Тэсса на краю земли

Глава 25

Мэри Лу оставалась влюбленной в Кенни, это было несомненным.

Несомненным было и то, что он робко, смешно и неуклюже ухаживал за Фанни.

Стало быть, Мэри Лу просто обязана была ненавидеть Фанни.

Так диктовал ей культурный код, почерпнутый из многочисленных сериалов, где коварные красотки травили своих соперниц или пытались столкнуть их с лестницы.

Но сколько Мэри Лу к себе ни прислушивалась, никакого желания столкнуть Фанни откуда бы то ни было не обнаруживала.

И не только потому, что в нью-ньюлинской баньши было шесть футов росту, а под яркими платьицами прятались внушительные мускулы. Фанни удивительным образом могла сделать так, чтобы всем вокруг стало весело и уютно. А Мэри Лу могла только испечь торт.

И в это утро, когда взбудораженные жители Нью-Ньюлина не спешили покидать дом Тэссы, неторопливо завтракая и предлагая пришлому старичку профессору то еще кофе, то панкейки, то одну из странных историй, характерных для этого места, Мэри Лу не сводила глаз с Фанни. Та порхала вокруг стола, время от времени легко прикасаясь к Кенни, улыбаясь насупленному мальчику Артуру, подмигивая доктору Картеру и дразня невыносимую Бренду.

Все это получалось у Фанни само собой, как будто она прошла курсы горничных, нянь и аниматоров одновременно.

Мэри Лу на месте Кенни тоже обязательно бы влюбилась в Фанни и ни за что на свете – в себя.

Удрученная и печальная, она наскоро допила кофе и едва не бегом направилась к своей пекарне. В это утро в этой деревне точно был человек, который испытывал такое же сильное одиночество, как Мэри Лу. И она твердо была намерена угостить его тортом.

Профессор Гастингс объявил, что ему не нужна помощь Тэссы, что он сам прекрасно прогуляется по деревне и во всем разберется. И она, устроив его в одной из гостевых комнат пансионата, с чистой совестью решила: сам так сам.

Тэссе, чтобы разобраться в Нью-Ньюлине, понадобилось несколько лет, и то она ни на шаг не продвинулась.

В управлении ее уже ждал Фрэнк.

– Мне нужна субсидия, – мрачно буркнул он, не поднимая глаз. Выглядел он так, как будто вот-вот ощетинится иголками и превратится в дикобраза.

– А почему такой вид, словно тебе нужна веревка покрепче? – удивилась Тэсса, включая компьютер.

– Потому что ему неудобно говорить с тобой про деньги после всего, что между вами было, – подсказала Фанни, которая красила ногти за своим столом. – Слушайте, а чего это на меня Мэри Лу весь завтрак пялилась так, будто собралась спихнуть со скалы?

– Так, хватит с меня трупов на этой неделе, – отрезала Тэсса и уставилась на Фрэнка с интересом: – И что? Правда неловко?

Он ничего не ответил, только поморщился.

Тэсса вздохнула. Некоторые мужчины устраивали из секса настоящее событие.

У нее уже был такой замороченный любовник, который едва не каждый день начинал с упреков и стенаний из-за ее черствости. Напрасно она ему объясняла, что ждать душевной чуткости от инквизитора нелепо, – он оставался глух к голосу разума.

Так Тэсса и решила завязать с романами.

Фрэнк казался ей достаточно циничным, чтобы не попадаться в эту ловушку, но, видимо, она и его переоценила.

Тэсса достала из ящика стола бланк и положила его перед Фрэнком.

– Пиши, – велела сухо, – сколько, на что. Тебе помочь смету составить?

– Мне Кенни помог.

– Божечки, – восхитилась Фанни, – наш Робин Гуд спешит на помощь.

– Мастерская, значит, – глядя на то, как Фрэнк заполняет бланк, протянула Тэсса, – неожиданный поворот событий. Я думала, ты будешь помогать Сэму.

– Куда нам столько рыбы, – огрызнулся он, – и я бы хотел на втором этаже устроить себе комнатку для жилья, как Кенни. На первом этаже магазин, на втором – жилье. Не могу же я жить в пансионате вечно.

– А в Нью-Ньюлине ты можешь жить вечно? – спросила Тэсса.

Фрэнк впервые за это утро поднял взгляд и посмотрел прямо на нее.

– В отличие от твоего ненаглядного Холли Лонгли я здесь очень надолго, – твердо сказал он.

Оставив управление на Фанни, Тэсса вышла на улицу и тут же увидела Веронику Смит, которая что-то пылко объясняла профессору Гастингсу, цепко держа его за рукав, чтобы тот не сбежал.

