Розы после дождя

– Неважно. Будь любезен идти молча и делать вид, что тебе это до жути интересно.

Костя лишь покачал головой. Нам повезло, залы оказались полупустыми, и можно было спокойно подходить к каждой картине и подолгу ее рассматривать.

Мы увидели полотно Дега «Голубые танцовщицы», полюбовались работами Ренуара «Портрет актрисы Жанны Самари», «Купание на Сене» и, конечно же, картинами Моне, собственно ради которых я и пришла сюда. Его «Стог сена около Живерни» и «Белые кувшинки» – одни из моих любимых, а вживую просто не передать словами, насколько они восхитительны! Одно дело, когда ты смотришь на них в каталоге, но совсем другое – когда они перед твоими глазами и можно всматриваться в каждую деталь, в каждый мазок и неустанно восхищаться талантом и техникой автора. Резко раздался голос Кости и прервал мои мысли:

– Я, конечно, извиняюсь, но обязательно по три часа стоять возле каждой картины и глазеть на нее?

– Не глазеть, а созерцать и духовно насыщаться. Кроме того это же Моне!

– Мне все равно кто это!

– Тебе, может, и все равно, а я давно хотела увидеть эти картины вживую. И зря ты так нелестно отзываешься о Моне. Одна из его картин оценивается в восемьдесят пять миллионов долларов.

– Хотел бы я взглянуть на того дурака, который её приобрел. Как по мне, это полная глупость выкладывать кучу денег за какую-то мазню, которая ничем не отличается от той, что я видел у тебя.

– Костя! Костя! Пойдем, взглянем ещё на Ван Гога. Может, хотя бы ему удастся растопить твое черствое сердце.

– Почему сразу черствое? Нет, я не спорю, есть достойные картины, но эту мазню я не понимаю.

– Поэтому импрессионизм и считают отправной точкой на пути к современному искусству. Именно с него начинает меняться видение мира и переосмысление форм и делается упор на чувственное восприятие действительности.

Костя лишь удрученно вздохнул, я поняла его намек, ему это не интересно и больше не стала ничего говорить. Мы с ним молча досмотрели экспозицию, потом я ещё прикупила несколько брошюр, и мы вышли на улицу. А Сони так и не было. Хотя она мне не говорила, что вернется. Я достала телефон и позвонила ей. Почему Костя сразу этого не сделал, не понимаю? Ответила она не сразу, лишь после третьего звонка.

– Ты где?

– Уже дома, – удивленно отозвалась она.

– Понятно, а то мы тебя заждались с Костей!

– Ой, я совсем забыла. Я же просила его забрать нас…

– Ага… – согласилась я с ней. – Дальше…

– Ну да, я забыла.

– Как обычно…

– Ну, пусть он хоть тебя отвезёт.

– Хорошо, разберемся… – ответила я и сбросила звонок, – Она обо всем забыла и уже дома, так что ждать ее не стоило.

– Как обычно, – повторил за мной Костя, но на его лице я не заметила ни злости, ни негодования. Слишком спокойно он это воспринял. Хотя, наверное, это уже обычная история.

– Мне пора…

– Ты домой?

– Да…

– Я могу тебя отвезти.

– Не стоит, я сама доберусь.

– Я все равно еду домой и заодно подвезу тебя. Идём! – и он взял меня за руку и потянул за собой. Я возмущалась, но он и не думал меня слушать, только когда мы подошли к машине, он выпустил мою руку и произнес. – Садись!

– Что-то это все как-то странно.

– Ты слишком подозрительная, – ответил Костя и открыл мне переднюю дверь.

Я косо посмотрела на него и молча отошла к задней двери и, отрыв ее, присела. Костя ничего не сказал, только усмехнулся. Городские постройки плавно сменялись природными ландшафтами. Я смотрела в окно, и не переставала удивляться тому, как в природе все закономерно устроено. Переходы плавные и постепенные. Природа – великий мастер. Чего не сказать о человеческих строениях, которые громоздятся огромной серой массой и возникают резко, откуда ни возьмись. Вот и снова вдали замелькали трубы теплоцентралей, промышленные ангары, склады. Мы подъезжали к городу.

