Учение о категориях. Том первый. Категории чувственности

Если бы синтез отсутствовал, интенсивность компонентов, которые больше не могут восприниматься отдельно, должна была бы исчезнуть через умножение; но это было бы противоречием. Чтобы избежать этого противоречия, синтез логически необходим; но то, что возникает из этого синтеза в конкретном случае, не может быть сконструировано a priori, а может быть только выведено из опыта.

Мы называем результат этого синтеза качеством, но мы не можем объяснить, что мы подразумеваем под этим словом, тому, кто не опирается на свой собственный опыт. Мы даже не знаем, определяется ли конкретный вид и способ синтеза в каждом случае только формально-логической необходимостью, или же здесь имеет место телеологическая необходимость, то есть не определяются ли простые качества чувств именно так, а не иначе, в отношении цели мира, и закономерно связаны именно с этим видом стимула. В этом случае мы имели бы, так сказать, субъективные мировые константы в телеологически обусловленных простых качествах ощущений, субъективный аналог объективных мировых констант, играющих столь важную роль в физике. – До сих пор для простоты мы предполагали, что каждый отдельный компонент ощущения обладает достаточной интенсивностью, чтобы восприниматься отдельно; но теперь мы можем рассмотреть и обратный случай. Даже если каждое отдельное впечатление слишком слабо, чтобы воспринимать его в отдельности, быстро сменяющие друг друга серии таких впечатлений должны быть восприняты, если только интенсивность конечного синтеза выше порога ощущений. Таким образом накапливаются не только одновременные раздражители, которые по отдельности лежат ниже порога ощущений (например, шелест листьев в лесу), но и последовательные, если их череда достаточно быстра, чтобы физиологический эффект одного раздражителя еще не успел угаснуть, как начался эффект следующего, и если раздражители следуют друг за другом равномерно, так что эффекты различных раздражителей положительно усиливают друг друга (21) и не отменяют друг друга отрицательной интерференцией. В этом отношении сенсорный нерв ведет себя как струна, которую не заметно трогает слабая вибрация воздуха, но которую можно заставить звучать множеством быстро и равномерно следующих друг за другом. В целом можно сказать, что сенсорные качества низшего класса возникают из компонентов, которые, взятые по отдельности, лежат выше порога только тогда, когда они уже близки к промежуточной области по медленности их следования, тогда как эти компоненты лежат ниже предела изолированной воспринимаемости при всех более быстрых последовательностях стимулов и при умеренной интенсивности ощущений (например, одиночное биение крыльев жужжащего комара).

Несомненно, синтез интенсивных компонентов в качественные ощущения значительно облегчается благодаря предосторожности органов чувств и специфической энергии сенсорных нервов и непроизвольно направляется определенным образом. Но не следует забывать, что каждый орган, способствующий повторению определенной функции, является лишь постепенным продуктом этой функции в эволюции ствола, что все специфические органы являются лишь дифференциациями устройств, первоначально служивших более общим целям, что все специфические энергии являются лишь следствиями тренировки нервов к определенным способам функционирования, что синтетическая функция в ее простейшей форме старше этих ее следствий и что каждое усовершенствование физиологического аппарата обусловлено утончением и совершенствованием синтетической функции на данной физиологической основе. Поэтому физиологический аппарат можно оценить как вспомогательный механизм, экономящий труд, но он не может заменить или обойтись без объяснения синтеза из синтетической функции, которую он скорее предполагает как свой генетический приус и требует от себя как от пользователя инструмента. Если разложить простое специфическое ощущение, например звук, на составляющие, как это возможно в промежуточной области глубоких тонов, то возникает вопрос, действительно ли эти составляющие, если они могут восприниматься по отдельности, лишены качества, и действительно ли, если они лишены качества, их все еще можно называть ощущениями. Несомненно, что мы уже воспринимаем компоненты звука, поскольку слышим их в собственном смысле слова, то есть как слуховые ощущения, (22) как звуки. Каждый удар, толчок, стук и т. д. вызывает не только одну воздушную волну, но, благодаря резонансу и тонам, присущим материалу, с помощью которого он производится, последовательность воздушных волн, которая соответствует клубку тонов и проявляется как дисгармоничный звук с одним или несколькими выделяющимися тонами.