Тэсса с самым независимым видом поспешила мимо, надеясь, что на нее никто не обратит внимания. Ветер донес до нее обрывок разговора:

– Понимаете, мой муж Малкольм всю свою жизнь меня изводил! Он был невозможным бабником, вы даже не представляете!

– То есть вы ничего не знаете о погибшем инквизиторе? – спрашивал профессор.

– Да что вы пристали с этим инквизитором, я вам о моем Малкольме рассказываю! Теперь-то я каждую ночь знаю, где искать его. Лежит себе смирно в родненькой могилке…

– Зомби, – не выдержала Тэсса, – согласно инструкции, следует перед рассветом отправлять обратно под землю. Это я вам как смотритель кладбища говорю!

Основатель Нью-Ньюлина Сэммуэль Вуттон нашелся, как и всегда в это время суток, возле своего дома, стоявшего практически в море.

Он перебирал снасти, чиня сети, и не удивился, увидев Тэссу.

– Явилась, – сказал он ворчливо, – никуда-то от тебя не деться.

Тэсса села на опрокинутую лодку и повернулась к морю, глядя на бесконечную синеву с серебристыми барашками волн.

– А правда, – спросила она, – что в вашем роду, Сэм, были русалки?

– Семейные байки за хвост не поймаешь, – откликнулся он со смешком. – Лично я у своей матушки жабр не видел. Но море влекло меня с раннего детства. Мать говорила, что стоило принести меня, еще младенцем, на пирс, как я немедленно переставал плакать. Только рядом с морем мне хорошо и спокойно, и я чувствую, что на своем месте. А вот потомки мои этой тяги не чувствуют. Мой сын Ричард – экономист, – он произнес это слово с явным отвращением, – и живет в Бристоле. А Мэри Лу и вовсе… – И он махнул рукой.

– Знаете, Сэм, чего я никак не могу понять, – призналась Тэсса, помолчав, – так это того, как мертвая инквизитор Дженифер Уэзерхил оказалась так высоко в луже морской воды.

– Остальное, стало быть, тебе понятно? – уточнил Сэм после паузы.

– Сэммуэль Вуттон, я шериф и мэр Нью-Ньюлина, – спокойно проговорила Тэсса, – и я знаю, что происходит в моей деревне. От вчерашнего происшествия за милю пахло какой-то морской чертовщиной, поэтому я здесь. Так что именно там случилось?

– Оно заговорило со мной.

– Оно?

– Море.

– Вот как, – осторожно произнесла Тэсса. – Это впервые?

Сэм оставил снасти и сел рядом с Тэссой, тоже глядя на водную рябь.

– Не уверен, – сказал он смущенно. – Мне кажется, однажды я услышал далекий зов.

– И что тогда произошло?

– Я бросил все и перевез свою семью сюда.

Тэсса готова была отдать руку на отсечение, что у моря, равно как и у деревни, не может быть души или разума, и оно не может ни с кем разговаривать и кого-то куда-то звать. Но все это может быть у некоего создания, которое обитало в этих местах и навязывало свою волю окружающим.

Именно это существо путало дороги тем, кого считало опасным или ненужным.

Тэсса готова была хлопнуть себя по лбу и обозвать идиоткой. Столько лет они все тут с умным видом рассуждали о магии Нью-Ньюлина, но никто никогда всерьез не задумывался, в чем же именно она заключается. Все это было лишь предметом шуток и многочисленных баек.

И Тэсса, ослепленная и потрясенная произошедшим в Лондоне, сознательно приглушила в себе все остаточные инстинкты.

А вот у инквизитора Дженифер Уэзерхил с инстинктами все было в порядке. Возможно, в Нью-Ньюлин ее и привела охота на чудовищ, но это сражение она проиграла. Что определенно было очень плохим знаком.

– И что же море вам сказало? – мягко спросила Тэсса у Сэма. – Попросило о помощи, верно?

– Эта женщина несла угрозу, – ответил Сэм, казалось, что он рад был выговориться. – И ее нужно было остановить.

– Она утонула. В ее легких будет обнаружена морская вода. Почему бы просто не оставить тело на берегу, зачем его тащить на холм? Ведь теперь точно никто не поверит в несчастный случай.

– Я ее никуда не тащил, она прямо там утонула.

– На холме? – коротко уточнила Тэсса, мысленно прокручивая варианты этого сценария. Разгадки категорически не находилось. Если только… – Вы понадобились не для того, чтобы поднять ее наверх, а наоборот – сбросить ее вниз. Вы не успели, потому что вам помешал Эрл Дауни. Но я видела вашу лодку в море.

