Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4

Миссия в Шуше

Евангелический институт миссий Базеля с целью распространить свои обращения на мусульманские народы Южного Кавказа направил в эту страну нескольких из своих членов. Не представлялось более благоприятного положения для начала их тернистой деятельности, нежели в Шуше, где они водворились посреди неверных. Здесь они основали миссионерский центр Кавказа, имеющий определенную значимость, учитывая элегантные здания, построенные на средства и пожертвования большого числа душ, работающих в Швейцарии и других странах и способствующих процветанию данного религиозного учреждения.

Но я пожелал бы, чтобы столько затраченных денег, столько веры и рвения возымели бы лучшие результаты, когда бы мусульмане позволили себе прикоснуться и легче прийти к христианству. К моему большому сожалению, все обстоит иначе. Эти слепцы, как и многие секты христианства, обладают несчастной идеей верить, что они одни пребывают на благом пути; что им одним принадлежит благое откровение, и они знают волю Божию. Они смеются над бедными христианскими миссионерами, которые желают их обратить, находя эту вещь настолько нелепой, насколько ее находят и христиане, когда евреи желают их обратить в иудаизм. Наша религия, как они говорят, по существу более совершенная и возвышенная, чем ваша, и вы хотели бы заставить нас сделать шаг назад!

Обращения мусульман крайне редки, а если и получается этого достичь в отношении некоторых из них, то всегда с какой-нибудь заинтересованностью с их стороны. Единственным средством, остающимся для этих усердных миссионеров, чтобы загнать несколько овец в стойло, это собирать бедных брошенных татарских детей, воспитывая и просвещая их. Труд, поистине, достойный похвалы; армяне также пользуются благорасположением миссионеров. Но, признаюсь, что направление мужчин столь далеко ради нескольких детей, которые нашли бы и другие христианские школы в Шуше, требует больших затрат, а для дам разве лучше устремляться в такую даль в своем рвении и беспокоиться, убивая себя работой в пользу неизвестных людей, когда у твоего порога, в твоем селе, в твоем квартале столько бедных знакомых детей без родителей и очень нуждающихся в помощи, а порой и брошенных. Надеюсь, что скоро Турки задумают к нам послать миссионеров и позаботятся о наших детях.

Истинная заслуга миссионерского института Базеля отнюдь не дорогое содержание религиозного центра в Шуше, но обеспечение пасторами семи немецких колоний Южного Кавказа, без которых они бы оказались паствой без наставников и без религиозного образования.

6 апреля я собрался с господином Кологривовым совершить небольшую экскурсию по окрестностям Шуши; вместо того, чтобы выехать через одни из больших ворот, мы умудрились скользить вдоль наиболее опасной тропы, извивающейся по карнизам скалы с южной стороны; иногда нужно было делать прыжки от 5 до 6 шагов, удерживаясь за кустарники; тем не менее, как только этот пункт скалы стал досягаем, ее перегородила башня, единственное укрепление Шуши, кроме двух городских ворот. Идя вдоль стен скалы, я обнаружил несколько интересных спиралевидных ракушек и несколько других земных моллюсков(42).

Мы спустились в деревню Шушакенд, построенную с несколькими мельницами на берегу Каргара; именно отсюда я зарисовал вид скалы Шуши(43).

Мы обходим часть скалы, чтобы хорошо рассмотреть ее основание, составленное только из мелафира или из измененной им породы: это по большей части глинистый или кварцевый отожженный сланец, в котором часто узнается последовательность иногда опрокинутых слоев; поверх этого отожженного сланца идет также измененная конгломератная скальная порода(44); жар, воздействовавший на нее, не смог ее расплавить; плавкой этого конгломерата является зеленоватая тальковая масса, усеянная маленькими точками белых кристаллов, похожих на фельдшпат. Составляющие данный конгломерат булыжники сохранили свою форму, хотя и изменились; большая часть скальных обломков древнее массы, но той же самой природы или композиции: это древний разрушенный порфир, измельченный и загрунтованный более молодым порфиром.