Это обстоятельство, однако, как раз и является виной непреднамеренной нечистоплотности наших экспериментов. С сиреной мы приближаемся к идеальной экспериментальной схеме, в которой отдельные воздушные взрывы все еще сопровождаются тональными фоновыми шумами, но вряд ли могут быть названы собственно тональными волновыми комплексами. Следствием этого является то, что, если абстрагироваться от фоновых шумов выходящего воздуха, отдельные компоненты вряд ли можно назвать слуховыми ощущениями, а скорее можно понимать только как восприятие давления в слуховом органе. Таким образом, ощущение звука распадается на компоненты, которые хотя и не обладают всеми сенсорными качествами, но лишены специфических качеств слуховых ощущений. Остаются лишь ощущения изменения напряжения в различных мембранах и других чувствительных частях слухового органа. Качество ощущений, которое остается, опять-таки значительно ниже, чем у простого звука; в ощущении внезапного и быстро уменьшающегося удара мы уже очень близки к пределу, когда почти только интенсивность навязывает себя сознанию, но качество становится настолько бедным, пустым и скудным по сравнению с ней, что кажется, что оно почти исчезает.

Подобно тому как все специфические энергии дифференцировались из общей чувствительности нервной субстанции, так и все специфические сенсорные восприятия развились из компонентов, восходящих к общему ощущению чувства. Даже восприятия чувства осязания могут быть интерпретированы только как конкретные формы ощущений слоев тела, близких к эпидермису. Поэтому в случае каждого конкретного ощущения анализ простейших качеств должен выводить из сферы этого ощущения в сферу общего чувства. Компоненты простейших специфических качеств, несомненно, бескачественны по отношению к данной области ощущений, но еще не бескачественны по отношению к общему ощущению, как это имеет место в случае с содержимым ганглиозной клетки, живой протоплазмы и ее органических (23) форменных компонентов4. Все ощущения индивидов, которые еще обладают телом молярного размера, могут быть прослежены до молярных ощущений давления и напряжения и молекулярных вибраций (звук, свет, тепло, химические и электрические стимулы) 1. Однако если мы спускаемся к индивидуумам, которые уже имеют лишь молекулярный размер, молярные ощущения давления и напряжения исчезают, а молекулярные ощущения вибрации растворяются в молекулярных ощущениях давления и напряжения. Таким образом, все ощущения в конечном итоге возвращаются к механическому давлению или напряжению.

Поскольку специфическое качество ощущений, которое можно разложить на элементы, – ощущение звука – таким образом, восходит к синтезу общих ощущений, мы можем предположить, что и другие специфические качества ощущений возникают из таких или подобных синтезов общих ощущений. Не в последнюю очередь это касается собственно ощущений, которые мы знаем в богатейших качественных нюансах, не будучи в состоянии описать эти качественные различия словами или сделать их понятными с помощью аналогий из других сенсорных областей.

Если даже простое давление или удар по какой-либо части тела вызывает качественно окрашенные ощущения, мы, несомненно, можем объяснить это тем, что клетки мозга, лежащие в основе нашего сознания, подвергаются лишь косвенному воздействию стимула, а именно через посредничество кожи соединительной ткани, мышц, надкостницы, нервных окончаний и концевых органов, распределенных в этих тканях, проводящих нервов, ганглиозных узлов и нижних центральных органов, вставленных в эти пути, и, наконец, связей последних с соответствующим центром сознания. Каждый из этих посреднических органов обучен определенным формам движения, поэтому более восприимчив к определенным стимулам, чем к другим, и склонен трансформировать стимулы, которые не являются для него однородными, насколько это возможно, в свой специфический режим функционирования. Поэтому неудивительно, что даже самый простой стимул на внешней поверхности вызывает ряд сложнейших форм движения в органах-посредниках, так что в итоге центр сознания получает целый комплекс специфических энергий (24) и может справиться с ними только посредством сильно качественно окрашенного синтеза. (Gr. III. 13.)