– По дороге заедем в одно место. От вашего дома совсем недалеко.

– Хорошо…

Это был старый жилой массив с деревянными домами и землянками еще послевоенных лет. Я смотрела по сторонам и удивлялась, что Косте здесь понадобилось. Наконец, мы остановились возле одного старого дома. Он был полностью обшит деревянными рейками и выкрашен синей краской, которая во многих местах облупилась и обсыпалась. На окнах красовались резные ставни, покрашенные голубой и белой краской. Небольшой палисадник ограждал деревянный заборчик, где рос большой раскидистый куст боярышника и две рябины.

– Что это за место? – спросила у Кости.

– Не бойся, похищать тебя не собираюсь, – отшутился он, отстегивая ремень. – Останешься или зайдешь со мной?

– С тобой…

Костя вышел из машины и быстро поднялся на деревянное крыльцо. Я последовала за ним и остановилась возле начала ступенек, оперевшись рукой на перила. А он ощупал карманы.

– Черт! Неужели забыл? Ладно… – Он присел на корточки и принялся что-то искать в цветочном горшке, который стоял справа от двери. – Вот он. На месте!

Это был ключ. Он вставил его в замок, но открыть сразу не смог, только со второй попытки. Он приоткрыл дверь, и мы оказались в маленькой, залитой солнечным светом веранде. В углу под окном располагался стол, напротив него ещё одна дверь, которая была заперта на обычную железную щеколду.

– Осторожно, здесь везде пыль, – отозвался Костя, открывая ее.

– Хорошо… – произнесла и, войдя во внутрь, осмотрелась.

Это была небольшая кухонька квадратной формы, стены которой до середины были выкрашены синей краской. Справа было два маленьких деревянных окна, между ними располагалась старая эмалированная раковина. Напротив стоял еще советских времен буфет, он был забит старой посудой. По левую сторону от него находился небольшой п-образный коридорчик, через который, похоже, можно было выйти во внутренний двор. Да, я оказалась права, Костя последовал туда и скрипнул дверью. Я пошла за ним. Возле дома был небольшой навес, под которым стояла лавка и небольшой деревянный столик. Его правая сторона была оплетена девичьим виноградом и навевала ощущение покоя и уединения. Не хватало только горшков или корзинок с цветами. Я прошлась до конца навеса и выглянула в сад, он был небольшой, но отменно заросший травой, хотя если привести его в порядок, то будет очень даже неплохо смотреться. Но больше всего меня поразил розарий справа от навеса. Уж очень он резко выделялся на общем фоне запущенности и заброшенности. Странно, очень странно, ведь за ним нужен уход, но тут не похоже, чтобы кто-нибудь жил. Пока я стояла, размышляла, Костя вышел из сарая и окликнул меня. Я последовала за ним, расспрашивая его на ходу, чей это дом.

– Родителей мамы, но они давно умерли, и сейчас здесь никто не живет, – отозвался он и прошел на веранду. «Странно, а розарий? – подумала я. – Ну не сам же он по себе вырос?» И Костя, будто прочитав мои мысли, добавил. – Правда, несколько лет здесь жил наш прораб со стройки с женой, весной они съехали.

«Теперь понятно». Я подумала, что мы уже уходим, но оказалось, что Костя вышел смазать дверной замок, а после снова вернулся в дом. Пока он отлучался в сад, меня заинтересовал дверной проем, ведущий из кухни в остальную часть дома. На нем не было дверей, он был завешен желтыми занавесками. Я подошла к ним и немного раздвинула их. Это была гостиная – небольшая комнатка с выбеленными стенами. С левой стороны было два таких же маленьких окна, как и на кухне, которые были занавешены такими же желтыми занавесками, едва достававшими до пола, как и в дверном проеме. Между ними стоял на массивных ножках круглый стол, окруженный деревянными стульями и застеленный белой скатертью, вышитой по краю крестиком. Такая же белая накидка с вышивкой покрывала громадный ламповый телевизор советских времен, стоявший в углу. На нем красовалась красная полупрозрачная вазочка с тремя искусственными гвоздиками.

