не особенно тонкой. Даже странно, что кузнец сумел снискать себе славу. Впрочем, чтобы подковать коня, тонкость и не нужна. Сумел бы совладать с Седым…

– Добрый день, господин. – Молодой подмастерье, появившийся из двери в углу, застал его врасплох, и он выронил круглую бляху с чеканкой воина.

Парнишка, гибко склонившись, поднял бляху, подкатившуюся к его ногам, положил к ремням.

– Что вы хотели?

– Подковать коня.

Парень понятливо кивнул и направился на улицу. Ему не пришлось пригибаться, чтобы пройти через низкий дверной проем. Он поправил фуражку, из‑под которой выбивалось несколько рыжих прядок, подошел к коню. Дерек не успел и рта открыть, как он споро развязал повод, а Седой, не подпускавший к себе чужаков, доверчиво ткнулся ему в плечо лбом. Парень улыбнулся, потрепал коня по ушам и повел за собой в ворота. А тот – Дерек глазам своим не верил – послушно пошел следом, даже не оглядываясь на хозяина.

– Из тебя получился бы отличный конокрад, – заметил он, следуя через широкий проход. Кузнец разумно устроил его – здесь могла бы проехать и телега, требующая починки.

– Отец не одобрит, – ответил парень, не оборачиваясь, и Дерек хмыкнул – как будто единственное, что удерживало мальчишку от того, чтобы и вправду воровать коней, – это запрет папаши.

Они вышли на задний двор, где под навесом располагалась открытая кузня. В каменном колодце из стен домов звон молота отражался и множился так, что воздух вибрировал от гула. Завидев сына, кузнец отложил молот и вышел к ним, вытирая руки об изгвазданный фартук. Он подошел к коню, и Седой потянулся в его сторону, вздергивая губу, но парень обхватил черную шею и что‑то зашептал в доверчивое ухо. Он гладил коня, успокаивая, пока кузнец осматривал копыто.

– Так вот в чем твой секрет, кузнец, – усмехнулся Дерек. – Может, и в моем замке пригодился бы слуга, умеющий разговаривать с лошадьми.

Подмастерье бросил быстрый взгляд на Дерека. В светло‑зеленых глазах – по‑кошачьему раскосых, как у Нэша, – заплясали солнечные искорки.

– Я займусь вашим конем позже, – буркнул кузнец и пошел назад к наковальне.

– Я спешу, – возмутился Дерек.

– У меня есть срочная работа. – Кузнец даже не глянул на него.

– Ты знаешь, кто я?

Черные, глубоко посаженные глаза кузнеца поднялись на миг на Дерека, пробежались по серебряным перьям на жилете, задержавшись на полосе бастарда, перечеркивающей нагрудный знак с парящим орлом.

– Знаю. – Его глаза спрятались под нависшими косматыми бровями.

– Чей же заказ тебе важнее, чем серебряного лорда?

– Короля.

Кузнец тисками вытащил из печной пасти раскаленный меч, за которым потянулись жадные языки пламени, и Дерек отошел подальше от тихо ворчащего огня.

– Королю срочно понадобились мечи?

– Говорят, – неохотно ответил кузнец, – он снаряжает охрану для Лилейны, чтобы доставить ее к жениху. Еще говорят, что серебряный лорд сам бы обеспечил клинки и сопровождение невесты. Да и свадьбу сыграли бы во дворце…

– Поменьше слушай пустую болтовню, – раздраженно посоветовал Дерек. Он вышел из кузни и уселся прямо на траву, опершись спиной на стену. Плотная рубаха прилегала к телу, стянутая жилетом, и Дерек чувствовал, как она промокает от пота. В горах уже холодно, по утрам кончики волос белеют от инея, и воздух вырывается изо рта паром… А в Белой гавани царил влажный зной, как будто короткое лето решило здесь задержаться.

Вот оно, настоящее проклятие лесного народа – отец‑солнце будто не желает смотреть на землю, где больше не осталось его диких детей, и дни становятся все короче, а ночи длиннее и холоднее. В этом году в предгорьях едва успели собрать урожай овса, а ведь раньше, Дерек помнил, на южных склонах вызревал виноград. Если следующее лето окажется еще короче, в стране настанет голод.

