Как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров

Пролог

В котором мы знакомимся со старшим следователем по особо важным делам Чижиковым Евгением Николаевичем.

Москва. Май 2015 года.

1

– Евгений Николаевич! Мы нашли его! – прокричал возбуждённый Олег Самохвалов, ворвавшись в кабинет старшего следователя по особо важным делам Чижикова Евгения Николаевича.

Дремавший после плотного обеда Чижиков от неожиданности вскочил с кресла, пошатнулся, оперся о стол обоими руками и заспанными глазами уставился на Самохвалова.

– Твою мать, старлей! – зло бросил он, наконец сообразив, кто перед ним стоит, сглотнул тугой ком слюны, скопившейся во рту, и спросил. – Тебя стучаться не учили?

– Евгений Николаевич, прошу прощения, – зачастил Самохвалов, понизив голос, – тут такое! Мы его нашли!

– Кого нашли? Ты можешь слова так в предложение собрать, чтобы у него смысл появился?

– Маньяка нашли, который на мальчиков нападает. Его одна старушка опознала. Она квартиру с марта месяца ему сдает. Понимаете, что это значит?

Чижиков встряхнул головой – остатки сна улетучились в одно мгновение.

– Понимаю. Нападения на мальчиков как раз в марте и начались. По времени совпадает. Адрес есть?

– Есть!

– Тогда чего мы ждем?

Чижиков решительно снял со спинки стула кожаный пиджак.

– Группу захвата берем?

Евгений на секунду задумался и отмахнулся:

– К черту группу захвата, пока они соберутся, мы на месте будем. Наш клиент насильник, а не убийца – вдвоем управимся. Имя его узнал?

Чижиков открыл сейф, достал пистолет и сунул в кобуру.

– Узнал, Константин Бирюков его зовут.

– Ясно.

– Он вроде как из Карелии, из Петрозаводска родом, – добавил Олег.

– Откуда такая информация? – удивился Евгений.

– Старушка паспорт его смотрела при заселении, вот место рождения и запомнила.

– Грамотная, однако, старушка попалась нам, советской закалки. Поехали-ка, лично познакомимся с этим Костей Бирюковым.

2

Маньяк-педофил объявился в Москве больше месяца назад – в последних числах марта. На первых порах для маньяка вел он себя безобидно. Ходил за мальчиками девяти-двенадцати лет, фотографировал, иногда пытался заговорить, но убегал при малейшей угрозе. Охотился он в разных районах Москвы, а иногда менял место несколько раз в день, за что впоследствии и получил прозвище Коммивояжер. Его относительная безобидность и мобильность стали причиной безнаказанности, но все изменилось после первой крови.

Пятого мая Коммивояжер впервые пошел на прямой контакт с жертвой. Подкараулив десятилетнего мальчишку в одном из дворов на севере Бабушкинского района, он приставил к его горлу нож и, плотно прижавшись, имитировал половой акт. Он плохо контролировал себя в тот момент и по неопытности оставил на шее жертвы порез: не опасный для жизни, но достаточно глубокий, чтобы взбудоражить общественность. Неделю спустя за Коммивояжером числилось три нападения, и в каждом случае он оставлял кровавую метку на горле.

К расследованию нападений привлекли отдел по особо важным делам Следственного комитета. Оперативную группу возглавил майор Чижиков Евгений Николаевич – опытный следователь, изловивший за карьеру с десяток известных в стране душегубов.

Приняв дело, Евгений распорядился собрать информацию по всем случаям нападений, где фигурировали преступники, похожие по описанию на Коммивояжера. Через три дня у него на столе лежала внушительная гора документов. На основании свидетельских показаний специалисты экспертно-криминалистического отдела составили первый фоторобот злоумышленника. Шестьдесят процентов жертв уверенно узнавали в нем нападавшего – немного, конечно, но с этим можно было работать.

Пока шел сбор информации, маньяк совершил два новых нападения. Последнюю жертву едва удалось спасти: настолько глубоким оказался порез. Чувствуя безнаказанность, маньяк зверел день ото дня. Общественность негодовала, а начальство требовало немедленных результатов.

Проанализировав собранную информацию, Евгений с командой пришли к выводу: преступник скрывается в Гольяново. Именно там произошли первые случаи преследования мальчиков. Чувствуя непрестанное давление общественности и начальства Чижиков решил устроить в Гольяново облаву. Затребовав у руководства людей, он пустил по району пешие патрули с фотороботом подозреваемого.

