Сумасбродка на выданье

– Скажите, а меня скоро отсюда отпустят? – спросила я у медсестры.

– Это вам с доктором надо поговорить, – выкрутилась юная садистка, протыкая мне вену иглой.

Я поморщилась. Ненавижу все эти процедуры: уколы, капельницы, анализы. Сестричка поставила систему и испарилась из палаты. Я смотрела на стеклянную банку, наполненную прозрачной жидкостью, которая перетекала в меня по гибкой трубочке, и размышляла обо всем случившемся. Что это было, покушение на мою жизнь или несчастный случай? Кто управлял той взбесившейся развалюхой – злоумышленник, задумавший мою гибель или просто свихнувшийся водила?

В преступный умысел как-то не верилось. Это что, за таинственный враг пошел на меня войной? Не иначе как глава местной мафии, только на что я ему сдалась? Наверное, это все же стечение обстоятельств, говорят же, пришла беда – открывай ворота. Скорее всего, этот случай не имеет отношения к трупу в моем багажнике. А об этом «ребусе» вообще думать не хотелось: кто и с чего на меня взъелся – ума не приложу. Драгоценности из «Хонды» навевали тоску и дурные предчувствия. Было такое ощущение, что тем самым мы с Риткой многократно увеличили количество врагов всесильных и злопамятных.

В дверях показался Костик с огромным букетом в руках. Лилии. Терпеть их не могу: от их приторного запаха у меня моментально начинается мигрень. И что мне теперь с этим букетом делать? В этом весь Костик: букет должен быть, а из чего он составлен уже неважно.

– Привет, Ксения, как ты себя чувствуешь? Я ужасно переживал за тебя, но потом врачи заверили меня, что твоей жизни ничего не угрожает. И я поехал домой переодеться, – промямлил он, озираясь, не зная, куда приткнуть веник.

– Костик, ты что, торчал всю ночь в больнице?

– Ну, в общем, да.

Почему-то вспомнилось, как он настаивал на том, чтобы все называли меня только полным именем. Видите ли, ему казалось, что все уменьшительно-ласкательные его производные звучат пошло.

– Положи цветочки на подоконник, – посоветовала я, – потом попрошу принести для них ведро с водой. Садись и рассказывай. Этого придурка на «Победе» поймали? Он был пьян, слеп или кто-то нанял автокиллера?

– Ксения, я не понимаю, над чем ты смеешься? Ничего забавного я тут не вижу, ведь тебя дважды чуть не отправили на тот свет! Увы, пока приехала полиция, пока опросили свидетелей, злоумышленник успел скрыться.

– Понятно. А что говорят эскулапы, когда мне можно будет уйти домой?

– Думаю, что уже сегодня. У тебя нет переломов, просто ушибы, ничего серьезного.

– Это я уже поняла.

– Я заберу тебя к вечеру. Днем тебе нужно будет побыть здесь, чтобы врачи могли понаблюдать за твоим состоянием, – поправив привычным жестом очки на носу, заявил Костик.

Я не думала, что кто-то из медиков станет нести вахту у моей постели, тем более в выходные дни, но правильному Костику подобного рода сомнения и в голову не могли прийти. Сказали ему, что будут «наблюдать», значит, надо тихо лежать и ждать своей очереди.

– Хорошо, до вечера, так до вечера, – согласилась я. – Костик, мне вот тут подумалось, что хоть наша свадьба опять не состоялась, но нам, наверное, на этот раз внесли все нужные пометки в паспорта и выписали свидетельство? Соответственно, мы все равно стали супругами, хоть и не расписывались в амбарной книге, ведь теперь твоей маме ничего не было известно, и она, как в прошлый раз, не могла подкупить работников ЗАГСА.

В прошлый раз она действительно договорилась в ЗАГСЕ, и наши паспорта остались девственно чистыми. На этот раз мамаша осталась в неведении, и нам вполне могли оформить все надлежащие бумаги и поставить штампы в паспорта. Но стоило мне завести этот разговор, как физиономия моего почти мужа вытянулась, нос заострился, глаза забегали, а губы вытянулись трубочкой. Он мог даже ничего не говорить. Мне было ясно – ничего не получилось и в этот раз. Прав был Громов – чтобы избежать Потопа или Всемирного Взрыва, нам с Костиком лучше прекратить свои брачные попытки. В первый раз я отделалась публичным позором, второй – легкими травмами, неизвестно, что может произойти при третьем заходе.