Представьте себе, что тот же самый мягкий тактильный раздражитель, который проводится от эпидермиса человека через столько средних звеньев к центру сознания, ударяет по голой родинке на поверхности его тела. Насколько хуже по качеству будет ощущение, вызванное непосредственно в осязаемой протоплазме, чем то, которое опосредовано столькими специфическими энергиями, столькими внутренними тонами промежуточных органов! Сравните также в сенсорной сфере человека разницу между простым тактильным ощущением, которое проводится непосредственно к органу сознания по белым нервным шнурам, и ощущением боли или зуда, которое вызывается стимуляцией того же участка кожи, но опосредовано открытием путей в серое вещество спинного мозга и соединительных шнуров от него к головному мозгу. Насколько более богатым по качеству является последнее ощущение в дополнение к его повышенной интенсивности! Чем через большее число посреднических органов прошел стимул, тем больше должно быть накоплено специфических форм движения, в которые он таким образом преобразуется; чем ближе, с другой стороны, воспринимающий центр находится к месту стимула и чем менее дифференцирована соответствующая плазма, тем беднее по качеству должно быть ощущение, возникающее от стимула, тем ближе оно будет подходить к интенсивности без качества. Эти различия двояки: с одной стороны, они последовательны в истории развития индивида и племени, с другой – одновременны в сосуществовании высоко- и низкоорганизованных живых существ и в сосуществовании индивидуальностей самых разных уровней. Новорожденный ребенок как бы нечувствителен и лишь очень постепенно обретает способность чувствовать, причем качественно более бедные и грубые по интенсивности ощущения предшествуют ему, а качественно более богатые и тонкие следуют за ним лишь постепенно и шаг за шагом. То, что происходит здесь в быстрой последовательности на основе унаследованных специфических энергий, занимает неизмеримые периоды времени в истории племен. Даже монера, которая, несомненно, даже не имея органа восприятия, уже может качественно воспринимать взрывную воздушную волну, сильный световой раздражитель, механическое давление или удар и химический раздражитель, несомненно, имеет за спиной длинный ряд предков, в которых плазма постепенно приобрела условия хранения и внутреннюю организацию, чтобы реагировать на такие разные раздражители различными видами вибраций.

Основные этапы, пройденные в филогенетической истории, и сегодня можно найти в царствах животных и протистов; более того, каждый человеческий организм объединяет в себе аналоги этих этапов. В белых и красных кровяных тельцах и других подвижных форменных элементах мы несем в себе монадную стадию, в рассеянных ганглиях и ганглиозных узлах – стадию развития моллюсков, в спинном мозге и удлиненном продолговатом мозге – примитивных рыб с еще неразвитым мозгом, в средних отделах мозга – позвоночных со слабо развитым мозгом (амфибий и птиц), в полушариях головного мозга – наконец, развитие млекопитающего типа, кульминацией которого является человек. Все эти стадии развития сравниваются здесь только в отношении их сенсорных возможностей, без учета других организационных различий.

Сегодня уже никто не сомневается в том, что каждый высший организм – это особь более высокого порядка, которая содержит в себе множество особей более низкого порядка. Сегодня также мало кто сомневается в том, что различные уровни индивидуальности обладают собственной способностью к ощущениям, и что ощущения низших уровней индивидуальности частично прямо и частично косвенно способствуют высшему сознанию. Существует лишь различие во мнениях относительно того, является ли содержание высшего сознания простым явлением пассивного суммирования содержаний низших индивидуальных сознаний, которые сливаются вместе, чтобы сформировать его, или же оно содержит плюс, происходящий из активных, синтетических функций, посредством которых низшие содержания сознания объединяются в высшее единство. (Gr. VIII. 29.) Я придерживаюсь последней точки зрения (vgl. Bd. III der Phil. d. Unb., 10. Aufl.), поскольку считаю синтез как таковой чем-то отличным от соединенных членов, поскольку рассматриваю его как активную функцию, которая не может возникнуть из простого объединения членов, и поскольку всеобъемлющее единство не может возникнуть из множественности объединенных. Только если синтетическая функция является активной функцией единства, добавляемого к членам (26), только тогда она является категориальной функцией; только если качество ощущения возникает из активного синтеза членов, но не является пассивной конгломерацией, качество может быть названо подлинной категорией. Если бы слияние многих компонентов в результат было лишь пассивным следствием неспособности различать и удерживать члены в стороне, результат должен был бы казаться более расплывчатым и неопределенным, чем члены, быть, так сказать, непонятным продуктом смущения, тогда как опыт учит нас, что в своем качественном единстве он более определенный, более ясный и более понятный, чем запутанная множественность членов, и что определенность возрастает с богатством качества.

Как ни велико различие между двумя концепциями, когда речь идет о том, является ли качество категорией в собственном смысле слова или нет, это различие исчезает, если речь идет только о том, что подчиненные индивиды поставляют компоненты для синтеза качества, но как этот синтез происходит из поставляемого таким образом материала, остается в стороне. В обоих случаях стимулы движения, которые остаются ниже порога восприятия индивидуального сознания более высокого порядка, должны в то же время лежать выше порога восприятия индивидуального сознания некоторого более низкого уровня, так что отрицательные «у» в формуле Фехнера получают свое значение. Чем более составным является индивид, тем выше порог его восприятия; поэтому мы должны также предположить, что чем проще индивид и чем ниже уровень его индивидуальности, тем ниже он опускается в область нашего опыта.