Безусловно, такая активность должна вспугнуть злодея. Но что он предпримет? Пустится в бега или заляжет на дно? Что бы он ни предпринял, а нападения в любом случае прекратятся. Не лучший выход, но выбора у Чижикова не было – нападения должны прекратиться.

3

Объявляя розыск, майор не надеялся на быстрый результат, но чудеса случаются. Розыск объявили только вчера, а сегодня он ехал на задержание подозреваемого. Вчерашний призрачный шанс схватить злодея неожиданно стал сегодняшней реальностью.

У подъезда их ожидала сухонькая старушка в сиреневом пальто.

– Это, наверное, Зинаида Ивановна, – предположил Самохвалов, останавливая машину.

– Зачем ты ее сюда позвал? – нахмурился Чижиков. – Она нам клиента вспугнет.

– Не вспугнет! – уверенно произнес Олег. – Живет она в этом же доме и во дворе часто гуляет. Она нам ключ от квартиры принесла.

Полицейские вышли из машины и направились к старушке.

– Зинаида Ивановна? – Олег достал из кармана удостоверение и развернул. – Полиция. Капитан Самохвалов.

– Я, родненький, я это, – закивала старушка. – Вот держи, ключик тебе принесла, как и обещала.

– Спасибо, а вы не знаете, ваш постоялец, он сейчас дома? – спросил Олег, забирая ключ.

– Дома, сынок, сама видела, десять минут как зашел.

– Вот и отлично, – Евгений взял старушку под локоть и уловил запах свежего шампуня, – вы, Зинаида Ивановна, тут не стойте. Продует вас после ванны. Идите домой, мы сами справимся.

Старушка удивленно взглянула на Чижикова, часто заморгала, а затем, многозначительно цокнув языком, сказала:

– Иду, иду, миленький.

И зашагала прочь.

Чижиков и Самохвалов вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Евгений осторожно вставил ключ в замок и почувствовал, как дверь поддалась.

– Олег, тут открыто, – прошептал он, толкая дверь, и громче добавил. – Хозяин? Есть кто? У вас дверь нараспашку.

Ответа не последовало. Чижиков заглянул в комнату и на кухню, а Самохвалов осмотрел ванную – никого.

– Пусто! Евгений Николаевич, похоже, он только что ушел.

– Очень похоже, если бабка не обозналась, – согласился Чижиков, бросаясь к двери. – Олег! Давай бегом на чердак, а я на улицу и в подвал.

Сбежав по лестнице до первого этажа, Евгений осмотрел дверь в подвал: замок на месте, петли не подломлены. Для надежности он несколько раз дернул ручку – заперто. Евгений выбежал на улицу – никого.

– Черт! Черт! Черт! – выругался он.

Достав телефон, Чижиков набрал Самохвалова.

– Олег, что там у тебя? Точно закрыто? Ясно. Спускайся.

Чижиков дал отбой и убрал телефон в карман.

– Упустили! – тяжело вздохнув, произнес он и пнул подвернувшуюся пустую банку из-под пива.

Глава 1. Побег

Глава, в которой Мэлор задумывает и осуществляет побег, попутно вспоминая нечто важное.

Петрозаводск. Май 2016 года.

1

Одним теплым майским вечером, незадолго до заката, в психиатрической клинике, расположенной на окраине Петрозаводска, случился пожар. В тот день стояла замечательная солнечно-убаюкивающая погода: птицы неугомонно щебетали, а в воздухе разливался смолянистый аромат набухших почек и запах молодой травы, едва успевшей пробиться сквозь прелую прошлогоднюю листву. Все это милое весеннее великолепие нагоняло на обитателей клиники определенную леность и беспечность. Возможно, именно поэтому они оцепенели, когда вой пожарной сигнализации разорвал томную негу почти состоявшегося вечера.

Первым на сигнал тревоги среагировал дежурный врач – Игорь Аристархович Островский.

– Все на выход! – взревел он, выскочив из ординаторской в коридор с огнетушителем в руках. – Чего сидим рты раскрыв? Выводим пациентов во двор! Проверяем палаты, туалеты, кабинеты. Никого не забываем – это не учебная тревога, пошевеливайтесь, мать вашу!

Последние слова предназначались замершим в нерешительности санитаркам. Вой сирены застал их в комнате отдыха за просмотром вечернего ток-шоу. Взглянув на Игоря Аристарховича, бешено вращавшего залитыми пятилетним коньяком глазами, санитарки мгновенно осознали всю серьезность складывающейся ситуации и прыснули врассыпную, исполнять приказ.