– Ксения, я не знаю, что происходит, это не поддается пока логическому объяснению, – завел он трагическим голосом. – Ты только не волнуйся, наши документы из ЗАГСА пропали!

Ах, как умно сказал и про логическое объяснение, и про то, что это только «пока», а дальше все станет понятно! Я оценила. Но боюсь, что на деле все окажется несколько сложнее, чем ему представляется.

– Костик, что значит пропали? Это же не консервы, чтобы им протухнуть? Или ты имеешь в виду, что они исчезли? Но такого просто не может быть!

Паспорта мы должны были доставить в ЗАГС во вторник, Костик по какой-то причине этого сделать не мог, поэтому их завозила я. Даже при моей феноменальной забывчивости, я не могла ничего перепутать и оставить их, к примеру, в приемной мера или пристроить в домоуправление. Я точно помню, что отдала паспорта тетеньке в ЗАГСЕ, и не просто какой-то там уборщице, а специальной тетеньке, сидящей за специальным столом с соответствующей табличкой «Прием документов на регистрацию брака». Она мне выдала квитанцию, подтверждающую этот факт. Где эта бумажечка я не помню, должно быть в сумочке. А где сумочка?

– Все это очень странно, и я этим обязательно займусь, как только ты выйдешь из больницы, – заверил меня Костик.

Могу себе это представить! На мой взгляд Костик органически не способен беседовать с бюрократами, партократами и работниками госучреждений. Это же особая каста, которая плохо понимает нормальный русский язык и всегда говорит не то что думает и делает не то что обещает. О господи, теперь надо будет восстанавливать паспорт, хорошо, что у меня в паспортно-визовой службе подружка работает, она мне паспорт уже два раза меняла. Я все время где-то теряю эту краснокожую паспортину и приходится напрягать Аленку. Но может еще все обойдется…

– Значит, мы с тобой не муж и жена? – уточнила я на всякий пожарный.

– Нет, – признался Костик и пошел весь пятнами. – Документы пропали до того момента, как их начали оформлять для регистрации брака.

Страшно сказать, но я почувствовала облегчение. Конечно, это большое свинство, что кто-то вмешивается в нашу жизнь. Но может, это само провидение? Слава Богу, Костик не стал тут же договариваться со мной о следующей дате нашей свадьбы. Наверное, понял всю неуместность такого заявления. Но боюсь, что я бы немедленно ему отказала. Я придерживаюсь золотого правила Настоящей Женщины – уступи в мелочи, выиграешь в крупном. Но моя жизнь – это не мелочь, поэтому никаких свадеб, пока некто желает меня укокошить.

В палату вошла медсестра, и Костик поспешил ретироваться, наверное, чтобы не мешать ей за мной «наблюдать». Но медсестра наблюдать не стала, избавила меня от капельницы и пообещала принести обед в палату. Я попросила ее вручить цветы дежурному врачу, она криво ухмыльнулась, кивнула и прихватила вонючки с собой. И тут веселым смерчем в палату ворвалась Ритка.

– Привет, крошка, я от доктора. Сейчас тебя осмотрят и отпустят восвояси. Только тебе еще придется пообщаться с каким-то ментом, он уже идет сюда. Вместе с доктором. А я вперед побежала, чтобы их опередить! – задыхаясь, выпалила она с порога.

Я даже слово не успела сказать, как дверь открылась, и внутрь проник худенький мальчик в салатной робе со «слушалкой» на шее и неестественно высоким колпаком на голове. За мальчиком попытался сунуться мужик, который едва не получил по носу, потому как медик проворно захлопнул за собой дверь. При виде Марго, гарцующей по палате, мальчик сурово нахмурился и сказал неожиданным басом:

– Я же вам сказал, что посетителей не пускаем!

– Ага, мне нельзя, а Костику можно? – надулась подруга.

– Какому Костику, что вы голову мне морочите? Это вам больница, а не проходной двор!

– Больной нужны положительные эмоции, – упорствовала Ритка, – а вы меня выгоняете, хотя мента сейчас запустите!

– Послушайте, мне лучше знать, кого и когда пропускать к своим пациентам, – обиженно пробасил мой лечащий врач.

– Лучше бы вам было известно, что надо, а чего не надо вкалывать вашим пациентам! – отбрила Ритка.

