Темный рассвет

Глава 8. Мерзавец

Если бы в «Итрейском толковом словаре», бестселлере дона Фиорлини, слово «мерзавец» сопровождалось бы иллюстрацией, это, вероятно, был бы портрет Клауда Корлеоне.[9] Но сам он предпочитал термин «предприниматель».

Лиизианец был одет в черное с головы до пят: на нем были кожаный жилет поверх рубашки хорошего кроя (пожалуй, чересчур открытой) и, как кто-нибудь мог бы заметить, слишком тесные штаны. Под треуголкой с пером блестели изумрудно-зеленые глаза, челюсть, о которую можно было бы сломать лопату, была припорошена неизменной трехпеременной щетиной. Он стоял в кабинете начальника порта на доках в Низах и торговался с монашкой.

По правде говоря, странная выдалась перемена. Все началось восемь часов назад, когда Клауд сделал внушительную и очень пьяную ставку на финал игр «Венатус Магни». Оглядываясь в прошлое, Клауд понимал, что ставка была не самым разумным вложением его скудных средств.

О, он-то не прогадал с победителем. Даже букмекер, принимавший ставку, сказал, что Клауд думает членом. Но наблюдая, как гладиат по кличке Ворона режет своих бывших коллег на кровавые кусочки, Клауд невольно восхитился не только ее ногами, но и мастерством. Он был настолько уверен в способностях девицы, что поставил на нее каждую монету, выигранную за пять предыдущих перемен кровавых игр, вместе с кучей других монет, которые, говоря откровенно, не должен был тратить.

Пока Ворона расчищала себе путь к триумфу в финальном поединке, Клауд, стоя на ногах, орал вместо со всей толпой. Когда она нанесла смертельный удар по Непобедимому, Клауд станцевал джигу, схватил ближайшую миловидную барышню и поцеловал прямо в губы (та отреагировала с энтузиазмом), что привело к массовой драке с участием возлюбленного барышни, дюжины его друзей, половины экипажа Клауда и десятков других азартных игроков, которые просто хотели помахать кулаками после тяжелой перемены, полной резни. Честно говоря, это было просто великолепно.

Но затем случилась первая неожиданность.

Клауд наблюдал за происходящим как в замедленной сьемке. Ворона достала спрятанный клинок на постаменте победителя. Перерезала глотку кардиналу. Заколола консула, ударив его в грудь (ну, по крайней мере, так привиделось ему и половине экипажа). Крови натекло, как дешевого портвейна на лиизианской свадьбе. И пока все зрители вопили, плакали, ужасались, глядя, как этот мерзкий уебок Дуомо падает в лужу собственного дерьма и крови, Клауд Корлеоне ликовал во всю глотку.

Следующая неожиданность тоже не заставила себя долго ждать.

У Клауда ушел почти час, чтобы протолкнуться к букмекеру за своим выигрышем. Он с наслаждением прокручивал в голове воспоминание о грязной кончине кардинала. Именно у входа в контору букмекера группа хмурых итрейских легионеров проинформировала мерзавца, что, поскольку рабыня прикончила самых важных ублюдков во всей гребаной республике, все ставки аннулировали. Видите ли, негоже наживаться на гибели консула и великого кардинала от рук человеческого имущества.

Клауда так и подмывало рассказать солдатам, каким редкостным ублюдком был при жизни их славный кардинал, но, взглянув им в глаза и услышав звуки нарастающей паники в городе, решил, что его скандальные высказывания приведут только к еще большим беспорядкам. Посему, показав костяшки букмекеру, расплывшемуся в чертовой улыбке, капитан и его экипаж отправились обратно в гавань с трагически пустыми карманами.

Из-за драк и прочей хренотени, разразившейся на Форуме после объявления Скаевы о своем чудесном спасении от клинка ассасина (Клауд мог поклясться, что она пронзила его насквозь), им понадобилось еще три часа, чтобы добраться до порта, где была пришвартована «Кровавая Дева». И там, в кабинете Атилия Персия, начальника порта Годсгрейва[10], его ждала последняя неожиданность этой занимательной перемены в лице вышеупомянутой Сестры Цаны.

Клауд как раз вносил последние поправки в документы «Кровавой Девы» и по-дружески поливал Атилия дерьмом (недавно жена родила этому несчастному мудню шестую дочь), когда в кабинет вошла монашка, оттолкнула Клауда в сторону и шмякнула на столешницу тугой мешочек с монетами.

