Северная сага. Белый Кречет
– Беляй! – удивленно спросил я. – А почему вы на меня с топорами и ножами напали? Ведь полно же у вас оружия! Да и доспех имеется!
– Так не обучены мы толком с оружием обращаться! – заявил Беляй. – Да и лучше так, без доспеха и оружия боевого. Вдруг в нас воев признают, тогда и отпор дадут соответственный! А уж если поймают с доспехом и мечом, так и разговаривать даже не станут – сразу к праотцам отправят. А так, с топориками да ножами, решат, что мы разбойнички обыкновенные, с какими проще денежкой малой или товаром ненужным откупиться и кровь зря не лить.
– Странная у тебя логика, Беляй, но разумное зерно в ней, наверное, есть! Может и прав ты! – я немного озадачился рассуждениями Беляя. – Ладно, чего уж говорить… Чем кормить-то будешь? Проголодался я конкретно!
– Все готово уже, господин! – Беляй плюхнул на стол большой котелок с каким-то аппетитно пахнувшим варевом. – Каша гороховая с олениной и луком. И вот еще кисель клюквенный!
Вслед за котелком на столе появились деревянные ложки, миски и большие глиняные кружки.
– Отведай, господин, не побрезгуй! – поклонился мне в пояс Беляй.
– Ты это, прекращай меня господином называть, ты не холоп, я не твой хозяин. Мы с тобой теперь товарищи по несчастью.
– А как же мне тебя называть, господин? Ты же имени своего не назвал!
– О, точно! Извини, Беляй! – я встал и, приложив руку к сердцу, представился. – Меня зовут Ратибор! Так меня называй!
– Сильное имя, воинское! – Беляй в свою очередь ударил себя кулаком в грудь. – Отведай пищи со мной, Ратибор! Будь гостем здесь и другом мне!
– И ты будь мне другом, Беляй! А теперь попробуем твоей каши.
Мы быстро навалили себе в миски густой гороховой похлебки с мясом и весело заработали ложками. Жаль, что хлеба нет. Да и откуда он здесь появится, в лесной глуши. Ну, ничего, кисельком запьем.
Плотно отобедав, я продолжил расспрашивать Беляя.
– А расскажи мне, что в мире творится!
– В мире? Ну да, в мире живем, никто не воюет сейчас.
– Я про то спрашиваю, что в княжестве происходит! – уточнил я. На будущее, нужно мне учиться правильно формулировать вопросы и учитывать, что говорят здесь не совсем так, как я привык, в своем времени. – Не нападает ли кто на Полоцк? Как с соседями живете? Как у Полоцка с Ладогой отношения и с другими городами и княжествами?
– От Полоцка лехиты неподалеку. Бывает, что приходят пощипать деревеньки. Иногда нурманны разбойничают. Но эти больше по пути грабят, когда по рекам торговать идут. Пока никто не видит – грабят! – Беляй ненадолго задумался, а потом продолжил. – Лет десять назад накатили лехиты на Полоцк сильно, большое войско приходило, но тогдашний князь Всеслав разбил их и отогнал от границ. А потом князя убили. Люди рассказывали, что сам Драгомир и убил Всеслава, они родичи были. Убил – и на княжение сам сел. Я тогда отроком был малым, но помню хорошо, много про это в Ладоге говорили. Мать как померла, князь Буривой хозяйство наше в аренду отдал одному кожевеннику. Кожевенник нам с братьями за это платил, на прокорм хватало. Тогда же князь определил нас помощниками конюху боярина Доброжира. Тот как раз из Полоцка в Ладогу переехал. Потом и до конюхов доросли, умели мы с лошадками обращаться-то. Да вот беда стряслась, увели жеребца… А боярин Доброжир-то до денег жаден очень. И человек он плохой.
– Ничего нового, где ж ты бояр хороших видел, Беляй? – вздохнул я.
– Отчего же, бывают и хорошие! – возразил мне Беляй. – Вот боярин-воевода Белотур – очень хороший человек, справедливый! Правая рука у князя Буривоя, дружиной княжеской командует.
– Так на то он и воевода, а не просто боярин! – хмыкнул я. – Белотур – воин, поэтому и хороший! А Доброжир, небось, торговлей да обманом свое богатство нажил!
– Твоя правда, Ратибор! Но Доброжир хитрый, с князем всегда, когда надо, поделится, тот и пригрел его.
– Снова ничего нового, Беляй! Ты лучше скажи мне, умеешь ли ты на мечах биться, с копьем или луком управляться?
А то я сам-то может только с копьем и смогу, да и то, не факт. Вот с ножами я профессионально работаю, я про это уже говорил.