Дерек стащил жилет и бросил его на траву, усыпанную маргаритками. По одной из внутренних стен дворика полз густой вьюнок, укрывая ее мелкими зелеными листьями, белые цветы нежно благоухали. Седой подошел к хозяину ближе, обнюхал расшитую серебром ткань жилета и, разочарованно фыркнув, отвернулся. Подмастерье принес ведро с водой, но конь сначала потянулся к мальчишке, а уж потом, получив ласку, принялся пить.

– Ты, верно, похож на мать, – заметил Дерек, разглядывая парня. Ничего общего с кузнецом. Хотя тот зарос бородой по самые брови, кто знает – если его побрить, может, сходство и обнаружится.

Подмастерье лишь пожал плечами.

– Напои и меня, – сказал лорд.

Парень послушно скрылся в доме. Появившись с блестящим кубком – не иначе для дорогих гостей, вернулся к колодцу, зачерпнул воды из ведра.

– Угощайся, милорд.

Дерек отхлебнул, и зубы свело от холода. Парень рассматривал его с плохо скрываемым любопытством, но и на него самого было приятно взглянуть: нежные, как у девчонки, губы, темные брови прямым разлетом до висков и зеленые глаза. В лице его чудилось что‑то знакомое. Парнишке на вид лет пятнадцать, а может, и меньше – на гладких щеках ни намека на пушок.

– Ирга, а ну, поди сюда! – прикрикнул кузнец.

Ирга? Девчонка? Дерек выпрямился, разглядывая тонкий силуэт. Девушка подхватила тяжелые даже на вид клещи, прижала конец раскаленного меча. Отвернула лицо, укрывшись козырьком фуражки от искр, летящих из‑под молота. Интересно было бы стащить с нее эту дурацкую шапку, а заодно и бесформенную рубаху, и посмотреть, что под ней прячется. Дерек усмехнулся своим мыслям, не спеша допил воду. Он бросил кубок на траву и закрыл глаза, откинув голову к стене.

Ирга натирала жесткой тряпицей ложки, отлитые отцом, но взгляд ее то и дело устремлялся за окно – к мужчине, спящему у стены. В кузню однажды уже заходил толстый лорд Гровер из замка на перешейке, про которого говорили, будто он сожрал собственную жену в голодную зиму. Зубы у него были золотые и жутко блестели, когда он улыбался. На одной из скал перешейка находится самая известная тюрьма королевства. Там уже который год сидит Шестипалый Джонатан, убивший больше тридцати женщин. Говорят, он несколько раз пытался сбежать, и надсмотрщики отрубили ему ноги.

Ирга поежилась и снова быстро взглянула на серебряного лорда. Вдруг он помог бы, если бы она попросила…

О чем бы Ирга ни думала, мысли вновь и вновь возвращались к побегу.

Отец держал ее в доме как пленницу.

Нет, конечно, она выходила на улицу, но в последнее время он все реже отпускал ее одну. Дошло до того, что и на рынок стал ходить вместе с ней, а потом и вовсе – сам. По его словам, от людей – одни беды, и все вокруг только и думают, как бы причинить ей вред.

Запахи железа, дыма и сажи пропитали не только кузню и двор, но и весь их крошечный домик. И стены его, покрытые несмываемым слоем копоти, давили на Иргу, даже когда она закрывала глаза. Раньше, по ночам, она выбиралась на крышу и сидела там, поджав колени к груди. Внизу спал город – муравейник с извилистыми улочками, очерченный несколькими кольцами защитных стен, которые расширяли по мере того, как рос город. Ирга запрокидывала голову и смотрела в небо. Звезды словно дышали вместе с ней, наполняя душу чувством, которому она не знала названия. И ей казалось, что она вот‑вот взлетит.

А потом отец поймал ее на крыше и через день поставил на окно ее комнаты решетку, на которой даже не было замка.

