Перевернуть мандалу

Обратную дорогу они проехали молча, находясь каждый в своих мыслях. Марк остановил машину около дома, где жила Ирма. Он хотел открыть ей дверь. Но она уже вышла и, бросив: «Пока. Созвонимся», побежала в дом. Марк смотрел, как открылась входная дверь и Ирма зашла внутрь. На сиденье остался их походный рюкзак.

Домой не хотелось. Марк заехал в табачную лавку, купил сигару и поехал на набережную. Найдя уединенное место, он сел на скамейку и закурил. Он выдыхал дым и ни о чем не думал. Тишина и умиротворение царили внутри. Река несла свои воды куда-то вдаль. Вечер затемнял все вокруг, добавляя и добавляя темноты, словно художник, мешая краски, добиваясь нужного оттенка наступающей ночи.

Огни города отражались в водной глади реки. Докурив сигару, Марк бросил ее в воду и тут же услышал рядом негромкие шаги.

– Добрый вечер, месье. Не хотел Вас тревожить в минуты раздумий и смиренно ждал в стороне, – начал разговор подошедший мужчина, – разрешите предложить Вам стаканчик прекрасного португальского портвейна.

Мужчина был весьма прилично одет. На вид ему было лет 65. В руках он держал винную бутылку.

– Позвольте представиться, меня зовут Модест Аркадьевич. И не торопитесь отказываться от предложения, – продолжал он, – я присяду?

– Валяйте, – начинало попахивать каким-то сюрреализмом, и Марк широким жестом указал на край скамейки, где он сидел.

Модест Аркадьевич тут же воспользовался предложением, сел на скамейку и достал из внутреннего кармана два раскладных стакана.

– Подержите, – сказал он, передавая их Марку.

Сам принялся открывать бутылку. Надо отдать ему должное, если он все время, пока Марк курил, а это длилось почти час, терпеливо ждал. Марк с интересом наблюдал за происходящим. Домой по-прежнему не хотелось.

– Готово, давайте стаканчики, – непринужденно произнес Модест Аркадьевич и, взяв у Марка стакан начал разливать вино.

– За встречу! – торжественно произнес он и, оценив аромат вина, сделал большой глоток, – ну, что Вы медлите?

– За знакомство, – ответил Марк и также, понюхав вино, сделал небольшой глоток, – Марк, меня зовут Марк.

– Я знаю. И живете Вы в том странном каменном доме с красивыми кованными воротами, – ответил Модест Аркадьевич, – зовите меня Модестом, ради бога, зачем нам лишние формальности.

– Откуда Вы это знаете? – поинтересовался Марк.

– Знание – сила, – торжественно произнес Модест, – правда хорошее вино?

Вино действительно было неплохим. Сладкий белый портвейн был приятен на вкус. Марк с удовольствием сделал еще глоток и утвердительно кивнул.

– И все-таки, – продолжил настаивать Марк.

– Все просто, друг мой. Небольшой город, я живу здесь давно, знаю всех без исключения жителей и Вашу управляющую тоже, – он хитро улыбнулся и продолжал, – когда-то это был мой дом. Я был ректором местного университета и преподавателем философии.

– А я художник, ищу свою птицу счастья, – с грустью пошутил Марк.

– Кто ищет, тот всегда найдет, – бросил очередной лозунг Модест и протянул руку с бокалом в сторону Марка, чтобы чокнуться и закрепить успех.

Они еще долго сидели, попивая портвейн, болтая на разные темы. Модест оказался интересным собеседником. Да и было бы странно, чтобы ректор и преподаватель философии с бутылкой портвейна в руках оказался неинтересным человеком. Причем бутылка оказалось не одна. Уже было за полночь, когда они осушили оба сосуда и проговорили на множество разных тем – пришло время прощаться. Модест встал, вытянулся по струнке и резко кивнул головой:

– Благодарю за прекрасную компанию, надеюсь, еще увидимся. И, быть может, Вы напишите мне портрет.

– Почту за честь, – включился в эту странную игру Марк, также встав и кивнув своему собутыльнику в ответ.

После чего они дружно рассмеялись, и Модест пошел куда-то в темноту ночи. За руль садиться было нельзя, и Марк решил переночевать в машине, еще раз мысленно поблагодарив друга за такой маленький дом на колесах. Марк забрался в салон, закрыл двери, лег на кровать и уснул.

