Странник с планеты Земля

Калер, окрылённый полученным знанием и отягощённый пятнадцатью чудо-приборами, отправился обратно на базу передавать приборы и знания остальным: в первую очередь, командирам отрядов и разведгрупп.

Гас остался на челноке.

Мы с Пао, после недолгого спора, составили ещё одну пару разведчиков с задачей отработать до ночи пятый лагерь противника, самый дальний из всех, для которого кадровых групп, увы не хватило. Честно сказать, поначалу я собирался разведать его один и исключительно потому, что просто не мог тупо сидеть и ждать, пока появится хоть какая-нибудь информация об Анцилле.

Услышав об этом, Пао, так же как Ан днём раньше, без обиняков заявила:

– Я пойду с тобой.

Гас в ответ на мою безмолвную просьбу о «помощи», тоже, как и вчера, только плечами пожал: решай, типа, сам. Ну, я и решил. Хочет, значит, пойдёт. Сомнения оставались только насчёт её подготовки. Но когда я их высказал, баронесса презрительно фыркнула и сообщила, что ещё неизвестно, от кого будет больше пользы и кто первым выдохнется.

В поиск мы отправились лишь через два часа.

Чтобы не повторять прежних ошибок, перед выходом я заставил Паорэ облачиться в бронежилет, надеть шлем, взять парочку лишних гранат, нацепить радиогарнитуру и синхронизировать оба наших АЭПа. С последним, кстати, пришлось повозиться. Режим «слойки» в её поясе не включался (на Флоре этого не умели), но благодаря более высокому индексу носителя, мой АЭП при определённых условиях мог включать в зону своего действия пояс, который слабее. Собственно, весь процесс синхронизации поясов как раз и состоял в подборе этих самых «условий».

От энергетического оружия спутница наотрез отказалась, сказав, что ей хватит и арбалета с обрезом, а изучение всяких там бластеров-плазмоганов лучше отложить на потом. В этом я с ней согласился, и Гас такое решение поддержал. Идти в разведрейд с незнакомым оружием – это всё равно что управлять гоночным мо́билем, пройдя только вводный курс на вирт-тренажёрах.

Расстояние, которое нам требовалось преодолеть, составляло около семидесяти четырёх тин. Шесть-семь часов при хорошем темпе. Насчёт себя я не беспокоился, но сколько такого темпа сможет выдержать Пао, мне было непонятно. Оружие, бронезащита, боеприпасы… весило это всё довольно прилично, и тащить на себе подобную тяжесть требовало немалых усилий и хорошей выносливости. Не каждый мужик справится, про хрупкую женщину (а Пао мне казалась как раз такой) и говорить нечего. В итоге, решил не препятствовать ей «показать упорство и волю», но, в целом, уже прикинул, в каком месте пути её можно оставить, чтобы, с одной стороны, не волноваться за её безопасность, а, с другой, спокойно продолжить рейд в одиночку, держа связь по радио.

Ритм марш-броска выбрал стандартный: двести шагов бегом, двести пешком, потом снова бегом и так до контрольной отсечки. Отсечки совмещались с привалами. А привалы предполагалось устраивать каждый час. Плюс бдительность во время марша требовалось не терять. Поэтому первые десять тин я шёл-бежал впереди, стараясь выдерживать более-менее ровный темп и глядеть в оба по сторонам, высматривая опасности. Маршрут, кстати, прокладывала Паорэ. Главный критерий – минимальная вероятность встретить на этом пути кого-то из южных. Ну, кроме последнего участка, конечно. Путь в результате получился довольно извилистым и, соответственно, длинным.

Ориентирование на местности я взял на себя. Просто наложил схему с маршрутом на виртуальную карту, созданную компьютером челнока во время ночных полётов, и загрузил её в «навигатор» – специальный гравимагнитный сканер, который, собственно, и вёл нас теперь по маршруту.

Удивительно, но за первый час моя спутница ни разу не сбилась с ритма и на привале признаков серьёзной усталости не выказывала. Последующие сорок тин она тоже держалась вполне достойно и лишь на пятом участке начала понемногу сдавать. Я даже испытал некий укол совести, что заставил её мчаться по пересечённой местности так, как мы, бывало, и на «Полигоне» не бегали. То, что с дистанции она не сойдёт и двигаться чуть помедленнее не попросит, мне стало понятно на следующем отрезке, когда до цели оставалось меньше пятнадцати тин.