– Мне нужно в Ашках. И побыстрее, будьте любезны.

Ей было не больше восемнадцати, но выглядела она на пару лет старше, одетая во все белоснежное. На ней были накрахмаленный чепец и пышная мантия, волочившаяся по полу. Холодные голубые глаза монашки смотрели на начальника; губы ее сжались в тонкую линию. Ваанианка, судя по виду, высокая и стройная. Из-под чепца выбивались светлые пряди, явно выкрашенные хной. Клауд на мгновение задумался, такая ли она снизу, как сверху.

В дверях позади нее стоял громила в темном одеянии. На его шее висела Троица Аа (довольно среднего качества, как заметил Клауд), а под мантией громилы что-то выпирало, очертаниями подозрительно напоминая мечи.

Клауд слегка вздрогнул. В кабинете ни с того ни с сего вдруг похолодало. Монахиня выжидательно вскинула бровь, глядя на начальника.

– Ми дон?

Атилий глупо пялился, его щетинистые подбородки пошли ходуном.

– Прошу прощения, сестра. Просто… Не часто можно увидеть монахиню из Сестринства Огня, тем более в таком сомнительном районе, как Низы.[11]

– Ашках, – повторила она, позвякивая мешком. – Сегодня, если возможно.

– Мы плывем в этом направлении, – подал голос Клауд, облокачиваясь на столешницу. – Сперва Стормвотч, затем Уайткип. Но потом – через Море Мечей прямиком в Ашках.

Монашка повернулась и настороженно на него посмотрела.

– У вас быстрый корабль?

– Быстрее, чем биение моего сердца, когда я смотрю в ваши прекрасные глаза, сестра.

Монашка закатила вышеупомянутые глаза и забарабанила пальцами по столешнице.

– Полагаю, вы пытаетесь продемонстрировать свое обаяние.

– Безуспешно, судя по всему.

– Сколько будет стоить наш проезд?

– Наш? – Клауд покосился на ее здоровенного спутника. – Не знал, что у сестер Девственного Огня заведено путешествовать в компании мужчин.

– Вас это не касается, – холодно отчеканила она, – однако брат Трик позаботится о том, чтобы во время путешествия со мной не случилось ничего плохого. Времена сейчас опасные, и убийство нашего любимого кардинала Дуомо, да благословит и сохранит его Аа, тому доказательство.

– О да, – кивнул Клауд. – Очень жаль славного Дуомо. Сердце кровью обливается. Но не бойтесь, сестра, на борту «Кровавой Девы» вы будете в безопасности.

– Я и не боюсь. – Она многозначительно посмотрела на своего вышибалу.

«Бездна и кровь, как же тут холодно…»

– Так сколько за проезд, сударь? – переспросила она.

– В Ашках? Триста священников должно хватить.

На заднем фоне начальник порта чуть не подавился своим золотым вином.

– Это, кажется… очень дорого, – заметила сестра.

– Вы, кажется… очень спешите, – ухмыльнулся Клауд.

Монахиня посмотрела на своего высокого спутника. Еще сильнее поджала губы.

– Я дам вам две сотни сразу. Еще две сотни, когда мы доплывем до Ашкаха.

С улыбкой, которая обеспечила ему рождение четверых подтвержденных бастардов и Дочери знают, скольких еще неподтвержденных в придачу, Клауд Корлеоне приподнял треуголку и протянул сестре руку.

– Договорились.

На рукопожатие ответила ладонь покрупнее. Забрызганная чем-то черным, похожим на чернила, и принадлежавшая тому громиле. Хватка была такой сильной, что Клауд услышал, как хрустнули его костяшки. А еще от него веяло холодом, как из могилы.

– ДОГОВОРИЛИСЬ, – сказал он странным и глубоким, как океан, голосом.

Капитан высвободился из его хватки и размял пальцы.

– Как мне вас звать, сестра?

– Эшлин.

– А вас, брат? – он глянул на здоровенного ублюдка. – Трик, как я понял?

Тот просто кивнул; его лицо было скрыто капюшоном.

– У вас есть багаж? Я прикажу своим ребятам отнести…

– Все необходимое при нас, капитан, благодарю, – перебила сестра.

– Что ж, – вздохнул он, подхватывая увесистый мешочек. – Тогда прошу следовать за мной.