Ему снились разные обрывочные сны: Ирма в роли какого-то руководителя, увлеченно о чем-то говорившая Модесту; Линда, почему-то моющая полы в доме; снующие там и тут люди; идеально застеленные белые кровати с пышными подушками, лежащими на них; картины Пикассо; Игрок, кидающий с балконы карты… Перед самым пробуждением ему приснился поцелуй Ирмы.

Пару минут у Марка в голове прокручивался прошедший день. Еще немного он поразмышлял над снами, но больше по привычке, чем с целью понять, о чем все это. Решив, что в этот раз сны были просто бредом, особенно после вечера с портвейном, Марк перебрался за руль и поехал в гостиницу. Заехав во внутренний дворик и выйдя из машины, он столкнулся с соседями-музыкантами. Те что-то активно обсуждали. Увидев Марка, выходящего из микроавтобуса, они обернулись в его строну и как по команде, с каким-то странным улюлюканьем быстро направились к нему. Марк уже начал привыкать к неожиданностям этого города, но все равно, как-то неосознанно попятился назад к машине, понимая, что это стремительное приближение явно несет очередное событие.

– Марк, ты очень вовремя на своем микроавтобусе. Ты просто обязан нам помочь. Вечером у нас выступление на фестивале, и мы были бы очень признательны, если бы ты нас докинул до концертной площадки. С нас, безусловно, контрамарка, – умоляюще промолвил один из них.

По глазам других Марк понимал, что отказать им, было бы бесчеловечно с его стороны, а отказ от контрамарки могут воспринять как факт его нелюбви к музыке и наличие крайне плохого вкуса. С одной стоны, ему было глубоко плевать на это мнение, а с другой, учитывая близкое соседство, совсем не плевать.

– Две, – ответил Марк, показывая компании указательный и средний пальцы.

– Что две? – спросили музыканты, изначально думавшие, что придется уговаривать.

– Контрамарки! Две штуки, один плюс один – два, – ответил Марк, прижатый к машине.

– Мы знали, мы знали, – завизжала скрипачка.

– Мы познакомим тебя с очень интересным человеком. Тебе понравится, – продолжил еще один музыкант, – в 17 часов во дворе. Договорились?

Марк кивнул, и, словно воды перед Моисеем, окружавшие его музыканты расступились в стороны. Оглядывая их не очень добрым взглядом, Марк направился в дом.

– Правильно, что согласился, – услышал он голос Игрока, который, видимо, наблюдал в сторонке за представлением, – кстати, парни, мне тоже две контрамарки, а то я его отговорю. Спорим?

Компания тут же пообещала организовать еще две контрамарки. Спорить с Игроком никто не собирался. В итоге все довольные разошлись.

Поднявшись в свой номер, Марк позвонил Ирме.

– Привет. Хочу отблагодарить тебя за вчерашнюю поездку и пригласить вечером на музыкальный фестиваль, – начал Марк совсем не издалека, как планировал, – там будут наши выступать.

– Наши? Это кто? Привет! – послышалось в телефоне.

– Наши – это мои соседи-музыканты, – ответил Марк, неожиданно осознав, что здесь у него уже есть «наши».

– Дай угадаю: там, вероятно, еще Эдик с Катей будут? И тоже ваши? – проявила редкую догадливость Ирма.

– Ну, скорее да, чем нет, – попытался скрыть очевидность Марк.

– Понятно. Зачем я только рассказала тебе про этот город, – ответила Ирма, – шучу, я бы тут умерла со скуки, без твоих поисков птицы.

Неожиданно Марк подумал, что совсем забыл про птицу, которую даже видел вчера и, продолжая разговаривать по телефону, подошел к балконной двери и, открыв ее, вышел на балкон. Сегодня облаков не было и в небе кружила большая птица, паря в воздушных потоках и описывая широкие круги. Она была высоко над городом. Марк не отрываясь смотрел в небо.

– Ты чего завис? – спросила Ирма, – а, птица… Да, ты о ней забыл.

Ирма звонко рассмеялась.

– Так получилось, я везу музыкантов, сможешь взять такси? – спросил Марк.

– Да, конечно. Увидимся. Я знаю, где все это происходит, – ответила она и положила трубку.

Марк наблюдал за птицей. Та, сделав еще пару кругов, спикировала в сторону сопок и исчезла из виду. Он вернулся в комнату и начал рисовать мандалу. На этот раз это была спутница Игрока, Катюха, ведь он обещал им обоим. И опять Марк с головой провалился в другое измерение. На ватман ложились узоры, линии, мешались цвета, вваливались из глубин сознания символы. На какой-то момент Марк ощутил себя птицей, смотрящей на людей с высоты своего полета и словно видевшей всех насквозь, со всеми привычками, комплексами, зависимостями, склонностями и увлечениями.

