Ведунья против короля

Король молчал, как и его камердинер, но магистры ждать не собирались.

– Так где ты взял эту мазь? – строго глянул на слугу Варгус. – Говори, я разрешаю.

– Мастон оставил, главный целитель, – всхлипнул старичок.

– Зачем?

– Мазать спину от опрелостей.

– Самозванец ваш Мастон, – презрительно фыркнул магистр. – Скупил у травниц самые дешевые мази и даже не удосужился выяснить, от чего они.

– Позволь, я гляну, – не выдержала Дилли и направилась к столу.

– Нет! – отчаянно закричал король. – Не подходи! Сидите там, а лучше подождите в другой комнате! Я прошу…

Последние слова Эршель прошептал с вымученной болью, и именно этот тихий, безнадежный шепот заставил ведунью остановиться.

– Ладно, – согласилась она, – мы выйдем. Лита, идем.

– Только ты уж тут не капризничай, – проворчала Чижик, направляясь к двери, и неожиданно для всех добавила: – И освободите этого старичка, не могу я на него такого смотреть.

– Хорошо, – согласился Звен, – раз ты просишь.

Что-то шепнул и отвернулся, а старый камердинер, обнаружив, что его руки обрели истинный цвет, всхлипнув, бросился за девчонкой, которую до этого момента считал самым ненужным и незначительным человеком в свите регента.

– Зря ты его пожалела, – хмуро хмыкнул вслед Чижику Леар. – Этот одуванчик мне не одну пинту крови попортил.

– За что? – мгновенно остановившись, развернулась к нему девчонка.

Старик едва успел замереть на полушаге, чтобы не врезаться в свою благодетельницу. Зато напоролся на вмиг ставший ледяным взгляд ее прищуренных зеленых глаз и обмер, проклиная про себя наглого секретаришку, умудрившегося втереться в доверие к повелителю.

– У него спроси, – дернул плечом Леар. – Откуда мне знать? Но кто только меня по его милости не проверял и не допрашивал.

– А в чем обвиняли? – насторожилась Лита.

– Проще сказать, в чем не обвиняли, – отмахнулся бастард. – Да и леший с ним, пусть уже бежит, куда бежал.

– Нет уж, – не согласилась, вернувшись к двери, Дилли. – Вот теперь и мне интересно. В чем можно обвинить человека, который отлично делает свою работу, не пьет и не дебоширит, не лжет и не ворует?

– В шпионаже, – моментально сообразил Гардант и пояснил присутствующим свой вывод: – Слишком правильных людей всегда подозревают в самых ужасных намерениях или скрытых пороках. Шпион, колдун или вор, подбирающийся к казне, – вот первое, что подумают в таком случае слишком бдительные слуги. Была бы принцесса – его заподозрили бы в намерении влюбить девушку в себя и скомпрометировать, а если королева – то обольстить. И постарались бы сделать все, чтобы вывести «негодяя» на «чистую воду». Начали бы писать доносы, наушничать, подставлять и всячески вредить. Могу представить, Леар, сколько раз тебе пришлось доказывать свою невиновность, сколько допросов и расследований ты вынес. Ко мне князь начал придираться только в последние годы, и то я уже собирался оставить к змеям эту должность. А ты терпишь уже восемь лет.

– Меньше, – поправил бастард. – Два года я работал посыльным и писарем. Но там меня хвалили.

Последние слова он произнес очень тихо и, явно пожалев о собственной откровенности, торопливо направился к выходу.

– Беги уже, куда бежал, – презрительно прикрикнула Лита на камердинера, растерянно хлопавшего выцветшими глазками. – Да не попадайся мне под ноги!

Двенадцатое светозарня

Королевский форт «Скальный»

Дилли

– Скажи честно, – испытующе смотрела на брата ведунья, – ты ведь специально устроил это представление?

– А я и не собирался тебя обманывать, – улыбнулся Леар, но в его глазах отчетливо сквозили тоска и усталость. – Конечно, не случайно. Я во дворце давно уже отучился говорить то, что думаю на самом деле. Да и вообще скоро разговаривать разучусь. Только «да, ваше величество». Он ведь лишь здесь, когда прижало, начал немного разговаривать по-человечески. А уж о том, каково приходится живущим рядом с ним людям, и вовсе никогда не задумывался. А Фуск, камердинер этот, постоянно крутится возле короля и понемногу стучит на всех. Но по-разному: кого похвалит, кого осудит. А меня невзлюбил, поскольку я не собирался перед ним лебезить, вот и пытался всеми способами выжить. Сначала я надеялся его переубедить, потом держался, не желая бросить короля в беде. Но если он снова сядет на трон – уйду. Только не к вам, не хочу навести на ваш дом его ищеек. Буду просто иногда навещать – инкогнито.

