Евангелие от Кирилла

Кирилл с неохотой встал, сел к столу и открыл ноутбук. Есть вариант подключить к написанию сценария самого А.П.Никонова. Это будет само по себе уже фишкой. Ученый, соавтор, такое всегда котируется в кинобизнесе.

Войдя в интернет, Кирилл первым делом открыл свой почтовый ящик. Одно непрочитанное письмо, письмо Гуренкова, ждало его. Вначале оно было по-деловому лаконичное: данные Никонова, его адрес, адрес его электронной почты в Mail.ru, немного о нем. А дальше пространные ценные указания типа: обрати внимание на главу: «Евангелие от Кирилла», Кирилл Коликов, писатель, ученый, экономист, друг Никонова. Учти, они оба атеисты – сейчас это в России не модно. Попробуй писать сценарий с верой, как у Дэна Брауна…Кирилл – это фишка, он твой тезка, чувствуешь пиар?.. – и много еще пустой информации.

На всякий случай, ничего не стирая, Кирилл упростил свою жизнь, пробив данные автора и статью в Яндексе, открыл страницу и начал было искать нужную главу, потом махнул рукой, оставил открытым окно и вернул выделенный почтовый адрес Никонова. Неизвестно еще, когда тот прочитает его послание. В письме Кирилл, назвал себя, написал свое предложение о сотрудничестве и попросил позвонить ему по мобильнику, или связаться через интернет.

Потом вернулся к статье и открыл 3 главу, пропустив, по обыкновению, начало:

Выбирай на свой вкус, – он отметил лишь фразу:

Относиться к «Евангелию от Кирилла» нужно…

Он углубился в чтение «Иудейских шахмат». И увлекся так, что не сразу даже взял зазвеневший телефон, вяло ответил и переключил на громкую связь, чтобы не отвлекаться от экрана.

–…Вы знаете, вам повезло. Я уже собрался уходить, когда заглянул в почтовый ящик.

Тут только до Кирилла дошло, это говорил Никонов, сам Никонов, Александр Петрович, человек, чью работу он читает, разговаривает сейчас с ним. Вот это скорость!

– Вы меня слышите?

– Да, конечно, – Кирилл заговорил излишне живо и радушно. – Вы знаете, прямо невероятно, я прямо сейчас читаю ваш «Опиум».

– Да? Вам нравится?

– Необычно. Непривычно. Это настоящая фишка.

– Рад. А «фишка», это что, похвала?

– Да. Своеобразная.

– Остановимся на частице «да». Но почему такой интерес? «Опиум» – это уже пройденный этап. У меня есть и более свежее.

– Про Иисуса?

– Нет. Но…

– Видите ли, я же написал вам, что я режиссер и хочу снять фильм про Иисуса Христа. Вы не согласились бы быть консультантом и оказать помощь в написании сценария?

– В написании? Или самому написать?

– А вы бы могли?

– С «Божьей» помощью, – Никонов почти смеялся. Может быть обрадовался заработку?

– А Кирилла…Кирилла Коликова вы бы не могли привлечь?

– Вы читали «Опиум»? Точно?

– Ну да. Сейчас дошел до «Христос воскрес». Уже дочитываю.

– Вы пропустили то место. Вернитесь к началу 3 главы. Я там написал: «покойного». Мой друг, московский экономист, Кирилл Коликов, умер.

– Давно? Извините. Ладно. Жаль. Но вы согласны сотрудничать? Я перешлю вам сценарий, и вы доработаете его по своей схеме? Наш продюсер, Гуренков, Никита Львович, сегодня же состыкуется с вами. Вы согласны?

– Хорошо. Но, видите ли, я полный, стопроцентный атеист. Махровый, так сказать. Это сейчас не модно.

– Никита сказал то же самое. Потом мы все сгладим.