От работы его оторвал стук в дверь. Это стучали музыканты.

– Эй, нам пора, – слышалось из-за двери, – можем опоздать.

– Музыкантам принято опаздывать, – ответил Марк, недовольный тем, что не успел дорисовать портрет, – пять минут.

– Дай нам ключи, мы пока погрузим инструменты, – предложили они.

Марк через приоткрытую дверь передал им ключи и краем глаза увидел промелькнувшую управляющую Линду.

Максимально быстро приведя себя в порядок, Марк спустился к машине. Компания ерзала на сиденьях и призывала Марка скорее заводить машину и ехать. И наконец-то это случилось – они поехали.

Музыканты почему-то сидели молча, глядя по сторонам через окна микроавтобуса. Инструменты были аккуратно уложены. Концертная площадка, где проходили выступления, находилась на окраине города, поэтому дорога заняла какое-то время. Но успели вовремя. На фестивале были представлены разные группы и исполнители разных стилей и направлений музыки. Тематика распределялась по дням. В одни дни проходили смешанные концерты, в другие выступали известные исполнители. Были отборочные этапы, в общем, фестиваль кипел и сильно оживлял жизнь в городке.

Народ активно подходил к залу, площадь перед ним уже была заполнена припаркованными автомобилями, везде сновали такси, подвозя зрителей.

– Объедь здание с правой стороны. Там служебный вход, – сказал один из музыкантов.

Марк повернул машину и подъехал к воротам. Охраннику показали удостоверение участников фестиваля, и тот его пропустил. Подъехав к служебному входу, Марк остановился.

– Спасибо, Марк. Держи контрамарки. Они на места в первом ряду – будет классно. Я потом тебя найду, не уходи, познакомлю с нашим другом, организатором всего этого действа.

Пока ребята разгружали инструменты, Марк набрал Ирму.

– Привет. Контрамарки у меня. Ты где? – спросил он, услышав, что Ирма взяла трубку.

– Привет. Я уже внутри. Заходи и увидишь меня, – ответила она.

Марк все меньше и меньше удивлялся происходящим событиям и решил находиться в потоке и особо не делать резких движений, задавая ненужные вопросы. Оставив машину у служебного входа, Марк зашел внутрь, показав охраннику контрамарку. Тот особо и не всматривался, так как знал, что посетитель с музыкантами.

– Постойте, хотите я Вам дам бейджик, как vip посетителю? Я слышал, что Вы в первый ряд, – сказал охранник и улыбнулся.

– Совсем не обязательно, – отказался Марк.

– Берите, берите, – настоял охранник и вытащил из кармана своей белоснежной рубашки карточку и протянул Марку.

– Спасибо, – ответил он и взял бейджик, – А как пройти к центральному входу?

Охранник показал дорогу, и Марк направился по указанным коридорам. По мере его продвижения шум от большого количества людей нарастал и ошибиться в выбранном направлении было невозможно. Марк подошел к двери и отворил ее. На него хлынул свет холла и голоса людей. Он пошел искать Ирму. Она стояла чуть в сторонке от входа и смотрела на входящих людей. На ней были надеты рваные джинсы и рубашка, завязанная узлом на животе.

– Привет, – поприветствовал ее Марк.

– О, как же я тебя пропустила? – удивленно ответила она.

– Тут все происходит не так, как предполагаешь, – улыбнулся Марк в ответ.

– Ну, где наши места? – спросила она, проигнорировав его наблюдение.

– Пойдем, найдем, – ответил Марк. – А почему ты так одета? Концерт вроде бы, фестиваль.

– Сегодня же фолк-рок, – засмеялась она, – а ты не знаешь, на что идешь?

– Мои обещали, что будет интересно, – ответил он.

– Это все объясняет, – снова засмеялась Ирма и взяла Марка под руку.

Они быстро нашли места в первом ряду. Там уже отжигали Игрок с Катюхой, перезнакомившиеся со всеми соседями по ряду и теми, кто сзади. Настроение фестиваля быстро захватывало всех. В воздухе царило веселье, одежда гостей была пестра и разнообразна в соответствии с тематикой концерта. Увидев Марка и Ирму, Игрок вскочил, активно жестикулируя и начал знакомить их со всеми окружающими. Катюха в это время с кем-то из соседнего ряда увлеченно болтала. Наконец-то все расселись в ожидании начала.

