Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4

Елисаветполь или Гянджа

Елисаветполь заключает в своей просторный ограде не меньше 17 верст (4 лье) по окружности, три обширных квартала, простирающихся на два берега Гянджа-чая, имея в этом направлении 6 верст в длину на 4 версты в ширину.

Самый большой из этих кварталов называется Килисса-Кент (село церкви), населенный по большей части Армянами и расположенный на правом берегу Гянджи.

На левом берегу реки напротив Килисса-Кента есть квартал Гянджи, собственно говоря, населенный Татарами, за исключением более новой части, именуемой Норашен (новый город) и занимаемой Армянами.

Эти два квартала окружены в общем стеной из глинистой земли, укрепленной время от времени башнями.

Третий квартал под названием Багманлар (сады) расположен вне этой ограды на левом берегу реки вверх по течению. Он населен только Татарами.

Крепость Гянджа, расположенная на наивысшей точке левого берега, возводилась несколькими европейскими инженерами. Она защищена шестью бастионами и охватывает пространство поверхности более одной версты поперек. Бастионы и куртины сделаны из камня. Хан здесь имеет свое главное местопребывание.

Население всего города, распределенное по 2 515 домам, может достигать 16 200 жителей, из которых 11 100 татары, а 5 100 армяне: от 6 до 7 человек на дом.

Поначалу удивляет, что столь малое население нуждалось в площади, равной французскому квадратному лье, что дает каждому жителю 9 000 квадратных футов территории, а каждому домохозяйству – радость пользования двумя паузами(60). В Елисаветполе, как и в Эривани, почти каждый дом обладает своим садом: их здесь насчитывается 1 394, 718 из которых засажены виноградом, а 676 фруктовыми деревьями.

Лучшая часть города, куда я направился, концентрируется вокруг большой площади, которую я столь внезапно пересек, и которая измеряется в 500 шагов длины и 100 шагов ширины. Ее осеняют превосходные платаны: нескольким из них более 250 лет. Великолепная мечеть, построенная Шах-Аббасом Великим, затененная платановой рощей, еще более прекрасной, нежели платаны на площади, замыкает южную сторону. На восток распростерт обширный караван-сарай, весьма пострадавший во время последней войны.

Город имеет около 250 торговых лавок, обладая большим количеством ткацких станков для производства шелка. Согласно господину Евецкому каждый год его вырабатывается сорок пудов (16 центнеров).

Господин фон Штевен, посетивший Гянджу в 1805 году, немногим позднее взятия этого города Русскими, дает очень интересные подробности о состоянии шелкового дела в ту эпоху. Он насчитывает всего 120 ткацких станков. Шелк выпускался главным образом в Гяндже, остаток делался в Шемахе. Тифлис снабжался шелковыми тканями с производств Гянджи.

Мове есть название, данное наиболее совершенной и плотной ткани, предназначенной для шитья сорочек.

Дараже менее плотная и менее добротная ткань, но прочнее тафты; оно используется для белья.

Шейдише предстает полосатой, очень прочной, но жесткой при прикосновении, она служит для женских панталон.

Производится еще несколько видов тканей, в том числе для платков; но они ужасные. Тем не менее, есть черные шали от четырех футов в поперечнике, которые хорошего качества.

Отрез мове от 8 ½ в длину стоит 12 абазов или 13 франков 60 сантимов. Дараже стоит почти столько же, но отрезы больше. Обычный цвет красный; другие цвета почти отсутствуют: зеленый, желтый и фиолетовый встречаются очень редко.

Геленендорф, пятница 13 апреля

Геленендорф находится в 10 верстах от Гянджи или Елисаветполя на юге у подножия Сариаля, который напротив Гянджадага на западе, двух гор, разделенных Гянджачая, протекающего через Гянджу. Мне было очень любопытно увидеть эту новую колонию.

Чтобы мне туда попасть, я пересек сначала Гянджичай, затем армянский город или квартал Килисса-Кент, имевший 2 версты в длину. Величина, большая протяженность города происходит, как я уже говорил, не от количества домов, но от множества садов, которыми окружен каждый дом. Большая улица города во многом подобна узким путям, зажатым между высокими стенами, которые проходят через наши виноградники. Следуя по ней, мы видим лишь уродливые и полуразрушенные двери справа и слева. Нет ни одного примечательного дома. Поверх этих высоких глиняных стен кирпичи и скрученные булыжники раздвигают ветви орешников и инжира, украшающих сады. Маленький ручей, куда приходят женщины в чадре почерпнуть воды для домашнего хозяйства, занимает почти треть ширины улицы и освежает подножие превосходных платанов или чинар, ив и других деревьев, рассеянных тут и там вдоль улицы.