– Я из лука стреляю неплохо, с копьем немного могу, – ответил мне Беляй. – А на мечах почти ничего не умею, не обучен.
– Ладно, понял я тебя. Будем тогда под купцов работать. И учителя надо искать, который нас хоть немного обучит с оружием обращаться. Как думаешь, если серебром заплатим, найдется нам учитель из воев?
– Если серебром, то, конечно, найдется! Да только где его, серебра этого взять-то?
– Как думаешь, вот столько хватит? – спросил я, отцепив от пояса кошель со своими реконструкторскими серебряными дирхемами, и высыпав монеты на стол. – Я цен ваших не знаю.
Глаза Беляя поползли на лоб.
– Это очень много, господин! – он, похоже, ошалел от количества серебра, даже имя мое позабыл. – На эти деньги можно купить хорошего раба, или три коровы, или лошадь, или двенадцать свиней, или двадцать овец…
– Все, Беляй, хватит! – остановил я его. – Этак ты до ночи перечислять будешь. Подумай лучше, нет ли в ближайших деревнях какого-нибудь старого воина, который взялся бы нас воинскому делу подучить. Думаю, что нам надо в Полоцк идти, купцами становиться или в дружину князя наниматься. Разбоем много не заработаешь!
Беляй задумался минут на пять. Я ему не мешал, рассматривая висевшее на стенах оружие. Наконец он откашлялся и сказал:
– Есть такой воин, дядька Бермята. Он живет в дне пути отсюда, у него своя заимка рядом с рекой. С родичами своими двумя дворами живут, мед лесной добывают. Он был гриднем еще у князя Всеслава, за серебро согласится нас учить, я уверен. Я у него мед прошлой осенью покупал. А уж какая медовуха у него знатная! И девки-холопки хорошие, добрые!
Беляй мечтательно закатил глаза.
– Вот и хорошо. Давай сейчас спать тогда, завтра собираемся, послезавтра пораньше выходим. Согласен?
– С тобой, Ратибор, согласен. Наши пути теперь всегда вместе идти будут, я тебе жизнь должен.
Глава 4
Проснувшись рано утром, мы начали сборы в дорогу. Продуктовых запасов у Беляя было немного, но на несколько дней пути нам должно хватить. Беляй собрал два небольших заплечных мешка с вяленым мясом, луком, морковью, репой, редькой, пшеничной мукой, приготовил плотные шерстяные одеяла для ночлега и кухонно-костровую утварь.
Из оружия я выбрал для себя в поход самое лучшее из имеющегося – пару сулиц метра по полтора длиной, два боевых топорика, длинное копье, приличный лук с набором стрел на разные случаи жизни, а также меч из качественного, на первый взгляд, металла, примерно девяноста сантиметров длиной, с отличным балансом и рукоятью, обмотанной тонкой серебряной проволокой и сделанной прямо как под мою руку. Меч этот был заточен от середины до конца лезвия, а от середины до гарды – наоборот затуплен, чтобы этим местом можно было парировать удары клинка противника. К мечу прилагались простые ножны, обтянутые потертой кожей. Также со мной были все ножи и скрамасакс, попавшие сюда вместе со мной.
Кроме уже упомянутой кожаной куртки с длинными рукавами, обшитой железом, других доспехов в разбойничьей землянке не имелось, да и та была Беляю не по размеру, поэтому куртку я тоже взял себе. Завершал мой боевой образ простой открытый шлем со стрелкой на носу и бармицей, закрывающей шею, и мои кольчужные перчатки.
Для Беляя я подобрал неплохой меч, от которого тот хотел вначале отказаться, мотивируя это тем, что не умеет с ним управляться, но я убедил его, что со временем он научится. Дополнительно мой новый друг выбрал себе большую секиру на длинной рукояти, обшитой в двух местах кожей, чтобы удобнее держать было, крепкий лук с тулом, полным стрел, копье и несколько ножей разного размера и назначения. Из защитной экипировки для Беляя нашлась только шапка из толстой кожи, укрепленная железными полосками, и наручи из той же серии.
Дополнительные необходимые вещи, такие как запасные тетивы, средства для добывания огня, точильные камни, ложки, миски, кружки, наборы для шитья и много других дельных мелочей разместились в наших поясных сумках.
Серебра у нас было достаточно, поэтому больше ничего лишнего я решил не брать, заверив Беляя, что при необходимости мы купим все недостающее.
К вечеру мы заново заточили все наше железо и густо смазали его медвежьим жиром от ржавчины, подготовив к походу. По совету Беляя, я промазал этим жиром свои сапоги, чтобы не промокали.