Когда я скомандовал «Стоп! Привал!», Пао попросту рухнула на траву и пару минут лишь судорожно дышала через открытый щиток, не в силах подняться. Однако на вопрос «Как самочувствие?» ответила относительно «бодро»:

– Всё… хорошо… я в норме…

И даже попыталась встать, чтобы типа проверить оружие и снаряжение.

Я ей опять не препятствовал. Просто смотрел-наблюдал, как она постепенно приходит в себя и делает вид, что и вправду готова продолжать марш. Оставлять её здесь, как предполагал изначально, не было смысла. Судя по «навигатору», до вражеского объекта оставалось не так уж и много. Спешка по факту закончилась, упорства моя бывшая проявила достаточно, проверять её дальше не стоило. И уж тем более не стоило теперь бросать её здесь одну. Лагерь противника близко, вероятность случайно столкнуться с вражеским патрулём резко повысилась.

– Далеко они обычно охранение выставляют? – поинтересовался я, вынув из разгрузки планшет и развернув объёмную карту.

– По-разному, – несколько настороженно ответила спутница. – Могут и на десяток тин отослать, а могут и прямо возле периметра секреты поставить.

Я сделал вид, что задумался.

– Ладно. Давай тогда сделаем так. Останемся здесь ещё на полчасика, варианты обдумаем… Отдохнём опять же как следует. А то я, блин, вымотался как собака. Чувствую, вляпаемся, сто процентов, если прямо сейчас на дело попрёмся. Прошляпим из-за усталости что-нибудь важное, какого-нибудь стрелка-наблюдателя, вся наша разведка тут и закончится. Согласна?

– Согласна, – кивнула Паорэ.

– Ну, вот и отлично. Тогда маскируемся и отдыхаем…

Место, где мы устроились, чем-то особенным не отличалось. Увидеть, что под одной из ёлок кто-то лежит, можно было только если подойти к ней вплотную. Ну, или, к примеру, птица какая-нибудь или белка начнут вдруг от этой ёлки шарахаться. Однако местные птицы и белки к непрошеным гостям приспособились достаточно быстро: если те лежат тихо и никого не трогают, то пусть себе и дальше лежат, главное, чтобы наверх не лезли, а остальное, как водится, дело привычки.

Вообще говоря, по поводу вражеских патрулей я немного схитрил и беспокоился о них постольку-постольку. Даже если появятся – отобьёмся. И скрытность, скорее всего, не нарушим. Вряд ли пропавших патрульных хватятся раньше, чем через пару часов. Успеем и до объекта дойти, и выяснить там всё что нужно.

Первые десять минут растянувшегося привала прошли в полном молчании.

Затем, почувствовав наконец, что спутница более-менее отошла от скорого марша, я сдвинул наверх лицевой щиток и шумно вдохнул:

– Уф! Хорошо. И воздух тут такой… вкусный.

Пао покосилась на меня, но ничего не сказала.

– А знаешь, – закинул я пробный шар. – Ты всё-таки изменилась.

– Я? Изменилась? – изогнула она левую бровь. – Ну и в какую же сторону?

– Сильнее стала. Крепче. Упорнее.

Спутница насмешливо фыркнула:

– На мужика что ли стала похожа?

– Да нет конечно, – вернул я смешок. – Просто раньше я видел тебя… эээ… женщиной, в которую просто нельзя не влюбиться, а сейчас, извини, вижу перед собой ту, влюбиться в которую может оказаться самым опасным и самым сложным из всех испытаний, какие только можно придумать.

Пао поняла эту фразу по-своему:

– Жалеешь о том, что было?

Я покачал головой:

– Нет. Не жалею. И даже, наоборот, счастлив, что всё было так, как было. Просто мне несколько странно, что ты изменилась именно в эту сторону. Мне почему-то думалось, что быть всё время одной – это не для тебя.

– Быть подругой барона и быть баронессой совсем не одно и то же, – грустно вздохнула Паорэ. – Другие печали, другие радости, другие заботы. Сегодня мне легче оставаться одной, чем с кем-то. И потом, у меня есть дочь. А что до мужчин… – она неожиданно осеклась и, уставившись на меня пристальным взглядом, негромко проговорила. – Если бы мне сегодня встретился тот, кто хотя бы немного походил на тебя, я не раздумывала бы ни секунды…

К окрестностям лагеря южных мы вышли спустя два часа. Последние тины шли осторожно, практически крадучись. На вражеские патрули, к счастью, не натолкнулись. Видели только команду лесорубов-заготовителей. Человек двадцать, плюс четыре телеги. Нас они не заметили.

