Темный город

Пролог

Тяжелая подошва сапог приятно раздавливала грязь. Ощущение настолько плотное, что человек, не смотря на усталость, продолжал движение. Зубастая подошва ранила мягкую, теплую грязь, выдавливала ее прочь. Затем обувь освобождалась с приятным причмокиванием.

Так, шаг за шагом, он, человек, продвигался дальше.

Его фигуру скрывала рванина, в древнейшие времена выбеленная, гладкая, с пропиткой. Теперь это просто синтетическая ткань, из-под которой едва проглядывали тощие останки человека.

Сапоги попались не по размеру. Делая шаг, сначала поднималась нога, верх стопы упирался в грубую, не гнущуюся поверхность сапога. Затем уже импульс передавался самой обувке.

Но это ощущение забавляло. Потому человек продолжал движение.

Иной цели у него не имелось.

Тяжелый удар, вгрызание в поверхность, ранящее прикосновение. После – жаркие объятия и нежелание расставаться.

Боль смешалась с удовольствием.

Это ощущение передавалось выше по ниточкам нервов, достигая головного мозга. Тот уже в свою очередь посылал сигналы ниже. Пока они не затухали в пульсации где-то внизу живота.

Идти по этой трясине человеку нравилось. Как нравилось ощущение стираемой, тонкой кожи, соприкасающейся с жесткой оболочкой сапога.

Следовало бы надеть обувку по ноге. А так же найти носки, защитить голени. Накинуть сверху на хламиду какой-нибудь плащ, чтобы брызги этой горячей жижи не попадали на голени.

В сапогах давно хлюпало. Кровь, грязь, пот – это не имело значения.

Тепло оставалось внутри, хлюпало внизу, будто дразня поверхность под подошвой.

Удар в затылок заставил забыть о важном и ответственном процессе хождения. В голову прилетел комок липкой грязи. Взятый тут же ком, из этой липкости. Бросавший не постарался найти место почище, чтобы добыть обычную, почвенную грязь. Так же полную бактерий, паразитов, но все же иной и неестественной для этого места сущности.

Человек остановился, медленно повернулся. По затылку, защищенному накинутым краем хламиды стекал влажный ком грязи.

Запах от этого не усилился. Больше уже некуда. Итак приходилось идти сквозь облако миазм, желтоватый туман, отражающий свет поверхности. Накинутая на лицо тряпка не могла защитить дыхательные пути. Человек все же не снимал обмотки, продолжая дышать через запятнанную полоску материи.

– Кто здесь? – спросил он.

Голос оказался звонким, не похоже, что горло сдавливал опыт молчания.

В ответ раздались булькающие причитания. Человек развернулся на голос, щуря голубые глаза. Яркие кристаллики посреди серой, ближе к землистому цвету кожи вокруг. Брови и ресницы слиплись, впитывая и влагу, и грязь, растекшиеся вокруг.

Разгоняя желтоватый туман выполз бормочущий человек. На этот раз одутловатый, раздутый. Неравновесные груди свисали до пупа, при движении растирая язвы на коже.

Человек так раздулся, что его половая принадлежность должна была бы затеряться под складками плоти. А уж наличие грудных мешков дать подсказку. Однако, остатки костюма указывали на мужской пол.

Вряд ли, даже в текущем положении, граждане решатся переступить внутренний запрет, облачаясь в чужой костюм.

Все равно, что надеть чужую кожу.

А вот это уже сделать намного проще.

Изуродованный мужчина приближался, бормоча непотребства.

Слух настроился на невнятную речь горожан, так что человек в хламиде смог понять, чего от него хотят. Целый ворох требований: убираться отсюда, помочь, дать пищи, приласкать, облегчить страдания. Запах слов доносился за три десятка шагов, перебивая вонь улицы.

Гнев и страх в его речи утратили форму так же, как утратило форму тело. Углы сгладились. Липкие слова разбухли, облаченные в невнятность, упростились. Они приобрели одинаковость.

Знал бы этот мужчина, какое ему будущее уготовано, давно бы наложил на себя руки.

– У меня ничего нет, помочь тебе не могу, – человек поднял руку, будто жестом намереваясь остановить гору плоти.

