Как управлять Вселенной, не привлекая внимания санитаров
Эд, внимательно слушавший Мэлора, вздрогнул, растерянно осмотрел стол и отрицательно покачал головой.
– Я наелся.
– Отлично, тогда пойдем покурим? – предложил Мэлор, выкладывая на стол тысячную купюру. – Ты куришь?
– Курю.
– А вот это правильно! Курение помогает.
– Интересно, это как?
– Мне кажется, оно отвлекает и снимает стресс. По действию похоже на заземление, снимающее накопившееся статическое электричество. Жизнь – это тряпка, ты – эбонитовый стержень, сигарета – заземление. Потрет тебя жизнь, и в мозгу возникает заряд. Он нарастает и наводит в голове помехи, а ты покуришь, разрядишься, и вроде все в норме. Понимаешь, о чем я?
– Чего тут не понять, – пожал плечами Эд, – экстравагантно, но наглядно.
Они вышли на улицу и присели на скамейку у входа.
– Слушай, а ты не пробовал найти мать? – спросил Эд, прикуривая сигарету.
– Искал, конечно. Бабушка и дедушка говорили, что в те времена мать и отец разошлись во взглядах на бизнес и часто ссорились. Я помню их ежедневную ругань. Правда, я думал – это происходит из-за меня, потому что в ссорах они часто произносили мое имя. Я старался быть послушным сыном и хорошо учился, но ничего не помогало. Они ссорились вновь и вновь. Потом отец нанял одного бывшего милиционера, чтобы проследить за матерью. Через неделю тот принес фотографии: на них мать целовалась с другим мужчиной. Тогда и случилась грандиозная ссора, после которой мать сбежала к любовнику. Все ждали, что она объявится для оформления развода, но мама так и не появилась. Позже ее объявляли в розыск, но безрезультатно. Она как в воду канула. Интересно, где она? Жива ли? А если жива, то вспоминает ли обо мне?
Мэлор замолчал. На глаза навернулись слезы. Сделав вид, будто соринка попала в глаз, он смахнул их рукавом. Несколько минут они молча курили, разглядывая проезжающие мимо машины.
– Слушай, я так и не понял, ты говорил про экзамены, – произнес Мэлор, выбрасывая окурок, – а на кого ты учишься?
– На юриста. Недавно семестр закрыл. А ты учишься или работаешь?
– Ни то, ни другое. Я сегодня сбежал из клиники, – признался Мэлор, засмеялся и добавил: – из дурдома.
– Не шутишь? – Эд недоверчиво взглянул на нового товарища.
– А я похож на шутника?
– Вроде, нет.
– Вот и я про тоже. Присмотрись ко мне, я самый настоящий псих, в стадии ремиссии, – разгоряченно произнес Мэлор, наклонившись вплотную к Эду. – Иначе откуда я столько про тебя знаю? Говорю же, я пережил подобное и не один раз.
– Черт возьми, так тебя, наверное, ищут повсюду!
– Конечно, ищут, но никогда не найдут.
– Похвальная самоуверенность. Тогда что ты собираешься делать?
– О! У меня есть одно важное дело. Слушай, пойдем по набережной пройдемся, – неожиданно предложил Мэлор. – Если пообещаешь никому не болтать, я тебе кое-что расскажу.
6
В мае солнце в Карелии почти не заходит за горизонт, и поэтому можно не опасаться быть застигнутым вечерними сумерками далеко от дома. Весной жители карельской столицы, уставшие от бесконечных темных зимних ночей, радуясь первым подолгу гуляют по проспектам и улицам города. Большинство петрозаводчан вечерами стремится на набережную ─ к воде. Красивая, закованная в гранит, она сосредоточение весенне-летней жизни города.