– А не боитесь? Не так давно против Юрия Самодурова снова возбудили уголовное дело. Вы знакомы с Юрием Самодуровым? Он директор Сахаровского центра. И ловля покемонов нынче не одобряется.

– Да…то есть, нет. У нас есть юристы, разберутся.

– Смотрите. Союз Православных Хоругвеносцев не дремлет.

– Ничего, юристы разберутся.

– Побьют ведь. Так сказать, устроят вам аутодафе.

– Бордигаров наймем. Вы, главное, сделайте свое дело. Знаете, как я это представляю себе: история человека, который стал потом богом. Почему именно он? Вы сами как думаете? Были же тогда другие. Иуда Галилиянин, например. Он и секту зелотов создал. Или аль-Кохба, сын звезды. Федра, Египтянин.

– Да вы подкованы на все четыре копыта. Честно, вы читали Руслана Хазарзара?

– Да, признаюсь.

– Так я и понял.

– Вы с ним знакомы?

– Пересекались пару раз. Он жил в Волгограде. Но, к сожалению, уже умер. В 2013 году. В апреле, если мне не изменяет память. Мне приступать к работе?

– Да. Я сейчас же звоню Никите. Он свяжется с вами.

– Буду ждать. До свидания?

– Да. До свидания. Кстати, нам надо будет как-нибудь встретиться.

– Весь к вашим услугам.

Кирилл нажал на красную кнопку и положил телефон на стол.

Почему именно Иисус? Действительно, почему именно он?

Тогда да сказал Исая: слушайте же, дом Давидов! Разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднить и Бога моего?

Итак, сам Господь даст вам знамение: се, молодуха во чреве примет и родит сына, и нарекут имя ему: Еммануил.

Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь, отвергать худое и избирать доброе.

Глава 4.

Иисус Варавва.

– Египтянин…

– Имя мое – Еммануил.

– Прости, Господи.

– Говори.

Человек, выделяющийся среди других своим ростом, смуглой кожей и длинной, иссиня-черной гривой, какой уступала, наверное, грива знаменитого судьи Самсона, стоял посреди толпы своих сторонников, вооруженных палками, длинными ножами и римскими кавалерийскими мечами.

Одет он был в одежду назорея, состоявшую из грубого, тканного из верблюжьей шерсти, хитона, подпоясанного кожаным поясом, и даже эта грубая одежда у него была потрепана и разодрана в нескольких местах.

– Господи, по твоему слову мы все приготовили. Ты въедешь, словно царь в твой город Иерусалим и враги твои падут на лицо свое перед тобой.

– Я иду в удел свой по праву отца моего, Давида.

– Осанна!

Египтянин под ликующие возгласы быстрым шагом пошел вперед, рассекая толпу приверженцев. Они радостно кричали и славили своего предводителя, и было за что. Римский гарнизон с боем изгнан из Иерусалима, Израиль свободен, свершилось пророчество древних.

– Осанна! С нами Бог!

Египтянин сначала старался идти с важностью, как подобает потомку Давида, но потом не сдержался и побежал. И это словно сняло плотину.

Сначала близкие Египтянина, его ближайшие помощники и военачальники, потом простые воины, все кто пришел за ним из Галилеи и Иудеи сражаться с общим врагом, вчерашние землепашцы, гончары и плотники, с ликующими воплями бросились за ним, единым потоком стекая с Елеонской горы.

– Господи, не это, не это рек пророк, – на бегу пытался выговорить Египтянину старик в одежде священника, бывшей еще недавно новой и богатой, но теперь порванной и испачканной грязью и кровью, как и у всех других. Но в отличии от других, одетых с чужого плеча, наряд старика, судя по всему, принадлежал ему самому.

Он задыхался и, не в силах дальше бежать, остановился, хватаясь за сердце. Медленно и с трудом поплелся он в толпе бегущих. Его толкали, задевали оружием. Длинные римские ножны били его по ногам.

«Никакого почтения», – горько думал он про себя. – «А я бросил все ради них».