Базальт или скорее мелафир со сферическими концентрическими гранями, как подобный же в крымском Партените, образует довольно значительные слои глинистого отожженного сланца. Ядро не всегда хорошо отмечается, как и более внешние слои. Кроме этих возрожденных слоев, примитивная масса которых узнаваема, обнаруживаются массы как землистые, так и уплотненные, произведенные из других скальных пород, происхождение которых узнать невозможно: это настоящие мелафиры(45), наполняющие расселины и излившиеся на другие измененные скалы или проникшие через чистый известняк(46). Эта пироксеническая масса зачастую очень загружена железом и сильно окрашивает пальцы в красный цвет при прикосновении.

Чистый известняк, покоящийся на хаосе мелафира и восстановленных пород, плотный, желтовато-белого оттенка; несколько частей мне показались доломитными. Слои достаточно хорошо сохраняются и образуют упорядоченные станины толщиной в несколько футов: здесь почти без окаменелостей или если таковые имеются, то прочно цементируются со скалой; это аммониты, белемниты, теребратулы.

Поднимаясь по Каргару, мы заметили мужчину, лежащего на животе на краю ручья и сильно занятого: мы приблизились к нему, чтобы увидеть, что он делал. Он курил, что оказалось наиболее экономичным способом, какой можно было представить, ведь он не имел трубки с водой или кальяна. Вот как он это исправлял. Выкопав в земле маленькую лунку, но большую как внутренность турецкой трубки, он поместил под ней с тонкой палочкой шланг толщиной четыре дюйма. Затем, подняв свою трубку вторым взмахом палочки, он открыл ее у цветка на земле, и вот трубка готова. Чтобы превратить ее в калиан, он брал немного воды в ладонь, выливал ее из шланга и смачивал землю; затем, наполнив лунку табаком, он его зажигал, приспособив соломенный шланг к концу выпускной трубы, и кальян полностью приводился в действие.

Мы вернулись в город через Эриванские ворота.

Проезд из Шуши в Елисаветполь или Гянджу

В среду 11/23 апреля я выехал из Шуши, чтобы спуститься на равнину Карабаха. Пересекши плато Шуши, сильно наклоненное на северо-восток, я продвигался лишь по известняку или по плотной глине вплоть до ворот Елисаветполя, разрабатываемой в широкой расселине, разверзшейся сверху вниз в известняке благодаря усилию мелафира, выстилающего дно расселины.

Округлая долина, обрамляющая скалу Шуши мне кажется широким подъемным кратером, созданным благодаря мелафиру и порфиру. Как и со стороны Каргара, мы здесь видим порфир, проникающий сквозь нарушенный известняк, слои которого опускаются, изгибаются или выпрямляются на своих струях. Этот порфир также изливается большими массами или реками, состоявшими из огромных известняковых глыб, похожих на острова: их природа нежная, рассыпчатая, песчаная или жесткая и плотная; их оттенок либо зеленоватый, либо черноватый; они не различаются с теми, что я описал в моем походе на берег Каргара.

Большие пространства наполнены скатанными обломками известняка и порфира. Когда огненные скалы сработали эту известняковую станину, легко представить, какие целые холмы обломков одного и другого должны были взгромоздиться посреди этих больших фрагментов в движении.

На известняке появляется сланец, аналогичный меловому сланцу Кутаиса.

Известняк Шуши, который я размещаю среди юрских образований, почти не имеет, как я отмечал выше, свободных окаменелостей: то немногое, что я видел с этой стороны, состояло из теребратулы и Ostrea nodosa Münster, Goldf. 74, fig. 4, подобной такой же из черного известняка Айданиэля на берегу Крыма и юрского известняка в Штрейтберге и в Амберге.

Некоторые верхние слои примечательны тем, что они заключают множество зеленых миндалин естества землистого порфира, как если бы эти слои образовались в течение первой и легкой работы порфира.

Мы покидаем юрский известняк в пяти или шести верстах от Шуши; порфир, смешанный с черным сланцем, один наполняет тогда долину вплоть до руин двух замков Аскерана, где появляется известняк, но принадлежащий меловой породе. Холмы, обрамляющие долину Каргара, рассеяны тут и там как вырванные из чрева земли. За Аскераном долина расширяется, и крайние участки обширной равнины выступают вперед, как заливы между холмами.

