Смысл жизни

– Здравствуй, Лео, спасибо, что встретил меня. Я переживала всю дорогу, потому что самолет вылетел позже, но прилетел почему-то вовремя.

– Здравствуйте, Эстер! – улыбнулся Лёва, обнял старуху и, забрав ее поклажу, поддерживая под руку, повел к стоянке машин. – Как прошел полет? Как Майами?

– Полет о’кей, трясло немножко, а в Майами хорошо и тепло. Там даже не верится, что где-то может быть зима.

Лёва вывел машину на скоростную трассу Белт Парквей, влился в поток машин и понесся в сторону Бруклина.

– Как Мэри и Айрин? – ничего не подозревая, спросила Эстер.

– Не знаю. Мэри ушла от меня, – ответил Лёва и отвернулся, чтобы не видеть реакцию старухи.

– Как? Почему? – недоумевая повернулась к нему, Эстер. – Связь с другой женщиной? Ты изменил ей?

– Никого у меня не было, это у нее была связь. Почему ушла? Наверное потому, что он богаче меня. Других объяснений я не нахожу.

– О, Боже мой! – воскликнула Эстер. – Она должно быть сошла с ума, как можно уйти от такого парня, как ты? А что будет с ребенком?

– Не знаю. Она ушла с ней и даже не попрощалась, – тяжело вздохнул Лёва и потянулся за сигаретой, но вовремя вспомнил, что Эстер не курит и бросил пачку. – Мы пока не обсуждали этот вопрос.

– Дети, они такие. Ты не переживай, Лео, она еще маленькая, подрастет поймет, – Эстер достала платок, промокнула глаза и молчала всю оставшуюся дорогу до дома, думая о чем-то своем.

– Ну вот, мы и приехали, – Лёва припарковал машину на подъездной дорожке возле дома, подхватил чемодан и помог старухе подняться в квартиру. – Отдыхайте, Эстер. Хотите, я подъеду куплю что-нибудь из продуктов?

– Я сама позвоню и закажу что-нибудь на дом. Спасибо, Лео! Ты хороший человек. Если ты не занят сегодня вечером, зайди ко мне через пару часов. Я отдохну с дороги, и мы сядем поговорим. Может быть, не всё так плохо.

Лёва поднялся к себе. К тому, что дома пусто и неуютно он так и не привык, но изо всех сил старался не обращать на это внимания. Пройдя в кухню, он включил вытяжку над плитой и закурил. С недавних пор у плиты для удобства появился стул, а на самой плите – пепельница. Покурив, он почувствовал, что проголодался. Хлеб, сыр, ветчина, яйца – классический набор холостяка, как он это себе представлял, а к ним еще пару помидоров, нашлись в холодильнике, и через пятнадцать минут он с аппетитом поглощал приготовленное из этих ингредиентов незамысловатое блюдо. Это, конечно, было не так вкусно, как вчерашняя Юлькина баранина под грибным соусом, но Лёва съел всё с удовольствием, отметив для себя, что завтра обязательно надо закупить продуктов на неделю и не забыть туалетную бумагу, зубную пасту, лезвия для бритья, бумажные полотенца и еще кое-какие мелочи, необходимые в хозяйстве.

– Заходи, Лео, хочешь немножко вина? Это Pino Grigio. Последнее время я пью только белое вино. Красное для меня слишком тяжелое, хотя говорят, что оно полезно для здоровья, – Эстер жестом пригласила его устроиться в старомодном кресле рядом с таким же старомодным журнальным столиком, на котором стояла бутылка вина, пара бокалов и хрустальная вазочка с орешками. Сама она, накинув на ноги плед, устроилась напротив. – Я всё время мёрзну, я привыкла к тому, что во Флориде всегда тепло и каждый раз, когда приезжаю в Нью-Йорк, я не знаю, что на себя надеть, чтобы согреться. И с годами я это чувствую всё больше и больше, наверное, старые кости. Я уже подняла отопление.

– Я заметил, – улыбнулся Лёва. В квартире действительно было тепло, если не сказать, жарко. – Вам налить, Эстер?

– Да, совсем чуть-чуть.

Лёва разлил по бокалам вино и приготовился, исключительно из вежливости, выслушать старухины планы по удержанию его от переезда в другое место. Для себя он решил давно и бесповоротно, что съедет и не только потому, что это место стало для него слишком дорогим, но еще и потому, что всё здесь напоминало о том, что произошло.