Вибрационные стимулы, направленные в мозг, которые уже не попадают в масштабное сознание, которое мы называем своим в более узком смысле, все еще могут достигать сознания в других, более просто устроенных средних частях мозга и даже оставаться там в памяти. Они также могут лежать выше порога своего индивидуального сознания в определенных ганглиозных клетках I мозга, не поднимаясь выше порога общего сознания. С другой стороны, даже более слабые стимулы, которые остаются ниже порога сознания клетки, могут, тем не менее, подниматься выше порога отдельных частей клетки, которые мы выделяем как (27) конститутивные форменные элементы, имеющие важное физиологическое значение в клетке. То, что остается ниже порога этих элементов, может лежать выше порога белковой молекулы, и так мы можем спуститься дальше к атомам химических элементов, чтобы в конце концов прийти к аналогичным первоатомам, порог восприятия которых мы должны считать бесконечно близким к нулю. Поначалу кажется парадоксальным, что чем ниже уровень индивидуальности человека, тем выше должна быть его способность воспринимать слабые стимулы; но при ближайшем рассмотрении этот парадокс вскоре исчезает. Уже один только размер делает разницу понятной. Мы считаем естественным, что слон не замечает упавшего на него желудя, а раздавленное им насекомое очень хорошо это чувствует. Но столь же естественно, что микроскопические существа чувствительны к еще более тонким раздражителям, которые опять же проходят для насекомого бесследно. Как не может быть естественным, чтобы особи гораздо меньшего размера были чувствительны к еще более слабым раздражителям, если только их чувствительность внезапно не прекращается где-нибудь Мы считаем естественным, что животное двигает конечностями и напрягает мышцы-антагонисты тем быстрее, чем оно меньше, например, комар двигает крыльями во многие сотни раз быстрее, чем орел. Не должно ли быть естественным, что способность улавливать быструю смену впечатлений идет рука об руку с быстротой смены движений? Не следует ли считать, что смена движений – это реакция на смену воспринимаемых стимулов; как может скорость того и другого не находиться в отношении друг к другу? Но если скорость колебаний молекул и атомов связана со скоростью комариных крыльев, как скорость света и тепла связана со скоростью звука, то необходимо приписать молекулам и атомам также способность воспринимать эти колебания как отдельные впечатления. Это, конечно, устраняет предпосылку для синтетического связывания их с качеством. Только по телеологическим причинам порог ощущений должен быть значительно повышен у высших организмов, потому что иначе они были бы совершенно сбиты с толку и подавлены массой ощущений, хлынувших в их сознание. На более низких уровнях индивидуальности, с другой стороны, эта телеологическая причина для поддержания высокого порога отпадает, и, наоборот, для соответствующего способа реакции этих индивидов необходимо, чтобы они могли воспринимать и слабые стимулы, оказываемые на них крошечными особями их вида. (Gr. III. 156.)

Кажущийся парадокс снижения порога ощущений с понижением уровня индивидуальности заключается лишь в том, что низший и простейший индивид должен обладать более богатым содержанием ощущений, чем высший, из-за более низкого порога ощущений. Однако при этом упускается из виду, что с понижением уровня индивидуальности и порога ощущений понижается и богатство качества, которое становится нулевым там, где порог ощущений становится бесконечно малым, а именно у простейших атомов, которые уже не заключают в себе никаких индивидуальностей. Качество достигает максимума на высотах индивидуального порядка градации, но этот максимум должен быть куплен тем, что порог чувствительности также достигает своего высшего уровня и масса стимулов, остающихся ниже порога, также становится максимальной. В той мере, в какой все больше и больше различий в интенсивности воспринимаются как таковые по мере снижения порога, восприятие различий в качестве также снижается, т. е. становится качественно беднее и беднее, в то время как в интенсивном отношении оно становится богаче, поскольку отношения интенсивности компонентов качества, которые остаются бессознательными для высших уровней индивидуальности, все же приходят в сознание как отношения интенсивности на низших уровнях индивидуальности. Таким образом, каждому отводится свое, то есть то, что ему причитается и что он может использовать со своей точки зрения. Далее в следующем разделе мы увидим, что по мере снижения порога снижается и порог различий, а вместе с ним постепенно уменьшается способность оценивать интенсивные различия ощущений. (Gr. II. 47.) В соответствии с этим неудивительно, что мы, люди, не доходим до анализа качества и его разрешения в отношения интенсивности. В опыте нашего человеческого сознания мы слишком много находимся на верхней ступени лестницы, чтобы своим сознанием спуститься на нижнюю ступень. Но мы видим перед собой нисходящую лестницу и можем убедиться, поднимаясь и опускаясь по ее верхним ступеням, какое значение имеет это изменение уровня для (29) отношений между качественными и интенсивными различиями. Поэтому мы вправе заключить, что тот же закон проявит себя и на самых низких уровнях, т. е. что качество есть лишь синтез интенсивных сенсорных компонентов, которые в ходе их качественной реализации в качестве индивидуальных ощущений опустились ниже порога тотального сознания.