Гласный герб города от 1843 года из Гербовника Александра фон Винклера

Эти деревья изумительной красоты есть лучшее в Елисаветполе. Большая часть чинар (Platanus orientalis) видели несколько столетий, проходящих над своими вершинами, и их цветение, когда посреди лепестков распустилась только половина, радует взор, утомленный протяженностью иссохших степей Карабаха.

Но Еллисаветполь хорош и населяем только зимой и весной; жаркое время года здесь смертельно. Зной тут удушающий(61) в июле и августе; он становится невыносимым вследствие испарения всех садов, орошающихся, как и в Эривани.

Впрочем, часть этой ограды оставлена и представляет довольно значительные гниющие пространства, как руины Сукумкале и Эривани(62).

Сильная зловонная жара вынуждает часть жителей спасаться в горах, и комендант, гарнизон, госпиталь и пр. спешат в это время стоять лагерем в Зурнабаде на берегах Гянджи, у подножия высоких гор.

Кажется, что эта антисанитария датируется издавна; ибо в тринадцатом столетии Абульфида сказал уже о Кангахе, как он его называл: «Город построен на равнине, изобилующей садами, нездоровой, богатой на инжир, о котором говорят, что если его вкусить, то будешь охвачен лихорадкой»(63).

Едва выйдешь за пределы города, защищаемого стенами из глинистой земли, так оказываешься на каменистой равнине, обрамляющей правый берег Ганджичая; частично на ней городские Армяне выращивают пшеницу, остальное предстает степью и скверной пажитью; основание этой равнины земля или белый мел, приносящий бесплодность, как только он выходит на поверхность.

Большая чинара, красивейшая в крае, совершенно здоровая и 26 королевских футов в обхвате, в 2 футах выше земли, отмечает 5 верст, то есть половину пути между Елисаветполем и Геленендорфом, служа границей территории этой колонии. Данная часть владения поселенцев плохая, иссушенная и испытывает недостаток воды.

Деревня состоит из двух широких улиц, украшенных фруктовыми деревьями и низкими домами с двумя окнами, фасады которых выходят на улицу; стены складываются из белого мелового камня и глины; крыши плоские и покрыты глинистой землей, как и по всей стране.

Интерьер повсюду один и тот же: выйдя со двора, мы попадаем через небольшую кухню в горницу, оборудованную печью и с тремя окнами, два из которых выходят на улицу; с другой стороны кухни есть комната, служащая кладовой, а дальше – конюшня. Некоторые дома имеют погреба. Сады расположены за двором, каждый в них сажает то, что пожелает.

Церковь, той же самой постройки, что и дома, находится почти в центре деревни посередине маленькой торговой площади.

Геленендорф насчитывает 149 семейств или домов. Учитывая его население, земли, которыми владеет деревня, довольно незначительны, их недостает для зерновых; источники воды редкие.

Орошаемые земли пребывают в пользовании общины, каждый год по очереди они переходят к другому владельцу.

Пахотные угодья, расположенные на горе Сариаль, распределены между жителями, чтобы ими распоряжаться по своему усмотрению; они не являются орошаемыми.

Деревня до настоящего времени занимается зерновыми культурами, картофелем, виноградниками; но все это неважные отрасли экономики, поскольку для производства этих сельскохозяйственных товаров нет должного водоотвода.

Белое, розовое или красное вино; оно приятное, достаточно крепкое и выделяет много углекислого газа, как вина, виноград для которых произрастает на меловых почвах; оно приближается по вкусу, особенно белое, к винам Судака в Крыму. Геленендорф продает мало вина; татарское население, образующее почти подавляющее большинство жителей равнины Карабаха и Елисаветполя, не пьет, а Армяне Елисаветполя слишком скупые, чтобы его покупать; впрочем, они выращивают в самом городе достаточно для своего потребления. Живущие в Елисаветполе Русские всегда предпочитают Кахетинское вино, которое не дороже Елисаветпольского; а везти оное вино в Тифлис стало бы бесполезным по тем же самым причинам: значит, эта отрасль экономики почти ничтожна для колонии.