Беседуя Эд и Мэлор бродили по набережной несколько часов. Пару раз они заходили в открывшиеся раньше обычного летние кафе ─ выпить пива. Во время прогулки в основном говорил Мэлор. Эд больше молчал, слушал и иногда с удивлением смотрел на нового знакомого. Особенно когда тот рассказывал о Пульте управления Вселенной. А временами Эд думал об отце. Каким же он оказался козлом, бросив его на все лето ради шлюхи. А потом ему пришла в голову мысль: если Пульт существует, значит, он сможет вернуть отца.
– Слушай, выходит, в две тысячи девятом ты собрал Пульт управления Вселенной? – приняв решение, перебил он длинный и запутанный рассказ собеседника.
– Ну да. Ты что, мне не веришь? – обиделся Мэлор и с подозрением взглянул на Эда.
– И Пульт должен сдвинуть ход событий во Вселенной в положительную сторону? Тогда Вселенная не разлетится на клочки, а люди в ней станут жить лучше и счастливей?
– Конечно, я тебе только об этом и талдычу. Люди погрязли в мышиной возне на Земле. Гравитация забирает слишком много наших ресурсов. Ты должен понимать ─ мы копошимся на дне огромного гравитационного колодца. Вместо того чтобы осваивать космос, человечество роет себе энергетическую могилу. Мы не открываем новых энергоносителей, а старые почти исчерпали. Поэтому, пока у нас есть ресурсы, мы должны освоить технологии для покорения Вселенной. Иначе через двести-триста лет человечество утратит такой шанс. Гравитация навсегда лишит нас возможности летать, и мы не сможем предотвратить смерть Вселенной.
Под конец короткого монолога Мэлор почти кричал.
– Нет-нет. Как раз это я прекрасно понял, – как можно спокойней произнес Эд. – Ты не думай. Я тебе верю. У меня есть только один вопрос.
– Какой?
– Ты сказал, энергетическая пульсация, производимая Пультом, сдвинет в положительную сторону… гм… этот… как там его?
– Территориальный тонус социального настроения, – подсказал Мэлор.
– Во-во… тонус социальный в Москве и Подмосковье, а потом это перекинется на всю Россию, а позже и на всю планету. Значит, люди повсеместно станут лучше?
– Конечно! Что за глупый вопрос?! Лет через двадцать ты увидишь, как сильно изменится мир. Люди будут добрее и честнее. Их моральные ценности вырастут в разы. А самое главное, у них появится желание менять мир вокруг себя в лучшую сторону. Не лежать на диване и смотреть телик, а действовать.
– А мой отец? – несколько смущенно произнес Эд. – Как ты думаешь, действие Пульта может заставить его вернуться?
– О чем речь! Он у тебя в Подмосковье работает?
– Ну да.
– Тогда тебе нечего переживать. В первый раз я использовал Пульт в начале две тысячи девятого года. Это было первое воздействие. Как видишь, оно сработало – мир устоял. Мы выбрались из экономического кризиса. Вселенная до сих пор существует. Пусть и на грани бытия, но существует. Жаль, второе воздействие я не смог осуществить своевременно, и некоторые направления получили отрицательный вектор. Можешь не сомневаться – отец вернется. Многие отцы вернутся в семьи. А в следующем поколении человечество изменится кардинально.
– Слушай, раз такое дело, тогда у меня есть предложение, – сказал Эд, окончательно решившись на осуществление созревшей в голове авантюры.
– Что за предложение?
– Я предлагаю поехать в твою деревню на машине моего отца.
– Ух ты! Круто, – от неожиданности Мэлор даже остановился, – и какая у него машина?
– «Киа Рио».
– Неплохо. Белая?
– Белая, а ты откуда знаешь?
– Угадал.
– Ну тогда пошли. Сегодня переночуем у меня, а утром двинемся в путь, – предложил Эд.
– Конечно, конечно, – озабоченно кивнул Мэлор, резко развернулся, и быстро пошел прочь.
Эд некоторое время стоял, в недоумении глядя ему в спину. Поняв, что Мэлор не шутит, он кинулся его догонять.
– Мэлор, постой! Мэл! Что случилось?!