– Неужели он такой мстительный? – задумалась Лита. – Но чем он может нам насолить?

– Много чем, – нахмурился Леарон. – И никогда не угомонится. Я его изучил. Рассудительный и незлой человек, пока что-то не взбредет в голову. Тогда спорить с ним бесполезно.

Дилли взглянула в окно и вздохнула. Да, короля переубедить почти невозможно. Сегодня они и сами в этом убедились. Никому, даже магистрам, не удалось его уговорить остаться в надежном убежище еще хоть на пару дней, пока окончательно поправится здоровье. Эршель был неумолим.

И вот теперь они плывут куда-то на ночь глядя за королевским фрегатом, огромной белой птицей скользящим по темным волнам.

– Я вам не помешаю? – спокойно входя в собственную гостиную княжеской каюты, вежливо поинтересовался Гард.

– Разумеется, нет, – встретила его встревоженной улыбкой жена. – Так о чем тебе хотел сообщить капитан?

– С фрегата получено сообщение, – с невольным ехидством усмехнулся регент. – Просят принять на борт двоих пассажиров. Но брать кого попало я не собирался, вот и вели переговоры.

– Дай угадаю, – насмешливо фыркнула Чижик. – Родитель по нам соскучился?

– Скорее, боится, что мы тут без него сплетем заговор, – поправил ее Леарон.

– Ты настолько его не терпишь? Тогда почему не уйдешь? – Гард испытующе глянул на бастарда.

– Я три минуты назад дал сестрам слово вернуться в Онзир. Но не сейчас.

– Извини. Так вот, о переговорах. Сюда действительно хочет перейти король, ну и Варгус с ним, разумеется. Его величество спрашивал о камердинере – я отказал. Слуг здесь хватает, а места не так много. Пока совсем не стемнело, фрегат встанет на якорь, а мы подойдем с подветренной стороны. Маги обещали, что щиты удержат от столкновения.

Дилли понимающе кивнула. Без помощи магов ни один здравомыслящий капитан не решился бы в такую погоду на подобный маневр. Однако муж явно собирался сказать им не об этом. Только почему-то начал издалека.

– Ну и где мы его поселим? – вслух задумалась Лита, со своей практичной смекалкой сразу сообразив, что именно так заботит регента.

– Мы на него не рассчитывали, и я перед ним вытанцовывать не стану. Рядом с магами есть свободная каюта, где раньше жил Ланс, – твердо заявил Тровенг. – Меня интересует другое: позволить ему сюда войти или нет?

– Я бы запретила, – вздохнула Дилли, – но нужно разрешить. Не хочется сравняться с ним в неучтивости.

– Может, отдать мою каюту? – предложила Чижик. – А я перейду в маленькую.

– А Ланс? – нахмурилась Дилли, представив, как воспримет это напарник ее мужа. – Вернется к себе?

– Там не так уж и тесно, – загадочно буркнула Чижик, словно не замечая, как озадаченно замерли собеседники. – Обижать Ланса мне не хочется куда сильнее, чем короля.

– Хм, – откашлялся Гард, обнаружив, что Дилли с Леаром не собираются прерывать упорного молчания. – Как старший родственник я не могу не спросить… Лита, а ты отчетливо представляешь, на что провоцируешь Ланса?

– Спасибо, Гардант, – смущенно потупилась девчонка, но в ее голосе сквозил едва сдерживаемый смех, – ты напомнил мне о скромности. Я очень надеюсь, что завтра утром ты не станешь меня презирать?

– Наоборот, – огрызнулся регент, сердясь на себя за совершенно не свойственную ему заботу о чужой нравственности. – Я буду счастлив, что пристроил тебя в надежные руки. И попрошу Звена провести для вас свадебный ритуал.

– Вообще-то я сама себя пристроила, – не согласилась Лита и буркнула: – А вот и они идут.

– Можно? – стукнув, открыл дверь Ланс. – Мы на подходе. Что вы решили?

– Я отдаю ему свою каюту, – опередила всех Чижик, – и переезжаю к тебе. Пойду вещи соберу. Поможешь?

– Но… – остолбенел маг и тут же спохватился: – Конечно, моя прежняя каюта как раз свободна!