Даже если бы деревня Геленендорф обладала еще большими наделами, чем у нее есть, и получала бы урожай вдвое больше, чем собирает сейчас, для жителей всегда оставалось бы это скудной отраслью экономики, поскольку все ее соседство, включая Карабах, столь богато природными ресурсами, что конкуренция невозможна в подобных удушающих обстоятельствах.

Но в остальном, несмотря на то, что у деревни нет ничего лишнего для экспорта, однажды в деревне может не хватать хлеба. Поля, в течение первых лет пребывавшие в прекрасном состоянии, уже частично истощены; необходимость производства продуктов питания для потребления в самой деревне вынуждает засевать землю, нуждавшуюся в отдыхе, тогда как ее площадь слишком незначительна, и если это продлится еще несколько лет, то сельским жителям угрожает голод. Стало быть, зерновые культуры не могут быть источником богатства для Геленендорфа.

Являлось бы отличным ресурсом и то, что смогло бы унавозить землю, и его, возможно, хватило бы на это небольшое количество возделываемых земель. Но как необходимо кормить скот, чтобы произвести навоза в достаточной массе, когда все богатство выпасов колонии состоит в засушливой степи?

Скудность кормления еще одна причина, объясняющая малый удой с каждой коровы; пока молоком питается теленок, она его дает почти 1/4 или 1/5 от того, что давала бы швейцарская корова; но в промежутке от 5 до шести месяцев молоко иссякает, пока корова снова не рожает.

Мы видим еще, что производство сыра и масла не может быть ресурсом. Редкий случай, когда жители Елисаветполя покупают немецкое масло; Армяне предпочитают низкокачественное татарское масло, которое в ходу, а Татары не едят того, что произведено христианами. Впрочем, все изготавливаемое в Геленендорфе едва хватает для потребления колонии.

Из только что сказанного мной совершенно очевидно, что торговля скотом никак не может учитываться в доходах деревни. Впрочем, как бороться против цен татарских кочевников, все богатство которых состоит в домашних животных, которых они выращивают для продажи? Они могут уступать их по столь низкой цене, что никто не сумеет извлечь выгоду, занимаясь этой отраслью экономики рядом с ними.

Поселенцы в основном выращивают пшеницу; они засевают рожь, как и ячмень, для производства водки; у них почти нет овса.

Итак, согласно представленной мной картины, необходимо, чтобы деревня Геленендорф нашла бы другие отраслевые источники, другие ветви хозяйственной деятельности, направленные на производство экспортных товаров как для России, так и зарубежья. Благодаря попечению и добрым советам господина Гогенаккера (Hohenacker) колонисты начинают чувствовать данную необходимость. Господин Гогенаккер обеспечил их семенами краппа или марены, с которыми несколько поселенцев провели увенчавшиеся успехом опыты; вот уже второй год всходов, и сила растения радует глаз.

Но это лишь опыт; сколько лет еще пройдет, пока эта культура станет общепринятой; впрочем, она из тех, что требует вящего терпения, и три или четыре года ожидания слишком долгие для того, кто должен жить изо дня в день.

Деревня расширила пространство своих садов; но Елисаветполь столь богат на фрукты, что никогда поселенцы не найдут их исчерпания. То же самое касается и картофеля.

Только сухофрукты могут стать однажды источником процветания для Геленендорфа; в таком случае должно располагать фруктами, составляющими эту торговлю, а до сих пор выращивались лишь обычные фрукты. Господин фон Штевен, филантропия которого не ограничивается одной из сторон Кавказа, от своей щедрости отправил несколько саженцев чернослива для сушки, а также оливковых деревьев. К сожалению, последние погибли; наоборот, чернослив прекрасно прижился; можно надеяться собрать некоторое количество ягод уже в этом 1834 году, ведь эти первые саженцы послужили основой для нескольких других посадок. Стоит уповать, что чернослив обогатит Геленендорф, а имя господина фон Штевена будет благословлено всеми его жителями.

До сих пор культура шелковичных червей не входила в экономический план жителей деревни по очень простой причине: уход, который необходимо обеспечить за этой гусеницей, приходится как раз на то время, когда накапливаются сельские работы, когда возделывание полей, виноградников, садов и сенокосов требует больше всего рук, а у населения деревни еще нет излишков, которые можно было бы использовать в этой отрасли предпринимательства без ущерба для нужд сельского хозяйства.