Я тихонько хихикала, наблюдая со стороны этих бойцовских петухов. К сожалению, хоть моя Маргошка и была остра на язык, на стороне докторишки было его служебное положение. Пришлось подруге ретироваться. А доктор с важным видом победителя начал осмотр больной, то есть меня. В ходе осмотра мы пришли к мнению, что мои дела совсем неплохи, а даже очень хороши.

– Чувствую себя гораздо лучше, чем до аварии, – сообщила ему доверительно.

– Да, а что вас беспокоило до аварии? – встрепенулся доктор.

– Ничего. Это анекдот такой есть. Новый русский на «джипе» сшиб телегу. И, видя, что лошадь, которая была в нее запряжена, бьется в ужасной агонии, вытащил пистолет и пристрелил животное. После чего подошел к вознице и поинтересовался, как тот себя чувствует. Перепуганный до смерти мужик поспешил его заверить: «Спасибо, гораздо лучше, чем до аварии!»

Мой искрометный юмор доктору не понравился, он скривился и неопределенно хмыкнул, после чего сообщил новость от Полишинеля, что сейчас ко мне заглянет на пару минут представитель правоохранительных органов. Я не стала возражать, каких-то пару минут всегда можно выкроить для выполнения гражданского долга, тем более что отвертеться от общения со следователем мне никто бы и не позволил. Воспоминание о вчерашней находке в гараже меня несколько нервировало, но я себя утешала тем, что, скорее всего, мне в данный момент разоблачение не грозит. И действительно, следователь оказался вполне приличным дядечкой. Капитану Бочкареву было на вид около сорока, но может быть и меньше, я не слишком хорошо могу определять, сколько человеку лет. И внешность у него была вполне заурядной, ничего угрожающего.

– Ну что, Ксения Робертовна, расскажите мне, пожалуйста, о происшествии, какие-нибудь подробности о машине и водителе, который совершил на вас наезд, – присев на скрипящий стул, поинтересовался капитан.

– Да, собственно, ничего особенного, – поморщилась я. – «Победа» облезло-белого цвета, с длинной антенной. Водитель был в кепке и в темных очках, думаю, он маленького роста, потому что едва выглядывал из-за руля. Первая цифра номера «пять». Это мое любимое число, поэтому я его автоматически запоминаю в ценах, номерах телефонов, адресах и так далее.

– Ого, сколько всего вы запомнили! – похвалил меня Бочкарев. – А прибеднялись, что память плохая!

– Память у меня хорошая, с наблюдательностью – беда, и потом все очень быстро случилось. Хлоп, и я лечу. Я и разобрать не смогла, откуда эта развалюха взялась.

– Эта развалюха, как вы изволили выразиться, взяла старт с парковки парикмахерской, которая расположена на три дома раньше ЗАГСА, – проинформировал меня Бочкарев. – Мы опросили персонал и выяснили, что машина стояла там около четверти часа. Водитель подпер «Шкоду» клиентки, поэтому на его «тарантас» обратили внимание. Когда хозяйка иномарки попросила освободить проезд, водила даже разговаривать с ней не стал. Но все же «Победа» выпустила «Шкоду» и снова на ее место встала, значит, вас дожидалась. Камер там нет, поэтому личность шофера пока установить не удалось, вы не переживайте, мы его найдем.

– А я и не перживаю. Только почему вы решили, что водитель ждал именно меня? Может, я случайно на пути оказалась? – спросила я.

– Водитель «Победы», совершив наезд, бросил автомобиль на соседней улице, – строго сказал капитан, словно я пыталась выгородить преступника.

– Может быть, это был угонщик, который потом испугался и сбежал, бросив машину, – выдвинула я свою версию.

– «Победу», действительно, угнали от подъезда, когда хозяин зашел к себе в квартиру принять лекарство. Машина принадлежит пенсионеру Демьянову, проживающему по улице Короленко, а это не так далеко от Дворца бракосочетаний, – признался следователь. – Но угнали ее предположительно для того, чтобы совершить наезд именно на вас.

– Почему вы так решили? – поразилась я.

– Потому что такие машины не угоняют, их хозяева бы и рады, чтобы их кто-нибудь украл, чтобы не платить за утилизацию. Но нет, никому они и даром не нужны, никто не соблазнится, даже торчащими в замке ключами. Дедок это тоже знал, поэтому и не боялся бросать под окнами свою развалюху незапертой. Кому она нужна? Поэтому давайте подумаем, кто желает причинить вам вред, – предложил доброжелательный капитан.