Говорить этого не следовало, вообще глупо разговаривать с обреченными. Они не услышат разумных слов. Да сами слова им уже не помогут. Это пустышки, ничто. Разбросанные по земле стекляшки. На них едва обратят внимания.

Заболевший человек, будто ждавший команды, выдавил из глотки поток желчи и бросился в атаку. Двигался он стремительно, даже с каким-то изяществом.

Подобная легкость и гибкость всегда поражала. Сколь бы часто это ни происходило, наблюдавший за метаморфозой не мог привыкнуть к такому.

А звук трущихся суставов, хруст костей, сминаемых мышцами. Под слоем плоти скрывалась огромная сила. Чем бы ни болел этот мужчина, болезнь сделала его крепче, чем он был раньше.

Исполнилась хоть одна его мечта.

Тело не добежало до остановившегося человека. По инерции он сделал еще несколько широких, будто у танцора шагов, а потом упал и прокатился в грязи. Кровь и гной добавили свежей влаги в покрывающую мостовую грязь.

В небольшом лбу мужчине осталась дымящаяся дырочка. Запах паленого мяса перебивал окружающий смрад. Человек попытался закрепиться на этом ощущении, но запах скоро выветрился.

Выходного отверстия не было. Вскипевший мозг взорвался, разрывая череп по тем полосам, где некогда, в детские годы его пластины срослись.

Что ж, одно из желаний больного исполнено. Человек перевел взгляд на оружие в левой руке. Мало зарядов. Это уже не беспокоило его. Как не заставила сердце колотиться эмблемка, расположенная прямо над пусковой кнопкой.

Эмблема силовиков. Местная служба правопорядка.

Посягательство на их оружие каралось казнью. Осужденного откармливали стимуляторами и подавителями боли, а затем сдирали с верхней его части кожу, завязывали лоскуты вокруг икр, запястий.

Некоторым везло помереть от кровопотери, пока действие обезболивающего не проходило.

Теперь это не имело значения. Как и то, что человек держал оружие стража в руке. К тому же – в левой!

Прикосновение к благородным символам левой рукой карали бы отсечением.

Да не осталось никого, кто мог бы проследить за исполнением законов и поддерживал устои общества.

По крайней мере, такие в последнее время не встречались.

А вот найти заряженную батарею стоит. Оружие удивительно эффективно против заболевших.

Развернувшись, человек поправил хламиду и продолжил путь дальше. Теперь у него имелась другая, логичная цель. Захватившая мозг мысль заставила заржавевшие механизмы сознания работать. Анализировать, прогнозировать, строить планы.

Но все же приятно под сапогами хлюпает кроваво-желтая грязь.

Глава 1

Поднявшись выше, оказавшись на холме из остатков некоего здания, человек сбросил покрывало. Обнаженной кожи черепа приласкали удары порывистого ветра, частицы пыли осели на черепе.

Волосы уже давно не росли, зато постоянно отслаивались частицы кожи. Человек провел ладонью по голове, посмотрел на перхоть, прилипшую к перчаткам.

Внешние покровы не уберегли никого от заболевания. Как не спасали очистители, хитрые системы вентиляции.

Человек продолжал носить маску просто по привычке. Пахла она так же, как окружающее пространство.

Ниже, под развалинами скапливался желтоватый туман. В десятке метров располагались каменные массивы с выбитыми окнами. Пустота внутри строений засасывала теплый воздух, что немного оживляло мертвые строения.

Обрывки еще не сгнившей ткани колыхались на ветру, шуршали частицы мусора, бесполезные даже для сборщиков.

За этот день человек обследовал десятки строений, не нашел ничего стоящего. Кроме того живого куска мяса, пытавшего установить с ним контакт.

Найти бы карту, подумал человек. Это поможет сориентироваться, отыскать бастион силовиков, а, значит, пополнить боезапас.

Некоторое время оружие пугало. Не само владение запретным устройством, а непонимание принципов его работы и обслуживания. Как менять аккумулятор, как настраивать луч.

Оказалось все не так страшно. Оружие задумано простым, до смешного функциональным. Чтобы всякий избранный в стражи мог им воспользоваться.

Ни молотком, ни грубой силой его не разобрать и не собрать обратно. Батарею не вставишь другим концом или перепутав полярность.

