Рассвет закату вопреки

Это я просто в шоке. Но знать им об этом не стоит, конечно. Синие листья упорно не стряхивались, пильчатой кромкой цепляясь за плотную ткань.

– Я… пожалуй, уже никого не боюсь, – зачем-то им разом всем я пожаловалась. – После того, как сломала нос Гвэлу.

Мне показалось, что все вокруг даже дышать перестали. И лес подозрительно как-то затих. Даже ветер… А, нет, показалось, подуло весьма ощутимо.

Я всегда отличалась богатым воображением, помнится, Куста еще говорила…

– Это правда, – голос, успевший стать даже знакомым, неожиданно прозвучал позади меня, очень близко.

Хотя… почему неожиданно? Не мог мой похититель вдруг взять и испариться? Я оглянулась, ощутив запоздало тепло за спиной. В несогнутом состоянии глитч был ростом примерно с меня, даже немного повыше. Это он локотки мне держал так подчеркнуто-осторожно, буквально одними лишь пальцами. Огромадными толстыми, слова палки, узловатыми пальцами, покрытыми шрамами и мозолями. Человеческими вполне. А правильные, даже изящные овальные ногти на них смотрелись кричаще-неправильно. Как и все в этом уродливом существе. За исключением глаз.

Люди. Они тихо перечирикивались на том самом щебечущем языке, звуки которого я уже слышала в исполнении Пчипхи. И не сводили с меня жадных взглядов.

Глаза у всех разумных жителей этого леса, стоявших передо мной, сверкали ярчайшими красками, поражая воображение драгоценной своей красотой. Словно в качестве компенсации за физические недостатки. Нет, глядя в эти глаза слово «уродство» в сознании медленно как-то растаяло.

Так мы и стояли. Они пялились на меня, а я их разглядывала увлеченно. Бояться?

Я только сейчас остро вдруг поняла, почему мне не страшно.

Ни одной черной эмоции. Вижу отчетливо страх, недоверие, робкие, как травинки ростки зеленоватой надежды, розовое восхищение, любопытство, острые колышки желтой боли, но – ничего угрожающего. Вот я тупица. Еще удивлялась себе: почему я не испугалась несчастного глитча с иголкой в мозгах или даже своего жуткого похитителя? Да я же их чувствую! Все никак не привыкну к своим ощущениям. И к странному пониманию: все это со мной уже было.

– Вы хорошие! – надо было с чего-то начать наш диалог. Толпа слаженно отступила на шаг, как то даже испуганно. – Я это знаю!

И руки к сердцу прижала зажмурившись. Локти глитч отпустил.

– Точно богиня! – рявкнул почти что в лицо мне хвостатый и синий. – Только богини такие дурные… – тут за хвост его дернула сказочная красавица на птичьих лапках. Громила осекся, покорно вздохнул, на нее покосившись, и нехотя тут же добавил: – Еще смелые, умные и красивые.

Буквально язык прикусила, не дав себе тут же спросить, часто ли тут боги гуляют по тихим тропинкам темного синего леса. Видимо, тут эти самые боги не такая уж редкость, раз местные жители с ними настолько накоротке.

– А пусть она делом докажет! – прохрипел кто-то слева, и тут же спрятался за очень рослым, но тонкокостным созданием, больше похожим на птицу без перьев, зато с абсолютно крысиным хвостом.

На имперском причем, явно чтобы я поняла и услышала.

– За ней бог прилетел! – не очень уверенно пророкотал сзади мой похититель, – все видели!

– А может быть эти прибыли очередные игрушки для королевы? – вкрадчиво прошелестел долговязый, прищурившись.

– Или вообще не за ней? – синекожий тоже не особенно был в восторге от взлохмаченной, потной меня в роли местной богини.

За что вновь пострадал его хвост. Надо же… у меня есть сторонники.

– Я не понимаю… – начала было я, и толпа угрожающе вдруг надвинулась. Эмоции враз потускнели. Стало ясно: на жалость рассчитывать не приходилось. – Почему вы во мне усомнились? – огоньки страха мелькнули, но тут же сменились ростками любопытства.

– Доказывай! – снова все тот же хриплый невидимка мне практически приказал.

– Нет… – я села на постамент, отряхивая комбинезон. – И не подумаю. Если вам нужна помощь – просите. С остальным не к богам.

Что я несу? Какие шервовы ысы меня искусали? Чем я могу им помочь? Я, маленькая и беспомощная, безоружная, вероятно разыскиваемая преступница потерявшая память, в этом синем лесу против целой толпы жутких монстров? Угрожающе замолчавших в ответ.

Синекожий вдруг отодвинулся, пропуская вперед деву на коротеньких лапках. Ходьба ей давалась с огромным трудом, и дело было вовсе не в причудливой анатомии существа, хотя один Создатель знает, как с такими ногами она могла бегать. И могла ли вообще?

– Помогать я, богиня… – она тихо прошелестела, смотря на меня своими изумительными глазами.

Толпа расступилась. А я поняла вдруг отчетливо, как снова мне повезло. Я совсем не богиня. Но помочь, вероятно, сумею.

Потянулась сознанием к деве, увидела старую, серую боль, давно уже ставшую частью привычки.

Стараясь по сторонам не смотреть, я сползла окончательно с постамента, подойдя ближе к девушке. Толпа тихо ахнула и расступилась. Я присела на корточки, прикрывая глаза и снова увидела. Совершенно иначе, не так, непривычно. По-новому.

Она вся словно сама была сложным узором, сотканным из многоцветия нитей. Ветви орнамента изгибались причудливо, переплетались и затейливо рассыпались яркими гроздьями капель. Ниже, ниже… Вот и он, грубый обрыв фантастического плетения. Дальше шел уже только болезненно скрученный жгут, спутанный и заскорузлый. Сердце сжимается от подобной жестокости. Как же ей больно.

Мои руки как будто бы сами туда потянулись. Пальцы вспомнили что-то свое, пробежались по нитям, ощущая их трепет. Расплетали закрученное, раздвигали узлы и развязываяи. Я вслепую плела свою, собственную красоту. Путь и не такую искусную, подражать безупречному я даже пытаться не буду… Мое дело всего лишь связать все оборванное и распутать все то, что звучало зловеще, как боль.

Пальцы гудели от напряжения, в колени впивались острые камешки и ветки, с меня лился пот, а я все плела и плела, ощущая, как болезнь нехотя отступает с каждым новым моим узелком. Сколько я так работала? Даже не знаю. Но когда самая тонкая и последняя нить вдруг нашла свой конец и струной натянулась, вдруг пронзительно загудев, я открыла глаза и…

Вокруг никого не увидела. Только я, моя мужественная пациентка, и придерживающий ее осторожно под спину хвостатый и синий.

– А где … все остальные? – я зачем-то спросила, бессильно упав им прямо под ноги .

А и пусть. Боги тоже имеют право на усталость. Голова мучительно кружилась, пить хотелось, и есть.

Или спать? Последнего – больше всего.

– Когда боги работают, им не мешает никто… – задумчиво пробормотал синекожий, вопросительно глядя на деву. Та с огромным трудом улыбнулась.

Кажется, когда я проснусь, меня все же признают богиней.

Ну… или сожрут.