Василий Верещагин. Татарская школа в Шуше

Василий Верещагин. Татарское кафе в Шуше. 1865 год

Повсюду множественные следы жилищ больших армянских деревень, армянские надгробия со скульптурами – либо агнцами по форме из Джульфы, либо саркофагами как из Коджагана(47), нам напоминают времена процветания агхованских или горижанских царей.

Расширяясь как равнина, долина, наполненная обломками Каргара, ограничивается на восток и на запад холмами, все больше и больше понижающимися. Далекое становится огромным по мере того как мы продвигаемся, а сзади этой широкой однообразной равнины поднимается как легкий занавес гряда Кавказа со своими всегда белыми вершинами.

Эта равнина завершается на востоке лишь на берегах Каспийского моря, где смешивает свои пределы с границами воды и камыша. Там блуждает, кружась, Кура, стремящаяся слиться с Араксом, умиротворенным после выхода из своего узкого шлюза Мигри. Слившись, эти две реки стараются сохранить для себя проход по земле, которую они создали, и их неопределенные устья, как у Нила, охватывают обширную дельту острова Сальян.

Сам Сальян, главный город, расположен на острие разделения и занимается использованием огромных рыбных промыслов, снабжающих соленой рыбой и икрой все многочисленные посты Армении и Грузии. Правительство ежегодно оплачивает их на сумму 53 000 рублей серебром (около 200 000 французских франков). Вылавливаемая рыба состоит в основном из осетровых, три главных вида которых суть белуга(48), желтый осетр(49) и осетр с острым носом(50). Сом(51) также достаточно часто попадается.

Муганская степь, заключенная между Курой, ее устьями и Араксом, представляет собой поверхность почти 20 лье в диаметре, которую местные обстоятельства делают непригодной для жизни летом. То есть в течение этого времени года она становится пораженной змеями, число которых столь значительно, что ни люди, ни животные не осмеливаются здесь показываться. Данное обстоятельство было известно уже Страбону, поведавшему об испытанном армией Помпея ужасе, преследуемой этими существами. Удалившись под землю, где они впадают в зимнюю спячку, они не причиняют никакого вреда многим кочевым племенам, зимующим на их глубоких пристанищах.

На юг от этой степи выдвигается как угол между персидской провинцией Азербайджан и Каспийским морем русская провинция Талыш. Начинающаяся у Аракса горная цепь, которая не что иное, как продолжение гряды Шуши, мало-помалу приближается к Каспийскому морю, каковое оно обрамляет вдоль вплоть до каспийских портов Мазандарана.

Согласно Мейеру, посетившему страну в 1830 году и составившему записки об этом от 18 июля, самая большая вершина русской части Талыша находится по соседству с деревней Дрых; он считает ее высотой в 1 800 туазов (10 800 футов).

Соседняя гора с деревней Сивирс на север от Дрых имеет на 63 туаза меньше или 10 422 фута абсолютной высоты.

Основываясь на нем, горы Зувант, расположенные на юг от горы Дрых на персидской территории, не превышают и 900 туазов, стало быть, они не имели бы 16 000 футов абсолютной высоты, что, тем не менее, очень значительно, поскольку Эльбрус, самая высокая вершина Кавказа по господину академику Купферу измеряется лишь 16 300 футами абсолютной высоты, а Большой Арарат, согласно господину Парроту, возвышается на 16 254 фута.

Цепь Талыш представляется вулканической, как и Армения, о чем судят по наблюдению, сделанному господином Мейером, что многочисленные источники этого края бьют все в болотах у подножия гор. Я уже отмечал, что вулканические горы не удерживают воду, поскольку она теряется в песках и в шлаке, появляясь только у подножия гор(52).

Растительность горной цепи Талыш богатая. Мейер ниже перечисляет:

Pterocaria caspica или Juglans pterocarpa, поднимающийся лишь на 840 футов абсолютной высоты.

Орех (Juglans Regia), который у деревни Перимбал достигает высоты произрастания 3 600 футов.

Планера (Planera Richardii), одно из самых больших деревьев края, произрастает на высоте 4 200 футов.