А вот эмблему отломать можно. Скажем, не составит больших затруднений.

Утрата эмблемы каралась смертью. Так что желающих ковырять отверткой эту деталь не находилось.

Что не удастся спроектировать надежно, можно защитить суровостью наказания.

Бастион силовиков должен располагаться в середине района. Но как найти этот центр? Возвышенность, с которой обозреваются окрестности. Массивные стены, спроектированные для защиты от осады встревоженной людской массой. Строение окружено пустым пространством.

Иных ориентиров человек не знал. Навигацией воспользоваться он не мог. А все указатели давно исчезли, расстрелянные или скрученные для иных нужд. К тому же на указателях не имело смысла отмечать расположение крепости стражей.

Человек повернулся на месте, разглядывая стоящие поодаль строения. Возможно, эти обломки, что так приятно хрустят под суровой подошвой сапог как раз остатки бастиона.

Его развалины покрыли всю площадь, смазав очертания и спрятав под обломками характерную серую облицовку, гербовые знаки. Такие же, что на оружие, только больше.

Тяжелый фолиант, будто давящий своим весом всех, посмотревших на него. Следовало бы добавить оружие, чтобы усложнить символ. Но применять архаичное оружие – меч, нашли неуместным, а короткий, массивный пистолет на плоской картинке выглядел смешно.

Не как настоящее оружие, а как игрушка. Эта игрушка раскалялась от выстрела. Кобуры для оружия человек не нашел. К тому же носить ее тоже надо уметь. Потому благородное оружие подвешено на веревке, перекинутой через плечо.

Грубо, но практично.

Нет лучшего способа, чтобы унизить величественный символ.

Возникла шальная мысль раскопать завал, найти несколько батарей. Вон какие легкие кусочки, оставшиеся от строения.

Не факт, что это бастион. Не факт, что там уцелело вооружение.

Сейчас он мог находиться как в центре района, так и на окраине. Ничто не указывало на местоположение. Ряды строений, соединенных ржавыми трубами, по которым в прошлом удавалось перебраться. Многочисленные кабеля образовывали спутанную систему между строениями. Большинство теперь осыпались наземь трухой из окислов.

Изоляция не выдерживала натиска стихии.

Желтоватый туман иногда поднимался выше крыш домов, изъедая металл, пластик, камень, плоть.

Без ориентиров человек не мог выбрать направления, выполнить цель, которую недавно себе нашел.

Выживать в городе он умел, а сейчас это стало даже проще. Батарея лишь немного облегчила бы существование. Ее наличие обеспечит человека комфортом.

Сбежав с холма из обломков, что нелегко в болтающейся, тяжелой обувке, человек вновь нырнул в туман.

Неприкрытой головы коснулись желтоватые струи пара, подошвы опять погрузились в тяжелую, засасывающую грязь. Тело убитого находилось рядом, но его уже не найти, не увидеть в мареве.

Мертвец стал частью тумана, его душа и плоть влились в струи мглы вокруг. Так и будет витать, пока не найдет места для проникновения.

Вряд ли смерть ему принесла облегчение.

Опять человек предался наслаждению от блуждания по липкой, замешанной на крови и гное, грязи. Желтая с черным она походила на живое существо. Даже текла куда-то в сторону, не подчиняясь законам гравитации. Из-под поверхности поднимались пузыри, лопались. Сдвигающиеся массы издавали звуки, напоминающие вздохи, стенания.

Никогда еще безжизненность не казалась такой насыщенной, полной.

Окруженный звуками, зажатый между ядовитой почвой и мертвенным воздухом, человек месил грязь.

Не было грызунов, что копошились в грязи, выискивая осколки костей и нетленные обрывки плоти. Не было собирателей, что из остатков вываривают желеобразное нечто, которое потом сдавали на рынок. Все они куда-то подевались, исторгнутые из пространства страхом заболеть.

Туман сглаживал очертания строений, зато приукрашивал звуки. Человек сначала услышал приближение тяжелого, сосущего механизма.

Недра робота подрагивали, источали тепло и едкие химикаты.

Лишь много позже – человек успел досчитать до тысячи, – механизм появился в поле зрения.