– Может, ставочку, каким номером выйдут наши? – предложил Игрок.

Марк, решивший поиграть в окружавшем его спектакле, согласился. Определившись с размером ставки, Игрок устроил импровизированный тотализатор со всеми, кто был рядом. Народ с охотой соглашался и ставки сделали многие. В результате у Игрока в руке появилась увесистая пачка купюр. Он сунул ее в карман.

– Чтобы я не намухлевал, считайте выступления. Наши называются «Белые птеродактили»! – прокричал он.

Сцена наполнилась дымом, светом, лучами и бог весть знает чем. Концерт начинался.

Ведущего не было, но голос, идущий, как казалось, со всех сторон, объявлял музыкантов. На сцену выскакивали, выходили разные группы и одиночные исполнители. Названия, одежда, музыка были настолько разношерстными, что вскоре все это начало создавать атмосферу какого-то веселого бреда. Участники исполняли по две-три композиции, кто-то – вообще по одной. Но находились и те, кто в угаре азарта, может быть, даже транса, забывали, что это не сольный концерт. Тогда на сцене, под веселое улюлюканье зала появлялись охранники и вежливо выдворяли заигравшихся музыкантов со сцены.

Игрок весело загибал пальцы на руках и показывал их всем участникам тотализатора. «Наши», как он называл «Белых птеродактилей» не оказались в числе первых. Уже были проигравшие, но они, видно, не сильно расстраивались по этому поводу. Марк поставил на цифру восемь, Ирма – на десятку. Это придавало интригу творившейся вакханалии фолк-рока, лавиной несущегося со сцены.

– «Белые птеродактили», – раздалось откуда-то из-под крыши зала и на сцену выскочили «наши».

– Да!!!! – все услышали крик Игрока, вскочившего с места, – Да!!! Ставка сыграла, господа! После концерта угощаю всех!!!

Все удовлетворенно захлопали. Но было непонятно, хлопают ему или музыкантам. И это было совсем не важно.

– Он – везучий игрок, – шепнул Марк Ирме на ушко.

«Белые птеродактили» были в тренде. Скрипачка, казалось, находится в трансе или под кайфом. Вокалист, гитарист, ударник… Да, ударник… «а ведь я чем-то похож на этих сумасшедших», – подумал Марк, вспомнив свои состояния, когда он писал мандалы. Отыграв три композиции, ребята ушли со сцены. Концерт промчался незаметно и, когда диктор объявлял о его окончании, к ним подошел вокалист «Птеродактилей» и позвал за собой.

Игрок потащил в бар проигравших участников тотализатора, а Марк с Ирмой пошли вслед за вокалистом. Как и обещали, их привели знакомиться с организатором фестиваля.

В большом, прокуренном помещении, развалившись в кожаном кресле сидел мужчина средних лет. Там находилось еще несколько человек, среди которых были остальные «наши» музыканты. Все пили виски и играли в карты.

– Дэвид, знакомься. Это наши друзья, Марк и Ирма, – представил Дэвиду гостей вокалист.

– Располагайтесь, – вальяжно предложил тот и затянулся, закрыв глаза.

Марку показалось, что тот умер, но через какое-то время Дэвид медленно выдохнул дым травы и произнес, протягивая Марку косяк:

– Попробуй, хотя надо было до концерта.

К удивлению Ирмы, Марк согласился и сделал пару затяжек. Она, как всегда, наблюдала за происходящим, словно находилась в стороне.

Марк вернул самокрутку Дэвиду и спросил: «У тебя есть лист бумаги?» Дэвид удивленно уставился на Марка и показал в сторону письменного стола. Подойдя к нему, Марк взял лист и начал рисовать, используя имеющиеся на столе карандаши и ручки. Рисовал, как всегда, фанатично. Цветовая гамма была бедна: простой карандаш, красная и синяя ручки. Игроки оторвались от своей игры, Дэвид тоже отвлекся от своего дымного занятия. Все заворожено смотрели за движениями Марка. Ирма отошла в угол комнаты и оттуда наблюдала за происходящим. Марк менял листы. После того, как он нарисовал что-то на первом, он отложил его в сторону и начал рисовать на втором, потом на третьем и четвертом. При этом не глядя на предыдущие рисунки.

Первым к нему подошел Дэвид и посмотрел на изображения, после чего уселся рядом, на край стола, и пристально стал смотреть на то, что появляется на четвертом листе. Постепенно стол окружили все. Подошла и Ирма, словно чувствуя, что наступает кульминация. Она была такая, которую никто не ожидал. Марк схватил все четыре листа, перевернул их пустой стороной к верху и начал перемешивать, словно играл в наперстки. После чего быстро перевернул их и соединил вместе.

