Когда-то моих навыков гоэтии хватало, чтобы чувствовать себя уверенно в любой схватке, но теперь мое секретное оружие стало не таким внушительным. Да, разбойники оказались сильнее среднего, а главарь и вовсе в два раза превосходил меня по уровню, однако результат все равно расстраивал. Пусть я не использовал Тень чернокнижника и другие способности, но если бы серебряные пули нашлись не только у Рыбы, то мне пришлось бы туго. Нужно прокачивать гоэтию, иначе в квесте Великого магистра мне ничего не светит.
Все такой же недовольный, я придирчиво собрал лут. Все на продажу, кроме кавалерийского пистолета Рыбы. Увесистый и мощный, тот был неплохим компромиссом между ружьем и револьвером, а для стрельбы хватало одной руки. Что ж, хоть что-то полезное.
Из могилы Розет торчали тростниковые трубки, обеспечивающие доступ воздуха в гроб. Все-таки Онезим слукавил, когда открещивался от копания могил. Явно ждал подходящего момента, чтобы прийти на кладбище и вырыть своих подопечных. Я достал лопату и, стараясь не повредить импровизированную систему вентиляции, приступил к раскопкам, неуклюже орудуя единственной рукой.
Когда я на половину роста скрылся в яме, лопата глухо ударила о доски. Я стал разгребать землю и выбрасывать ее наверх, пока не проступили контуры гроба. Сердце мое забилось в волнении. Я выдернул оставшиеся тростниковые трубки и подцепил крышку краем лопаты.
Розет лежала на спине, сложив руки на груди. Увидев ее лицо, я ахнул. Я отчетливо помнил, что раньше у нее была отталкивающая физиономия дешевой проститутки, однако то, что предстало моему взору, поразило меня, как внезапная радуга во время дождя.
Никогда в жизни я не видел настолько притягательного, одновременно одухотворенного и эротичного лица с безукоризненными чертами. Кожа не бледная и не смуглая, а того оттенка, при взгляде на который понимаешь, что перед тобой идеал. Так бывает, когда наливаешь в кофе молоко, и на определенном моменте видишь, что вот сейчас вкус будет наилучшим, в меру сладким и в меру терпким. Самое странное, что я даже не мог понять, какого цвета ее волосы. Они как будто вовсе не имели такой характеристики, и единственным их качеством была божественная красота. Я нависал над телом в могиле, открыв рот как дурак.
Облегающее шелковое платье не скрывало женственное и атлетичное тело. Сегодня девушек с такой фигурой называют фитоняшками. Розет была министранткой Зеленого баала, иначе говоря, куртизанкой, посвятившей свою жизнь поиску и смакованию всех удовольствий мира, а в живом сне, где мы сражались бок о бок, она предстала амазонкой, виртуозно владеющей копьем. Сейчас она затмила все свои предыдущие образы.
В сердце защемило, я вспомнил себя подростком, который тащился от рисунков Луиса Ройо. На картинах испанского художника окутанные мягким сиянием девушки были исполнены воинственной эротики. Одна лишь такая картинка вызывала в уме целую эпопею фэнтезийных приключений и эротических грез. Все это воплотилось в Розет. Я судорожно сглотнул.
Негнущимися пальцами я достал сыворотку пробуждения, которую дал мне Онезим. Приблизил флакон к ее губам, но не удержался и вместо этого поцеловал их. Губы нежные и теплые, будто она не в летаргии была, а прилегла отдохнуть после буйного танца. Я зажмурился, ловя обрывки подростковых грез, а когда отстранился, то увидел, что Розет смотрит на меня.
Ее брови взлетели вверх, глаза распахнулись и стали еще больше, чем были.
– Это случилось? – спросила она тихим и мелодичным голосом, похожим на весеннюю капель, падающую на струны арфы.
Я прочистил горло и сказал:
– Приветики.
Она радостно засмеялась и потянулась. Шелковое платье натянулось, подчеркивая изгибы фигуры.
– Ну наконец-то! – воскликнула Розет. – Наконец-то ты вернулся за мной!
– Прости, что так долго, – пробормотал я. – Должно быть, ужасно без конца сражаться со свинолюдами.
Она лукаво улыбнулась и подмигнула.
– Я убила их всех.
– Всех? – опешил я. – Их же там тысячи!
– Всех до единого. Это меня как-то изменило, что ли…
Я промолчал, полностью согласный. Впрочем, позже мне объяснили, что дело не только в этом.
Розет легонько ткнула пальцем в повязку на моей глазнице.
– Милый шрам, тебе идет.
Я обнаружил, что чуть ли не лежу на ней, вглядываясь в лицо, а ее руки обнимают меня. Она покосилась мне за плечо и спросила:
– А мы в могиле?
– Да.
– Никогда еще не занималась любовью в могиле.
Воистину, когда-то все случается в первый раз.
Глава 5. Первое погружение
TimeVideoGame: Сергей, из ваших слов о полной субъективности человеческой жизни следует, что человек способен автономно развиваться внутри себя самого. Тогда зачем ему вообще нужен материальный мир, такой инертный, сложный и несправедливый?
Сергей Дедалов: Странные вопросы – вы путаете меня с каким-то индийским гуру! Я просто делаю игры. А если серьезно, то на этот вопрос лучше всего ответил бы стример Карахан.
Интервью с Сергеем Дедаловым, ведущим геймдизайнером FVR-MMORPG "Сандарум Онлайн", часть 5/7
– Это вообще нормально? – спросила Кристина, показывая пальцем на приподнятую в области паха простыню.
Кирилл сдержал улыбку. Аркадий лежал как и прежде безмятежный, но тело выдавало, что на этот раз его внутренние приключения были более приятными.
– Я хотел тебе показать нечто другое, – ответил Кирилл и взялся за край простыни.
– Эй, не надо! – начала было Кристина, но осеклась, увидев багровые полосы на груди брата. – Что за хрень?! Это ты с ним сделал?
Кирилл закатил глаза.
– Да вы что, сговорились, что ли? Эти стигматы появились сами, он…
– Это выглядит опасным, – сказала Кристина холодным тоном. – Ты обещал, что все будет в порядке.
– Прочитай.
– Что?
– Слово на его груди.
После пары подсказок Кристина разобрала написанное по-английски слово.
– Хелп? – сказала она. – Помогите?
– Именно. Сначала я решил, что на него напали во снах, но теперь я думаю, я предполагаю, что это послание во внешний мир. Аркадий хочет, чтобы мы продолжали попытки его вытащить. Так что я на верном пути. Убедилась?
Кристина выдавила неуверенную улыбку.
– То-то же, – сказал Кирилл.
Сейчас рядом с кушеткой Аркадия стояла еще одна. В изголовье ждал невиданный никем ранее кибернетический шлем величиной со стиральную машину, провода тянулись к оборудованию для генерации Психикона.
Кирилл не стал говорить жене, что сегодня наибольшая опасность будет угрожать не Аркадию, а ему самому. Программа не готова, код для оболочки внедрения написан лишь фрагментами, основную часть придется восполнять за счет ресурсов собственного сознания. Как это будет выглядеть, Кирилл представлял весьма смутно. В животе ворочалась ледяная глыба, ладони потели, но внешне он держался уверенно, словно все шло по плану.
– Итак, – сказал он, увлекая жену из палаты в кабинет. – Есть реакция на препараты. Теперь я попробую проникнуть в его разум. Программа оцифрует фрагмент его бессознательного и сгенерирует Психикон – некое общее для меня и Аркадия пространство. А ты будешь мне помогать.