Гусеничная машина, чей управляющий блок выпирал далеко вперед. Под ним располагался насос, от которого до поверхности свисал гибкий, подвижный хобот. Робот засасывал грязь, обрабатывал ее, а затем преобразовывал таинственным образом в серые батончики.

На пешехода машина не обратила внимание. Ее функционал ограничен. Человек не сомневался, что покажи он роботу оружие силовиков, тот никак не отреагирует. Проверять этого не хотелось.

Обойдя по широкой дуге робота, человек приблизился к нему с тыла. Тяжелые гусеницы ушли в грязь по самые катки. Жижа стекала с траков, попадая на оси верхних катков. Многие уже заклинили. Профилактику устройство не проходило более десяти циклов.

Сколь бы надежным устройство ни спроектировано, ему недолго осталось.

Его вздувшееся брюшко, в котором происходили химические таинства, источало запах антисептика, едкой химии, отчего нос чесался, а в горле першило. С некогда бронзового бока стекала черная субстанция.

Зато в накопителе скопилось много батончиков. Большинство из них утратили форму, покрылись слоем зеленоватого налета, забрызганы грязью.

Не брезгуя, человек сгреб из накопителя всю продукцию за пазуху. Уже в стороне от гремящего робота, человек рассовал батончики по потайным карманчикам, поправил хламиду и продолжил путь.

У него не возникло мысли, что устройство давно бы вышло из строя. Что некто выпустил эту машину на улицы в тщетной попытке очистить поверхность от накопленных отходов.

Если такая мысль возникла, то тут же погасла. На веревке у левого бока висело оружие, а встреч с незараженными опасаться не стоит. Те не посмеют выйти без защиты под облака газообразного гноя. Не захотят общаться с бредущим в пустоте незнакомцем.

С того взять нечего, кроме многочисленных микроорганизмов.

Почему он сам не заболел, человек не задавался вопросом. Мысль об иммунитете возникала, даже позабавила последовавшая цепочка рассуждений, что он может стать спасителем всех горожан. Найти противоядие, вакцину – как угодно.

Это не имело смысла. Ни в прикладном, ни в этичном смысле.

А вот отсутствие запасной батареи – важный фактор.

Робот очиститель не мог возникнуть из ниоткуда. Он работает в том секторе, в котором запрограммирован. Скорее уж упрется в стену, продолжая перебирать траками, засасывая хоботом испражнения улиц.

Рядом должна находиться мастерская по обслуживанию и гараж хозяйственных машин. А значит, поблизости расположен бастион стражей.

Это могли оказаться те развалины, человек об этом не думал. Он не знал, сколько прошел, не мог просчитать время. Биологические часы работали разлажено. Производить дефекацию и потреблять калории он мог в различные периоды. Количество совершенных шагов различалось в зависимости от местности.

Пространство вокруг существовало, но где-то вне человека. И он сам существовал вне знакомых рамок.

Это напоминало прошлое состояние, но там хотя бы имелись ориентиры – суточный ритм, фиксируемый по источникам освещения; раздатчики пищи и минерализованной воды; периодические посещения тепличных ангаров.

Освободившись от этих ограничений человек просто существовал. Как и раньше до него никому не было дела, зато мир от него не требовал ничего. Пищи все так же не хватало, чистой воды не найти, зато нет нужды взаимодействовать с теми, кто имеет доступ ко всем этим благам, а, значит, выше и сильнее.

Нет нужды удовлетворять их потребности, стоящие чуть выше базовых.

Потому, оказавшись пред воротами районного эксплуатационным бюро, человек испытывал сомнения.

Кто-то ведь активировал робота. Кто-то поддерживает его функционирование. Робот в ответ приносит хозяину питательные батончики. Этот субъект удовлетворил потребности в пище, возможно, имеет доступ к воде. Ему захочется чего-то большего.

Эти желания легко пресечь выжиганием мозгов, но стоит ли тратить заряд на изголодавшегося по общению человека?

Въевшаяся в подкорку покорность отвадит этого выжившего от попыток проникнуть на территорию силовиков. Даже сейчас.

Смирившись с неизбежным, человек шагнул под своды арки.