В клинике поднялась суматоха: захлопали двери, требовательно закричал взбудораженный медперсонал, запричитали потревоженные больные. Из дальнего конца коридора отчетливо потянуло горящими тряпками.

– Горим! Пожар! – срывая голос на визг, проорал кто-то во все горло. – Горим! Пожар!

В следующее мгновение фраза, подхваченная десятками голосов, разлетелась по коридору, заполняющемуся горьким дымом.

2

Мэлор сидел на краю койки, размышляя над «гаримпажэм». Странное бессмысленное слово: «гаримпаж». Оно висело посреди палаты витиеватыми фиолетовыми загогулинами и не давало покоя. Внезапно слово вздрогнуло, звонко треснуло и развалилось на две части: «Горим! Пожар!». Внутри стало беспокойно. Что-то острое прочертило в груди глубокую царапину и проявилось во рту кислым привкусом. Мэлор лег в кровать, укутавшись одеялом с головой. Полежал несколько минут – беспокойство не проходило. Скрипнула палатная дверь. Мэлор максимально вжался в матрас и замер.

– Есть кто живой? – послышался незнакомый женский голос.

Пока Мэлор гадал, стоит отвечать или нет, дверь закрылась. Он тяжело вздохнул, откинул одеяло и снова сел. Доносившиеся из коридора крики стали стихать. Мэлор думал о том, что ему предпринять в связи со всем этим переполохом? Он чувствовал, что пришло время действовать, но не понимал, как должен поступить. Пока Мэлор размышлял над сложившейся ситуацией, из-под двери палаты поползли густые клубы дыма.

«Нужно срочно уходить!» – здравая мысль с трудом пробилась сквозь витавшие в голове комья ваты, и зацепив Мэлора, протащила до дверей и вытолкнула из палаты.

В опустевшем коридоре царила тишина. От едкого дыма глаза наполнились слезами, а кашель, сдавив горло, сухими щелчками стал вырываться наружу. Голова шла кругом. Неожиданно из клубов дыма выскочил ежик в толстой марлевой повязке с огнетушителем наперевес. Мэлор от испуга замер и выпучил глаза.

– Ты что тут делаешь? На улицу! Живо! – Словно в замедленной съемке прокричал ежик голосом Игоря Аристарховича, подтолкнул пациента по направлению к выходу, и растворился в едком дыму.

Удивленный Мэлор поспешил исполнить распоряжение. Чувство приближающейся опасности, ярко полыхнувшее внутри, погнало его к выходу. Проходя мимо большого шкафа, предназначенного для хранения одежды посетителей, он подумал, что нашел достаточно безопасное место, и забрался внутрь. В шкафу было темно, тепло и почти не пахло дымом. Здесь Мэлор почувствовал себя в безопасности. Свернувшись калачиком на куче старых одеял, он почти сразу безмятежно уснул, и ему приснились звезды.

3

К моменту приезда пожарного расчета огонь удалось потушить. Игорь Аристархович, проявив предписанный должностной инструкцией героизм и отвагу, справился с возгоранием в одиночку. Все, что оставалось огнеборцам, так это провести расследование возгорания по горячим следам. Не прошло и пяти минут с начала расследования, как пожарные обнаружили очаг возгорания в дальней кладовой, где уборщицы хранили инвентарь.

По версии пожарных пациенты, а возможно, и сами уборщицы устроили в кладовой курилку. В результате от плохо потушенного окурка затлели сваленные в кучу тряпки, а от них загорелся рулон старого линолеума.

Несмотря на то, что пожар удалось потушить в самом зародыше, обратное заселение пациентов заняло большую часть ночи. Получив внеплановую прогулку, больные разбрелись по территории больничного комплекса и возвращаться в клинику не спешили. Медперсонал сбился с ног, отлавливая в потемках пациентов и рассовывая их по палатам.

4

Мэлор, проснувшись в полной темноте, сначала испугался, но услышав гул голосов, вспомнил, где находится, и выбрался из шкафа. Его появление осталось незамеченным. В коридоре по-прежнему ужасно пахло дымом. Мимо него то и дело сновали обеспокоенные медсестры, помогающие пациентам вернуться в палаты. Оглядевшись по сторонам, Мэлор побрел к себе.

– Стоять! Вот ты где, – услышал он голос старшей медсестры Ирины Павловны и обернулся.

Медсестра сунула ему в руку пластиковый стаканчик с таблетками.