Темир-агач (железное дерево), соседствующее с Celtis, появляется на высоте от 180 до 1 020 футов.

Клен ложный платан (Acerpseudoplatanus) не превышает уровня произрастания Pterocaria caspica, то есть 840 футов.

Клен полевой (Acer campestre) и Иберийский клен (Acer Ibericum) появляются на высоте от 1 200 до 3 900 футов.

Дуб с листвой каштана (Quercus castanæifolia) поднимается, как и планера, до 4 200 футов.

Область произрастания Quercus Iberica, Q. Robur и Q. pedunculata ограничивается от 900 до 6 000 футов.

Бук (Fagus sylvatica) между 2 400 и 3 600 футов.

Падуб (Ilex aquifolium) между 2 400 и 3 000 футов.

Дикий виноград поднимается на 780 футов.

Груша (Pyrus communis) и дикая вишня (Prunus avium) достигают 4 800 футов.

На общей высоте 4 500 футов прекращаются леса и их заменяют луга субальпийских растений.

Вблизи Ленкорани произрастает Gleditschia caspica и Acacia julibrissin (Mimosa arborea).

Один Армянин из Константинополя по имени Оаннес Мелихатумов пытался акклиматизировать сахарный тростник в 4 верстах от Ленкорани, столицы Талыша; он высадил сначала кореньев на 120 фунтов веса, хранившихся до их рассады 40 дней. Урожай с первого сбора поднимался до 15 фунтов коричневого сахара и 10 фунтов рома.

В 1834 году он высадил 120 центнеров кореньев тростника, об урожае с которых мне неизвестно. Именно в июне того же года Оаннес Мелихатумов мне предоставил вышеприведенные подробности.

В мой замысел еще в Шуше входило продолжить мое странствие до Каспийского моря, когда бы я не пересмотрел его из-за трудности речных переправ в это время года. Что полностью подтвердилось сведением, полученным мной в Тири, в котором сообщалось, что в апреле 1833 года путешественник, пользовавшийся покровительством правительства и проводивший исследования в области промышленности и торговли, отправляясь из Шуши в Шемаху, утонул на переправе через Куру.

На выходе из долины Каргара мы взяли направление на Шах-булак, где расположен укрепленный замок с казачьим постом. Укрепление было восстановлено Надир-Шахом около середины XVIII-го столетия.

На небольшом расстоянии от замка струится превосходный и изобильный источник (булак); Надир-Шах его огородил стенами, окружив садом, соорудив здесь прекрасный павильон изящной архитектуры с портиком в три аркады с полным сводом.

Источник выбегает у подножия обособленной горы треугольной формы, наиболее выдвинутой на равнину. Две стороны треугольника разрезаны до вершины с юга и северо-запада. Третья сторона склоняется к равнине.

Две разрезанные борозды представляют собой множество слоев от 2 до 3 футов толщины жесткого белого мела с блестящими разрывами и остатками окаменелостей.

На одном разрезе, смотрящем на юг, я насчитал около полутысячи слоев; если бы эта удивительная борозда, похожая на стену, не существовала, то слои, продолжаясь, спешили бы отложиться на гребне другого более древнего мелового холма, составляющего целое с остатками горной гряды; но вместо этого прекрасная ровная долина разделяет два меловых уровня, оба принадлежащих к группе белого мела.

Нельзя найти более полного и определенного подтверждения значения актуальных геологических разделений и универсальности характерных окаменелостей, по которым они узнаются, чем в этом белом меле Шах-булака. Я соединил вместе в слое, составлявшем часть нижнего холма, три теребратулы, свойственные белому мелу Мёдона, Рюгена, Англии и т. д. Terebratula carnea, octoplicata и plicalitis, связанные с морским ежом, которого я зарисовал Ve série (géologie, fossiles, pl. 1, fig. 19, 20 et 21) и назвал Catopygus, а господин Агассиз изменил в Caratomus avellana.

Подножие разреза горы, смотрящего на северо-запад, омывается Хачинчаем, название которого напоминает о древнем княжестве Хачен, располагавшемся внутри гор, где река имеет свой исток; оно существовало с достаточно отдаленной эпохи и вплоть до четырнадцатого столетия.