– Посторонись!.. – раздался голос Кости, и я почувствовала, как его руки коснулись моих плеч.

Я обернулась и невольно сдвинулась в сторону. Костя убрал руки и, широко раздвинув занавески, прошел в гостиную. Я хотела пойти за ним, но резко остановилась. Прямо напротив дверного проема стояло огромное зеркало с человеческий рост, и когда ты заходил, полностью отражался в нём.

– Господи!.. И кто додумался его так поставить! – вырвалось у меня.

Костя видимо услышал это и произнес:

– Отличное решение!

– Ага! Заикой останешься.

Костя лишь усмехнулся и зашел в комнату, которая была заперта на ключ, а я осмотрелась. Напротив окон вдоль противоположной стены стоял диван, накрытый тканевым покрывалом с цветочным рисунком в центре. Слева от дивана из-за приоткрытой двери виднелась старая железная кровать на пружинах. На ней стояли две пышно сбитые пуховые подушки, накрытые связанной крючком накидкой. На стене висел ковёр, над ним два портрета мужчины и женщины. «Интересно, кто это? Хотя, наверное, Костины дедушка и бабушка, раз это дом родителей его мамы». На деревянном полу и мебели лежал серый налет пыли, по углам и с люстры свисала паутина.

– Все, мы можем идти, – раздался голос Кости. – Я нашел, что искал.

Я кивнула и направилась к выходу. Когда мы спускались с крыльца, Костя произнес:

– Запомнила, где лежит ключ, если вдруг захочешь сбежать?

Я лишь косо на него посмотрела и направилась к машине. «Ну да, было бы удивительно, если бы он за весь день ни разу не заикнулся о свадьбе».

Домой мы приехали затемно. Снова я попросила Костю остановиться пораньше и не подъезжать прямо к дому, но он снова меня не послушал. И снова нас увидела Лара. У нее прям чутье какое-то: появляться не вовремя или она намеренно ждала моего возвращения? И снова чуть ли не с порога обрушила на меня свое негодование:

– Ты хочешь подорвать свою репутацию перед самой свадьбой? Люди же могут воображать себе все, что угодно.

– Пусть! Это мое личное дело, и оно никого не касается!

Горячность, с которой были сказаны эти слова, заставили Лару насторожиться. Я и сама от себя этого не ожидала.

– А не влюблена ли ты в него?

– В кого? В Костю? Нет! Мне просто не нравится, когда меня контролируют. – А сама задумалась, почему она так подумала? И почему я должна быть в него влюблена? Он брат Сони и все. Единственное, что нас связывает – наше детство. Влюблена? Я хмыкнула, а Лара продолжала стоять с озабоченным видом.

– Я думаю, всё-таки нужно поговорить об этом с Димой.

– Говорите, – произнесла я и хотела уйти к себе, но Лара меня остановила.

– На выходных Стас устраивает на даче пикник и заедет завтра за тобой и Августой, так что будь готова.

– Хорошо, – отозвалась я и поднялась к себе. А в голове все продолжали крутиться слова: «Влюблена? Влюблена? Влюблена?» Мне стало от них даже как-то не по себе. Нет! Я ни в кого не влюблена. Точка! Так откуда же это непонятное волнение? Нет, нет и нет! Это ничего не значит. Пикник! Какой ещё пикник? И Стас сам за нами заедет. Это что-то новенькое».