Догнав товарища, Эд схватил его за рукав.
– Ты можешь минутку подождать? Что, черт побери, с тобой происходит?
– Ты спрашиваешь, что происходит? – буквально проорал Мэлор, отдергивая руку. – Сколько тебе лет, Эд?
– Двадцать четыре.
– Вот-вот, тот самый возраст, когда молодые курсанты заканчивают всякие школы МВД, ФСБ и ГРУ. Признайся, Эд, ты один из них? Да? Это ты стоял на белом «Киа» у моего подъезда сегодня утром?
– Из кого из них? У какого подъезда? – Эд явно не понимал, о чем идет речь и был растерян.
– Один из шпионов, приставленных следить за мной! Невероятно! Стоило мне сбежать из клиники и собраться за Пультом, как тут же находится добрейшей души человек с машиной, готовый отвезти меня хоть на край света! Все это выглядит, как подстава.
– О… Боже! Так вот ты о чем! – наконец понял Эд. – Конечно, нет. Я не один из них. Черт возьми! Подумай сам. Как я мог оказаться в кафе до того, как ты туда зашел, заказать полный стол еды и спрятаться в туалете? Думаешь, я умею предвидеть будущее? Ты ведь у нас на физмате учился? Вот и сложи два плюс хрен.
Разгоряченный Мэлор несколько раз громко вздохнул, подыскивая аргументы для ответа, и замер, заметив прохожих, заинтересованно наблюдающих за их перепалкой. Сделав Эду знак рукой, он спешно направился к одной из расположенных неподалеку скамеек.
– Допустим. Допустим, ты не шпион, – почти прошептал Мэлор, когда новообретенный приятель уселся рядом.
– Я точно не шпион, – зло прошипел Эд. – Без всяких «допустим»!
– Хорошо, без «допустим». Подожди минуточку, – Мэлор вскочил со скамейки и подошел к проходящей мимо пожилой женщине в синей вязаной кофте.
О чем он с ней разговаривал, Эд не слышал, но зато видел, как Мэлор время от времени указывал в его сторону пальцем. По жестам он догадался, о чем идет речь.
– Хорошо, допустим, ты не шпион и действительно существуешь, – сказал Мэлор, вернувшись к скамейке.
– А с чего ты решил, что я существую? – весьма серьезно спросил Эд.
– Я поговорил с женщиной и описал тебя. Она подтвердила: ты выглядишь именно так, как я тебя вижу. Этого вполне достаточно, чтобы убедиться в твоем существовании.
– С какой женщиной? Я поблизости никого не видел, – еле сдерживая смех, произнес Эд.
– Да вот же… старушка, недавно тут стояла, в синей кофте, – испуганно вымолвил Мэлор, оглядываясь по сторонам.
Сохранять серьезное выражение лица, глядя на Мэлора, было выше всяких сил. Захохотав в голос, Эд завалился на скамейку.
– Значит, юморим, – совершенно спокойно констатировал Мэлор, поняв в чем дело.
– Ты меня прости, конечно, но это перебор. И с агентами и с расспросами людей, – произнес Эд. – Я полагаю ты успокоился? С чего ты решил, что кто-то знает про Пульт?
– Я рассказывал о нем докторам.
– И они серьезно восприняли твои рассказы?
– Не могу сказать, – озадаченно произнес Мэлор. – Они делали вид, что это все мои дурацкие выдумки. Но доктора очень опасны. Они умеют обманывать и сажать в твои мысли зерна сомнения. Когда эти зерна прорастают всё, во что ты верил, начинает рушиться.
– Слушай, а Пульт кто-нибудь видел? – вновь спросил Эд. – Кроме тебя, естественно?
– Да, мой отец. Я тогда жил в столице и готовился поступать в один московский университет. Отец снял мне квартиру неподалеку от офиса фирмы, чтобы я мог готовиться к экзаменам. И вот однажды он приехал в гости и увидел, как я работаю над Пультом. Отец назвал мою работу глупостью и пригрозил выкинуть. Именно поэтому я отвез Пульт в деревню и надежно спрятал.