Они вышли из кабинета Атилия и Клауд повел их по людной набережной, чувствуя колебания в воздухе. Как минимум двадцать других кораблей готовились к отплытию в синюю даль, крики экипажей эхом разносились по гавани. После объявления Скаевы в городе царила странная атмосфера – люди радовались, что новый император держит ситуацию под контролем, и горевали из-за убийства кардинала. Клауд был совсем не против убраться ненадолго отсюда.

Они прибыли к «Кровавой Деве», покачивавшейся у причала. Глубокие воды Низов приобрели грязно-бурый оттенок под тремя горящими глазами Всевидящего. Корабль был быстрой трехмачтовой караккой с дубовым килем и кедровой палубой, окрашенной снаружи в теплый красновато-коричневый цвет. Носовая фигура изображала прекрасную обнаженную женщину с длинными рыжими волосами, умело уложенными так, чтобы сохранить ее целомудрие, – или прикрыть самые интересные места, это уж как посмотреть. Отделка и паруса были кроваво-алыми, отсюда и название корабля, и хоть Клауд владел этой красоткой больше семи лет, от ее вида у него по-прежнему захватывало дух. По правде говоря, он уже потерял счет всем тем женщинам, которых познал в своей жизни. Но ни одну из них он не любил так сильно, как свою «Деву».

– Ахой, парни, – сказал он, поднявшись по трапу.

– Ты привел с собой монашку! – радостно воскликнул Большой Джон.

– Верно подмечено, – ответил Клауд своему старшему помощнику.

– Это что-то новенькое.

– Все бывает в первый раз.

Большой Джон был маленьким человеком. Все в гавани Низов это знали. Не карликом – он доходчиво объяснил это последнему глупцу, который посмел так его назвать, пробив ему череп кирпичом. И не лилипутом, вот уж нет. Он дал это понять целой таверне матросов, отрезав одному тупому ублюдку его хер. Пригвоздив мошонку мужчины ножом к барной стойке, Большой Джон уведомил всех присутствовавших, что предпочитает термин «маленький человек», и поинтересовался, есть ли у кого-нибудь возражения.

Не было. Ни тогда, ни после.

– Сестра Эшлин, – обратился Клауд. – Это мой старший помощник – Большой Джон.

– Очень приятно, – мужчина поклонился, показывая ряд серебряных зубов. – А вы оставляете костюм во время или…

– Она не ряженая проститутка, а настоящая монахиня.

– О… – Большой Джон подергал себя за воротник голубой туники. – Ясно.

– Я отведу ее в каюту. А ты пока отправь нас в путь.

– Есть, капитан! – Большой Джон развернулся на пятках и заорал голосом, который полностью восполнял его недостаток в росте. – Ладно, говноеды позорные, шевелитесь! Толивер, достань кулак из жопы и закрепи эти гребаные бочки! Каэль, оторвись от чертовой дудки Андретти и поднимайся в гнездо, пока я не заставил тебя пожалеть, что твой старик не засадил твоей матери в ухо в ту памятную неночь…

…и так далее.

– Простите, сестра, – сказал Клауд. – Он ругается как сапожник, но Большой Джон лучший помощник по эту сторону древнего Ашкаха.

– Я слыхала и похуже, капитан.

Он наклонил голову.

– Неужели?

Монахиня молча взглянула на него в ответ, а здоровенная гора мяса за ее спиной слегка выпрямилась. Так что, без дальнейших церемоний, Клауд проводил их по лестнице вниз, в недра «Девы». Пройдя по узкому коридору к каюте по левому борту, он театрально распахнул дверь и отошел в сторону.

– Боюсь, у нас только гамаки, но зато места полно. Можете отужинать со мной или наедине, как пожелаете. В моей каюте также есть ванна, если потребуется. Аркимическая плита. Горячая вода. Ваше уединение никто не нарушит, но если все же кто-то из моих соленых будет вам докучать, хоть это и маловероятно, сообщите об этом мне или Большому Джону, и мы обо всем позаботимся.

– Ваших «соленых»?

– Моей команды, – мужчина улыбнулся. – Простите, сестра, у меня лексикон моряка. Как бы там ни было, «Кровавая Дева» – мой дом, а вы – мои гости.

– Благодарю, капитан, – сказала монахиня, опускаясь в один из гамаков.