На подоконник снаружи запрыгнула дымчатая кошка, и Ирга, улыбнувшись, впустила нежданную гостью. Та грациозно вошла внутрь, подставила голову под ладонь девушки и улеглась рядом, устроившись между кольчуг, ожидающих починки.

– Я убегу от него, – сказала Ирга кошке, и та прикрыла светло‑зеленые, как у нее самой, глаза, будто бы соглашаясь.

Она могла бы пойти в услужение к лорду. Ему пригодился бы слуга, умеющий обращаться с лошадьми, – он сам так сказал. А она и с лошадьми ладит, и с собаками. И что с того, что она девчонка?

Ирга бросила блестящую ложку и принялась натирать следующую.

Или она может попробовать устроиться на один из больших кораблей, что приплывают в порт. Они привозят диковинные товары и запахи других стран. Там тоже наверняка пригодился бы толковый парень, умеющий обращаться с оружием и не гнушающийся любой работы. Ирга засунула руку под фуражку и поскребла вспотевшую голову. От косы было жарко, но отец запрещал показывать волосы.

А еще он не разрешал взять котенка.

Она любила отца. Но иногда думала, что это лишь потому, что ей некого больше любить.

Она могла бы убежать с серебряным лордом.

Он выглядит добрым.

Наверняка не съел ни одной жены. Ведь серебряный лорд и не был женат.

– Это что, бастард с Серебряной горы? – прошамкала за ее плечом старуха, и Ирга подпрыгнула от неожиданности.

– Юсуфа! Ты подкрадываешься, как лесной дух! – возмутилась Ирга.

– Точно он, – подслеповато прищурившись, сказала старуха. Она поставила на подоконник корзинку с одуряющим ароматом выпечки и грибов и отогнала потянувшуюся на запах кошку. – А хорош зараза. Может, правду говорят, что в нем кровь лесного народа.

– Конь у него чудесный, – ответила Ирга, ожесточенно натирая ложку.

– Конь? – возмутилась Юсуфа. – Так тебя отец никогда замуж не выдаст! Конь… – повторила она, качая головой. – Хотя оба этих жеребца не для тебя. Вот бы поглазеть на их свадьбу с Лилейной. Пара выйдет на загляденье, если про нашу Золотую Рыбку хоть сколько не врут. А ты так и останешься в девках, если будешь одеваться как мужик!

– Меня Петер замуж звал, – сказала Ирга.

– Петер? Это который кожевенника подмастерье или пекарь?

– Пекарь, – ответила Ирга, разглядывая черного как ночь коня, который невозмутимо щипал траву у ног своего хозяина. Гриву с седыми прядями перебирал ветер, бросая на траву пожелтевшие листья яблонь из соседского сада. Снова осень. Как рано…

– Так это же просто подарок Великой матери! – воскликнула Юсуфа. – С ним ты будешь как сыр в масле кататься. У него и пекарня, и земля у самых городских стен.

Ирга пыталась примерить на себя теплое счастье, пахнущее свежим хлебом, звучащее топотом босых ножек и детским смехом, но отчего‑то оно казалось ей чужим.

Юсуфа вырвала у нее из рук блестящую ложку, и Ирга, спохватившись, взяла следующую.

– Не хватает тебе мамкиной руки, – сокрушенно покачала головой старуха. – Ты б хоть приоделась когда как девица, а то ж стыдоба…

Ирга только отмахнулась.

– Спасибо за пирог! – крикнула она в спину старухе, которая пошла домой, ворча себе под нос.

Солнце покатилось к зубцам королевских башен, распухло, подрумянилось, как свежий каравай. Лучи вспыхнули на стриженых волосах лорда, свернувшихся тугими серебряными колечками, высветили короткую щетину на щеках. За распахнутым воротом рубашки виднелся шрам, выползающий на шею бурым щупальцем.

– Моего коня подкуют сегодня? – спросил лорд, открывая глаза. И Ирга подумала, что его могли прозвать серебряным только за цвет глаз – светло‑серых, сверкающих на солнце.

– Сейчас, – буркнул кузнец, выходя из‑за наковальни. – Ирга, подержи.

Ирга подвела коня ближе к кузне.