– Моя лодка и была в море.

Тэсса снова замолчала, встревоженная тем, что неведомое существо позаботилось об алиби. На ее практике монстры бывали либо хитрыми, либо сильными. И то, и другое одновременно случалось редко.

А если это нечто смогло утопить инквизитора так высоко от уровня моря, умело подчинять себе Сэма и охранять свои границы, то в слабости его сложно было заподозрить.

К хорошим новостям относился тот факт, что, судя по всему, оно не могло выходить из воды, иначе помощь Сэма не понадобилась бы.

И еще то, что Тэссу не сочли опасной.

Инквизитор на пенсии – что собака без зубов?

Смутное беспокойство, охватившее ее ночью при виде трупа в морской луже, превращалось в спокойную собранность.

Ладно, с зубами она или без, это они еще посмотрят.

Покинув Сэма, Тэсса снова вскарабкалась на холм и теперь стояла возле того места, где был найден труп, прикидывая высоту, на которую поднялась волна, чтобы утопить инквизитора.

– Тэсса, – раздался голос Мэри Лу, которая спускалась от отшельника Эрла Дауни, – шла бы ты отсюда, пока этот профессор не отправился назад и не решил, что ты, как настоящий преступник, вернулась на место преступления. Он там пытается допросить Эрла и, между нами говоря, спрашивает, точно ли ты пришла снизу, а не сверху.

– А ты что делала у Эрла?

– Относила ему тортик, – Мэри Лу подошла ближе и тоже заглянула вниз. – Брр, аж мурашки. Я просто подумала, что если бы нашла ночью кого-нибудь мертвого, то точно захотела бы, чтобы утром добрый человек принес мне что-то вкусненькое. Много-много шоколада и малиновое суфле.

– «Расследования Нью-Ньюлина» в разделе светской хроники писали о том, что Кимберли Вайон предсказала Эрлу Дауни женитьбу.

– Как она это представляет? Муж – стеклянная стенка – жена? – развеселилась Мэри Лу. – Нашей Кимберли лишь бы языком молоть.

– Скажи мне, дорогая, почему ты так не любишь море?

Лицо Мэри Лу стало таким несчастным, что и гадать не приходилось: эта тема ей неприятна.

– Ты решишь, что я сумасшедшая, – предупредила она.

– Это же Нью-Ньюлин, детка, – расхохоталась Тэсса, – одним чокнутым меньше, одним больше, кто вообще считает.

– Ну… мне кажется, что под водой что-то живое. Однажды дед швырнул меня в море, а оно как заговорит со мной. Да я чуть не умерла. Впрочем, сейчас я думаю, что я себе это придумала от ужаса, но поздно. Психотравма осталась.

Тэсса не успела ответить: ее телефон зазвонил.

– Это профессор Гастингс, – произнес в трубке старческий голос, – тут вашему Эрлу плохо.

Тэсса уже бежала вверх по тропинке:

– Вы его трогали?

– Ну потрепал по плечу.

– Вас не предупреждали, что этого делать нельзя?

– Тэсса, ну это же какие-то глупости!

Она не стала дальше слушать, сунула трубку в карман, ускорилась, ворвалась в дом отшельника, пронеслась по гостиной и распахнула ящик стола на кухне.

Каждый житель Нью-Ньюлина знал, где Эрл хранил шприцы с мощными антигистаминными препаратами.

Молча Тэсса вернулась в гостиную, где Эрл уже с полноценным отеком Квинке полулежал в кресле и хрипел, задыхаясь от кашля и асфиксии.

Тэсса загнала шприц ему в бедро, а потом открыла все окна.

Профессор Гастингс наблюдал за ее действиями с интересом ученого.

Мэри Лу наконец тоже добежала до дома и уже разводила суспензию.

– Я же вам говорила! – яростно кричала она. – Я же вам сто раз сказала! Что вы за профессор, если такой тупица! Как вы собираетесь преступление раскрывать, если простых вещей не понимаете!

– Никогда в жизни не видел подобной реакции, – прокомментировал Гастингс.

– А чего еще вы не видели? – снова разозлилась Мэри Лу. Она протянула стакан с суспензией Эрлу: – Полегчало? Ты уже можешь пить?

Эрл постарался выпрямиться, снова повалился назад и осторожно взял дрожащей рукой стакан так, чтобы не коснуться Мэри Лу и пальцем.

– Для чего вам это понадобилось, Йен? – спросила Тэсса хладнокровно. – Так вы определяли, мог ли Эрл перетащить тело Дженифер или нет?