Он был знатен, принадлежал не просто к роду Левитов, а к роду Аарона, из которого даже при римлянах избирался первосвященник. Но он лишился всего из-за пагубной страсти к вину и игре в кости, пристал к Египтянину, и теперь уже считал сам и старался внушить другим, что потерял все ради святого дела.

Он последним дошел до окраины Иерусалима.

Толпа впереди, двигающаяся и колыхающаяся, скрывала от него происходящее, а из общего гула он не мог расслышать ни слова.

– Раббони, – с арамейским акцентом окликнул его юноша.

– Иисус? Как все прошло? Расскажи, – старик тер грудь уже по привычке. Дыхание его выровнялось.

– Все получилось по слову твоему, раббони.

– Он положил сначала одежды свои на осла? – это интересовало старика больше всего, потому что это было одним из знамений пришествия царя-спасителя.

– Да, раббони.

– Был ли осел молод?

– Только что объезжен, раббони. Я разбираюсь в этом.

– Был он сын подъяремной? Это очень важно, – старик по привычки поднял кверху палец.

– Да, раббони. Я купил его у водоноса, и рядом, в узде, стояла его мать.

– Ты очень неглуп, хоть ты и из Галилеи. Уф. Все свершилось ко славе Господа. Теперь можно и не спешить. Пойдем медленнее и повторим псалом Давида, данный нам в преддверии сына его посланного. Начинай же, Иисус.

– О, Господи, спаси же, о Господи, споспешествуй же. Благословен грядущий во имя Господне!

– Да. Ты хорошо пропел, и, главное, вовремя. И голова твоя светлая и ум острый. Господь Бог вдохновляет тебя на слова правильные и мысли нужные. Пойдем же дальше, что-то там скопление народа, и все невозделанные. Что ж, труда не будет.

Иисус прошел вперед быстрым шагом и, дойдя до толпы, стал проталкиваться между ними, пробивая путь своему учителю. Он то и дело оглядывался назад, убеждаясь, что тот не отстает.

– Не бойся, дщерь Сионова, Царь твой грядет на молодом осле, – громким, хорошо поставленным голосом заговорил старик, как делают это книжники в молитвенных домах. – О, Господи, спаси же, о, Господи, поспешествуй же. Благословен Грядущий во имя твое.

На этот голос люди оборачивались, смотрели на них и почтительно расступались.

– Равви, – из толпы протиснулся к ним один из сподвижников старика, молодой, худой и низкорослый человек из книжников-недоучек. – Все свершилось по Писанию: Еги…Господь наш исцелил слепого и хромого. Слышишь, как его славят?

Старик недовольно посмотрел на говорившего и пошел, обходя толпу, в сторону города.

Благодаря этому, он вскоре оказался между Иерусалимом и огромной толпой, состоявшей из восставших и горожан, приветствующих победителей.

– Осанна! – закричал старик. – Благословен царь израильский из семени Давида! Благословен Грядущий во имя Господне.

– Осанна в вышних! – подхватили из толпы.

Вся толпы заколыхалась, стала двигаться, вытягиваться, освобождая проход, и по нему на молодом осле, то и дело сбивающимуся с шага, поехал Египтянин, все мысли, чувства и стремления которого летели вперед стрелой. Но он старался держаться важно, дышать ровно и смотреть вперед царственным взором.

– Благословенно грядущее во имя Господа, царство отца нашего Давида.

Толпа кричала, радуясь, повстанцы бряцали оружием на римский манер, стуча мечами по щитам.

– Раббони, осторожнее, – Иисус сдерживал напирающих людей, чтобы они не сбили и не затоптали старика.

– Осанна!

Старик, словно вдохновенно, сорвал со своих плеч верхнюю одежду и бросил под ноги ослику. Животное в который раз сбилось с шага, а люди вокруг, словно по команде, тоже стали стаскивать с плеч одежды и стелить на землю.