– Вот видишь, – примирительно произнес Эд. – Вполне возможно, кроме докторов и отца никто не знает о твоем изобретении. Тебе стоит успокоиться на этот счет. Что скажешь? Пойдем ко мне ночевать или продолжим играть в суперагентов?
– Ладно, пошли, – кивнул Мэлор. – Хотя постой. А ты разве со мной там не был?
– Где? – нахмурился Эд.
– В Москве, когда я создавал Пульт?
Эд улыбнулся.
– Мэл, ты ничего не путаешь? Мы только сегодня познакомились. Помнишь?
– Помню, – совершенно спокойно ответил Мэлор, – но мне на секунду показалось ─ ты там был, а теперь я понимаю, что нет.
– И часто у тебя такое бывает?
Эд явно иронизировал, но Мэлор ответил серьезно.
– Не знаю. Раньше вроде такого не случалось. Ты пойми, я после приступов предшествующие несколько недель почти не помню. Так что возможно такое со мной иногда случается. Ну? Мы идем? Нам куда?
– Можно подняться по этой улочке до Первомайского проспекта, а там и до дома рукой подать.
7
Вечером, лежа в кровати, Эд долго прислушивался к мирному сопению Мэлора в соседней комнате и думал о том, в какую передрягу ввязался. Он ни секунды не сомневался: никакой шизофрении у него нет. Глубокая депрессия – вполне вероятно. И связана она в первую очередь с отцом. Плюс стресс, вызванный усиленной подготовкой к экзаменам, но не шизофрения.
Большую часть детства Эд рос брошенным ребенком в родной семье. Отец все свободное от работы время тратил на уход за тяжелобольной мамой. Его воспитанием он почти не занимался. Эд рос замкнутым мальчиком, измученным болезнью матери, возможно, даже больше, чем она сама. Друзьями он не обзавелся: ни в школе, ни позже в университете.
В подростковом возрасте Эд познал много боли и унижения. По большей части в школе, где его постоянно задирали одноклассники. В университете над ним посмеивались и избегали общения. Правда, с некоторыми ребятами у него сложились вполне сносные приятельские отношения, но назвать их дружбой он бы не решился.
И вот он познакомился с Мэлором. Парень сразу ему понравился. Хотя бы тем, что был более сумасшедшим, чем он сам, и в то же время производил впечатление энергичного умного человека, имеющего определенную цель. Пусть даже эта цель и некий фантастический Пульт управления Вселенной.
Эду хотелось верить в существование Пульта и в его невероятные возможности, с помощью которых он сможет вернуть отца. А если окажется, что Пульт всего лишь выдумка, то Эд не слишком расстроится, ведь у него останется друг – Мэлор, немного сумасшедший, но самый настоящий. Хотя нет, конечно же, он существует, этот гребаный Пульт управления Вселенной. Ведь каждый человек имеет право на счастливую жизнь. Даже такой несчастный, как Эд. И даже такой сумасшедший, как его друг – Мэлор. Каждый человек! Каждый…
С этой мыслью Эд и заснул.
Глава 3. Эд и Мэлор
Глава, в которой Эд и Мэлор едут в машине и все время о чем-то разговаривают.
1
Утро следующего дня выдалось солнечным, безветренным, как и все остальные на этой неделе. Эд проснулся от грохота посуды и запаха кофе, доносившихся с кухни. Встав с кровати, он натянул штаны, футболку и в полудреме побрел на запах кофе.
– О! Проснулся! Доброе утро, – приветствовал его розовощекий и улыбчивый Мэлор. – Яичницу будешь?
– Буду, – пробубнил Эд и встряхнул головой, пытаясь прогнать остатки дремоты. – Ты по утрам всегда так отвратительно свеж и весел?
– Всегда, если утро начинается за пределами клиники.