– Вот видишь, зять, – поднимаясь с кресла, с наигранной горечью вздохнула девчонка, – не сбылись твои надежды. Плоховато ты знаешь своего друга.

– Просто ты еще не успела ему сказать, что там хватит места для двоих, – не сдался Тровенг.

– Ты всерьез считаешь, что именно я должна была это говорить? – изумилась она почти искренне и, оскорбленно вздернув носик, выплыла из каюты.

– Боюсь, – окинув всех внимательным взором, задумчиво проговорил Ланс, – никто из вас не отважится ответить мне на вопрос, о чем вы тут недавно беседовали?

– О том, когда лучше провести для вас ритуал объединения судеб, – сообразив, что упрямая сестрица и не думала шутить, тихо пояснила Дилли. – Прямо сейчас или на рассвете?

– Когда вернемся в Брагод, – отрезал маг и вышел, хлопнув дверью.

– Я ставлю на Чижика, – серьезно сообщил Леар.

– Я бы тоже так сделала, но посмотрю, кого выберет мой муж. – Ведунья ожидающе уставилась на любимого.

– Я в сомнениях, – нежно приобнял жену Гард. – Обычно Ланс в таких делах очень несговорчив, но в этот раз я его не узнаю. И пока не в силах решить, что победит, любовь или трезвый расчет. Ведь мы едем во дворец, а у Эршеля к тому времени вполне могут появиться на Литу собственные планы. Например, выдать ее замуж за одного из кеминских принцев.

– Ты хочешь сказать, что Ланс может уступить невесту какому-то смуглому красавцу? – живо заинтересовалась Дилли.

– Я хочу сказать, что это один из сотен возможных вариантов, и не знаю пока, какой из них окажется самым верным, – очень серьезно ответил Тровенг и невесело вздохнул: – И все же надеюсь на победу Литы.

– Тогда за нее, – кивнула жена. – И пусть помогут ей светлые боги.

Момент, когда бриг добрался до фрегата и перестал бороться с волнами, все ощутили на себе. Судно стало качать намного сильнее, и если бы вещи не были прикручены к полу, а посуда не стояла в специальных выемках, все уже разлетелось бы по каюте. Гард прилагал немалые усилия, чтобы удержаться в кресле, когда оно зловеще наклонялось, готовясь выкинуть седока из мягкой пасти. И с легкой завистью, щедро приправленной изумлением, наблюдал за спокойствием сидящей рядом Дилли. Казалось, она даже не замечает яростной качки и всех сопутствующих неудобств.

И вдруг болтанка прекратилось. На несколько невероятно долгих секунд судно замерло, держась идеально ровно, словно вмиг оказалось в порту намертво принайтованным к причалу.

– Магистры установили воздушный трап, – пояснил Гард удивленно вздернувшему бровь бастарду. – Король перейдет по нему, как по коридору, не замочив сапог.

– Но разве, – засомневался Леар, – такой трап может удержать судно в неподвижном состоянии?

– А это водные канаты закрепили нас на месте, как якорями. Но ненадолго – как только король окажется в безопасности, мы уйдем вперед. Звен считает, что теперь нам незачем ждать королевские суда и показывать всем встречным посудинам, с кем мы заодно.

Леар понимающе кивнул. Он и сам давно понимал, как неправильно в их случае переть напролом.

Судно качнулось, словно слетая с горки, и снова понеслось по волнам. Вскоре дверь распахнулась, и раздался вежливый голос Ланса:

– Сюда, ваше величество! Его светлость вас ждет.

Не ожидавший такого «подарка» Гард возмущенно фыркнул, и Дилли тотчас нежно пожала руку мужа, молчаливо умоляя не спорить с другом. «И не собирался, но нужно же хотя бы предупреждать?!» – хотел ответить регент, но вслух сказал совершенно другое:

– Проходите, ваше величество, устраивайтесь. Мы пьем чай, желаете?

– Спасибо, что отозвались на мою просьбу, лорд Тровенг, – устало произнес гость и откинул с лица капюшон морского плаща.

Вот теперь Гард узнал короля мгновенно. Непонятно, когда, но он успел преобразиться. Волосы и брови пострижены и выкрашены в его родной золотистый цвет, сделав Эршеля лет на тридцать моложе. На темени красовался толстый обруч походной короны, тело затянуто в черный замшевый дорожный костюм, из-под которого виднелся ворот бледно-синей шелковой рубашки. А на груди, рядом с многолучевой звездой мощного королевского артефакта, скромно висел заговоренный медальон с государственной печатью.