– Я бы и сама хотела знать, – пробормотала я.

– Что, простите?

– Я говорю, что понятия не имею! – повысила я голос. – У меня нет врагов, которые бы покушались на меня сами или нанимали убийц.

– То есть вы утверждаете, что не можете назвать ни одного человека, которого можно было бы заподозрить в подобном деле. Но назвать людей, с которыми конфликтовали в последнее время, вы можете?

– Не могу, – развела я руками, – я человек довольно мирный и ни с кем не конфликтую, обычно. К тому же звезд с неба не хватаю, поэтому мне никто не может завидовать. Я не плела интриги на работе, не состояла в пикантных любовных связях. От моей смерти нет никому выгоды, квартира и та на маму оформлена. А такую машину, как у меня, даже врагу не пожелаешь! У меня «девятка» – старая корова…

– Скажите, а у вашего жениха … Кстати, как его зовут? – перебил меня Бочкарев, которому была неинтересна версия зловредных наследников.

– Его зовут Коржиков Константин Матвеевич, – доложила я.

– Ага, так вот у него нет врагов, которые, таким образом, могли его наказать? – хитро прищурился он – Может быть, кому-то не хотелось, чтобы состоялась ваша свадьба?

– Костик – профессор, преподаватель, возможно, у него есть недоброжелатели и завистники, но в его среде к таким варварским методам не прибегают. Там процветают интриги и заговоры, но никак не убийства и автонаезды. Он никогда не был женат, и любовниц у него отродясь не водилось. Мне не известно, есть ли у него поклонницы среди студенток и лаборанток, во всяком случае, я не думаю, что такие имеются. А против нашей свадьбы могла быть только мать Костика, по ее мнению, я не подходила ее сыну. Но мы решили, что не будем ставить ее в известность, чтобы как раз избежать скандала.

– Чем именно вы были неугодны будущей свекрови?

– Прежде всего, происхождением, – поскучнела я, – большие проблемы наблюдались с моим папаней. Сначала он пил и устраивал дома скандалы, заканчивающиеся иногда вызовом полиции, а потом и вовсе исчез. К счастью, мама успела с ним развестись. Как видите, у меня дурная наследственность. Да и мама тоже у меня не голубых кровей – простой советский инженер. А у Костика папа был юристом, причем, весьма известным в нашем городе, а дед был начальником плодоовощной базы, самой главной в крае.

– Понятно, – кивнул Бочкарев.

– Да нет ничего тут понятного, – не согласилась я. – За Костиком, знаете ли, я не бегала. Это он много лет тенью за мной ходил, пока я не поняла, что такую преданность нужно ценить. Мне нужны не его деньги, а его душевные качества. И не нужно на меня так смотреть! Я нормально зарабатываю и сама себя содержу.

– А я на вас и не смотрю, – усмехнулся следователь моему праведному гневу. – Вы все правильно говорите, замуж надо по любви выходить, а не ради денег.

– Да, звучит как-то так себе, – признала я. – Но это – правда. Не спорю, деньги иметь совсем неплохо. И то, что Костик не бедствует, тоже факт! Но я за него замуж шла вовсе не ради материальных ценностей.

Стало ясно, что разговор не заладился. Капитан похоже думал, что я – алчная стерва, поэтому меня и переехали доброжелатели моего жениха, чтобы я ему жизнь не испортила! И еще, кажется, он меня подозревал в укрытии информации. Все сверлил меня глазками. Хотя, возможно, я себя накручивала, ведь рыльце-то мое действительно в пушку!

– А как давно вы знакомы с женихом? – странным голосом спросил Бочкарев.

– Знакомы? – переспросила я. – Да, наверное, всю нашу жизнь, точнее, мою. Костик старше меня на десять лет. Мы с ним выросли в одном доме, только потом он купил себе и матери роскошные квартиры. А моя мама унаследовала квартиру своего брата, в которой теперь я и живу.

Мой собеседник что-то пометил в своем блокноте. И вдруг поинтересовался местом моей работы. Пришлось признаться в постигшей меня безработице. Это, конечно, добавило подозрений в том, что я пытаюсь охмурить богатенького Буратино, а кто-то ставит мне палки в колеса. Ну и ладно, пусть думает что хочет.

– Значит, вы не припомните никого, кто бы был настроен агрессивно по отношению к вам или вашему жениху, кроме будущей свекрови? – уточнил Бочкарев.