– Лео, давай поговорим о тебе, – пригубив вина, Эстер поставила бокал на журнальный столик и положила поверх пледа изуродованные артритом руки. – Ты сказал мне по телефону, что хочешь найти себе другое жильё, и сейчас я понимаю почему. Ты один, тебе не надо так много места, и любой бы на твоем месте поступил так же. Какие у тебя планы на будущее? Я не из любопытства спрашиваю, просто хочу понять, могу ли я тебе чем-то помочь.

– Спасибо, Эстер, но чем вы можете мне помочь? – усмехнулся Лёва. – Я пока не определился со своими планами. Хочу поискать работу получше, либо открыть свой бизнес. Вы же видите, что произошло, и всё из-за денег. Может, даже уеду из Нью-Йорка.

– Не в деньгах счастье, Лео. Если Мэри, как ты говоришь, ушла к другому из-за денег, это совсем не значит, что все женщины такие. Я понимаю, тебе обидно, ведь ты умный и красивый молодой человек, но у тебя еще всё впереди. И то, что тебя не устраивает твоя нынешняя работа, и ты хочешь добиться большего – это очень хорошо, но мой тебе совет: не делай этого, чтобы произвести на кого-то впечатление, потому что тогда жизнь пройдет мимо тебя. Какую работу ты бы хотел найти?

– Эстер, если я даже и скажу вам, какую работу я бы хотел, это еще не значит, что мне ее кто-нибудь предложит. Спасибо вам, конечно, за ваше участие, но я не думаю, что вы сможете мне чем-то помочь. – Лёве этот разговор начинал уже надоедать. Он знал, что старуха, несмотря на преклонный возраст, далека от старческого маразма, и обладает на удивленье проницательным умом, а также великолепной памятью, но в данном конкретном случае она была бессильна что-то для него сделать. Но из уважения к ней он продолжал сидеть напротив, потягивая вино из бокала и делая вид, что ее вопросы и советы что-то для него значат.

– Послушай, Лео, я догадываюсь о чем ты сейчас думаешь, – Эстер посмотрела на него своими чуть слезящимися выцветшими глазами, и губы ее в первый раз за вечер растянулись в скупой улыбке. – Один из очень важных уроков в жизни, который ты должен усвоить, – никогда никого не игнорируй, потому что ты никогда не знаешь, кто есть кто. Ты понял?

– Да, – пристыженно кивнул головой Лёва.

– Я знаю одного человека, его имя Винсенте Гарсия. Он руководит компанией, которая занимается дизайном и отделкой коммерческих помещений. Это большие дорогостоящие проекты. Я не знаю, разбираешься ли ты в этом или нет, но это не так важно. Если есть желание, всему можно научиться, тем более, ты как-то говорил мне, что у тебя есть инженерное образование. Дело в том, Лео, что этот Винсенте, мы зовем его просто Винс, не отказался бы иметь хорошего помощника, тем более что он уже не молод. Я думаю, что ты мог бы справиться с позицией менеджера. Всё, что тебе нужно, так это хорошая практика и немножко поднабраться опыта. Винс поможет тебе в этом. Всё зависит от того, интересна ли тебе такая работа и если да, то для этого надо будет переехать в Майами. Что скажешь?

– Эстер, я бы приступил к работе хоть завтра утром, тем более в Майами, и не велика проблема разобраться во всех тонкостях отделочных работ, тем более что у меня строительный диплом, но для меня это звучит, как какая-то фантастика, – недоверчиво усмехнулся Лёва. – Каждый раз, когда я читаю объявления о том, что где-то требуется специалист на приличную позицию, то, как правило, подразумевается специальное образование и опыт работы в этой конкретной области и часто не менее пяти лет. Кто же меня возьмет на такую работу, о которой вы говорите, да еще на должность, за которую платят, наверное, не меньше шестидесяти тысяч в год? Да я никогда в жизни не пройду интервью.

– Оставь это мне, – улыбнулась Эстер, прочитав удивление и недоумение на Лёвином лице. – Да, ты прав, за такую работу ты будешь получать тысяч шестьдесят пять, но добавь к этому все бенефиты и прекрасный пенсионный план. По-моему, для начала неплохо, а если Винс со временем решит, что ты стоишь больше, то и получать будешь больше.

– Я не понял, Эстер, вы говорите это так уверенно, как будто все решения зависят не от этого Винсенте, а от вас, – с удивлением воскликнул Лёва.

– Да, Лео, это моя компания и некоторые решения зависят от меня.