Скоро весь путь до города устлали разноцветные ткани! Красный римский плащ, зеленый иудейский халат; серое, полосатое; платки, накидки.

Ослик, напуганный всем этим, впал в то состояние, когда его не сдвинуть даже слону.

Напрасно Египтянин дергал повод, напрасно колотил пятками в бока. Ослик, вздрагивая всем телом, крепко уперся в землю всеми четырьмя ногами и жалобно заревел, прижимая длинные уши.

– Ты же царь, прикажи животному идти, – насмешливо закричал из толпы чей-то голос.

– Над ослами не царствую, – громко закричал в ответ Египтянин, проворно слез с осла и быстро пошел вперед, небрежно попирая ногами устланные одежды.

Толпа заревела восторженно. Пальмовые и миртовые ветви полетели под ноги народного вождя. Старик только покрякивал и кашлял, когда Египтянин проходил мимо него.

Но в целом он был доволен. Египтянин, конечно же, глуп и горяч для царствования. Но со времен Самуила, божьи пророки не раз творили властелина из людей земли. За Египтянином стоит народ, его признали вождем сыновья Иуды Гавланита, среди его сподвижников есть книжники, за ним пошли не воинственные, презирающие мир, ессеи. Он истинный вождь страны.

Он умеет вести за собой, он одаренный полководец. Он победитель! Он изгнал из Иерусалима римский гарнизон. Он будет царем!

В город старик вошел последним, сопровождаемый только Иисусом. Лишь женщины и старики шли вместе с ним, переговариваясь о нынешних переменах.

Старик не слушал никого. Он спешил. Дом, в котором остановился Египтянин, снимал римский легат, начальник гарнизона, погибший вчера. Старик же выбрал себе дом рядом, принадлежавший начальнику сборщиков пошлин, главному мытарю Иудеи. Сам главный мытарь бежал, скрылся вначале восстания, потеряв в уличной бойне сыновей и зятя.

Ближайшее окружение старика заполонило некогда богатый дом, и пока он сам удалился для отдыха в спальню, все они: нищие и недоучки, разбрелись по комнатам, в поисках ценного. Только Иисус, думая о всех, отправился на поиски съестного. Спустившись в подвал, он нашел там муку, вино, крупы и вяленое и соленое мясо. Там же он увидел в углу корзины для субботней трапезы, и так, как приближался Шаббат, решил взять, тем более, что солома, необходимая для них, лежала тут же, под ногами.

Сгребая солому в кучу, чтобы было удобнее собрать ее, Иисус заметил кусок ткани в зеленую и белую полоску, выглядывавший из-за корзин. Сдвинув их в сторону, Иисус потянул за ткань. Гора сложенных друг на друга ящиков закачалась, мешки с мукой накренились, и все рухнуло, обрушилось и разломалось. Мешковина лопнула, белая пыль взвилась в воздух, и когда все осело, среди рухнувшей бесформенной кучи, поднялся человек, испуганно озираясь. Был он белый от муки и страха.

Иисус схватился за пояс, где висел большой галилейский нож. Человек резко подался к стене, еще больше перепуганный этим движением.

Иисус ободрился и миролюбиво развел руки.

– Кто ты? – стараясь говорить приветливо, спросил он. – Как твое имя?

– Закхей, – голос человека дрожал и звучал сипло и сдавленно от страха.

– Ты хозяин? Не бойся, я не обижу тебя.

– Нет, я сын его.

– Сын мытаря Фалева? Ух ты.

– Я не виноват. Я только помогал отцу. Ведь в Законе сказано: сын, да поможет отцу во всем. Правда?

– Ты знаешь Закон?

– Да, господин. Я учился у равви Иехонии.

– Не зови меня – господин. Я малый у господа.

Закхей кивнул все еще испуганно и настороженно.