Дилли с Леаром тоже рассматривали неожиданного гостя, а сам он не сводил глаз с ведуньи, вернувшей себе облик графини Тровенг. Как пояснила она Гарду – самый близкий к портрету, который по настоянию Ясвены раз в год рисовали для каждой юной ведуньи. Ведь в попытках освоить новый образ так легко потерять саму себя, хотя в юности и не осознаёшь трагичности этой утраты.

– Это твое настоящее лицо? – сразу забыв обо всем, хрипловато выдохнул Эршель и сглотнул вставший в горле комок.

– Почти, – хмуро призналась она и нехотя пояснила: – Но точнее нет. Когда приходится месяцами жить под чужой личиной, себя постепенно забываешь.

– Она говорила про картины, кто-то одаренный вас рисовал… – Голос короля предательски сорвался.

– Да, – вместо Дилли суховато подтвердил Леар. – Каждый год. И мы сверяли с прежними.

– А выяснить во дворце ты не пытался? – забыв, что мохнатых бровей больше нет, привычно глянул исподлобья его величество и с досадой скривил губы.

– Зачем? – холодно прищурился секретарь. – Мать давно знает имена наших родительниц. Но говорила лишь тем, кого это очень интересовало. А Дилли никогда не хотела знать ее имени.

– Мне и сейчас все равно, – холодно заверила графиня. – Если ребенок не нужен матери, значит, она просто не достойна этого звания. И ты не смей ничего рассказывать, я не хочу ни знать ее, ни жалеть. У нее был выбор, как у Ясвены, но тогда она думала только о себе.

– Мне казалось, ты добрая, – помрачнел Эршель и вздрогнул от полного ярости выкрика Литы, появившейся в дверном проеме:

– Дилли – добрая, очень добрая, тебе не показалось! Она может целую ночь носить на руках больного малыша, а потом уйти на полдня в лес за целебными травами для него! Может отдать голодной нищенке последний кусок хлеба и пообедать салатом из сныти и крапивы!

– Может пять лиг тащить на себе по лесу укравшего ее князя, а потом два дня выхаживать его, чтобы получить нож в спину, – веско добавил стоящий рядом с невестой Ланс. – И многое другое. Она полностью права, отказываясь жалеть женщину, бросившую на произвол судьбы младенца, даже не попытавшись найти более достойный выход. Но даже если той даме и пришлось очень несладко, помогать должен был ты, а не твои дети.

– Вы все меня ненавидите, – горько усмехнулся король и попытался развернуться, чтобы уйти, но не смог, спеленатый магией Ланса.

– Ошибаешься, – обходя Эршеля и останавливаясь перед ним, веско возразила Лита. – Ведуньи попросту не могут быть злыми и мстительными, это разрушает людей. Мы всего лишь ценим справедливость и не выносим, когда нас обвиняют в несвойственных нам поступках. И зря ты пытаешься найти в нас присущие твоим придворным дамам черты, им просто неоткуда взяться.

Девушка смолкла и гордо вздернула нос, ожидая ответной тирады, но король молчал. И смотрел на нее как-то особенно, жадно и истово, как люди смотрят только на неожиданное чудо. Звездочет – на появление новой звезды, мореходы – на открывшийся в скалах проход, а садовники – на редкий цветок, расцветающий лишь раз в десять лет.

Несколько мгновений Лита стояла в полном молчании, затем, внимательно глянув в глаза Эршеля и резко побледнев, отступила на полшага.

– Ланс!.. – Ее полушепот-полувскрик еще звучал в ушах присутствующих, а маг, вмиг сняв с короля путы, уже был рядом с невестой, крепко прижимая ее к себе.

– Я не… – болезненно скривившись, выдохнул его величество и заторопился: – Просто зашел поблагодарить. Спокойной ночи.

– Я провожу! – Леарон стремительно поднялся с места и поспешил к хозяину, но, поравнявшись с сестренкой, приостановился, невесомо провел ладонью по ее щеке: – Ну чего ты так испугалась, Чижик? Он ничего плохого не сделает, и мы все рядом.

– Спасибо, – взмахнула влажными ресницами Лита и шепнула: – Просто мне ничего от него не нужно.

– Никому из нас не нужно, даже Леару, – тихо, но веско подтвердила Дилли и добавила, глядя на замершего короля: – Спокойной ночи, ваше величество.