– Это ты, Дэвид! – сказал Марк и отошел от стола, опустившись в кресло.

– Тебя так с двух затяжек? – удивился Дэвид.

– Да нет же, он просто талантливый художник, – поспешила внести ясность Ирма, – а Вы присмотритесь. Обязательно сохраните, это когда-нибудь будет стоить больших денег.

Дэвид с удивлением посмотрел на нее и попросил всех отойти от стола.

– Сема, головой отвечаешь за сохранность, – сказал Дэвид администратору и, обращаясь к Марку сказал, – думаю, нам надо будет еще увидеться.

Опустившись в кресло, Дэвид вырубился. Администратор Сема тут же засуетился и попросил всех покинуть помещение. Марк с Ирмой выскользнули первыми.

– Ну ты даешь, – сказала Ирма, таща Марка к выходу.

Свежий воздух вернул обоих к жизни. Они вышли к центральному входу. Зрители уже все разошлись, но внизу еще копошилась группа людей в черной одежде. Они собирали белые полотна с надписями и, аккуратно сворачивая их, засовывали в тубусы. Увидев, что еще не все посетители фестиваля ушли, один из них поднялся и начал говорить что-то про рассадник разврата, исчадия ада, гиену огненную, показывая то на концертный зал, то на оставшихся в одиночестве Марка и Ирму. Произнеся все эти, как ему казалось, обличающие и устрашающие вещи, он подошел к ним вплотную и с явным желанием вырвать ребят из лап антихриста, начал проповедовать «вечное, доброе, светлое».

Марк с Ирмой удивленно уставились на этого человека в черной рясе.

– Я призываю вас спастись, пока еще не поздно. Суд божий близок! – почти кричал тот в религиозном запале и попытке спасти этот мир, – миссия скоро вернется на землю. Будьте готовы встретить его…

В это время из близлежащего бара вывалилась компания во главе с Игроком и Катюхой и весело направилась в сторону центра города. Ирма показывала на подвыпившую группу, как бы намекая ему, что нужно усилия направлять в их строну. Священник рванул в ту строну, но по пути был перехвачен полицейскими в белых рубахах. После чего один из полицейских подошел к Марку с Ирмой.

– Прошу прощения, это наш местный священник, он бойкотирует все концерты фестиваля. Хорошего вечера, – сказал он.

– Вежливая полиция, – произнес Марк, на время потерявший дар речи от встречи со священником.

– По-другому здесь и не может быть, – ответила Ирма, – вызови такси. На сегодня впечатлений хватит. Кстати, зачем ты курил?

Марк ничего не ответил, набирая телефон, оставленный ему тем парнем, который когда-то подвозил его до дома.

Усталые, они грохнулись на заднее сиденье, и машина поехала в сторону центра города.

– Что на тебя такое нашло. Ты всегда так рисуешь свои картины? – спросила Ирма.

– В основном да. Иногда даже не помню, как это было, – ответил Марк, – потом смотрю и пытаюсь понять, что получилось. Но твоему отцу рисовал иначе. Он какой-то особенный, не такой, как все. Наверное, это лучшая моя картина. Очень хотелось бы узнать его мнение лично от него.

– Да. Но всему свое время, – Ирма посмотрела в окно.

Но мимолетное выражение ее глаз Марк успел разглядеть. Свет от неоновой вывески осветил ее лицо на мгновение перед тем, как она отвернулась к окну. В них была какая-то бесконечная грусть. Бездна отчаяния. Он взял ее за руку. Ирма повернулась, и Марк увидел в ее глазах слезы.

– Почему ты плачешь? – удивленно спросил он.

– Где-то в глубине души, ты знаешь ответ, – тихо произнесла она.

Машина мчалась к дому Марка. Небо плело паутину жизней, завязывая и развязывая узелки судеб. Через минуту авто остановилось около него.

– До завтра, мне все равно дальше, а твой дом по пути. Ничего не говори, не надо, – она прижала указательный палец к губам, – спокойной ночи.