– Это хорошо, что ты изучаешь Закон. Тогда ты должен быть честный, богобоязненный и полный любви к людям, как этот сосуд. Ты никогда не станешь таким, как твой отец.

– Но…мой отец тоже знает Закон. Он и сейчас ходит к садоку Авиуду. Мой отец хороший. Он всех любит и никому не хочет зла.

– Он мытарь, а это уже зло. Он обирает вдов и сирот до последней нитки и забирает у них вдесятеро больше положенного.

– Отец все, чем владеет, получил в наследство и приумножил трудом своим.

– Если бы было так, по улицам бы не ходили нищие, которых он ограбил. Не будем спорить, сын своего отца. Ты тоже будешь, как твой отец и тоже станешь мытарем. Верь мне, я верно говорю, потому что в Законе говорится: иди тропой, которой отцы идут. Но придет день, когда ты раскаешься и сам вернешь то, что получил неправедным путем. Перестань трястись, отряхнись и приведи себя в порядок. Когда придет удобное время, я выведу тебя из города. А сейчас помоги мне собрать субботние корзины, и я отнесу их наверх, потому что меня послали именно за ними.

Закхей, уже осмелев, неожиданно усмехнулся.

– Прости, что я скажу тебе, господин.

– Говори.

– Ты ведь тоже знаешь Закон и чтишь его.

– Истинно.

– Но ты тоже берешь то, что тебе не принадлежит. Ты тоже подобен моему отцу и не вправе судить его.

Иисус покраснел и резко ответил.

– Отряхнись от муки и соломы. Твои слова написаны на лице твоем.

Смутившись, Закхей стал торопливо и шумно отряхиваться, а Иисус быстро пошел к лестнице, ведущей наверх.

Только после второй стражи восставшие стали успокаиваться. Но прошло еще немало времени, когда Иисус осмелился спуститься в подвал.

Закхей спал в углу на соломе, свернувшись в калачик. Он не только почистился сам, он еще убрал все следы недавнего разрушения, все поломанное и ненужное сложил в одну кучу, туда же сметя рассыпанные и раздавленные продукты.

– Эй, эй, сын подати, – насмешливо позвал Иисус, осторожно трогая спящего за плечо.

Закхей, еще не проснувшись, рывком сел и так и остался, растерянно моргая и усердно протирая лицо ладонями. Глаза его беззащитно и сонно щурились на свет факела, с которым пришел Иисус.

– О, Хабер, ты пришел! – воскликнул он, придя в себя.– Я думал, что умру здесь, и труп мой осквернит все съестное.

– Ты фарисей? – Иисус, зная, что времени у него еще много, вставил факел в кольцо на стене и сел рядом с Закхеем. Только сейчас он разглядел того: крепко сбитый, маленький и круглый, он был приятен лицом и носил небольшую рыжеватую бородку.

– Мой отец фарисей, и братья…и я. А что, ты не любишь фарисеев?

– Отец Небесный одинаково изливает благодать на всех. Мы тоже должны любить всех, – ответил Иисус, в который раз думая о лживости слов и дел на земле.

– Ты это хорошо сказал. А ты совсем еще молодой. Наверное, и неженатый.

– Нет. А ты?

– Женат. Жена с бременем поехала к родителям в Вифанию-портовую. Хорошо. Наверное, уже родила там. В ее семье все женщины должны рожать в Вифании.

– Почему?

– Так им рек пророк Одетта.

– Еще при древнем Царстве? Так давно?

– Она из древнего рода. Увижу ли я когда-нибудь мое дитя, плод мой.

– Хватит, вставай, – Иисус резко поднялся, словно недовольный чем-то.– Надо идти.

Закхей замолчал и быстро встал.

– Я готов.

Иисус вынул из кольца вставленный туда факел.

– Иди за мной и не шуми.

– Хорошо, хорошо. Ты добрый, очень добрый.

Иисус, не слушая его больше, первым стал подниматься наверх.