– Послушайте, Стелла Марковна – пожилая женщина, она никак не могла совершить на меня наезд. Особенно, если учесть, что для этого была угнана машина!

– Да никто и не говорит, что она это сделала. Кстати, а сколько лет пожилой женщине?

– Наверное, под семьдесят, может, и больше. Она скрывает свой возраст. Но Костик был у них поздний ребенок, уж не знаю, по каким причинам.

Капитан работал на совесть. Дальше он подробно записал имена всех свидетелей, как будто у него не было протокола с места происшествия. А также не поленился выяснить имена моей несостоявшейся свекрови и свекра. ФИО свекрови я озвучила, после чего сообщила, что папа Костика полиции не доступен, так как умер три года тому назад. После чего Бочаров удовлетворил свое любопытство данными о дедушке, заострив внимание на том, что он все же был приглашен на свадьбу, значит, не все члены семьи жениха были против нашего брака. Пришлось признаться, что не все. Но после этой истории маманя меня возненавидят с еще большей силой. Еще бы, их Светлость станут допрашивать полицейские капитаны, и все из-за меня! Стелла Марковна будет в ярости.

Больше всего сыщика заинтересовало мое сообщение о пропаже паспортов из Загса. Похоже, он стопроцентно уверился в том, что следует искать человека, не желающего нашей с Костиком свадьбы. Мне же казалось, что это версия однобока, ведь был еще и труп в багажнике, о котором я подло умалчивала, вводя следствие в заблуждение. Впрочем, этот труп еще больше все запутывал.

После того, как капитан с пивной фамилией удалился восвояси, в палату завалил Громов. Он сообщил, что Ритка решила изжить со свету доктора и, если он не дурак, то меня скоро выпишет, чтобы избавиться от присутствия «въедливой казачки». Как только будут соблюдены все формальности, ребята отвезут меня домой. Пока подруга обрабатывала эскулапа, я пересказывала Громову наш разговор с милиционером.

– Чего ты валишь все в одну кучу? Почему не допустить мысль, что труп сам по себе, а наезд – это вообще из другой оперы? Мент у нее однобоко мыслит! На себя посмотри! – критиковал меня Громов.

– Что-то многовато событий для одного дня, – попыталась я настоять на своем. – Тут тебе и срыв свадьбы, и мертвый Жаткин. Мне кажется, что это звенья одной цепи. Кто-то планомерно пытается свети меня с ума, точнее спровадить на тот свет.

– Не ерунди! Говорю тебе – это разные люди. Одному нужно было, чтобы ты возилась с трупом, а другому хотелось тебя пришить. У одного был пистолет, а другому пришлось спереть машину, чтобы с тобой разделаться. Улавливаешь разницу? Если бы был один и тот же, тогда бы тебя просто застрелили в твоем подъезде. Зачем ему рисковать и воровать тачку?

– Да, действительно странно, – протянула я. – А может, он не хотел меня убивать, а только покалечить?

– Покалечить «Победой», которая неслась на всех порах? Отличная идея! Да если бы не твоя феноменальная прыгучесть, то от тебя остались бы ножки да рожки! – вскипел мой друг.

– Какие еще рожки? – возмутилась я.

– Те, что тебе твой Костик наставил, – хохотнул Громов, – ведь кто-то же выкупил ваши паспорта в Загсе, или выкрал, иначе, куда бы они делись?

– Слушай, Громов, какая же ты скотина! Ты чего ее доводишь! – взъярилась Ритка, незаметно проскользнувшая в палату.

В пылу спора, мы даже не заметили, как она материализовалась в палате. Мои други тут же сцепились между собой, как голодные псы за кормежку, и мне пришлось, как обычно, их разнимать. После того, как шум баталий немного затих, мы стали собираться домой. Ритка выиграла войну с медперсоналом, и теперь я была официально свободна. Я чувствовала себя превосходно, если не обращать внимания на синяки и легкое головокружение, поэтому жаждала очутиться подальше от больничных стен, пока меня тут до смерти не залечили. Выяснилось, что после того, как меня забрала скорая, Ритка мою машину отбуксировала на стоянку. Сейчас они с Громовым приехали вместе на «Ситроене», видимо, их сплотила общая беда – я. Ни при каких других обстоятельствах эти двое не могли сосуществовать мирно, они постоянно грызлись и препирались, но не всерьез, просто у них сложилась такая форма взаимоотношений. По дороге я несколько раз набирала номер сотового Костика, но бот противным женским голосом вещал, что абоненту плевать на мои потуги дозвониться.