Мэлор поставил на стол сковороду с яичницей и налил кофе в приготовленные чашки.
– Знаешь, что я подумал? – спросил он, усаживаясь за стол.
– Что? – нехотя переспросил Эд, прихлебывая из кружки мелкими глотками горячий кофе.
Это солнечное яично-кофейное утро определенно начинало ему нравиться.
– Я подумал, что прежде, чем уехать из города, мы должны заскочить на автовокзал и сдать билеты до Питера. Деньги у меня есть, но это не повод ими разбрасываться.
– Кстати, актуальный вопрос, – заметил Эд, ковыряя яичницу вилкой. – У меня тысяч десять всего осталось. Правда, отец обещал прислать еще. Вопрос только, когда он сподобится.
– Не переживай, – успокоил его Мэлор. – Моего запаса на месяц путешествия хватит, а ехать нам день, максимум два.
– Хорошо. Тогда завтракаем и в путь.
Сборы много времени не заняли. Эд, как и Мэлор, предпочитал путешествовать налегке. Сложив вещи в небольшую спортивную сумку, он отключил дома газ, воду и все электроприборы. Заперев квартиру, новоявленные друзья спустились во двор к машине.
–Можно я поведу? – попросил Мэлор, глядя на белую «Киа Рио», припаркованную у подъезда.
– А у тебя права есть?
– Ты чего? С моим-то послужным списком? Нет, прав у меня нет, но водить я умею хорошо: отец в детстве научил, да и дед давал кататься.
– Ладно. Тогда давай сначала выберемся на трассу, а там посмотрим.
На том и порешили. Погрузившись в машину, приятели заехали на автовокзал, сдали билет и направились к выезду из города.
2
За городом Эд пустил Мэлора за руль. Первое время он переживал относительно его способности управлять автомобилем, и только увидев, как тот уверенно ведет машину, успокоился.
– Слушай, Мэл, а как ты изобрел Пульт? Наверное, много чего нужно знать, чтобы создать такую штуку? – начал разговор Эд.
– Не то слово! – ответил Мэлор, не отрывая взгляд от дороги. – Две тысячи книг пришлось прочитать, не считая статей и выкладок.
– Сколько?! Две тысячи? А когда ты успевал делать все остальное?
– Ты знаешь, говорят, гении – хорошо законспирированные шизофреники. Иногда у психически больных проявляются недоступные обычным людям способности. Моя способность – суперпамять. Я запоминаю огромные объемы информации за считанные минуты. Более того, мое восприятие мира устроено особым образом. Для меня слова и числа взаимозаменяемы на сто процентов. Мой взор в буквальном смысле оцифровывает мир. Я думаю числами.
– Это как?
– Ну, чтобы тебе стало понятно, приведу самый простой пример. Он будет далек от истины, но, другими словами, передать то, что я чувствую, невозможно, а цифрой ты не поймешь. Например, слово «мама» для меня «41», где четверка красная, а единица синяя.
– 41? – повторил Эд, задумчиво глядя на бегущие мимо дорожные столбики. – И как такое может напоминать маму?
– Все очень просто, – самодовольно произнес Мэлор. – Ты ведь знаешь, что у всех букв в алфавите есть порядковые номера?
– Допустим.
– Так вот, у буквы «а» порядковый номер – «1», у «м» порядковый номер «14», десятку заменяет цвет, получается красная четверка. Синяя единица означает повтор. Вот и выходит: мама равно «41». Но на самом деле это приближенное и упрощенное объяснение. Все гораздо сложней, поскольку никаких цветов у меня в голове нет. Если хочешь, можешь представить слово в виде сложного цифрового образа, означающего несколько понятий одновременно и только в сочетании с другим приобретающего значение «мама». Короче, любое из приведенных объяснений будет правильным лишь отчасти и равноудаленным от истины.
– Знаешь, из твоего рассказа я понял только то, что ни хрена не понял. И твой способ мне не кажется легче обычного алфавита, – усомнился Эд.