Судя по всему, дневных нападений местные командиры не опасались. Наши бойцы, видимо, уже приучили их, что нападают лишь ночью. А зря. Тактику время от времени надо менять.

Я, впрочем, нападать на лагерь не собирался. По крайней мере, сегодня и в одиночку. Сегодня наша задача состояла в другом.

– Как бы к нему подобраться поближе? – спросил я сам у себя, глядя из-за деревьев на окружающий объект частокол.

Спросил вслух, и Пао это конечно услышала.

– А зачем нам к нему подбираться?

– Издали я ничего не увижу и не узнаю.

– Возьмём языка и узнаем, – пожала плечами миледи.

Я посмотрел на неё испытующе. Что ж, мыслила она вполне позитивно. Но торопиться с захватом пленного мне пока не хотелось. Брать и колоть его – дело хорошее, но слишком уж хлопотное. Языка лучше оставлять напоследок, чтобы другие раньше времени из-за его пропажи не всполошились.

– Нет. Язык пока подождёт. Сначала попробуем что-то попроще и понадёжнее…

Лагерь мы обошли дважды. Держались от частокола подальше и двигались под прикрытием леса. Обнаружить нас не обнаружили, однако и мы тоже не сумели найти ни одного нормального подхода к забору.

Голое поле, точнее, вырубка, на которой любой человек, хоть пешком, хоть ползком, буквально как на ладони. Подобраться вплотную можно лишь ночью, да и то если повезёт. Ведь ночью наверняка и внешнее оцепление выставят, и фонари на стенах зажгут, и лошадей поставят поближе к ограде, а они тут на Флоре почти как собаки – чужого учуют за сотню шагов, не меньше…

Когда мы отошли от опушки, окончательно убедившись, что ловить нечего, я решительно рубанул воздух рукой и коротко сообщил:

– Сделаем так!

После чего вынул из бокового кармана разгрузки небольшую коробочку и, установив на пенёк, открыл.

– Что это? – спросила Паорэ, с интересом разглядывая содержимое – четыре «бочонка с крылышками» и тёмную металлическую пластину с клавишами и экраном.

– Беспилотные летательные аппараты, – пояснил я, приводя комплекс в рабочее состояние. – Будут за нас разведку вести. Дальность и высота небольшие, но всё, что нужно, увидим.

Первый дрон отправился в небо через минуту. Его полётом я управлял с помощью сенсоров. Джойстиком, конечно, было бы гораздо удобнее, но эта модель из-за малых размеров джойстиков не предусматривала. Зато экран наблюдения легко разворачивался в голографическую картинку с объёмным видео.

– Здорово! – восхитилась Паорэ, глядя на лес и поле с высоты птичьего полёта.

Высоту я, кстати, избрал максимальную – четыреста тян. Дотуда имеющиеся у врагов АЭПы точно не доставали, а сбить дрон из скрут-пушки местные могли только случайно. Потому что сперва его требовалось просто увидеть, а увидев, понять, что это вовсе не птица, а самый настоящий БПЛА. Услышать же противник не мог его по определению. Двигатель работал настолько тихо, что на расстояниях больше десяти тян его звук сливался с общим шумовым фоном ветра, леса, гомона птиц, журчащей воды…

– Ага… палатки-казармы… оружейная… шатёр командира… штаб… полевой лазарет… походная кухня… тюрьма… отхожие места… помывочные… – комментировала увиденное баронесса. – Ну, и где, как ты думаешь, могут держать твою Ан?

– Ну, уж точно, что не в помывочных и не на кухне, – отозвался я, аккуратно работая сенсорами. – Наиболее вероятные места – тюрьма, лазарет, штаб, командный шатёр. И если её посчитали особенно ценной, последний объект – самое вероятное.

– Я больше склоняюсь к тюрьме, – не согласилась Паорэ. – Или лазарет, но тогда возле него должна быть охрана.

– Сейчас спустимся ниже и поглядим… А, чёрт!

Картинка исчезла. Сигнал с дрона пропал.

– Что это? Что случилось? – дёрнулась спутница.

– Попал в зону АЭП, по всей видимости.

Досадливо сплюнув, я принялся готовить следующего разведчика. По поводу того, что ценное оборудование может попасть к врагам, особо не волновался. На подобных БПЛА при потере электропитания и явных признаках подавления средствами РЭБ сразу же запускался режим самоликвидации. В результате от дрона оставалась лишь горсточка пыли, которую рассеивал ветер.