Надеясь найти некоторые остатки многих памятников, рассеянных по берегам Хачинчая, я оставил Али и своих проводников в замке Шах-булак, приказав им идти ожидать меня в деревню, видневшуюся вдалеке; и спешившись, я приготовился взобраться на гору Шах-булак, после того как посетил прекрасный источник, выбегавший из первого мелового слоя, возникающего, чтобы образовать гору.

Почти весь склон оказался покрытым великолепной весенней растительностью; барвинок, горох(53), фиалки и вид фенхеля с желтыми цветками, смешались с аргемоной Армении Турнефора (Tournefort) и с миндальными деревьями в цвету(54); инжир и гранат пустили свои корни на борозде разреза с другими туземными деревьями, в том числе неопалимой купиной(55), спирея с листьями ивы(56) и Ephedra monostachya.

В крайнем углу вершины горы на высоте одной тысячи футов, откуда открывается величественный вид на Карабах и на интерьер гор, главным образом на долину Хачинчай, я обнаружил руины маленькой армянской церкви из тесаного камня, восходящей к одиннадцатому или двенадцатому столетию. Она крестовокупольная; три опоры расположены полукругом; а четвертая, квадратная, находится напротив алтаря. Свод входных врат поддерживается двумя колоннами, грубо подражающими ионическому стилю(57).

Все тесаные камни интерьера и снаружи пропечатаны знаками – армянскими письменами или другими фигурами, как в Тигранокерте, и что мы находим в сооружениях десятого, одиннадцатого и двенадцатого столетий в Западной Швейцарии!(58)

Рядом с церковью возвышается большой армянский крест формы, характерной для Джульфы, со следующей надписью:

«Я, Шахин-Шах, сын Ашода, воздвиг этот крест в память моей души. Я прошу сопричастности ваших молитв»

На срезе камня читается дата «712 год» (1263 от Рождества Христова)(59).

Занявшись зарисовкой и созерцанием из этой обсерватории церквей, деревень, обрамлявших Хачинчай, моя отлучка оказалось продолжительнее, чем я ожидал; я находился еще на стремительных склонах горы в поисках стези среди зарослей и оврагов, когда меня внезапно застигла ночь. Почти в своей полноте взошла поистине красная луна над мглистым горизонтом; но ее свет оказался слабым, чтобы мне обнаружить путь посреди лабиринта впадин, наполненных водой и ограненных кустарниками, избороздивших эту обширную равнину. Ничто не говорило о приближении к деревне – ни башни, ни черепичные крыши, ни беленые стены. В нескольких направлениях я услышал лай огромных татарских собак: я сильно смутился. Я не придерживался того направления, в котором, как я предполагал, находилась деревня. После полуторачасового старания мне почудилось, что я достиг цели и шел очень довольный, окликая Али, когда вместо ответа случайно оказавшиеся здесь два всадника оскорбили меня, спросив откуда я взялся и в этот час пешком, посмеявшись надо мной как будто я был бродягой. Они уехали, не удосужившись ответить на мои вопросы. Когда они уже удалились, я упорствовал на том, чтобы узнать, где находился Али; высказывания этих двух всадников произвели столь ужасное последствие в отношении меня, что никто не соизволил мне ответить в толпе меня окружавших путников, кроме бедного Татарина, который, откликнувшийся на обещания, предложил мне идти с ним, сказав мне, что тот остановился в соседней деревне. Он меня повел через поле, защитив от ужасных собак, чувствовавших приближение чужестранца, и мы оказались без происшествий у татарского владетеля, у кого поселился Али. Мой спутник по странствию пребывал в сильнейшем волнении; видя, что я не вернулся, он в своем беспокойстве направил на мои поиски определенно тех двух всадников, столь меня хорошо встретивших: они не могли и подумать, что пеший человек, бредущий сам посреди ночи, являлся тем, кого искали. В чем они затем усомнились, ведь они не вернулись обратно, чтобы дать отчет о своей работе; мы попытались догнать их у Шах-булака, дабы сделать им выговор на предмет нанесенных ими оскорблений: мы их там не нашли; они исчезли или скрывались.