– Вот, выпей скорее, сокол мой ясный, и марш в койку! – распорядилась она и поспешила дальше, не дожидаясь, пока Мэлор выполнит распоряжение. – Олег, стоять! Стоять, я кому говорю! Да-да, это я тебе, Пахомов – не стоит под дурака косить, ты дурак и есть! Ну-ка иди сюда – таблетки пить будем.

Мэлор зашел в палату. Его сосед, Дима Караулко, судя по мерно вздымающемуся одеялу, крепко спал.

«Кремень!» – подумал Мэлор.

Дима был хорошим соседом. Он много спал, много ел и почти не говорил, а если и говорил, то в основном о сне и еде. На его тумбочке стоял пустой пластиковый стаканчик. Посмотрев на свой, Мэлор почувствовал, как внутри поднимается волна протеста:

«Нет. Таблетки я пить больше не буду».

Такое решение, неизвестно как созревшее в голове, озадачило. Раньше он всегда следовал рекомендациям врачей и не пропускал прием лекарств, но сегодня, проснувшись в шкафу, Мэлор почувствовал себя лучше. Именно в тот момент его осенило: виной угнетенному, а порой и сумбурному состоянию, в котором он находился последние недели (месяцы?), были таблетки. Или он понял это прямо здесь и сейчас?

«Боже, как все запутанно!»

Спрятав таблетки в карман пижамы, Мэлор поставил пустой стаканчик на тумбочку и улегся в кровать, но прежде чем заснуть, долго лежал без сна, думая, как обмануть санитарок во время утреннего обхода и избежать приема лекарств.

5

Проснувшись на следующий день, Мэлор испытал невиданный душевный подъем. Мир был ярок, резок и реалистичен. С самого подъема его не покидало ощущение близости чего-то важного. Он не представлял, что это будет, но в неизбежности и важности грядущего события не сомневался ни секунды. Главное – больше не пить таблетки. В какой-то момент Мэлор вспомнил о дневниках.

«Эврика! Интересно, смогу ли я понять записи?» – подумал он, вскакивая с кровати.

Отодвинув тумбочку, он вытащил из пола кусок доски и запустил руку в тайник – небольшое пространство между чистовым и черновым полом. В свое время строители поленились приколотить небольшую вставку в углу, Мэлор заметил это и приспособил нишу для тайника. Или ему кто-то рассказал про тайник? Мэлор попытался вспомнить, но мозг отказывался отвечать на подобные вопросы.

Вытащив одну из тетрадей, он раскрыл ее наугад, попробовал читать и нисколько не удивился, когда получилось. Буквы легко складывались в слова, слова в предложения, а схемы соответствовали сопроводительному тексту, и все это имело смысл. Он мог читать и понимать. Удивительное дело, но вчера написанное еле-еле поддавалось восприятию и представлялось заумным набором слов. Вчера ему стоило больших трудов прочесть одну страницу текста. Интересно, откуда у него появился дневник? Когда он успел его написать? До того, как попал в клинику, или во время лечения? Он прекрасно помнил созданную им Теорию единой Вселенной, но совершенно забыл, когда успел изложить ее на бумаге.

«Ай да таблетки! Ай да доктора!» – подумал Мэлор.

Теперь он понял, зачем его так долго пичкали лекарствами. ОНИ хотели, чтобы он писал. Он нужен ИМ вялым, апатичным, с подавленной волей. Наверняка сейчас много специалистов в тайной лаборатории пытаются расшифровать его записи. Или нет? Если тетради трогали, он бы обязательно заметил. В любом случае дневник нужно спрятать назад в тайник.

Убедившись, что Караулко спит, Мэлор аккуратно приподнял кусок половицы и засунул тетради на место. И все-таки откуда он знает про половицу? Может, Дима показал? Или Караулко положили в палату после него? От непривычно большого количества мыслей голова шла кругом. Задвинув тумбочку на место, Мэлор взглянул на часы – 7:43, самое время осуществить ночной план.

Выйдя в коридор, он увидел Марину ─ рыжеволосую студентку медицинского факультета, проходившую в клинике практику. Она стояла на посту и раскладывала по стаканчикам таблетки для утреннего приема.

– Привет! – облокотившись на стойку, Мэлор попытался изобразить искреннюю улыбку.

– Доброе утро, – отстраненно произнесла девушка, даже не взглянув на него.

– Слушай, я в туалет по большому хочу. Можно я таблетки сразу выпью, чтобы не торопиться?