Второй аппарат повторил судьбу первого, однако продержался чуть дольше, потому что на цель – лагерный лазарет – он заходил не резко, а по спирали, с пологим снижением. То, что возле сарая-узилища находятся люди, мы рассмотреть успели, а вот определить, охранники это или просто «праздношатающиеся», увы, не смогли. Единственное, что оказалось полезным – это то, что структуру лагеря южных и расположение палаток-шатров-постов мы всё-таки выяснили…

– Будешь ещё запускать? – кивнула Паорэ на оставшиеся «бочонки».

– Нет, – я покачал головой и выключил пульт. – В шаттле их три комплекта. Один мы располовинили, терять его целиком бессмысленно. С дронов мы больше ничего не узнаем.

– Значит, берём языка? – обрадованно вскинулась баронесса.

Я сунул контейнер в разгрузку и внимательно посмотрел на спутницу.

Сомнения на свой счёт Пао поняла правильно.

– Не беспокойся. Я это уже делала, – буркнула она с явной обидой в голосе.

– Тогда берём, – ответил я без всякого ёрничества…

Как и предполагал, взять языка оказалась непросто. На первом этапе нам пришлось долго искать подходящее место: укрытое со стороны лагеря, удобное для засады и, самое главное, такое, мимо которого чужаки шастали или по одному, или, в крайнем случае, по двое.

Дорога, по совершенно понятным причинам, отпала сразу.

Наторенная тропа, по которой южане таскались в лес за дровами, тоже не особенно подходила. Уконтропупить целую толпу лесорубов мы, вероятно, смогли бы, но шуму наделали бы при этом жуть сколько. В какой-то момент в голову пришла мысль прихватить кого-то из них прямо во время рубки, но, немного подумав, я от этого отказался. Пропавший неизвестно куда дровосек, да ещё на глазах у товарищей (вот только что был, и вдруг – бац! – и пропал), шухер наведёт знатный, искать его начнут практически сразу, а мне этого совсем не хотелось…

– Слушай, а сколько тут уже этот лагерь стоит?

– Этот недели две, он раньше на пятьдесят тин южнее стоял, – сообщила Паорэ.

Я почесал в затылке.

– Хм… выходит, что уже две недели больше тысячи мужиков маются тут одни? Ну, в смысле, без женщин. Так?

Спутница усмехнулась.

– Так да не так. Женщины у них есть, только не в лагерях. Кроме военных, тут ещё и гражданские бродят. Всякие там любители приключений. Торговцы, циркачи, проститутки. Они, в основном, без оружия, поэтому мы их не трогаем. Да и потом, если их выгнать, солдаты начнут по деревням шастать, грабить, насильничать. Зачем нам всё это? Местные хоть и не наши, не из баронства, но всё же соседи. Озлобятся, станут препоны чинить. Пусть мы и ни при чём, но им-то без разницы. Южные ведь не с ними пришли воевать, а с нами, и, значит, мы тоже будем виновны. Такая вот дурацкая логика.

– То есть, у проституток и торгашей есть свои лагеря, и они где-то рядом?

– Ну, лагерями я бы их не назва́ла. Просто куча телег и фургонов. Обычно они вдоль дороги стоят, где леса поменьше, тинах в пяти-шести. Солдаты, конечно, ходят туда, но если ты думаешь кого-то из них захватить, то это плохая идея. На дороге всегда патрули, место открытое, одиночек там не бывает.

– Да это как раз понятно, – отмахнулся я, призадумавшись.

Ни Пао, ни кто-то из местных такого опыта воинской службы, как у меня, конечно же, не имели и про волшебное слово «самоволка» были явно не в курсе.

Нужное место нашлось минут через двадцать.

– Видишь? – указал я на как будто случайно «стёршиеся» по́верху колья на одном из участков забора.

– Вижу, – кивнула Паорэ.

– И трава тут до самого леса высокая. К чему бы всё это, как думаешь? – глянул я на неё испытующе.

– Ты полагаешь… они тут через забор лазят? Но… зачем?!

– Вот и я говорю: зачем?

Баронесса нахмурилась.

Я её не торопил.

Пусть сама догадается…

– В бордель они ходят не кто когда хочет, а только по разрешению командиров. Так?

– Так.

– Но разрешают, наверно, не всем. А некоторым даже, наоборот, запрещают.

– Верно. Одних таким образом поощряют, других наказывают. В кудусах было примерно так же.

Женщина хмыкнула.