Индиго не принесло успеха несмотря на попечение господина Гогенаккера. Хлопок с длинным шелком заслуживает того, чтобы его начали выращивать, проведя несколько опытов с большей осторожностью, поскольку до настоящего времени, как я полагаю, все они оказывались бесплодными.

На данный момент положение Геленендорфа очень шаткое: жители вынуждены ограничиваться или отказываться от отраслей сельской экономики, не подходящих для сельской местности или почти не приносящих доходов, чтобы охватить другие отрасли будущего процветания. Подобное не совершается в мгновение ока: известно, с каким трудом крестьянин выходит из своей рутины, внедряя новшества. Впрочем, сколь испытаний, сколь попыток не окажутся безуспешным, прежде чем будет обретен добротный метод возделывания, лучший способ экспорта своих новых продуктов и пр. пр., когда, тем не менее, человек должен существовать.

Невзирая на все сложности, это необходимое изменение осуществилось бы без труда и могло бы рассчитывать на совершенный успех, если бы деревня не оказалась в самом плачевном материальном положении.

Большинство жителей деревни обязаны короне столь значительными суммами, что невозможно в этом состоянии вещей, чтобы они сумели погасить их, даже в лучшем волеизъявлении. Большая часть плательщиков должны больше, чем у них есть. Сумма от 1 000 до 2 000 рублей серебром ужасно велика для простого крестьянина, который едва зарабатывает на самое необходимое. Такое накопление долга происходит не по вине поселенцев. Едва деревня начала процветать и выходить из множественных трудностей, как оказалась разграбленной в течение войны 1826 года Персами, а особенно мятежными Татарами Карабаха, являвшимися наиболее ожесточенными против Русских. Урожай, фрукты, зелень, – все было уничтожено; не оставалось ни одного плуга, ни одного орудия, ни одной двери, ни одного окна, ни одного гвоздя, – все похищено вместе со скотом. Ничего не сохранилось, и жители Геленендорфа, зайдя в деревню, обнаружили лишь свои пустые хаты и голую землю.

Правительство было щедрым, выдав денежные авансы для покупки предметов первой необходимости: поначалу думали, что это подарок, но ничего подобного. Теперь оно потребовало возмещения этих авансов, которые вместе с кредитами, взятыми при основании деревни, ложатся огромным бременем на обездоленных поселенцев. Им давалось три года для погашения долга; но присутствует физическая и моральная невозможность осуществления этого. Присовокупите к несчастьям этих бедолаг чуму, опустошавшую деревню во время войны с Персией и требующую ликвидации большого количества своих последствий. После чумы заразный брюшной тиф унес за месяц жизни 37 жителей деревни, последовавшая за ним холера усугубила страдания колонии.

Число рук значительно уменьшилось, но долг всегда тот же самый: он рос все годы; уныние овладело трудолюбивыми поселенцами, не видевшими конца своим несчастьям. Как хотелось бы, чтобы к ним вернулась решительность в делах. Эти изменения в сельском хозяйстве и предпринимательстве требуют времени, терпения, и не у человека, обессилившего под бременем долга, их нужно искать.

Таково состояние вещей в Геленендорфе. Разве не было способа найти быстрое и эффективное лекарство от этого? Не могла бы корона пожертвовать частью долга или, по крайней мере, авансами, взятыми после войны с Персией в 1826 году? Не могла бы она установить более длительные сроки для погашения остального?

Разве она не должна поощрять тех, кто предпринимает новые попытки возделывания, снабжая их необходимыми семенами и поучительными наставлениями? Правительство желает ввести в своих провинциях новые культуры, благоприятствуя им всеми средствами, в том числе марену, хлопок с длинным шелком, индиго, шелк и пр. Что может быть для него прекраснее, чем возможность начать с колоний, с того же Геленендорфа, пребывающего в положении, в котором лучшего и желать нельзя; он подал бы хороший пример остальным жителям страны, Армянам и особенно Татарам, самым суровым и упрямым людям в мире, когда дело доходит до принятия полезных изменений и сельскохозяйственных новшеств.

Население Геленендорфа из Вюртемберга и Швейцарии; оно полностью протестантское, и институт Базельских миссий обеспечивает его своими пасторами, равно как и другие колонии.