Лёва сидел, приоткрыв рот, отказываясь верить в то, что только что услышал. Перед ним сидела пожилая женщина, далеко за восемьдесят, с крашенным начёсом на голове, розовым маникюром на скрюченных пальцах и румянами на сморщенных, покрытых пигментными пятнами, щеках. Она ничем не отличалась от тысяч таких же молодящихся старух, пахнущих душистым мылом, забивающим старческий запах, которых каждый день можно было встретить сидящими на лавочках у океана, в старых итальянских ресторанах, в магазинах, аптеках, да где угодно, но чтобы кто-нибудь из них в таком почтенном возрасте управлял компанией, это для Лёвы было непостижимо. Она никогда не рассказывала о себе, и он все эти годы считал ее одинокой, бездетной пожилой женщиной, живущей между Майами и Нью-Йорком за счет пенсии и аренды, которую они с Машкой ей платили.

– Я больше не буду, а ты налей себе еще вина, – выдернула его из ступора Эстер. – Я вижу ты удивлен. Признаться, я тоже. Все мои подруги, которые еще на этом свете, наверное, не смогут вспомнить свою последнюю работу, а я еще в бизнесе. Правда, я там появляюсь последнее время очень редко, только для принятия действительно важных решений. Все дела давно ведет Винсенто, но и он уже не молод. Он пришёл к нам в самом начале шестидесятых и с тех пор честно трудился на благо компании. Я думаю, вы найдете общий язык. – На несколько долгих минут Эстер замолчала. Она сидела без движения, закрыв глаза и со стороны могло показаться, что она спит. Лёва сидел напротив, боясь потревожить воцарившуюся тишину, нарушаемую только тиканьем часов на стене и проезжающими за окном машинами.

– Если ты не торопишься, я расскажу тебе историю компании, тебе будет интересно, – открыла глаза Эстер. – Одновременно это и история моей жизни.

– Конечно, Эстер, – Лёва был весь внимание. Скуку как рукой сняло. Всё еще не веря в происходящее, он хотел знать ее историю. Эстер могла рассказать и о происхождении этого бизнеса, и о его настоящей владелице. Если она говорит правду, а какой ей смысл врать, и он однажды сможет зарабатывать те деньги, о которых она говорила… о боже, это будет решение всех вопросов, даже если придется переехать.