Четырнадцатое светозарня

Мыс Прит, Хазретский замок

Дилли

Мир тонул в густом, промозглом тумане, надежно прятавшем даже стоявшего на расстоянии вытянутой руки Ланса. Все остальные и подавно безвозвратно затерялись где-то в этом безбрежном океане молочного пара, давая знать о своем существовании лишь негромкими, глухими фразами:

– Лево руля… еще лево… право, прямо…

Дилли понимала, что он как-то определяет направление, но не могла поверить тому, чего не видела сама.

И потому лишь теснее прижималась к мужу, крепко держащему ее за талию.

– Не волнуйся, – шепнул ей на ухо Гард, обдавая шею теплым дыханием, – они видят дно.

Ведунья лишь сильнее прижалась щекой к его груди, мысленно благодаря магистров, сумевших увести бриг от трепавшего их почти двое суток шторма. Здесь, на востоке, он пронесся сутки назад, и теперь океан был покоен, как налитое в миску молоко.

– Подходим! – донеслось из тумана, и вскоре бриг сотряс легкий удар, означающий, что «Алый» достиг причала.

Где именно находится этот причал, не знал никто, кроме магов и Тровенга. Лишь капитан, хорошо знающий побережье Форандии, мог примерно догадываться, куда они пришли, но говорить этого никому не собирался.

Ланс унес Литу в неизвестность первым, за ним Леар вел короля.

– Пора! – Гард подхватил жену на руки и почти бегом сбежал по трапу в белую пелену.

Последними на причал стремительно соскользнули несущие багаж магистры, оставив на бриге Брэна, обязанного помочь судну выбраться из этой бухты и уйти незамеченным в сторону Ресны. Догнать друзей он должен был через несколько часов с помощью мощных артефактов. Отныне делегация из Онзирского княжества превращалась в партизанский отряд, вступивший на тайную тропу борьбы за возвращение Форандии законного правителя.

Тровенг уверенно шагал вслед за напарником, по-прежнему не выпуская из рук жену, и она сидела в его объятиях совершенно спокойно, не делая ни малейшей попытки освободиться. Никогда прежде Дилли даже не предполагала, насколько это приятно – ощущать постоянную заботу и защиту мужчины, которому полностью доверяешь.

Однако чуткости своему слуху все же добавила, и вовсе не из необходимости или элементарной осторожности. Просто за последние годы, проведенные вдали от дома, привыкла всегда и везде быть в курсе происходящего.

Оттого-то теперь отчетливо слышала, как поспешный топот десятка сапог по деревянному настилу сменился шуршанием гальки, а потом – глуховатым цоканьем по камню. Затем раздалось негромкое бряцанье, словно кто-то дергал дверное кольцо, и через долгую минуту тягостного молчания раздался шорох открываемого оконца и приглушенный мужской голос.

– Зачем пришли? – безразлично справился невидимый страж.

– За диким медом с Уголенских холмов, – буркнул Звен, и тотчас послышались лязганье засовов и стук распахнувшейся двери.

– Проходите.

И снова мужчины торопливо шагали сквозь туман, бывший здесь, за каменной стеной неизвестного поместья или замка, ничуть не реже, чем на море. Даже как бы не гуще, чего Дилли совсем уж не ожидала.

А потом незваные гости дружно ввалились в просторное полутемное помещение, и туман как ножом отрезало. Дилли завертела головой, с любопытством изучая в свете разгоравшихся магических бра темный камень массивных стен, отделанных в человеческий рост дубовыми панелями. С ними хорошо сочетались темный паркет и тяжелые кресла и диваны неизменного дуба, полукругом расставленные перед огромным камином, вполне пригодным для жарки бычка. Здесь все было устроено основательно и на века. Мощные медные переплеты, обрамляющие толстые квадратики зеленоватого стекла, кованые перила и решетки на каменной лестнице и вдоль внутренней галереи второго этажа.

– Какой улов! – раздался оттуда, сверху, хрипловатый и язвительный мужской голос, и ведунья мгновенно нашла взором говорившего.

Он стоял в тени колонны, закутавшись в темный шлафрок с капюшоном, и рассмотреть можно было немногое. Лишь блеск глаз да белизну тонкой кисти.

– Двое правителей, толпа старших магистров, хорошенькие девушки и настырный бастард, – перечислял хозяин этого строения. – Даже не знаю, как распорядиться таким богатством.