– Связь ни к черту, – констатировала Ритка.

– Я тоже всегда телефон отключаю, чтобы Клава не названивала, когда я гощу у Тани, – глядя в окно, обронил Громов.

– Слушай, не все же такие кобели, как некоторые! – тут же взвилась Маргошка.

– Кому ж это знать, как не тебе, – невозмутимо ужалил Громов.

– Брейк! – замахала я руками.

Это была самая больная тема для Ритки, у которой из-за мужниного предательства пошла вся жизнь наперекосяк. И Громов, конечно, вообще нюх потерял, если позволяет так далеко заходить.

Когда подъехали к моему дому, Громов повел меня в квартиру, а Рита погнала «Ситроен» на ближайшую стоянку, так как решила, что эту ночь переночует у меня. Квартира у меня на первом этаже, поэтому у меня нет проблем с подъемом тяжелых сумок при ломающемся лифте, зато возникают проблемы с канализацией и ворами. Первое – это стихийное бедствие, и от него никак не застрахуешься, а от второй напасти спасают крепкие решетки не только на окнах, но и на балконе. С ними, конечно, безопасно, но темновато, ибо под окнами буйствовала бурная сиреневая поросль. А вообще, мне моя квартира очень даже нравится, и кусты сирени нравились, и крохотный дворик с покосившимися лавочками, на которых из года в год, при любой погоде заседали старички со старушками, тоже нравился.

Я всегда стремилась к самостоятельности. А когда у мамы появился кавалер (так она называла в свое время моего будущего отчима), я съехала на съемную квартиру. С дядей Сашей у меня сложились отличные отношения, но мне не хотелось их смущать, живя в смежной комнате крошечной «двушки», поэтому стала поговаривать о съемном жилье. Мама упиралась, страдая от мысли, что она «выгоняет единственную дочь из родного дома». Но я сумела настоять на своем, и вскоре переехала в «малосемейку», которую мне в полцены сдавали друзья дяди Саши. И чаще всего он за эту площадь и платил, потому что у меня вечно не хватало денег. Но потом умер мамин брат, и нам досталось двухкомнатное наследство в центре города. Таким образом, я обзавелась собственным жильем.

Поколдовав у двери с замками, я широким жестом распахнула дверь и пропустила вперед гостя, то есть Громова. Он себя гостем не чувствовал, поэтому по-свойски потопал в столовую. Навстречу мне вальяжно выплыл мой кот Бегемот – роскошный тигровый перс. На морде было написано глубокое презрение по поводу моего длительного отсутствия. И хотя Ритка явно заскакивала его покормить, он все равно был недоволен поведением хозяйки. Я засюсюкала ласковым голосочком про то, что Мотеньку люблю и по Мотюнечке соскучилась, но он непримиримо крутанулся, вильнул пышным хвостом и прошествовал в комнату, я поплелась за ним.

В моей квартире не хватает одной стены. Кухней я пользовалась очень редко, поэтому решила, что она занимает слишком много места и для расширения площади снесла стену между ней и залом. О, эти барские замашки меня никогда бы не посетили, если бы не проводка. Она сгорела самым подлым образом, и я получила некое понятие, каково это жить в аду. Потом я решила, что раз и так погром, то надо еще и стену снести. Целый месяц шли ремонтные работы, и я была близка к умопомешательству, когда это, наконец, прекратилось. Зато теперь все очень мило. Большая комната стала еще больше. В углу, в своеобразном шкафу-купе, прячутся печка, мойка и холодильник. Когда мне приходит в голову похозяйничать, я раздвигаю панели и являю на свет божий мою мини-кухню. В остальные дни эта комната играет роль гостиной. Старую мягкую мебель преобразили разноцветные сатиновые чехлы и множество подушек. На стенах разместились картины Ритки, написанные ею в ту пору, когда ей казалось, что из нее получится художник-абстракционист. Но мне они нравились, а главное – ни у кого ничего подобного не было. С допотопных секретера и комода – бабушкиного наследства – мы с Громовым содрали три шкуры, покрыли морилкой и лаком. Получилось очень даже ничего. А ковер мне подарила мама, он у нее висел на стенке и собирал пыль со всей квартиры, теперь лежит у меня на полу и украшает мое жилье. Телевизор «Sony» мне на «входины» подарил дядя Саша. Так я и стала девушкой, обеспеченной приличным жильем.