Марк вышел из такси, и оно умчалось вдаль. Пробежав мимо стойки ресепшен, где его ждали ключи от номера и внимательный взгляд управляющей, он поднялся по лестнице, зашел к себе и стал рисовать. Он рисовал взгляд, рисовал грусть, рисовал глубину, бездну, отчаяние, пытаясь понять почему. Но не понимал. Вдруг он услышал на балконе хлопанье крыльев. Марк обернулся. На периллах сидел большой орел и смотрел на него. Они встретились глазами, и огромная птица, взмахнув крыльями, взмыла в небо и скрылась в темноте. Марк посмотрел на получившуюся картину. Он не знал ответа на вопрос Ирмы. Чего-то не хватало. В памяти возникали обрывки каких-то снов, в которых он видел женщину, видел мужчину рядом и туман. Туман, который закрывал все: внешность, обстановку, сюжет сна. Он пытался проникнуть глубже в эти видения, но тщетно. Марк чувствовал, что начинает уставать. Этот город накидывал в него событий, бомбардировал его. Было ощущение, что это испытание на прочность. Несмотря на кажущуюся легкость происходящего, какой-то умелый режиссер вскрывал в нем маленькие потайные дверцы. В Марке что-то отчаянно сопротивлялось вмешательству. И при этом другая его часть отчаянно пыталась понять. Они боролись между собой, и от этого возникала усталость. От невозможности простым усилием воли решить этот вопрос Марк врезал кулаком в стену, оставив на руке ссадины. Это немного привело его в чувства. Марк вышел на балкон. Небо невидимыми глазами смотрело на него и продолжало вязать свои невидимые узелки судеб. Но он видел только темноту небосвода и огни спящего города.

Первое, что он увидел утром, – это взгляд с картины, нарисованные глаза женщины. Вспомнив свои чувства и ощутив боль в костяшках пальцев, он встал. Подойдя к картине, Марк снял ее и свернул, после чего убрал в шкаф. Подойдя к телефону, он заказал завтрак в номер и вышел на балкон. Подняв к небу глаза, он увидел птицу. Она медленно кружила над городом, расправив широкие крылья. «Вот и она. Что будешь делать дальше?» – спросил он себя. И, не получив ответа, вернулся в номер, отключил свой телефон, достал из бара бутылку виски, взял стакан и вышел обратно на балкон. Сев в кресло, он налил себе четверть стакана, поставил бутылку на столик, стоящий рядом, сделал большой глоток. Крепкий напиток приятно пробежал по пищеводу и разлился теплом внутри.

В дверь постучали – это принесли завтрак. Марк сделал еще глоток и подошел к двери. За ней стояла милая девочка в белом платьице с подносом, на котором был желанный завтрак. Марк забрал поднос, поблагодарил и захлопнул дверь. По пути на балкон он захватил спички и мини-сигару. Допив остатки виски, он закурил, оставив завтрак на потом. Марк смотрел на птицу и размышлял о том, почему он придает ей такое значение. Он вспомнил сон, вспомнил мандалу, написанную для отца Ирмы, галки на картине и полу, саму птицу. И вдруг – короткое озарение. Марк идет к шкафу, достает картину, где изображен взгляд Ирмы. На долю секунды ему кажется, что у птицы во сне был такой-же взгляд. По коже бегут мурашки. В копилке случайностей звякает еще одна монета. Тут же все исчезает, также быстро, как и возникло. Он кладет картину обратно в шкаф и возвращается на балкон. Сигара потухла, завтрак остыл, стакан пуст.

– Хоть натюрморт пиши, – вслух произнес Марк.

Он снова наполнил стакан, прикурил сигару и сделал глоток. Спокойствие охватило Марка. Он наблюдал за птицей, курил, пил виски. Ум расслабился, мир перестал быть таким враждебным и загадочным, как казался несколько минут назад.

Докурив, Марк с удовольствием позавтракал, хоть завтрак совсем остыл. Вернувшись в комнату, он решил дорисовать портрет Катюхи и с удовольствием погрузился в работу.

Марк рисовал без обычного азарта, спокойно и вдумчиво. Мандала получалась красивой, радостной и легкой. Марк чувствовал, что получает удовольствие от работы. Алкоголь постепенно улетучивался, но оставался покой ума. Он чувствовал, как река жизни несет его по течению. Сильные и спокойные воды знают точно, что ему нужно. Это было новое, ранее не испытываемое Марком чувство. Он уверенно наносил разные конструкции на мандалу. Она наполнялась, как наполняется чаша с вином. Почему-то Марк подумал о церковном вине, кагоре. И он вспомнил о священнике, том, который был на фестивале. На мгновение Марк остановился, внимательно посмотрел на получившуюся картину и нарисовал незаметную, почти теряющуюся за пестротой узоров мандалы, женщину с младенцем на руках. Это была точка.