– Дать пару повозок и забыть, – так же язвительно отозвался Звен.

– Про повозки? – делано возмутился мужчина в шлафроке и направился к лестнице. – Как же я смогу забыть про мои любимые повозочки? А вы ведь вместе с ними еще и лошадок моих попросите?

– И лошадочек и кучерочков, – передразнил его старший магистр, – и даже корзиночку с пирожочками.

– И за все это богатство я не получу даже рассказа из первых уст о самых интересных событиях, приведших вас в мою скромную обитель? – Мужчина, остановившийся на нижней ступеньке лестницы, откровенно издевался, но маги смотрели на него с укоризной, как на забывшегося шута.

– Извини, Шайонс, но мы очень спешим, – суховато извинился Варгус. – Вот если хочешь, на обратном пути…

– Нет, не хочу, – вмиг становясь очень жестким и властным, прервал его Шайонс. – К тому времени об этом будут знать все. А сейчас – я один, но не за бесплатно. В придачу к каретам вы получите очень важные сведения.

Вот теперь Дилли догадалась, кого видит перед собой и куда они попали. Обитель «Хазрет» была самым странным и загадочным местом, где укрывались от жизненных тревог и суеты люди, успевшие пресытиться известностью, властью и богатством. Непонятые поэты и художники, чудаковатые алхимики и изобретатели, строгие к себе схимники, философы и прочие одиночки обоих полов. А еще маги всех возрастов и стран, не нашедшие понимания на родине.

Но самым загадочным и нелюдимым был Шайонс, уже почти полсотни лет владевший замком Хазрет, и Дилли знала один из секретов старого мага.

– Отпусти меня, – шепнула она мужу и, ловко выскользнув из его рук, шагнула к хозяину: – Доброе утро. Мы выпьем с тобой чаю с уголенским медом, если к нему будут творожные пончики с айвовым повидлом.

– И с деревенской томленой сметаной, – мстительно добавил Леар, обидевшийся на «настырного».

– Не может быть! – ошарашенно взирал на него Шайонс. – Я же знаю и твою мать, и твоего отца… Так вот почему…

Он оглядел молчаливых магистров и уставился на Звена:

– Значит, вы их все-таки нашли. И как?

– Ковен особым указом взял всех ведуний под свою защиту. Безо всяких требований и условий, – с достоинством сообщил старший магистр.

– Так вот почему вы здесь такой толпой, – догадливо хмыкнул Шайонс и перевел взгляд на Литу, рассматривая ее с откровенным интересом: – И как я мог так ошибаться? Это же не просто улов, и даже не королевский улов… Это настоящий клад с драконьими сокровищами. Целая семья бастардов… или у тебя, Эршель, хватило-таки сообразительности срочно их усыновить? Да ради такого я готов забыть наши прежние разногласия и выпить мировую чарку. Молчишь? Твое упрямое величество, ты опять меня огорчаешь!

Эршель сверкнул на него уничтожающим взором и снова отвернулся. Он вообще молчал уже второй день и упорно сидел в своей каюте, даже когда шторм стих. Там же обедал и ужинал, отдавая короткие приказы приставленному к нему слуге. С Леаром, несколько раз заходившим в его гостиную с известиями, разговаривал ровно и кратко, с самым непроницаемым выражением лица.

– В таком случае мы сейчас идем пить чай с медом и пончиками, – объявил хозяин обители, знаком приглашая гостей следовать за ним, и продолжил, шагая куда-то в полумрак: – Для меня желание родственников – закон. Не так часто нам доводится встречаться, чтобы стремление упрямого величества снова пристроить свой зад на затертое предками жесткое кресло с высокой спинкой стало важнее. Да и не опаздывает он никуда, я регулярно получаю из дворца самые точные сведения. У меня там осталось довольно много друзей с тех пор, как учил истории и алхимии малолетнего принца. Должен сказать по секрету, никаких способностей к алхимии он не выказал, а за прошедшие годы и подавно все позабыл. Думаю, сныть от крапивы не отличит, не то что ромашку от укропа. Ну вот и пришли.

Мановением руки Шайонс распахнул широкие створки расписной двери, и навстречу гостям выплеснулось яркое и душистое смешение света, тепла, заманчивых запахов и красноречивого шкварчания жира на сковородах.

– Юдиш, у нас дорогие гости! За любого не менее сундука золота дадут, но мы друзей не продаем. Девушки желают творожных пончиков с айвовым вареньем и деревенской сметаной, томленной в печи.