***

Как и говорила Лара, Стас вместе с Марго заехал за нами в пять часов вечера, и мы поехали к ним на дачу. Стас сразу же испарился, стоило нам перешагнуть порог дома, а мы с Августой и Марго расположились на просторной террасе, которую окружал аккуратно подстриженный газон. Повсюду стояли горшки с петуниями, немного поодаль журчал небольшой фонтан, его огибала дорожка, ведущая куда-то вглубь сада. Августа с Марго беззаботно щебетали о своих новых кавалерах, запланированных свиданиях, а я… Что я? В моей жизни уже все было предрешено, как и с этим летним днем, который незаметно близился к закату. Догорали последние лучи августовского солнца. К семи часам нас позвали на ужин, за которым я практически не притронулась к еде. Стас, наоборот, очень плотно поел, а потом снова исчез.

Господи!.. Ну что у него там за дела такие неотложные, что он даже один субботний вечер не может провести со мной. А ведь мы собираемся связать свои жизни и судьбы! Для чего? Если у него для меня нет ни секунды свободного времени. Он даже не пытается проявлять хоть малейшую заинтересованность в мой адрес. И, похоже, не будет. А я же вот, я здесь. Я живая. У меня же тоже есть чувства, и есть потребность в заботе и любви. Ну, вот что ему сейчас мешает быть здесь, провести этот вечер вместе? Хотя эти выводы были поспешны. Я это поняла, когда в конце вечера Марго заявила, что она покажет мне, где спальня Стаса.

Меня это удивило, но я ничего не сказала. Да и что я могла сказать? Я лишь молча последовала за ней. Перед моими глазами распахнулась большая просторная комната, посреди которой стояла огромная кровать, аккуратно застеленная темно-коричневым покрывалом. У изголовья стояли в несколько рядов подушки, большие и маленькие. Комната была слабо освещена небольшими лампами, две из которых стояли на прикроватных тумбочках, а еще одна висела, напротив, над комодом. Поначалу я присела на кровать, потом встала, подошла к окну и немного постояла у него, потом вернулась к кровати и разобрала постель. Белоснежное белье благоухало чистотой и свежестью, будто его только что постирали и занесли с улицы. Я провела рукой по глади простыни и прилегла, но уснуть не смогла, не сказать, что меня терзали мысли, наоборот, моя голова была пуста, но мне было не по себе. Неожиданно раздался скрип двери и голос Стаса:

– Ты уже легла? – Я обернулась и увидела его выходящим из другой комнаты, дверь от которой я не заметила. Он быстро подошел к кровати и прилег рядом. – Устал как собака, – и он, прикрыв глаза, потер пальцами переносицу. – Ладно, иди сюда…

И он поцеловал меня грубо с силой, обхватив одной рукой за талию, а другой хотел провести по шее и груди, но я стала сопротивляться. Его рука принуждала уступить, а поцелуй все не кончался, пустой и холодный, в котором не было ни страсти, ни намека на любовь. Наконец, он отстранился и произнес:

– Ты так зажата. Ну да ладно, если не хочешь, у нас еще будет время, а на сегодня у меня есть дела… – И он встал с кровати и направился к той двери, из которой вышел до этого.