Осторожно пройдя через привратную, они оказались на улице Иерусалима. Это была боковая улочка, довольно узкая для большого города, но она своим концом упиралась в широкую улицу, ведшую к Храму. Иисус хорошо знал эту улицу, по ней в праздничные дни шли паломники на поклонение. Тогда на ней бывало шумно. Сейчас же стояла тишина, и тьма окутывала все вокруг, только выломанные ворота, валяющиеся дальше по мостовой, напоминали о недавнем сражении.

В молчании, стараясь держаться стен, Иисус и Закхей быстро пошли, направляясь к восточным воротам. И если Иисус шел хоть и осторожно, но уверенно, то Закхей заметно отставал. Он все больше потел, ноги его немели от страха и подгибались.

Египтянин был бы плохой стратег, если бы не поставил стражу у городских ворот.

К счастью Иисус знал одного из стражников. Узнав его в свете костра, он заговорил первым.

– Мир тебе, Ахим.

– А, Иисус, – живо ответил тот, сонно щурясь. – Что ты здесь делаешь в такое время?

– Раббони послал меня за маслом на Масленичную гору. Пока дойду туда, солнце начнет всходить.

– К чему такая спешка, брат?

– Масло нужно покупать отстоявшееся, пока маслодавка не начала работать, и его не помешали с только что выдавленным.

– Вот не знал. Теперь и я буду так делать. Спасибо, что научил. А этот тоже с тобой?

– Его послал равви Аса, друг моего раббони.

– Смешно ты зовешь его, по-галилейски.

– Я сам из Назарета.

– Тоже смешно.

– Открой ворота, мы пойдем уже. Давно пробили третью стражу, а мне нужно вернуться к молитве.

– Мне ли не знать про это. Пойдем, я выпущу тебя.

Остальные стражники лишь слабо зашевелились у костра. Иисус, вслед за Ахимом обошел их и пошел к воротам.

Ахим, отпирая калитку, еще раз посмотрел на его спутника.

– Слушай, Иисус, а он здоров? Что-то он выглядит больным.

– Он всегда такой, – ответил Иисус, пригибаясь и проходя в калитку.

Закхей догнал его уже снаружи, среди полей и деревьев.

– Спасибо, – горячо зашептал он.– Ты спас меня, и я хочу отблагодарить тебя.

– Иди и постарайся жить праведно, – сказал Иисус, останавливаясь.

– Да-да, конечно, и отец мой мне так же говорит.

– Прощай, сын отца, ты никогда ничего не поймешь.

Иисус подтолкнул сына мытаря.

Деревья скрывали от них стены Иерусалима с его кровью и ужасами. В небе светила луна, круглая, как блюдо. В ее сероватом свете ветви деревьев сплетались в мрачные фигуры. Это пугало Закхея.

– Слушай, брат, – повернулся он к Иисусу. – Пойдем со мной. Тогда я отдам тебе все, чем владею, И все, чем буду владеть.

– Искушаешь меня? – Иисус засмеялся. – Ты не владеешь ничем, кроме своей души и своего тела. Прощай, – он первым повернулся назад.

– Нет, это не так, ты не знаешь…

Иисус побежал и свернул за изгородку, скрывающую инжирный сад.

Ему не хотелось так быстро возвращаться, тем более, что он соврал стражникам у ворот. Тут он увидел дыру в изгороди – кто-то в пылу битвы решил разжиться инжиром. Пролезая сквозь нее в сад, Иисус оглядывался из осторожности. Среди деревьев, в мраке, мог прятаться и вооруженный римлянин, а не только такой бедолага, как безобидный сын сборщика податей. Но сад оказался пуст – ни души человеческой, лишь ветер с сухим шелестом колыхал тяжелую листву.

Стоял жаркий месяц элул – шестой месяц лунного календаря. Ветви смоковниц никли от спелых плодов, трава у корней высохла и мягко стелилась под рукой.