– Это было в сорок шестом. Я тогда жила с родителями в Бруклине. Мне было восемнадцать лет, когда я встретила Берни. Он приехал из Флориды на свадьбу к другу, а мы были приглашены со стороны невесты. Когда он вошёл в зал, я потеряла дар речи, я думала вошел молодой Кларк Гейбл. Берни был такой же красавец. Он был немножко старше меня, воевал, служил в морской авиации. Он мне понравился с первого взгляда, и я ему тоже. Мы не встречались почти год, потому что он жил во Флориде, а я в Нью-Йорке, но он звонил мне и писал письма, а однажды просто взял и приехал без предупреждения, пришел к моим родителям, сказал, что любит меня и хочет жениться. Он даже меня не спросил. Такой он был, слова «нет» для него не существовало. И мы поженились. Я уехала с ним в Майями и устроилась на бухгалтерские курсы, а он работал со своим отцом. У них было маленькое агентство по продаже недвижимости, и они, как мне тогда казалось, неплохо зарабатывали, хотя на самом деле больших денег они не делали. Просто я была из бедной семьи, и для меня в то время свое дело уже было большим успехом. После курсов я тоже приходила и помогала им по вечерам. Берни всегда хотел большего, но его отец был очень осторожным человеком, прижимистым, боялся всего нового, и они часто ругались из-за этого. Он предпочитал вкладывать деньги в земельные участки, и у него было два хороших куска земли на побережье. Он верил, что цена с годами вырастет, и, даже когда нам очень нужны были деньги на развитие бизнеса, отец Берни был категорически против продажи земли. Участки остались, и только с годами мы поняли, как прав был старик. Когда Берни начал сам вести бизнес, он тут же стал расширяться, взял на комиссионные несколько агентов, которые специализировались не только на жилой, но и на коммерческой недвижимости. И дело пошло, не сразу, конечно, но пошло. Когда родился Джеф, Берни хотел, чтобы я сидела дома и занималась ребенком, а я не хотела. Днем он был у бабушки с дедушкой, а вечером после работы мы его забирали. Я сидела в конторе, отвечала на звонки, а Берни работал без устали, мотался по городу весь день, встречался с людьми, раздавал карточки. Иногда мне казалось, что его знает весь город, везде у него были знакомые. Он крутился среди тех, кто имел деньги, ему было всё равно, откуда у них деньги, он знал, что рано или поздно эти люди захотят купить дом, квартиру или открыть какой-нибудь бизнес и им потребуется его помощь. Он обзавёлся знакомствами с людьми из строительного бизнеса. Это было очень важно – они строили, мы продавали. Обычно клиенты возвращаются, они помнят, что ты сделал хорошую работу, приходят сами и советуют тебя другим людям. Так произошло и у нас. Постепенно и мы обросли клиентурой. Флорида начала становиться популярной, многие хотели жить в тепле у океана. Кондиционеры стали доступны, и летняя жара больше не отпугивала людей. Берни начал давать рекламу в газетах других штатов, и мы стали получать звонки из Нью-Йорка, Чикаго, Детройта. Дела шли хорошо. Он был очень предан семье и старался всем помочь. Однажды мы приехали с ним в Нью-Йорк навестить моих родителей, и он сказал мне, что ему не нравится, как они живут. Он купил этот дом и переселил их сюда. Они жили здесь, на первом этаже, а второй этаж сдавали. Папа хотел хотя бы деньги за аренду второго этажа отдавать нам, но Берни наотрез отказался, так папа с мамой и прожили здесь всю оставшуюся жизнь. После их смерти я решила не продавать дом, оставила здесь всё как было, даже мебель. Берни мне всегда говорил, что если кому-то помогаешь, то это всегда возвращается, и он был прав. С того времени этот дом вырос в цене раз в двадцать, если не больше. И он помог не только моим родителям, Берни всегда хотел, чтобы у близких ему людей всё было хорошо. У него был друг детства, Марк Гринберг. Его отец был левым и перед войной уехал в Советский союз помогать Сталину строить коммунизм. Жена отказалась последовать за ним, и он уехал один. Больше о нем никто никогда не слышал. Она вышла второй раз замуж, но у Марка не сложились отношения