– Ну, я выяснил только, что он не может прикасаться к живым людям, – без тени смущения пояснил Гастингс. – Насчет мертвых я по-прежнему не уверен.

– Это легко можно проверить, – прохрипел Эрл, – ночью, на кладбище.

– Хватит с тебя на сегодня приключений, – отрезала Тэсса.

– Но позвольте, – возразил Гастингс, – следственные действия не терпят неопределенности.

– Да я ему сейчас в волосы вцеплюсь, – взвыла Мэри Лу.

– Если вы намерены увеличить поголовье трупов в Нью-Ньюлине, – отрывисто проговорила Тэсса, – то движетесь в верном направлении.

И она покинула дом.

Холли лежал в шезлонге на лужайке возле террасы и пил розовое шампанское.

– Хочешь? – вяло предложил он.

– Давай, – согласилась Тэсса, – только предупреждаю сразу: мне понадобится ведро. На инквизиторов алкоголь почти не действует.

– Ведро так ведро, – апатично согласился Холли и подвинулся, освобождая место на шезлонге.

Тэсса легла рядом, плотно прижавшись к его боку, допила из его бокала и оценила:

– А хорошо ты тут устроился. Чего такой печальный? Творческий кризис?

– Я бездарность, – объявил Холли и налил еще шампанского.

– А я разнесла половину Лондона.

– Мне надо найти и уничтожить все мои картины.

– А мне надо смириться с тем, что я больше не инквизитор.

– Выпьем, – решил Холли, чуть приподнялся и сам напоил Тэссу. Струйки шампанского потекли по ее губам, подбородку, шее, и она засмеялась.

– Твои сине-оранжевые солнца погасли?

– Ах, это, – скучно ответил Холли, – эту ерунду я закончил и даже повесил на стену в твоей спальне. И знаешь, что? Полная чушь!

– Ну и ладно! – беззаботно воскликнула Тэсса, – чушь так чушь. Я все равно хочу на нее посмотреть.

– Ни за что, – всполошился Холли, – я закрашу это полотно! Никто не увидит моего позора!

– Пхе, как будто ты меня обгонишь, – и Тэсса резко вскочила, понеслась к дому.

Холли что-то возмущенно вопил ей вслед.

В закатном свете пылали солнца.

Алые лучи подсвечивали энергичные синие лучи, приглушая оранжевые, и столько в этой картине было пыла, страсти и жизни, что Тэсса бессильно сползла на пол, прислонившись спиной к кровати, и неожиданно для себя разрыдалась.

Она не плакала даже после ночи безумия, накрывшего Лондон, не плакала, когда мама объявила ей, подростку, что инквизитор – позор в семье, не плакала, когда получала ранения.

Но расплакалась в картинной галерее, увидев «Надежду на чудо» Холли, и теперь ревела, как будто ей снова было пять лет и она порвала любимый футбольный мяч.

В спальню вошел Холли, ойкнул, увидев плачущую Тэссу, оглянулся на картину, ойкнул еще раз.

– При этом освещении она выглядит совершенно иначе, – восхищенно прошептал он, – боже мой, я гений! Я совершенно нереальный, невозможный гений. Как же могло появиться на свет такое чудо?

– Надеюсь, что самым обычным образом, – всхлипнула Тэсса, – и без этого тут уровень паранормальности зашкаливает.

– Ревешь? – Холли сел на кровать и потрепал ее по волосам, как своего пони: – Реви. Это из тебя инквизиторская зараза выходит, со слезами.

– Инквизиторство – это не зараза, а долг перед обществом, – машинально поправила его Тэсса.

– Ну ничего, великое искусство сделает из тебя человека, – утешил ее Холли.

Она укусила его за колено.

– Заткнулся бы ты, трепло гениальное. Тащи свое шампанское, надо успеть хоть немного напиться, пока не начался следственный эксперимент.

Холли удивленно сдвинул брови:

– Какой еще эксперимент? А чего это вообще все вокруг такие взволнованные бегают, не знаешь, случайно?

– Ты, наверное, единственный человек в Британии, который не слышал о том, что у нас убили инквизитора.

Впрочем, мысленно поправила себя Тэсса, может, и нет. С великой долей вероятности орден вообще закрыл всю информацию о произошедшем.

А у нее за весь день так и не нашлось времени заглянуть в интернет.

– Ну и какие проблемы? Просто похороните этого мертвого инквизитора на нашем кладбище, а потом вызовите из-под земли и спросите зомби, кто его убил, – пожал плечами Холли и побежал за шампанским, оставив Тэссу с открытым ртом.