«И что это было? – недоумевала я. – Или я должна была ждать его с распростертыми объятиями, что, его высочество, решило снизойти до меня. Нет, я ни какая-нибудь там ханжа или недотрога, но разве так можно? Видимо, можно. Или я чего-то не понимаю? Опять во всем винить работу? Хорошо, допустим, это его образ жизни, он так привык, по-другому не умеет, никто не научил, некому было подсказать, но я не хочу такой жизни. Не хочу!.. Что же мне делать? И я легла на подушку, уткнувшись взглядом в потолок и пролежала так полночи, периодически поглядывая на ту дверь, потом все же уснула, а, проснувшись утром, первым делом посмотрела на подушку, которая предназначалась для Стаса: она была даже не смята. «Неужели Стас всю ночь провел в кабинете? Или у него там вторая спальня? Скорее всего, и я даже не удивлюсь, что так и есть». Продолжая размышлять в том же духе, я встала с постели, привела себя в порядок и спустилась в гостиную. Она была пуста, и я долго не думая, вышла на террасу и расположилась на одном из плетеных кресел. Утро было чудесное. Солнце уже вовсю сияло, птицы трезвонили, вода в фонтане журчала и я, прикрыв глаза, поначалу предалась мечтам, но они все равно привели меня к мыслям о Стасе. «Ну, вот что ему мешает хоть иногда проявлять чуточку внимания по отношению ко мне, ведь я многого не прошу, и я по идее не последний для него человек, и было бы все нормально, но нет! Вот даже эти выходные – такая прекрасная возможность побыть вместе, сходить прогуляться, ну или посидеть вдвоем и подержаться за ручки. Хотя чего я развозмущалась, вчера же ночью он снизошел до меня и в коем-то веке проявил участливость ко мне. Это все я! Я не пожелала быть с ним! Эх!..»

Стаса я увидела только за завтраком. И опять все его внимание было приковано не ко мне, а к какой-то газете. «Нет, ну я так не могу. Хотя, может, я все преувеличиваю. Папа ведь тоже частенько читает газету за завтраком и вечно получает нагоняй от Лары», – и я невольно усмехнулась. Единственное, что он мне сказал за весь завтрак:

– К обеду придут мои друзья и коллеги по бизнесу. Будь, пожалуйста, рядом. Это не так сложно.

– Хорошо… – отозвалась я и, не поднимая на него взгляда, добавила про себя. – «Сегодня буду паинькой…»

К обеду, как Стас и сказал, стали собираться его друзья, и я, следуя его наставлениям, везде сопровождала его, точнее, держалась рядом, мило улыбалась, но внутри сгорала от скуки и была готова сквозь землю провалиться. Они то и дело болтали о делах, политике, экономике. Я в этом совершенно ничего не смыслила и молилась о том, чтобы все это поскорее закончилось. Немного погодя, еще заявился Костя. Но его быстро взяла в оборот Рита, и они с ним сразу же куда-то исчезли.

– Спорим, если мы сейчас отсюда улизнем, то нас даже не кинутся, – услышав эти слова, я резко обернулась. Костя стоял сзади, облокотившись о спинку лавки, и заговорщически улыбался.

– Я никуда с тобой не пойду!

– Лучше умрешь со скуки?

– Да.

– А я хотел заманить тебя к лодочному причалу.

– Где ты здесь видел лодочный причал? – удивлённо переспросила я.

– О, я тебя заинтересовал!

– Ничуть!

– Одно время здесь были неподалеку лодки. Правда, не знаю, остались ли они до сих пор.

– Ну как узнаешь, обращайся или лучше предложи эту идею Марго.

Костя усмехнулся:

– Я сочту это за положительный ответ. Смотри, потом не отвертишься!

И он удалился, а я обречённо вздохнула. «Костя прав. Скука смертная! Как можно говорить только об одних сделках, акциях, фьючерсах. И чепухе подобного рода!.. Это же не деловая встреча, а все-таки пикник!» Самое ужасное, что после того, как все пришли, Стас и вовсе забыл обо мне, есть я рядом или нет, ему стало совершенно все равно. Я выполнила свою часть работы. Я приподнялась с лавки и побрела к фонтану. Присев на каменный бортик, окунула правую руку в воду. Вверх по коже сразу же побежали мурашки. Я высунула ее и, стряхнув, стала наблюдать за маленькими струйками воды, поднимающимися вверх и разлетающимися в разные стороны на множество капель. «Даже в этом не хитром действии и то больше живости», – и я вздохнула.

– Вот ты где! – снова слышу голос Кости и оборачиваюсь. – Я подумал, ты без меня улизнула от здешней компании.

– Пойдем, прогуляемся, – резко говорю Косте и встаю, отдернув платье.

– Вы ставите меня в неловкое положение! Где ваши приличия? Что о нас подумают окружающие, если застукают вместе?