– Ты прав, но я вижу мир таким с детства, и думать, как обычный человек, мне неприятно, а иногда даже больно. Ваше мышление червячное.
– Червячное?
– Да. Но не в смысле кольчатости, а в смысле плоскости.
– Знаешь, а ты сейчас похож на Шелдона Купера, – улыбнулся Эд.
– Ах ты гравитация, бессердечная ты сука! – не задумываясь ни секунды, процитировал героя известного молодежного сериала3 Мэлор.
Эд, не ожидавший, что его сумасшедший товарищ смотрел «Теорию большого взрыва», рассмеялся.
– Но мы отвлеклись, – произнес Мэлор. – Так вот, однажды ночью я спал или думал… Точно не помню, как это случилось. Я лежал и оцифровывал мир. Оцифровывал, оцифровывал, и в какой-то момент оцифровал всю Вселенную и удивился поняв, что ее результат равняется нулю. И, скорее, отрицательному нулю, чем положительному. Ты даже не представляешь, как я испугался.
– Ты оцифровал Вселенную до последнего атома? – в голосе Эда сквозило явное недоверие.
– Да, только до последнего кварка, а не атома, – совершенно невозмутимо ответил Мэлор. – И тогда я понял, что должен создать Пульт. Прибор, с помощью которого можно сдвинуть Вселенную от ноля к единице. Такое воздействие позволит в будущем, пусть и далеком, создать сознание за пределами привычной нам материи.
– Ты собрался сдвинуть Вселенную? Вчера ты говорил о некоем воздействии.
– Не воспринимай все буквально. Я собираюсь осуществить энергетический сдвиг с небольшой коррекцией миропорядка. Более того, как ты знаешь, я уже совершил первое воздействие. Но Вселенная довольно упрямая штука и будет всегда стремиться к нулю. Поэтому периодически необходимо ее подталкивать, чтобы она развивалась в правильном направлении до тех пор, пока не привыкнет.
– А как сознание может существовать без материи?
– Я сказал, за пределами привычной материи, а не без материи, – поправил Мэлор.
– Ну и как сознание может существовать «за пределами привычной материи»? – переспросил Эд с нажимом на последние слова. – Что бы это ни значило.
– Не знаю. Сейчас подобное кажется невероятной задачей, но со временем человек найдет способы ее решения.
– Ты уверен? А если ничего не получится?
– Другого выхода нет. Единственная логическая цель существования любых живых существ во Вселенной – власть над материей.
– А как же мир духовный? Как же Бог? – не успокаивался Эд.
– Полная власть над материей дает невероятные возможности для духовного совершенствования. А Бог, если он и существует, является расой разумных существ, достигшей абсолютной власти над материей раньше других. В лучшем случае, материальный мир ему давно неинтересен.
– Уф-ф! Ну ты и задвинул, – Эд достал сигарету и закурил. – Чувствую себя настоящим вершителем судьбы рода человеческого.
– Так оно и есть, только вершитель я, а ты мой помощник.
– Как угодно, босс, – усмехнулся Эд, – желаете сигарету?
– Да. Прикури, пожалуйста, – Мэлор по-прежнему вел машину, не отрывая взгляд от дороги.
Эд выбил из пачки сигарету, прикурил и протянул товарищу.
– Ты знаешь, Эд, а я ведь всегда мечтал петь, или рисовать, но петь больше, прямо с самого детства мечтал, – глубоко затянувшись произнес Мэлор.
– Так в чем проблема?
– Голоса нет.
– Совсем?
– Окончательно и бесповоротно. А слух есть. Абсолютный слух. Я и ноты понимаю и мелодию любую могу сочинить. А голоса нет, и всё тут.
– Прям-таки любую мелодию? – недоверчиво уточнил Эд.
– Конечно, это не сложно.
– Тогда сочини.
– Прямо сейчас? Легко!