Туман последовал за ним, будто являлся его частью, порождался телесными испарениями. Облака миазм вязли в потоках газов, идущих с улицы, из подвального помещения гаража.

Света хватало. Туман не только скрывал очертания, но так же рассеивал свет. А вот дальше, под слоями брони и фильтров начнутся темные тоннели. Стандартная постройка. Все здания однотипные. Тут легко ориентироваться.

Человек вскоре добрался до бронированной двери. Как раз такого размера, чтобы робот чистильщик смог выехать наружу. На ржавчине пандуса еще угадывались следы от гусениц.

Открыть дверь не представлялось возможным. С внешней стороны нет ни поручней, ни консоли управления.

Пожав плечами, человек в хламиде протянул руку и постучал по металлу.

Кожа на костяшках треснула, кровавые следы соединили металл и плоть. Человек порывисто поднес кулак ко рту, костяшки ткнулись в грязную ткань на лице, что только растревожило ссадины.

Выбранный способ открывания принес результат. Дверца начала смешаться в сторону, открывая небольшой проем. Буквально щель, в которую не каждый человек смог бы пролезть. Уж точно не тот больной, раздавшийся вширь.

Человек скользнул внутрь, потянув за собой полоски тумана. Дверь беззвучно закрылась, сверху придавливал столб холодного воздуха. Вентиляция поглотила частицы грязи, попавшие в помещение.

Внутри, как ожидалось, было темно и безжизненно. Запахи остались снаружи, здесь же обнажился голый металл и бетон. Ощутимо пахло человеческим телом, продуктами его жизнедеятельности.

Человек давно не мылся. Запах его. Ощутимая, весомая часть. А так же сущность.

Под ногами металлический пандус, с которого съезжают роботизированные механизмы. Ранее здесь применяли колесную технику. На гусеницы машины перевел умелец, чтобы увеличить проходимость аппарата.

На колесах по смрадной улице не проехать.

Пандус скривило из-за увеличившегося веса машин. Это не мешало им исполнять задачи, а вот человеку тяжко идти.

Свет не зажигался. Человек отступил в сторону, ища надежную опору. Рукой он придерживался за дверь. Мысленно вырисовывалось пространство из двух плоскостей. Ничего иного сейчас не существовало.

Сбоку от пандуса ткнулся бетонный пол. Небольшой уклон в сторону от двери. Человек побрел вперед, прикоснувшись к левой стене. Бетон, кабеля, стяжки, различный крепеж. Пальцы видели больше глаз. Правая рука оставалась свободной, чтобы в любой момент подсветить темноту лазерным импульсом.

Дверь не могла открыться автоматически. Искусственный интеллект просто не запустит чужака. В какой бы он ситуации не находился. Законы робототехники здесь иные. Тысячи человек могли умереть прямо на пути следования машины, та не предпримет ничего. Исполнение задачи – превыше всего.

Лишь утилизатор обратит взгляд линз на умерших, чтобы расчленить тела на подходящие куски, проглотить их и переработать в батончики.

Предположительно, что внутри ангара находится живое существо. Или несколько.

Безупречная логика.

Человек пользовался инструментом не задумываясь. Не пытался благодарить слепой случай, оставивший ему не только чахлое тело, но так же способность наблюдать и делать выводы.

Выживший или выжившие открыли перед ним дверь. Они не опасались заболеть. Из этого следовал вывод, что они уже.

Если они рассчитывают на помощь, то кое-что гость мог для них сделать. При условии, что здесь есть батареи.

В логической мозаике не хватало одного элемента – почему они не включили свет.

Человек все равно шел вперед, совсем не ощущая страха. Когда весь мир разлит вокруг тебя зловонием разложения, сознание не реагирует на незначительные опасности. Всего лишь очередная попытка вселенной расправиться с одной из ее частиц.

Был бы в этом умысел, зловредный план бытия – человек мог бы испытать эмоции. Здесь лишь хаотичная случайность.

Путь вниз, сквозь мрак и холод продолжался. Пол оставался надежным, без ловушек. Порой пальцы касались пустых цоколей, по воле случая – обесточенные. Иногда обломки ламп резали подушечки пальцев.

Запах крови перебивал все остальные. Потому что запах был свежим, живым.