Геленендорф построен недалеко от месторасположения древнего села, которое могло быть значительным. На обширном пространстве территории на юго-восток от нынешней деревни мы видим лишь углубления, лишь обломки стен из глинистой земли и булыжников.

На запад от этих развалин находятся двадцать или тридцать могильных и очень интересных холмов. Поселенцы их раскопали по большей части, чтобы извлечь строительные материалы. Вот приблизительно их внутренняя форма.

Под плотным слоем земли в несколько футов (2 или 3) достигаешь скопление булыжников, образующее шлем; они удаляются и получается свод, поддерживаемый можжевеловыми балками (Juniperus excelsa), а снизу второй свод из плоских камней от 6 до 8 футов в длину, белых, происходящих из окрестных карьеров. Склеп простирается под ним. Здесь находятся сосуды черной неизвестной керамики, которые могут содержать прах и сожженные останки, разбросанные вокруг разбитых сосудов; ибо со временем своды рассыпаются и больше не найти ничего цельного. Эти могильные холмы имеют от 20 до 40 футов в диаметре и до 10 футов высоты над почвой: некоторые из них заключают по два склепа. Мы обнаружили в одной из этих могил вид медной жемчужины. Эти курганы принадлежат очень древнему населению и предшествующим христианству временам.

Что касается скелетов, часто обнаруживаемых при раскопках в нынешней деревне, я не знаю, к какой эпохе они восходят.

Я пребывал в немецком постоялом дворе в Гяндже, когда встретил швейцарского колониста из Геленендорфа, которому выразил желание посетить колонию и увидеть господина Гогенаккера; он захотел послужить мне проводником, сопроводив меня к господину Гогенаккеру: мы его не нашли; нам сказали, что он отправился на одну из своих маленьких экскурсий по ботанике в местность, где Гянджичай пересекает лабиринт последних выбросов мелафира, прежде чем войти на большую равнину Куры. Этот мелафир часто похож на свой аналог из Шуши или Ахалцихе, состоящий из фрагментов более древнего порфира, связанного порфировой пастой. Вся гряда Гянджидага кажется сложена из подобной скальной породы.

Мы достаточно долго брели между скальных ступенчатых стен и среди букетов деревьев и кустарников, окаймляющих излучины Гянджичая; наконец, мы обнаружили под высокими осинами искомую группу: господин и госпожа Гогенаккер усердно занимались тем, что вкладывали между листами бумаги весенние растения, пока деревенский пастор со своей женой, сидя у подножия дерева подле корзины с прохладительными напитками, наблюдали за ботаниками. Это совершенно новая картина для всякого, кому доводилось провести месяц среди Татар и Курдов. Поскольку чувствительно тогда радушие, исходящее от людей, напоминающих ту же отчизну, тот же культ и тот же язык!.. «Держи, – сказал господин Гогенаккер моему проводнику, протягивая ему стакан вина. – Испей его за удовольствие, доставленное мне сопровождаемым тобой посещением».

Господин Гогенаккер являлся одним из миссионеров, посланных Базельским институтом в Шушу, но слабость его груди помешала ему проповедовать, и он оставил пасторское служение, ища какой-нибудь способ достойно содержать себя, не нанося вреда своему здоровью. Его познания в естественной истории пришли ему на помощь; он взялся собирать растения, насекомых, шкуры животных, изготавливая скелеты; правительство заинтересовалось его предприятием, выделив ему гонорар, предоставив ему двух казаков для сопровождения в его экскурсиях. Господин Гогенаккер очень хорошо себя чувствовал в своем новом образе жизни; он отправлял собранное своим корреспондентам, платившим ему по очень разумным ценам. Господин Гогенаккер обрел в женщине, на которой женился, нежную супругу столь же простую, сколь и добрую, как природа; она была сиротой и дочерью одного колониста из Геленендорфа, над головой которого тяготела часть огромного долга. Господин Гогенаккер ее погасил.

Поскольку окрестности Геленендорфа не представляли больше изобильного урожая для его трудов, то господин Гогенаккер ходатайствовал перед правительством о переводе в страну Талыш на побережье Каспийского моря; и во время моего посещения он занимался своим переездом. На следующее утро после моего приезда он предложил сопроводить меня в экскурсию на гору Сариаль.