Она искренне надеялась, что больше никто до такого не додумается.

Нью-ньюлинские чудовища принадлежали только Нью-Ньюлину.

Центр современного искусства Холли Лонгли решено было возвести в Нью-Йорке и доверить модному архитектору. Мэри настояла на том, чтобы посреди холла была огромная фигура художника, выполненная из хрусталя со стразами.

Он должен сиять под лучами солнца – для этого требовались панорамные окна и стеклянная крыша.

Дел было столько, что Мэри едва успевала выгуливать свои наряды.

Весь мир уже привык, что она голос и лицо гения, и приглашения на модные вечеринки и концептуальные выставки сыпались как из рога изобилия.

Шеф будет доволен, когда вернется, ведь его имя оставалось всегда на слуху. Осталось подождать недолго, ведь он нигде не задерживался больше нескольких месяцев.

Глава 26

Профессор великой инквизиции Йен Гастингс сидел в деревенской пекарне «Кудрявая овечка» и пил несладкий чай без десерта. Мэри Лу во всеуслышание объявила, что ни крошки своих прекрасных тортов не подаст этому извергу.

Вокруг профессора образовалось пустое поле, а немногочисленные жители Нью-Ньюлина, зашедшие сюда за десертом и сплетнями, теснились в другой стороне зала, не желая пересекать невидимую черту.

Весть о том, что пришлый профессор пытал Эрла Дауни, облетела деревню со скоростью лесного пожара.

– Это нарушение прав человека, – громко объявил доктор Картер, которого произошедшее привело в самое скверное расположение духа. – Есть же законы, в конце концов, я уж не говорю о банальном милосердии.

– А я всегда утверждала, что инквизиторам закон не писан, – тут же подхватила Камила Фрост, пившая жгуче-крепкий кофе. – Возрождение ордена – это возрождение зла и беспредела.

– Как ваше имя, милочка? – наклонившись вперед, вежливо спросил Гастингс.

– Камила Фрост, – холодно процедила она, – главный редактор «Расследований Нью-Ньюлина». И имейте в виду, что о вашем вопиющем поведении будут уведомлены все СМИ Западного Корнуолла.

– И ни одно из них не напечатает о произошедшем ни слова, – безмятежно парировал Гастингс, – согласно закону о неразглашении подробностей деятельности инквизиции.

– Возмутительно, – вспыхнула Мэри Лу и с оглушительным звоном кинула поднос на стойку. – Ну ничего, на каждого наглого инквизитора найдется Тэсса Тарлтон.

– У нее нет полномочий препятствовать моему расследованию, – отмахнулся Гастингс.

– Тэсса поставит вас на место без всяких полномочий! – крикнула Фанни.

Теперь профессор обратил свой взор на нее:

– Не могу понять, юноша, зачем вы надели это нелепое платье?

– Как вы смеете! – вскочил на ноги Кенни, на его лице мгновенно проступили красные пятна, а спустя минуту он начал просвечивать.

– Так-так-так, – восхитился Гастингс, – просто поразительно. Полагаю, сюда надо направить целую бригаду специалистов, изучающих паранормальные отклонения.

– Вы еще нас на опыты сдайте, – буркнул доктор Картер.

– А я вас не только на опыты сдам, – добродушно ответил Гастингс, – потому как, милые мои, сдается мне, что вы всем скопом справились с инквизитором, а теперь морочите мне голову своими липовыми алиби. Виданое ли дело, чтобы совершенно случайно почти вся деревня собралась в доме Тэссы Тарлтон именно в тот вечер, когда произошло убийство.

Пока собравшиеся ошеломленно переглядывались, придавленные весом такого огромного обвинения, Камила Фрост поднялась с места:

– Фанни, душечка, скажи мне, что ты не собираешься сегодня изображать из себя собаку Баскервилей, сейчас нам всем немного не до этого.

– Конечно, не собираюсь, – с достоинством ответила Фанни, – ты думаешь, я впервые слышу чушь и оскорбления? Профессор Гастингс не единственный мудак в этом мире, знаешь ли.

– В таком случае я иду спать, – уведомила всех Камила и двинулась к выходу.

Гастингс выслушал этот обмен любезностями с рассеянной улыбкой на губах.

– Доктор Фрост, – нежно позвал он, – как продвигается ваша диссертация по нейробиологии? Я видел некоторые ваши пояснительные записи, очень интересно. Особенно мне понравилось исследование психосоматических причин невидимости Кевина Бенгли, которое вкупе с подробным анализом его ДНК дает удивительные перспективы для спецслужб.