– Понятно. Тебя-то, наверно, чаще других поощряли, да?

– Чаще не чаще, не знаю, но поощряли, да, не без этого. Кстати, если тебе интересно, именно ты была моей первой наградой.

– И что, до меня у тебя никого не было что ли? – усомнилась Паорэ.

– Здесь точно не было. Но это неважно. Мы сейчас о другом говорим. Вот об этом, – указал я опять на подточенные сверху колья.

– А что тут ещё говорить? – дёрнула плечом спутница. – Тут всё и так понятно. Кто-то, кого не пустили к шлюхам, но кому очень хочется, бегают к ним самовольно, без разрешений. И бегают тайно, поодиночке, кружным путём, так, чтобы не попасться. Здесь, вероятно, то самое место, где можно втихую сбежать, а утром так же втихую вернуться. Поэтому нам надо лишь подождать, когда кто-то из лагеря перелезет через забор, и взять его здесь, в лесу, и тоже по-тихому. И что вообще здо́рово, никто этого языка не хватится. Жалко, мы раньше так ни разу не делали.

– А как делали?

– Разведку ловили. Обозников. Кто на посту, в секрете, от группы отстал.

– Потерь было много?

– Не так чтобы много, но были, – по лицу моей бывшей скользнула тень, но тут же пропала. – Ладно. Давай теперь ещё тропку найдём, где они ходят, ага?

– Давай…

Тропку, где можно перехватить бегунков-самоходчиков, мы отыскали достаточно быстро. Собственно, тропкой её можно было считать только условно. Просто некоторое количество примятой травы и обломанных веток, говорившее, что кто-то здесь всё-таки ходит, пусть и нечасто.

Мы с Пао затаились с обеих сторон от тропинки и принялись ждать.

А чтобы не прошляпить клиента, я запустил в небо ещё один дрон. К забору он не приближался, висел над опушкой и держал на электронном прицеле «стрёмный» участок.

Ждать пришлось около трёх часов.

Долго, а что поделаешь? Других относительно безопасных и более-менее гарантированных вариантов у нас не имелось.

«Самовольщик» появился на камере только под вечер, когда уже стало темнеть. Чувак сперва просто выглянул из-за частокола, потом примерно с минуту поозирался, но затем всё-таки перемахнул через ограду из кольев и… словно сквозь землю провалился.

Ничего не понимая, я несколько раз моргнул, протёр тряпкой экран, потом дал беспилотнику команду подняться повыше… Клиент в поле зрения не появлялся…

«Прозрение» наступило лишь через десять минут. Любитель запретных развлечений возник на лесной опушке так же внезапно, как и пропал у забора. Просто поднялся из травяных зарослей и, чуть пригнувшись, потруси́л в сторону секретной тропинки.

До места засады ему было идти минут пять, и пока он до неё добирался, я заставил наш дрон медленно пролететь над травяной поляной между забором и лесом. Загадка неожиданного исчезновения «самовольщика» разрешилась элементарно. Среди высокой растительности кто-то прокопал настоящий ход сообщения. Пусть и не очень глубокий, зато отлично замаскированный, извилистый, укрытый по брустверам пластами свежей травы. Точь-в-точь как в практических наставлениях по устройству рубежей обороны пехотных подразделений времён Второй Мировой. И как только, мать их, додумались?..

К моему вящему сожалению, строго по тропке клиент не пошёл. Выбрал путь шагов на десять правее и в результате появился возле засады не между мной и Паорэ, а дальше, за баронессой, куда я при всём желании быстро добежать не успел бы. Хочешь не хочешь, вся тяжесть и вся ответственность за взятие пленного легла на хрупкие плечи моей бывшей возлюбленной.

К счастью, Пао не подвела.

Когда ни о чём не подозревающий «самовольщик» уже почти миновал парочку малоприметных кустов, оттуда неожиданно вылетела скрученная арканом верёвка. Короткий рывок, и будущий пленный, судорожно хрипя, брякнулся на пятую точку. Скинуть со своей шеи затянувшуюся петлю он не смог. Подскочившая к чуваку баронесса врезала ему прикладом по почкам.

Жестоко, но эффективно.

Мне, когда я наконец подоспел, оставалось лишь зафиксировать бедолагу в позиции «мордой вниз, ласты кверху», запеленать его ласточкой и молча показать спутнице большой палец…

В себя «самовольщик» пришёл минут через десять. За это время мы оттащили его подальше в чащу, заклеили пластырем рот и накрепко привязали к стволу местной ёлки. После чего я уселся напротив, вытащил нож, смочил его в специальном растворе и сунул под нос пленному.