Мэлор впервые с момента, как сел за руль, оторвал взгляд от дороги и посмотрел в боковое окно, затем взглянул на Эда, улыбнулся и принялся мурлыкать под нос незамысловатый, но приятный мотивчик.
– И как тебе? – спросил он, закончив напевать.
Мелодия показалась Эду простоватой, но довольно веселой, о чем он честно сообщил Мэлору.
– Вот видишь, а будь у меня голос, я тронул бы твое сердце и сердце каждого человека. Например, как Высоцкий. Расскажу тебе случай. Однажды мы с мамой шли на реку купаться, а впереди шел мужчина: высокий, загорелый, в шортах и рубахе. Он шел и пел. О, как он пел, Эд! Не голос, а выстрел в душу. Мы с мамой наслаждались его пением. Мне тогда казалось, что в мире нет ничего прекрасней. Сейчас я знаю – есть, но тогда голос пленил меня. Мы долго шли за мужчиной, но в какой-то момент он оглянулся, увидел нас и замолчал. С тех пор мне казалось, что миру не хватает легкой, словно ветерок, мелодии, звучащей отовсюду и из ниоткуда одновременно. Это продолжалось до тех пор, пока я не понял, что мое мировосприятие и есть та сказочная мелодия, звучащая из самого сердца Вселенной. И тогда я понял: чем бы человек ни занимался, в момент, когда он достигает великолепной степени совершенства в своем деле, он начинает слышать музыку Вселенной и обретает голос.
– Я так понимаю, речь идет не о настоящем голосе? – на всякий случай решил уточнить Эд.
– Как раз наоборот, о самом настоящем. Конечно, такие люди говорят за себя своими творениями, но и сами по себе они становятся мощнейшими магнитами. Их голоса, звучащие в унисон с мелодией Вселенной, заставляют других людей совершенствоваться.
– Все это романтично, интересно и, возможно, ты прав, но мы можем ненадолго прерваться? Я хочу в туалет.
– Вот так всегда. Умеешь ты опошлить момент. По-маленькому или по-большому?
– По-маленькому.
– Тогда на той отворотке и встанем, – Мэлор указал пальцем на небольшой песчаный пяточек на обочине дороги.
Взглянув на одометр, он с удивлением понял, что за два с половиной часа они одолели больше двухсот километров.
3
– Хочешь, расскажу забавную историю? – спросил Мэлор, когда Эд вернулся в машину.
– Еще одну? Отчего бы и нет, – согласился тот. – Рассказывай.
– Тогда слушай, – начал рассказ Мэлор, заводя машину. – Это случилось в клинике, незадолго до моего побега. К нам привезли запойного мужика по имени Алексей. Вечером перед сном он поведал нам интересную историю. Оказывается, незадолго до того, как лечь в клинику, он узнал, что его дед закопал в огороде клад.
– Самый настоящий клад? – заинтересовался Эд.
– Ты слушай и не перебивай. Прадед Алексея служил у барина управляющим. Во время революции, пока коммунисты арестовывали барина и его семью, он умудрился стащить из усадьбы ларец, полный золотых червонцев, и припрятал его у себя на дворе. А перед смертью рассказал сыну, то бишь деду Алексея, где находится схрон. Дед Алексея долго не знал, как распорядиться свалившимся на него богатством. Сам понимаешь, какие времена были. За припрятанное золотишко могли и к стенке поставить. А потом началась война. Дед пошел на нее добровольцем. Уходя, он положил в сундук с личными вещами письмо с указанием места, где зарыт клад, и наказал жене не открывать сундук до тех пор, пока не вернется с фронта или пока на него похоронка не придет. Так случилось, что дед на войне погиб. Бабка Алексея, когда сундук разбирала, письмо нашла, но открыть не решилась, хотя на нем ее имя стояло. Сильно она по мужу горевала и не хотела печаль усиливать. Так и пролежало письмо до наших времен. А вот перед смертью вспомнила старушка о нем и попросила внука прочитать письмо. Так Алексей узнал, где клад с золотыми червонцами закопан.