Я вспомнил, что медвежий жир является еще и целебным средством, поэтому небольшой горшочек этого универсального продукта мы взяли с собой.
Все эти сборы заняли целый день. С наступлением темноты я еще раз проверил всю экипировку и после плотного ужина объявил отбой.
С первыми лучами солнца мы, наскоро перекусив вчерашней похлебкой, выдвинулись в дальнюю дорогу. Нам предстояло пройти лесными тропами, со слов Беляя, около двух суток, с одной ночевкой в лесу.
Несмотря на приличный груз в руках и на наших плечах, идти было легко и весело. И вообще, я заметил, что, с попаданием в прошлое, у меня как будто прибавилось сил и выносливости, что не могло не радовать. Ну а здоровяк Беляй совсем, похоже, не знал усталости. По пути он занимался моим просвещением – рассказывал мне о местных богах, верованиях, обычаях, различных бытовых вещах, о своей жизни в Ладоге, о князьях, боярах, воинах, смердах и холопах.
С наступлением сумерек мы вышли на большую лесную поляну, на которой решили заночевать.
Беляй быстро развел костерок, на котором, в скором времени, в котелке весело забулькала похлебка с мясом и овощами, щедро приправленная мукой. Во втором котелке вместо чая, которого тут еще не было, мой компаньон заварил брусничные листья с какими-то кореньями и травами, придавшими напитку сладость и насыщенный вкус.
Ночью решили обойтись без дежурств, здраво рассудив, что никто в такой глуши на нас нападать не станет, а зверье запахи костра и человека обойдет стороной.
Под утро я проснулся от того, что стало прохладно – костер почти погас. Я подбросил в него сухих сучьев, поставил котелок со вчерашним варевом на огонь и разбудил Беляя. Позавтракав, мы собрались и продолжили наш путь.
По пути Беляй умудрился подстрелить двух зайцев. Я стрелять даже не пытался. Куда уж мне, нужно учиться сначала, а так только впустую стрелы тратить. Когда мы вышли к маленькому лесному озерцу, то потревожили стайку уток, вспорхнувшую с водной глади. Беляй и здесь не сплоховал – подбил крупного селезня. Всю добытую живность он подвесил к мешку, сказав, что потрошить пока рано, добыча должна сначала остыть.
Подходя к очередной поляне мы услышали странные звуки. Похоже, что какая-то птица кричала.
Къяк-къяк-къяк… Кееек-кееек-кееек…
На поляне в траве сидел крупный птенец, который и издавал эти чудны́е звуки. Взлететь он почему-то не мог. Мы подошли ближе, и Беляй, присмотревшись, тихо сказал:
– Это белый кречет, молодой совсем. Видишь, Ратибор, какой окрас у него – редкая птица. Эх, да у него крыло вывихнуто! Дай вправлю, негоже такой птице пропадать! Держи его, Ратибор!
Я осторожно взял кречета в руки, а Беляй ловко и аккуратно провернул и слегка дернул его за крыло. Птица возмущенно закрекотала, но, почувствовав облегчение, тут же успокоилась. Я аккуратно опустил кречета на землю. Тот прошелся сначала туда-сюда пешком, потом расправил крылья и взлетел метра на три над нами. Покружил немного, а затем вдруг приземлился ко мне на плечо и пискнул.
– Да ты, видать, голодный, дружок! – я достал нож, развязал мешок с припасами, отрезал кусочек вяленого мяса и протянул кречету. – Держи, ешь!
Кречет скосил на меня большой глаз, еще раз пискнул и схватил своим крепким клювом угощение. Смолотил моментально. Пришлось отрезать еще несколько порций. Кречет доел предложенное и снова подал голос.
– Теперь запить? – улыбнулся я. – Извини, пива нет, только вода.
Я налил себе в ладонь воды из фляги и протянул птице. Кречет смочил клюв, взмахнул крыльями и взлетел. Покружив снова над нашими головами, он вернулся ко мне на плечо и довольно закрекотал.
– С нами пойдешь? Ну ладно, тогда в дорогу!
Все это время, пока я возился с птицей, Беляй смотрел на нас с открытым ртом. Потом он захлопнул его так, что зубы щелкнули.
– Никогда такого не видел! – выдохнул Беляй. – Чтобы хищная птица так к человеку тянулась! Чудо дивное!
– Пускай с нами идет! Другом нашим будет! – улыбнулся я, сам удивляясь такому необычному поведению белого кречета.
Так и продолжили путь – Беляй впереди, за ним я, а у меня на плече кречет.