Марина взглянула на часы – 7:45. Пятнадцать минут до раздачи лекарств.

– Хорошо, держи, – ничего не заподозрив, согласилась она.

Мэлор подхватил протянутый стаканчик, опрокинул содержимое в себя и с упоением начал жевать.

– Возьми хотя бы водой запей, – поморщилась Марина, указывая на графин с водой, – хрустишь, как конфетами.

Мэлор благодарно кивнул, выпил воды, показал практикантке язык и направился в сторону туалета. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он залез в знакомый шкаф. Вынув из-под языка таблетки, Мэлор сунул их в карман, туда, где лежала вечерняя доза. Марина, сама того не зная, угадала: он действительно жевал конфеты-леденцы, полученные от соседа Димы в обмен на обещание поделиться обеденной котлетой.

До завтрака оставалось немного времени, и Мэлор решил дождаться сигнала к приему пищи в импровизированном убежище. Лежа в шкафу, он с восхищением наблюдал, как медленно раскручивается спираль галактики – Млечный путь. Вскоре в бездонной темноте шкафа зажглась еще одна спираль, а следом еще одна и еще, и еще. А потом он вспомнил почти все и понял: он должен бежать из клиники, и бежать непременно сегодня.

6

Завтракал он молча, не обращая внимания на окружающих, ел много и с аппетитом. Несколько раз к нему подходил Дима Караулко и пытался завести разговор с прицелом заполучить недоеденную кашу. Мэлор лишь отмахивался, продолжая сосредоточенно жевать. Он не мог отвлекаться по мелочам, поскольку разрабатывал план побега.

Сначала он хотел бежать, съехав по проводам, как Сильвестр Сталлоне и Курт Рассел в фильме «Танго и Кэш», но передумал, поскольку с детства боялся электричества и высоты. Тогда он решил уйти через подземный тоннель, как главный герой в фильме «Побег из Шоушенка», но с ходу отверг и эту идею. Во-первых, он сомневался в наличии подземного тоннеля под клиникой. Во-вторых, если тоннель и существует, то сначала необходимо достать его план. На это уйдет неделя, а может, и две. Слишком долгий срок. Он должен бежать сегодня, и лучше до обеда, ведь время существования Вселенной неумолимо стремилось к нулю.

По мере того, как голова начинала соображать, Мэлор не переставал удивляться существованию Вселенной. По его расчетам, мир давным-давно должен взорваться, развалиться и раствориться в безбрежности небытия. Он ожидал чего угодно: пандемии, ядерной войны, удара метеорита или экологической катастрофы, но никак не тихого, мирного существования. Могло ли так случиться, что некто разузнал, где спрятано его изобретение? Ответ очевиден: такое возможно. Но даже если прибор нашли, то никто в этом мире не в силах разобраться в принципе его работы. Никто. Даже он сам в данный момент не помнил во всех тонкостях, как работает Пульт управления Вселенной, но с каждым часом он вспоминал и чем дольше он не принимал лекарства, тем больше вспоминал и чувствовал. Скоро он полностью восстановится, главное – поскорее сбежать отсюда.

Один писатель1, обожающий дешевые мотивирующие истории, однажды сказал:

«Когда ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось».

Мэлор не помнил, как звали того писателя, но в тот день убедился в истинности его высказывания на собственном опыте, чему очень удивился, поскольку, как и любой здравомыслящий человек, не верил в сказки.

7

Закончив завтрак одним из первых, он направился в курилку, но у запасного выхода нарвался на засаду в виде взволнованной санитарки. Она работала в клинике недавно, и Мэлор не успел запомнить ее имя.

– О! – радостно воскликнула санитарка и ткнула в его сторону пальцем. – На ловца и зверь бежит. Иди сюда! Как тебя звать?

– Мэлор, – представился он и остановился.

– Отлично, Мэл! А я Даша. Видишь тюки с бельем? – санитарка кивнула в дальний конец коридора, где огромной горой высилось упакованное в большие тряпичные мешки грязное белье, и добавила:

– Будешь добровольцем! Хватай мешки и таскай на улицу в машину. Понятно?

– Понятно, – кивнул Мэлор и убрал сигареты в карман.

– Вот и хорошо, а я пойду еще пару добровольцев найду.

Мэлор не испытывал никакого желания таскать грязное вонючее белье, но возражать не осмелился, поскольку не хотел привлекать внимание к собственной скромной персоне. У тюков он повстречал Михаила и Егора – ребят из соседней палаты. Они лежали в клинике недавно, но успели сдружиться на почве того, что оба были наркоманами и проходили один курс реабилитации.