Не обращая внимания на его триаду, спрашиваю:

– До этого ты что-то говорил о лодочном причале?

– О! Я был прав, тебя это заинтересовало. Пойдем по этой дорожке. Нам нужно выйти к пруду. Хотя я не совсем уверен, остались ли там лодки.

– Просто прогуляемся. Если я еще хоть немного останусь, мой мозг точно взвоет от этих фьючерсов, кейсов, бирж и всего прочего.

– Сколько в вас негатива к делу всей жизни вашего будущего мужа! Но утешить мне вас нечем. Вам придется слушать подобные речи постоянно, изо дня в день. И если вы хотите построить крепкую семью. Не то вас уличат в безразличии, а вы должны восхищаться вашим мужем, давать стимул для новых свершений.

– Ты же тоже занимаешься инвестированием и бизнесом, но от тебя я никогда не слышала подобной чепухи.

Костя усмехнулся.

– Пойдем сюда. Нам нужно немного спуститься вниз по течению.

Вскоре мы добрели до так называемого лодочного причала – деревянный мостик, на пару метров отходивший от берега. «И с чего Костя взял, что когда-то здесь были лодки? Что-то меня терзают смутные сомнения на этот счет, – и я искоса посмотрела на него. – Хотя, может, я и ошибаюсь, мостик же остался». Но сейчас кроме диких уток здесь ничего не было. Жаль, что с собой не было никакой еды, а то можно было покормить их. Немного постояв на берегу, мы неспешно побрели дальше. Я никогда не была в этой части парка. Здесь было много старых лип, клёнов и елей, которые местами образовывали густую сень. Отовсюду пахло лесом, мхом и сыростью. А ведь ещё каких-то пару месяцев и здесь все преобразится, сочная зелень листвы сменится ярко-пурпурными переливами.

– Смотри, орешник, – и Костя показал на большой куст, росший рядом с тропинкой, которая вела дальше, вглубь парка. – Набери немного орешков, и иди за мной.

Пока собирала орешки, краем глаза наблюдала за Костей, он отошел вперед и, похоже, направлялся к высокой старой ели. Точно! Он остановился возле нее. Нижних веток практически не было, а которые остались, были высоко и настолько большими и длинными, что свисали почти до самой земли, создавая пустое пространство возле ствола, где можно было уместиться в полный человеческий рост.

– Пробирайся под ель.

Я пригнулась и протиснулась к стволу Костя последовал за мной. Под сенью ели было сыро, и царил полумрак, отчего по спине пробежался холодок.

– Давай орешки, – отозвался Костя.

Я протянула ему несколько штук и увлеченно наблюдала за тем, что он будет делать. Он встал возле ствола и, вытянув руку, в которой держал орешек, начал насвистывать. Раздался шорох. Наконец, из-за густых веток ели показалось юркое лицо белочки. Она ловко спустилась к Костиной руке и, выудив у него орех, вмиг скрылась.

– Хочешь попробовать?

Я кивнула.

– Только осторожно, они могут цапнуть.

Я приблизилась к стволу и, так же как и Костя, вытянула руку. Костя снова принялся насвистывать. Белочка не заставила себя долго ждать: бойко подскочила и отобрала орех.

– Интересно, это одна и та же белочка или другая?

– Не знаю…

Скормив все орешки, мы вылезли из-под ели и наткнулись на пожилую пару, которая в это время проходила мимо. Женщина окинула нас укоризненным взглядом, а добродушный старичок только произнес: «Молодежь!»

– Что они подумали?! – воскликнула я, оглядываясь им в след.

– Всего лишь, что мы влюбленная парочка, решившая скрыться от людских взоров, чтобы немного побыть наедине.

– Костя! – возразила я.

– Ну, уж явно не о том, что мы кормили белочек!

Резко громыхнул гром, и мы с Костей одновременно подняли головы вверх. Сквозь просветы в ветвях виднелись черные дождевые тучи.