Иисус тихо опустился на нее, прислонясь к стволу старой смоковницы, и сам затих, как все в ночи. Он только дышал и думал, наслаждаясь покоем и одиночеством. Он знал, что Закхей ушел, знал, что он уже никогда не вернется в Иерусалим. Предчувствие давалось ему легко, он был уверен в правдивости своих предсказаний и ни разу не обманулся.

Он с прежней силой любил своего небесного отца – тем более, что земная мать отвернулась от него. Она больше не принадлежала ему, у нее были другие дети, а у Отца он был единственный.

Отец прислал его в мир, чтобы спасти людей. Но он молод, его никто не слушает. Слушают таких, как Египтянин, больших, сильных, с длинной бородой, тех, кто говорит много и громко. Люди верят седым волосам и поясу назорейства. Святыми считаются постные лица и громкое молитвы.

Если бы Отец захотел, то родил бы его сразу таким, но он создал его молодым и мятежным. В его груди билось сердце, полное любви к людям, он был силен для своего возраста, высок и строен. Он полон стремлений, он знает путь к спасению, он и есть тот путь, но люди слепы и глухи. Они пошли за Египтянином, и он тоже пошел, а должен был сам вести. Отец покарает его за это. Иисус готов ко всему. Но пусть за карой последует благодать израненному Израилю, пусть накажут его одного, пусть Египтянин воцарится на Давидовом троне, лишь бы и на земле обетованной воцарился мир.

Иисусу стало жарко в душной ночи. Божии пророки жили долго, но его Отец заберет к себе быстро – это Иисус знал с детства. Поэтому он так спешил.

Сейчас он тоже вошел в то состояние беспокойства, которое толкало и гнало его по свету. Ему словно не хватало воздуха, он вскочил, оттянул ту ветошь, которая прикрывала его грудь и рванулся из сада.

С шумом отскочила от пролома и бросилась вон бродячая собака. Она ожидала преследования, но, обернувшись, увидела, что странный человек бежит прочь от нее. На этот раз ей повезло – ни камень, ни палка не покалечили ее старых боков.

Иисус бежал к Иерусалиму и пыль поднималась от его босых ног.

– Что случилось? Римляне? – открыв ему калитку, спрашивал Ахим. – Эй, ответь, назаретянин? Где твое масло?

– На деревьях, – ответил Иисус, пробегая мимо.

– Что? Масло и на деревьях? Где такое видано?

Иисус не слушал его. Сейчас ему нужно было быть среди людей, в гуще, одиночество больше не для него. Уже не бегом, а быстрым шагом пошел он по скрытой в тени домов улице города. Она казалась ему длинной и мрачной, как чрево удава.

Найдя дом, в котором остановился его раббони, Иисус вошел в ворота. Проходя вовнутрь, он услышал разговор в задней комнате и направился туда через внутренний дворик, по пути размышляя.

– Важно, чтобы о нашем разговоре никто не узнал, равви.

– Да, брат.

Иисус остановился. И пока он думал, как поступить, голос, не знакомый ему, продолжал.

– Братья решили поддержать Еммануила.

– На нем сходятся все пророчества, – это был голос его учителя.

– Так же, как и на Галилиянине. И на…

– Не надо слов. Исая рек, что спаситель будет рожден от колена Давидова…

– По линии Нафана, брат, как предрек Иеремия…

– По линии Нафана рожден молодухой. Праведная Реббека, мать его, родила в 14 лет.

Иисус пригнулся, чтобы о нем не узнали. Тихо ступая, он дошел до окна, из которого доносились голоса. Он знал уже, что слышавшие тайные разговоры быстро умирают, поэтому старался двигаться беззвучно.

– Соблазняй не нас, а народ земли, – продолжали разговор скрытые за стеной люди.– Мудрые давно знают истину. Не нам увидеть Спасителя, не для нас он будет дан.