– Еще одного отловили, – усмехнулся Михаил, закидывая тюк с бельем на спину. – Давай, дурик, хватай мешок, только смотри пупок не надорви.

Мэлор пропустил язвительное замечание мимо ушей. Подхватив мешок с бельем, он молча направился прочь. Выйдя на улицу и закинув белье в припаркованную у крыльца грузовую «Газель», Мэлор посмотрел на дорогу, ведущую к воротам, и тяжко вздохнул: вот она – свобода. Полсотни метров парка, четырехметровый забор и больше никаких препятствий, если не считать камер по периметру и охранника с электрошокером в сторожке. Все эти элементы по отдельности преодолимы: от охранника можно убежать, забор можно перелезть, камеру можно разбить, но вместе они представляли собой надежную преграду на пути к свободе.

Во время второй ходки к ним присоединились два человека. Их Мэлор знал плохо, поскольку жили они в соседнем блоке. Вытащив очередной тюк на улицу, он попытался затолкать его на самый верх фургона, но мешок никак не хотел ложиться, норовя выпасть на пол. Мэлор выругался, забрался в кузов, раздвинул мешавшие тюки и втиснул свой.

– Наши тоже там пристрой! – послышался сзади голос Михаила, и два огромных тюка плюхнулись на пол «Газели».

– Не робей, смотри, еще два несут, – поддержал товарища Егор.

Взглянув на лежащие тюки, Мэлор отчетливо почувствовал, как в голове щелкнуло, словно переключилось реле, и на свет родился гениальный план побега. Быстро разложив тюки, так, чтобы между ними оставалось место, он дождался, когда все отойдут от машины, юркнул в подготовленную нишу, завалил себя сверху грязным бельем и замер.

Время тянулось медленно. Больше всего Мэлор боялся, что его хватятся. Но время шло, и ничего не происходило. Периодически до него доносились звуки шагов, потом машина качалась под тяжестью тюков и вновь наступала тишина. Удивительно, но никто так и не заметил его исчезновения. Вскоре рядом с машиной послышался незнакомый мужской голос:

– Ну, хозяйка, загрузились? Можно ехать?

– Да. Все в порядке, только распишитесь в накладной!

Мэлор узнал голос, он принадлежал санитарке, руководившей погрузкой.

«Даша, – вспомнил он ее имя и улыбнулся. – Хорошая ты девчонка, Даша!»

Какое-то время машина стояла, и Мэлор слышал, как водитель, напевая под нос незамысловатый мотивчик, неспешно зашнуровывает тент. Вскоре его голос стих, а минуту спустя громко хлопнула дверь кабины, взревел мотор, и «Газель» поехала.

– Но-о, родимая, – прошептал Мэлор и улыбнулся в темноте своему небывалому везению.

8

В Петрозаводск машина добралась ближе к полудню. Водители и пешеходы, находившиеся на перекрестке улиц Зайцева и Мелентьевой, удивились, когда из кузова стоящей на светофоре «Газели» выскочил темноволосый молодой человек в больничной пижаме и шлепанцах. Оглядевшись по сторонам, он приветственно помахал рукой водителю «Рено», стоявшего рядом, и легкой трусцой побежал в сторону новостроек на набережной Онежского залива.

Забегая в подъезд дома, Мэлор молился только об одном, чтобы запасной ключ от квартиры лежал в тайнике. Поднявшись пешком на восьмой этаж, он направился к двери с номером сто двадцать четыре. Тело била мелкая дрожь. Руки тряслись. Интересно, в клинике заметили его отсутствие? Нащупав за верхней планкой дверного косяка кусочек поролона, он с облегчением выдохнул: ключ на месте.

Тайник над дверью он соорудил на первом курсе после того, как однажды уйдя в магазин, захлопнул дверь, оставив ключ в квартире. Позже тайник не раз выручал его в подобных ситуациях. Не подвел и в этот раз. Вытащив кусок поролона с привязанным к нему ключом, Мэлор открыл дверь и вошел в квартиру. Затхлый воздух неприятно защекотал в носу. Сколько он отсутствовал? Последнее, что он помнил – новогодние каникулы. Скорее всего, после них он и отправился в клинику. Во всяком случае, про университет никаких воспоминаний в голове не сохранилось. А сейчас начало мая. Следовательно, в квартире больше четырех месяцев никого не было. Мысль о четырех месяцах, вычеркнутых из жизни, ужаснула его.