– Похоже, будет гроза, – отозвался Костя. – Нужно возвращаться и поживее, не то промокнем.

Я медлила. «Как же так?! – недоумевала я. – Ведь с утра было так ясно и солнечно».

Костя тем временем схватил меня за руку и хотел бежать, но вдруг остановился. От сильного порыва ветра деревья загудели и заскрежетали, а по листьям наперебой забарабанили капли дождя.

– Бесполезно, все равно не успеем. Возвращайся под ель.

Я ловко проскальзываю под ветвями и невольно притуляюсь спиной к стволу. Поначалу стою, словно в забытье. Но очнувшись, вспоминаю, что я здесь не одна и резко смотрю на Костю. Взгляд его серых глаз прикован к моему лицу, к моим губам. Больше не в силах смотреть, опускаю глаза. «Нет, мне это только кажется?!» – пытаюсь убедить себя и глубоко вдыхаю, но это не помогает, и я невольно вздрагиваю то ли от волнения, медленно разливающегося по всему телу, то ли от холода, поднимающегося тонкими струйками от земли. Костя это просекает и встает ближе.

– Ты совсем легко одета.

– С утра было тепло… – не решительно отвечаю я и не свожу с него глаз.

Он немного наклоняется и спокойно продолжает смотреть на меня. Невольно делаю чуть заметное движение, словно пытаясь стряхнуть с себя его чары, но тщетно, он неотрывно смотрит мне в глаза. Хочу отстраниться, но ощущаю прикосновение его рук вокруг талии и плеч. «Господи! Какие же они теплые и нежные…» Зажмуриваю глаза и чувствую, как его губы касаются моих. Лёгкая дрожь пробегает по всему телу, ее сменяет жаркая тревожная волна. Колени слабеют, ноги подкашиваются, а поцелуй все не кончается. «Если он сейчас не перестанет, я лишусь чувств…» и пытаюсь отстраниться, но он и не думает останавливаться. Его губы скользнули ниже, к вырезу платья. Тело млело от его поцелуев, а я ничего не могла с собой поделать. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не резко раздавшийся оглушительный раскат грома, который так меня напугал, что я от неожиданности вздрогнула. Костя это почувствовал и, видимо, хотел крепче меня обнять, но я упёрлась кулаками ему в грудь. Но это его не останавливает, он склоняется надо мной и хочет снова поцеловать. Хочу этого, и невольно задерживаю дыхание. «Нет!.. Хватит!..» – твердит внутренний голос. Я отстраняюсь от Кости и еле слышно произношу:

– Перестань, пожалуйста…

Но он словно не слышит и продолжает целовать. Я начинаю паниковать.

– Пусти!.. – произношу и пытаюсь высвободиться из его объятий.

– Тише… – успокаивает он меня, – один поцелуй, и я тебя отпущу.

И он не обманул, поцеловав ещё раз, он ослабил руки и отпустил меня. Сразу же я ощутила такую слабость в ногах, что если бы не ствол, я бы рухнула назад.

Как выбралась из-под ели, не помню. Я пребывала в замешательстве, что ни о чем не думала, инстинктивно свернула на первую попавшуюся тропинку и торопливо побежала по ней. Когда вышла к реке, дождь почти прекратился: грозовые тучи бойко перемещались на восток, оставляя после себя ясное, умытое небо. Отовсюду пахло свежестью и мокрой хвоей, возобновилась трескотня птиц. По речной глади плавали пузыри, а показавшееся солнце вмиг преобразило всю окружающую природу: деревья ярко зазеленели и засверкали россыпью мелких бриллиантов, которые скатывались на тебя при малейшем дуновении ветра, так что пока я добрела до дома, промокла насквозь и испачкалась в грязи. Удивительно, но по воле судьбы ноги сами вывели меня к нашей даче. И, слава богу! Возвращаться к Стасу было немыслимо.