с отчимом, и он рано ушел из дома. У него была тяжелая жизнь, и Берни всегда переживал за него. Он пробовал себя то тут, то там, пока наконец не нашел хорошую работу в компании, которая занималась ремонтами, женился на Дорис, очень симпатичной девушке. Она родила ему дочку. Они часто приходили к нам. Всё бы ничего, но она была очень завистливая. Мы жили хорошо, она это видела и устраивала Марку сцены, что он не зарабатывает достаточно. Вот, такая же история, как у тебя. Она тоже мечтала о деньгах. А потом он поругался на работе со своим начальником, и его уволили, а Дорис познакомилась с каким-то коммивояжёром из Бостона, они тихо встречались, и однажды она забрала ребенка и удрала с ним. Марк очень сильно переживал, и Берни не знал, как помочь, но однажды позвал его к нам, решившись на серьезный разговор. Флорида разрасталась на глазах. Строились новые дома, ремонтировались старые, хороших специалистов по отделке катастрофически не хватало. Марк был универсалом, он проработал достаточно долго в компании и многому научился. Марк мог запросто перестроить и отремонтировать любое помещение. Для него не было проблемой положить плитку или установить сантехнику. Он был мастер на все руки, и Берни уговорил его открыть свое дело. Мы одолжили ему денег без всяких условий и сроков. Берни сказал ему: вернешь, когда сможешь. Помогли ему найти маленькое помещение под склад материалов, он купил инструменты, старенькую машину для работы. Берни знакомил его с нужными людьми и рекомендовал как лучшего специалиста в городе. Марк был настолько благодарен нам за помощь, что даже назвал компанию «G&G», что расшифровывалось как Gutman and Grinberg. Берни у него спросил, зачем он это сделал, ведь мы не собирались принимать участие в его бизнесе, а он ответил: «Чтобы каждый день, приезжая на работу, помнить, кому всем обязан». Такой он был человек. Через год сам уже не справлялся с работой и потихоньку начал набирать людей. Тогда и пришел к нему работать Винсенто. Постепенно он собрал хорошую бригаду разных специалистов, и они начали браться за большие проекты. На побережье тогда строилось много отелей и больших жилых домов, так что у Марка было много работы. Мы с Берни очень радовались за него. Он купил себе шикарный кондоминиум у океана, ездил на дорогой машине с открытым верхом и каждый раз, когда приезжал к нам, говорил, что очень бы хотел, чтобы его бывшая жена увидела его сейчас. Но он так никогда с ней больше и не встретился, да к тому же она что-то наговорила о нем дочке, и та не хотела с ним общаться. Марк сильно переживал из-за этого. Мы всё время пытались его познакомить с кем-нибудь, но он не хотел никаких серьезных отношений. Шестидесятые – хорошие годы, мы были молодыми, бизнес расцветал, и, хотя мы очень много работали, я была счастлива. Берни открывал агентства по всему побережью, мы имели свои офисы во всех больших городах во Флориде. Он постоянно был в разъездах. Мы зарабатывали много денег, и Берни начал смотреть, куда можно инвестировать. Один наш клиент познакомил его с очень хорошим брокером, который зарабатывал тем, что делал деньги правильным людям. Он знал, во что вкладывать и откуда можно извлечь максимальную выгоду. Я всегда думала, что деньги, которые ты заработал, можно либо положить в банк, либо потратить, но я не знала, что деньги сами могут работать и хорошо зарабатывать. Я это узнала, когда мы увидели сколько денег он для нас сделал за короткий срок. Мы рассказали об этом Марку, и он тоже стал вкладывать. Все были довольны. Сын в шестьдесят девятом окончил школу. Мы очень хотели, чтобы он поступил в университет, но он не знал, кем хочет стать, и сказал, что пока поработает у нас агентом, а заодно решит, на какую специальность идти учиться. Он проработал у нас год и получил бумагу из армии. Мы с Берни были в панике. У нас было достаточно денег, чтобы отправить его в Канаду, Европу, да куда угодно, но только не во Вьетнам. А он заявил, что мол, папа воевал, и я пойду. И как мы его ни отговаривали, он настоял на своем, – Эстер замолчала.