Возможно проход расширялся. На это указывало эхо от шагов, рассеянный по большему пространству запах.

Это мог быть зал, один из внутренних шлюзов.

Выжившие не станут прятаться там, где не имеется дополнительных систем безопасности.

Подумав, человек вынул оружие, вслепую крутанул димер, настраивая луч на самую малую мощность.

Стражи использовали этот режим, когда не хотели убивать арестованных. Под хламидой, на грязной коже остались следы особо пристрастного допроса.

Луч рассек пространство, загоняя мрак в щели и стыки между покрытием пола и стеной. Впереди действительно находился провал шлюза, но дверь с него оказалась выломана, лежала рядом, обрастая ржавой трухой.

Очень опрометчиво. Ниспадающий поток воздуха не сможет выдавить из воздуха миазмы. Что-то да проникнет в безопасную зону.

Оружейный луч рассеивался в десяти шагах, слегка нагревал воздух. Образовавшиеся завихрения подхватывали частицы пыли. Пересекая луч, пылинки сгорали, расширяя присутствие запахов в пространстве.

Органы чувств не могли подсказать, где находятся выжившие. И сколько их.

Человек мысленно ответил на вопросы, пришел к выводу и переступил порог шлюза.

Он оказался в слесарной, где на грубых станках, примитивными инструментами подгоняли детали аппаратов в задуманные инженерами рамки.

Луч обжег наброшенные на верстак старые листы пластика. Мотнув «фонариком» из стороны в сторону, человек осмотрелся. Он надеялся найти источник света – переносную лампу, включатель, даже горелку. Ничего не осталось. Только бесполезный хлам.

Не желая тратить батарею, человек погасил свет, на ощупь выбрал из стопки листов кусок пластика. Ему удалось сломать лист о край верстака. Достаточно плотный материал, не упругий. Непрактично, если ставить эти пластины на эксплуатируемые механизмы.

Вновь активировав оружие, человек зажег край пластины. Появился огонек, надежно вцепившийся в небезопасный пластик. Света от этого факела выходило немного, зато чадил он отменно.

Захватив еще с десяток запасных пластин, человек покинул мастерскую, держа перед собой тлеющую палку. Идти теперь веселее. Сориентироваться это не помогало.

От слесарной вверх шла кишка тоннеля, используемая для связи с мертвым миром. Несколько коридоров предлагали заманчивый путь в никуда.

По одному из них проложен металлический настил. Это хоть как-то отличало безликий проход от других. Потому человек выбрал его и направился в темноту, оставляя грязные следы на полу.

Огонь неспешно подъедал пластик, сплевывая вниз непрожеванные частицы. Горячие капли смачно разбивались о бетонный пол, о металл. Тут же застывали. От них на коже появятся волдыри.

Коридор тянулся бесконечно. Поразительная гигантомания, ведь по нему ездили переработчики. К чему им такое пространство. Сколько энергии тратилось впустую в те времена. И чем это обусловлено, никто не смог бы объяснить.

Обычай, не иначе.

Потребовалось зажечь еще один факел, прежде чем человек достиг конца коридора.

Зал. Машинный. Собственно, машины здесь были. Их выдавал блеск мертвых линз, стойкий запах оставленных в баке химикатов. Едкий и противный запах, выжигающий всех микробов вокруг.

Не это ли защищало выживших. Но их человек пока не видел. Зато иначе ощущал их присутствие.

Собственный запах не мог перекрыть вонь присутствия другого человека. Словно запахом выживший метил принадлежащее ему пространство. Стены – холодный бетон; пол – измятый металл, но уже не такой холодный. Ниже температуры человеческого тела, но выше температуры воздуха.

Прохладно в подземелье, пот не вышибает.

Пол мог нагреться от проложенных под ним коммуникациях: фекальные трубы, кабеля под напряжением, что угодно.

Человек знал, что тепло возникло из иного источника. Того, что всегда будет существовать. Доказательства этого суждения находились поблизости, источали запахи и тепло. Звуки окружали выживших подобно желтоватому савану с множеством прорех.

Не возникло мысли уйти. Ведь это опасность. Что бы там ни встретилось – оно угроза.

Одна из многих угроз. Нет нужды замирать, теряя волю, из-за очередной.