Клауд Корлеоне внимательно присмотрелся к девушке. Ее бесформенная белая мантия была достаточно широкой, чтобы под ней могла спрятаться еще одна монахиня – увы, оставляя тем самым слишком много места для фантазий. Но она была симпатичной – с веснушками на щеках и ясными глазами цвета безоблачного неба. Монахиня сняла чепец, и ее длинные, слегка завивающиеся рыжие волосы упали на плечи. Выглядела она так, будто не спала три перемены и остро нуждалась в сытном ужине, но все же барышню с такими данными не стали бы выгонять из постели за пердеж, святая она девственница или нет.

Однако что-то в ней казалось неправильным.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, капитан? – спросила она, вскинув бровь.

Капитан почесал щетинистый подбородок.

– Еще в моей каюте есть кровать, если вам надоест гамак.

– Все еще пытаетесь сразить своим обаянием, как я вижу…

– Что ж, – он застенчиво, по-ребячески улыбнулся. – У меня слабость к женщинам в форме.

– Скорее без нее, чем в ней, могу поспорить.

Капитан ухмыльнулся.

– Мы отчалим с минуты на минуту. Сначала на север в Стормвотч, а затем быстро помчим к Уайткипу. Если повезет с ветрами, мы будем там к концу недели.

– Тогда помолимся, чтобы так и было.

– Сестра, если хотите увидеть меня на коленях – только скажите.

Здоровяк в углу зашевелился, поправив один из бугорков, подозрительно напоминавших рукояти мечей, и капитан решил, что на сегодня он узнал достаточно. Подмигнув и улыбнувшись так, что даже стены очарованно сбросили бы с себя краску, Клауд Корлеоне приподнял треуголку.

– Доброй вам неночи, сестра.

И закрыл дверь каюты.

Направившись по коридору на палубу, капитан тихо пробормотал себе под нос:

– Ага, монахиня, как бы не так.

– Ну и ну, у этого скользкого ублюдка стальные яйца, – возмущенно прошептала Эшлин.

Над дверью в каюту материализовался Мистер Добряк.

– …Любопытно, где он прячет тачку для них?..

– Я одета как монахиня, – Эшлин с негодованием окинула взглядом помещение. – Он же понимает, что я одета как ебаная монахиня?

В дальнем углу каюты появилась Мия, откинув плащ из теней. Йоннен стоял со связанными запястьями; одной рукой сестра обнимала его, другой закрывала ему рот. Когда Мия отошла, мальчишка окинул ваанианку презрительным взглядом.

– Тебе стоит вымыть свой поганый рот, профурсетка.

– Тихо, – шикнула Мия. – Или тебя снова ждет кляп.

Йоннен надулся, но замолчал, глядя в спину сестре, пока та пересекала каюту. Заперев дверь на замок, Мия повернулась к Эшлин.

– Я ему не доверяю.

Трик, стоявший в другом углу, снял капюшон. Когда он заговорил, с его губ сорвалось белое облачко пара.

– Я ТОЖЕ.

– Значит, нас таких трое, – подытожила Эшлин. – С тем же успехом он мог написать слово «пират» на заднице своих нелепых штанов. Хорошо, что вторую часть денег он получит только после прибытия в Ашках.

– Не знала, что средства, которые выделил нам Меркурио, были настолько обширными.

– Они… и не были. Но будем решать проблемы по мере их поступления. «Песнь Сирены» уже покинула порт. Этот корабль плывет в нужном направлении, и нам больше нечего предложить другим. Либо мы попытаем удачу здесь, либо придется идти по акведуку пешком и надеяться на чудо. А учитывая, что мы стащили мой наряд с монастырской бельевой веревки, вряд ли боги будут к нам благосклонны.

Мистер Добряк начал вылизывать свою полупрозрачную лапку.

– …Вся эта затея далась бы нам куда легче, если бы мы могли… о, даже не знаю, превратиться в невидимок до конца плаванья…

Мия хмуро посмотрела на своего спутника.

– Сейчас истиносвет, Мистер Добряк. Я едва могу спрятать себя и Йоннена при свете этих проклятых солнц. Но спасибо, что заставил меня почувствовать себя еще дерьмовей в нашем и без того затруднительном положении.

– …Не за что, обращайся… – промурлыкал он.

Мия посмотрела на дверь, за которую вышел пират, и пробормотала:

– Наш капитан кажется смышленым малым.