Лёва сидел, боясь пошевелиться, наблюдая как старуха, промокнув платком глаза, тяжело поднялась с кресла, подошла к старому, массивному буфету и открыла стеклянную дверцу.

На нижней полке в деревяной рамке покоился сложенный треугольником американский флаг. Она вернулась с фотографией сына и протянула ее Лёве.

– Это мой Джеффри, – с фотокарточки улыбался молодой симпатичный парень в военной форме. – Это он за несколько недель до отправки во Вьетнам. Через три месяца он погиб. Ты знаешь, Лео, нет в жизни ничего хуже, чем пережить собственного ребенка. Прошло больше сорока лет, а я каждый день вспоминаю о нем. Когда это случилось, я была как в тумане, и Берни не отходил от меня ни на шаг. Он был такой человек, что никогда не показывал своих чувств, всё носил в себе, а это очень опасно. Он стал работать еще больше, потому что это помогало ему не думать постоянно о своем горе. При мне он старался быть оптимистичным, даже веселым, но те, кто знали его раньше, сразу заметили, как он изменился. Он очень постарел, осунулся, взгляд потух. Это был уже другой Берни. А года через два, он как-то пришел с работы и сказал, что ему предложили очень хорошие деньги за наш бизнес. Это был не первый раз, когда нас хотели выкупить, но Берни раньше и слышать об этом не хотел, а тут вдруг заговорил об этом сам. Он сказал, что все эти годы строил бизнес с одной лишь целью – обеспечить семью и оставить дело Джефу, но поскольку сына больше нет, то он не хочет больше заниматься этим, потому что не видит в этом никакого смысла. Я не была против. Денег у нас было достаточно чтобы прожить не одну жизнь, а с продажей бизнеса – тем более. К тому же я всегда волновалась за его здоровье, потому что он всю жизнь работал на износ. У него давно была мечта иметь катер или яхту, но он не покупал раньше из-за нехватки времени, а когда продал бизнес и времени свободного стало много, наконец купил. Это была его отдушина. Он целыми днями пропадал в яхт-клубе, иногда брал меня, и мы выходили в океан. Я не очень хорошо переносила качку, а ему нравилось. Они с Марком часто рыбачили вместе. А потом у Берни случился первый инфаркт. Лечащий врач сказал мне, что у Берни изношенное сердце, и он должен следить за собой, правильно питаться, соблюдать режим, но заставить его что-то делать против воли было немыслимо. Он даже не бросил курить. Врач выписал ему таблетки, которые он должен был пить постоянно, а он попринимал их первое время, а как только почувствовал себя лучше, тут же забыл про них. Иногда мне кажется, что он делал это намеренно. Джеф был для него всем, а когда сына не стало, Берни потерял интерес к жизни. Второй раз это случилось через год, ему стало плохо, когда он был на катере в яхт-клубе. Берни упал, и в тот момент никого не было рядом, а когда его нашли, было уже поздно. Ему только исполнился пятьдесят один год. Я осталась одна. Никуда не хотела выходить и никого не хотела видеть. У меня началась страшная депрессия, иногда даже в голову приходили мысли проглотить упаковку снотворного и уйти следом за Джефом и Берни. Самым преданным человеком в эти тяжелые для меня дни оказался Марк. Он видел мое состояние и каждый день навещал меня, приносил продукты, следил, чтобы я ела, и всячески пытался хоть как-то развлечь. Придет, сядет и рассказывает, что было на работе, что пишут газеты, какие новости в городе, а в один из дней принес мне маленького щенка, и, ты знаешь, Лео, это маленькое живое существо вернуло меня к жизни. За ним нужно было ухаживать, кормить, выгуливать. Я меньше стала думать о себе и больше заботиться о нем. У нас никогда не было животных, и я даже не догадывалась, что собака может стать такой родной. Когда почувствовала себя лучше, Марк предложил мне работу. Мне не нужны были деньги, и он это хорошо знал, но он считал, что, если я буду чем-то занята днем, это будет лучше для меня. У него бухгалтером работала хорошая девушка, но она решила идти учиться дальше, и он предложил мне ее место. Мне эта работа была знакома. Всё, что надо было делать – это вести книги, начислять зарплаты, следить, чтобы вовремя оплачивались счета, короче, ничего сверх сложного. Я не хотела огорчать его и согласилась. Он всегда был преданным другом, в радости и в горе. Келли, так звали мою собачку, я брала с собой на работу. Это было мое единственное условие, и Марк был не против. Так прошел год, и однажды Марк пригласил меня в очень дорогой ресторан и сделал мне предложение. Он сказал, что я единственная женщина, которой он может верить, и что всегда был влюблен в меня, но из-за Берни он боялся даже намекнуть мне об этом. И ты знаешь, Лео, я согласилась. Во-первых, я была еще достаточно молода, мне было всего сорок четыре года, и Марк был не старик. Ему было пятьдесят. Ну, и потом, нельзя забывать, что, когда у тебя есть деньги и немалые деньги, встретить человека, которому сможешь доверять, очень трудно. Марк доверял мне, я доверяла ему. Мы прожили с ним хорошую жизнь. Он умер в 2010-м году. За год до смерти у него обнаружили рак. Я еле-еле уговорила его оставить работу и серьезно заняться лечением. Его бизнес был для него дороже, чем собственное здоровье. Он положил всю свою жизнь на то, чтобы поднять свое дело с нуля до одной из самых больших компаний в Майами. В бизнесе у него был только один человек, кому он доверял, и кто был его правой рукой. Это был Винсенто, и он передал ему управление, но до последнего дня он не переставал давать наставления. Ему казалось, что он незаменимый, и что без него всё развалится. После смерти Марка мне предложили большие деньги за его бизнес. Может, и надо было продать, но я поговорила с Винсом, он заверил меня, что сможет управлять компанией, и я не приняла предложение. Для меня это прежде всего память о Берни и Марке. Вот такая история, Лео. Если ты серьезно решил изменить свою жизнь к лучшему, то я советую присмотреться к Майами. Думаю, тебе там понравится. Солнце круглый год, теплый океан и очень много красивых женщин, – хитро улыбнулась Эстер. – Знаешь, даже если что-то идет не так, то с хорошей погодой это переносится легче.

– Эстер, я не против, но как это осуществить? – не задумываясь, дал согласие Лёва. – Может, имеет смысл сначала приехать и посмотреть?

– Конечно. Давай сделаем так: пока я здесь, позвоню Винсу и договорюсь насчёт тебя. Потом ты скажешь мне, на сколько дней сможешь приехать, и Винс закажет тебе билет. Остановишься у меня, в большом кондо на берегу океана, места хватит. Посмотришь Майями, встретишься с Винсенто, он покажет тебе компанию, поговорите о бизнесе.

– Спасибо, Эстер, только билет я куплю сам, – запротестовал было Лёва, но Эстер объяснила ему свое решение.

– Билет тебе закажет Винс, потому что это издержки, которые записываются в графу бизнес расходов и списываются с налога. Ты даже себе не представляешь, сколько денег мы каждый год выбрасываем на ветер, платим государству за содержание разных бездельников, – Эстер неопределенно махнула рукой, но Лёва понял, кого она имеет в виду. – Так лучше я потрачу на тебя, будет больше толку.