Беляй обещал, что к вечеру мы достигнем первой цели нашего путешествия. И правда, солнце еще не село, когда показались первые признаки присутствия человека. Мы вышли к довольно широкой реке, вдоль берега которой шла заметная тропа и встретилось несколько расчищенных от деревьев и кустарника полей под посадки зерновых. Ближе к жилью мы увидели и засеянные поля с небольшими всходами – как-никак был конец мая или начало июня, по моим прикидкам.
Наконец, за изгибом реки берег пошел вверх и на пригорке мы увидели мощный забор раза в полтора-два выше человеческого роста, за которым стояли несколько больших деревянных изб с двускатными крышами, покрытыми дранкой, и множество строений поменьше, уже с соломенными крышами, разбросанных по обширному двору. Крепкие ворота были распахнуты настежь.
Когда мы подошли ближе, из ворот выскочили две лохматые собаки, звонко затявкавшие на нас. Но близко собаки не приближались, видимо, по запаху и виду приняли нас за воинов и побаивались. Мы остановились метрах в двадцати от ворот.
– Подождем хозяев! – сказал Беляй. – Пускай нас встретить выйдут.
Через пару минут в воротах показался мужик с устрашающим хогспьетом в руках. За ним маячили пятеро парней. Двоим на вид было лет двенадцать-тринадцать, еще двое постарше – лет по пятнадцать. Пятый же, вставший сразу за мужиком, был старше, лет двадцати. Самые молодые парни были вооружены луками с наложенными на тетивы стрелами, остальные имели в руках разное колюще-режущее оружие. Все парни были похожи на мужика – такие же крепкие, коренастые, с длинными руками, явно отец с сыновьями. Босиком, одеты одинаково – длинные холщовые рубахи с вышитыми на них цветными узорами и полотняные штаны. Только на ногах мужика было какое-то подобие обуви, по типу поршней.
Собаки, при появлении хозяев, тут же слиняли во двор и наблюдали за нами молча, высунув лохматые морды из-за воротного столба. Над забором, слева и справа от ворот, я увидел еще чьи-то маячившие макушки. Похоже, что народ занял оборону.
Хозяин с парнями уставились на нас, не произнося ни слова. Ждали, видимо, что мы первые начнем разговор. Я выдвинулся вперед.
– Здравствуйте! – сказал я громко и показал пустые руки. – Мы в Полоцк идем. Переночевать пустите?
– И вам не хворать! – ответил мужик, не опуская, впрочем, хогспьет. – Кто такие будете? Откуда идете?
– Люди прохожие. Из Ладоги идем.
– Дядька Бермята! – мой компаньон выдвинулся вперед. – Это я, Беляй! Не признал? Я у тебя мед прошлой осенью покупал. Шкурками беличьими платил. Помнишь меня?
– В сброе не признал! – мужик чуть опустил свое оружие. – Ты что же, в вои подался?
– Хотим с Беляем наняться в Полоцке караваны охранять! – встрял в разговор я, чтобы Беляй не наболтал чего лишнего. – Думаем земли разные посмотреть, может и до Киева дойдем, или еще куда подальше.
– А ты кто такой? – мужик снова насторожился. – Я тебя не знаю. Больно вы на нурманнов похожи, белобрысые такие.
– Меня Ратибором зовут, издалека я, с севера. Я не нурманн – я варяг.
– Варя-я-я-г… – протянул Бермята. – И что, в дружине ладожской места тебе не нашлось?
– Хочу мир посмотреть, в дружину всегда успею! – отрезал я. – Так что, на постой пустите? Не нужно нас бояться! Мы заплатим за еду и кров.
– Кого мне здесь бояться-то? – усмехнулся Бермята, еще раз оглядев нас с головы до ног. – Ну заходите, как раз время ужинать. Гостями будете! Только за птицей своей приглядывай, чтобы куриц мне не подрал.
Глава 5
В общем, пустил нас хозяин. Показал, куда сложить наши мешки, оружие и сброю – в низком сарайчике. Сказал, что и ночевать там же нас положит. Нормальный такой сарайчик, с крепкой на вид соломенной крышей и дверью.
Младший сын Бермяты, паренек с характерным именем Мал, проводил нас до колодца и помог умыться с дороги, поливая водой на руки из деревянной кадушки.
Стол накрыли прямо во дворе. Накрывали две молодые девчонки, дочери хозяина, которым помогали несколько холопок. Жены, как я понял, у Бермяты не было. Видать, померла или еще что с ней приключилось. Я не спрашивал, хозяин захочет – сам расскажет.