Определенность качества будет иметь различную степень в зависимости от того, лучше или хуже физиологическая проводимость между индивидами низшего порядка, для которых ближайшие компоненты к качественному синтезу все еще находятся выше порога. Если речь идет об объединении компонентов, которые все становятся сознательными в одной ганглиозной клетке, то проведение не вызовет никаких затруднений*, т.е. «внутренний порог», зависящий от сопротивления проведения, почти не будет приниматься во внимание.

Напротив, сопротивление проводимости между нервным веществом примитивных волокон, которые разделены миелиновой оболочкой и ведут к разным центральным органам, практически непреодолимо. Между этими двумя крайностями посередине находятся случаи, когда ганглиозные клетки лежат близко друг к другу в центре, но разделены клеточными стенками и соединены только короткими соединительными волокнами (с анастомозом или без него), или когда они лежат далеко друг от друга в одном центральном органе и соединены длинными соединительными волокнами, или когда различные группы ганглиев или центральных органов соединены короткими и прочными спайками, или, наконец, когда они соединены только длинными и относительно тонкими нервными путями.

В зависимости от качества проведения, либо все компоненты, лежащие выше порога у индивидов низшего порядка, входят в синтез индивидуального сознания высшего порядка с полной ясностью и остротой их отношений интенсивности; в этом случае они остаются ниже порога, но придают синтезу возможно большую качественную определенность. Или же они входят в высший синтез не в соответствии с более точным определением их отношений интенсивности, а лишь в расплывчатой и нечеткой форме; тогда последний действительно окрашивается ими и изменяется в своем качестве, но само качество остается неопределенным, нечетким, неясным, трудно запоминаемым и образно представляемым. Или, наконец, оба вида компонентов действуют совместно и текут из разных областей происхождения по разным каналам к точке, на основе которой происходит синтез; тогда на передний план сознания выходит резко и четко очерченное качество или смесь качеств как основа ощущения, но за ним, как бы на среднем плане и заднем плане, еще таятся всевозможные темные и неопределенные примеси, благодаря которым качественный характер всего синтеза более или менее окрашен и изменен. Синтезы первого рода – это сенсорные качества высших органов чувств; второго рода – большая часть телесных ощущений, вместе с болью и удовольствием, связанными с ними, а также небольшая часть смутных душевных чувств и настроений; третьего рода – большинство ощущений низших органов чувств и большинство душевных чувств. В то время как ощущения первого рода в основном дают интеллекту материал для формирования его теоретических и практических суждений, ощущения второго рода обитают в уме. При этом второй класс ощущений обладает наиболее сильной мотивирующей силой. Первый класс доставляет также восприятия слабой интенсивности и в то же время ясного качества, необходимые уму для образования суждений; второй же класс, поскольку слабые степени возбуждения не в состоянии преодолеть внутренний порог сопротивления проведению, передает в центр сознания лишь восприятия сильной интенсивности, но неопределенного качества, иногда неясные до непостижимости, и таким образом дает мощные возбуждения инстинктам, таящимся в деятельности. Оба класса фактически представляют собой лишь крайности теории, в то время как в действительности все подпадает под третий класс, только с разной степенью преобладания компонентов смеси, благодаря чему отдельные случаи приближаются больше к первому или больше ко второму классу, или сохраняют равновесие между двумя крайностями.

Компоненты смеси, которые добавляются к качеству синтеза в самом верхнем центре из более отдаленных центральных органов, связанных неадекватной проводимостью, при анализе оказываются в этом синтезе относительно неопределенными и неясными; но это не мешает им уже привести к вполне определенному и ясному специальному синтезу в центральном органе, из которого они поступают. Этот особый синтез, с его ясным определением качества, действительно сознателен в этом подчиненном центральном органе, но остается бессознательным для сознания высшего центрального органа, и поэтому относится для последнего к области относительно бессознательного или относительно бессознательных идей. Поэтому я имел основание сказать в «Phil. d. Unb.», что чувства получают свою качественную окраску от (относительно) бессознательных идей, но что удовольствие и неудовольствие любого рода, помимо этих качественных примесей, приложенных к ним, абсолютно однородны, отличаются друг от друга только знаком и градируются только по степени интенсивности.