Ответная реакция долго себя ждать не заставила.

Пленный предсказуемо сморщился, потом натужно сглотнул, но, не получив из-за пластыря требуемой порции кислорода, судорожно задёргался.

– Тихо, парень. Не кипишуйся, – остановил я его, ухватив за чуб и приставив к щеке острое лезвие.

«Самовольщик» испуганно замер и выпучил на меня свои зенки.

– Во-от. Теперь молодец…

– Да что ты с ним возишься?! – вдруг резко крикнули сзади. – Это же он, сволочь, Парва убил! Дай я его…

Я развернулся и еле успел ухватить за рукав рванувшуюся к пленному женщину. Её лицо было искажено яростью, волосы растрепались, словно у фурии, клинок в руке ходил ходуном, стоит лишь отпустить, и она этого южанина точно прикончит…

– Отставить, боец! – рявкнул я на Паорэ. – Может быть, это совсем и не он…

– Он! Он, скотина! Я его точно помню…

– Всё, я сказал! Отставить! Сперва разберёмся.

Женщина с силой швырнула тесак в ближайшее дерево (лезвие вошло в ствол не менее чем на четверть), но всё-таки подчинилась. Отступила на шаг и села на кочку, скрестив по-турецки ноги. Бросаемые на языка взгляды не предвещали ему ничего хорошего. Тот в ужасе смотрел на Паорэ и безуспешно пытался отодвинуться от неё как можно дальше.

– Ты что, и вправду нашего Парва убил? – небрежно поинтересовался я у южанина.

Пленный отчаянно замотал головой.

Пао зло сплюнула, потом поднялась, с трудом выдернула клинок из ствола, затем вернулась на место и положила тесак себе на колени.

Я мысленно похвалил её.

Переигрывать тут и вправду не стоило.

Вообще говоря, роль злого полицейского я поначалу хотел взять себе, считая, что спутница её не потянет, но моя бывшая более чем наглядно показала, что это не так.

– Знаешь, дружочек. Я бы возможно тебе и поверил, но вот она… – кивнул я на Пао. – Парев был ей как брат. Она за него кого хочешь на лоскуты изорвёт.

По щекам пленного потекли слёзы. Похоже, он был готов на всё, лишь бы его не отдали этой ужасной женщине со злыми глазами и огромным ножом.

– Значит, так, парень. Я уберу сейчас кляп, а ты не будешь орать, а будешь спокойно и тихо отвечать на вопросы. Понятно?

– Будет орать, я ему это в глотку вобью вместе с зубами, – зловеще пообещала Пао, снова взяв руки тесак.

«Самовольщик» всеми силами начал показывать мне, что он абсолютно готов к сотрудничеству, а через пару секунд доказал эту готовность на деле.

– Милорд! Я ни в чём не виновен, – затараторил несчастный. – Я никого не убил. Я обычный сапёр, нам даже оружия не дают, мы строим ограды, мосты, копаем. Я расскажу всё что знаю, только не убивайте. Скажите пожалуйста этой милостивой госпоже, что я никогда не встречался с её товарищем, я вообще никого из северян ни разу не видел, я простой землекоп, меня сюда насильно забрали… я… я… не надо… не убивайте… не на-адо…

На последних словах он фактически разрыдался, а, посмотрев на снова поднявшуюся Паорэ, буквально сжался в комок, решив, что его и вправду сейчас начнут кромсать на клочки.

Баронесса кромсать его на клочки не стала, а только сморщила носик, презрительно фыркнула и отошла в сторону. Оно и понятно. Запах от «языка» шёл отнюдь не цветочный. Я даже чертыхнулся вполголоса. Конечно, она всё сделала правильно, но вот допрашивать этого дристуна придётся теперь мне, а не ней.

Допрос длился около четверти часа. А когда он закончился, я вынул из аптечки шприц-ампулу и вколол её пленному. Секунд через десять он отрубился.

– Дрыхнуть будет часов пятнадцать. Как раз к утру и очухается, – сообщил я Паорэ. – Или ты в самом деле хотела его… – провёл я рукой по горлу и высунул набок язык.

– Вот ещё! – буркнула Пао. – Делать мне больше нечего, кроме как всяких засранцев резать. Что он хоть рассказал-то? Выяснил у него, что хотел?

– Выяснил. Пусть и не всё, но кое-что интересное есть…