Хозяин уселся во главе стола, справа от него расположился старший сын. Нас, как гостей, усадили на почетные места слева от Бермяты, а дальше уже младшие сыновья расселись. Девушек за стол не пригласили, они прислуживали нам, подкладывали кашу с мясом в миски, нарезали ломти хлеба от больших караваев, подливали напитки – квас, морсы, простоквашу. Ели молча, тщательно пережевывая пищу и плотно насыщаясь после тяжелого трудового дня. Еда была простой, но очень сытной и вкусной.
Кречет так и сидел у меня на плече, с интересом вертя головой по сторонам. Я даже успел привыкнуть к нему. Хоть и молодая птица, а когти уже длинные и острые, как бритвы. Но кречет сидел аккуратно, за рубаху не цеплялся. Надо будет на плечо кусок кожи нашить, на всякий случай. И на руку сделать толстую кожаную крагу, я такие в кино видел, как раз для ловчих птиц. Я отхватил ножом от шмата мяса небольшой кусочек и покормил своего неожиданного питомца.
Наконец насытившись, хозяин довольно рыгнул и начал разговор, причем именно в том русле, в каком мне и надо было.
– Значит, караваны торговые охранять хотите? А умеете с оружием-то обращаться? Могу подучить за небольшую плату серебром. Я десятником был раньше, у князя Всеслава Полоцкого, пока не убили его. Так что науке воинской с детства обучался.
– Немного обучены, но будем рады, если ты возьмешься нас потренировать. Серебро есть, заплатим сколько скажешь!
Я не мог поверить такому нужному нам, своевременному предложению. Ведь сам хотел попросить его об этом.
– Серебро мне пригодится, осенью старшего сына женить буду, да обеих дочерей замуж выдавать надо, сговорено уже с будущими родичами, приданое для девок будет, – Бермята махнул рукой, указывая на девчонок, стоявших в сторонке, и довольно крякнул. – Завтра тогда и начнем. Учебные мечи и щиты у меня есть, сыновья тренируются постоянно, деревянные шесты тоже найдем.
– Отлично! – я с радостью принял предложение. – Держи задаток, Бермята!
Я протянул бывшему дружиннику десяток серебрушек.
– Богатей, что ли? Или ограбил кого? – Бермята удивленно приподнял бровь. – Много даешь для задатка!
– Это и за обучение, и за ночлег с пищей, на несколько дней вперед. А рассчитаемся полностью потом, сколько назовешь.
– Вы точно не нурманны? – снова спросил Бермята, прищурясь с подозрением.
– Второй раз спрашиваешь, дядька Бермята! – молчавший до этого Беляй вступил в разговор. – Почему за нурманнов нас принимаешь?
– Да больно вы шустрые, да волосы светлые у обоих, и деньгами сорите!
– Мой отец был даном, хевдингом у ярла Эйнара Славного. Я отца почти не помню, – ответил Беляй. – А мать из Ладоги, дочь дружинника Дубыни.
– То есть все-таки крови нурманнской в тебе достаточно! А ведь мы с тобой почти что родичи! – удивленно воскликнул Бермята. – Я ведь тоже наполовину нурманн, как и ты. И прозвище мое – Полудан. Хальфдан значит, если по-скандинавски.
– Ну а я – Исбьерн, – сказал Беляй. – Белый Медведь по-нашему.
Бермята расхохотался.
– Ну а ты, Ратибор? Тоже наполовину нурманн, как и мы?
– Может быть, Бермята Полудан… – ответил я неопределенно. – Может быть…
– Ну, не хочешь говорить и не надо, я пытать не буду. Давайте спать тогда, гости дорогие, завтра подниму вас с рассветом и начнем учение.
Мы с Беляем поднялись из-за стола и, в сопровождении все того же Мала, отправились в свой сарайчик. По пути я отметил, что хозяйские холопы заперли ворота на массивный засов и один из них взобрался на помост у забора. Ага, пост, значит, выставили.
– Караул на ночь выставляете? – спросил я Мала.
– Так у реки ведь живем! – ответил мне парень. – Много люда разного проплывает. Бывает, что и разбойнички, а то и нурманны пошалить могут.
Я понимающе кивнул.
В сарайчике уже насыпали свежего сена, на котором мы с превеликим удовольствием и развалились. Кречет взлетел под крышу и где-то там уселся на стропилах, тоже спать устроился.
Меч я положил рядом с собой, на всякий случай. И ножи свои все тоже. Пусть нас и приняли хорошо, но все же…
Заснули почти сразу, как улеглись. Устали все-таки за день.
***
Проснулся я посреди ночи от того, что кречет сел мне на грудь и осторожно тыкал в нос своим клювом, тихонько попискивая. Чувство тревоги охватило меня, оно как будто передалось от птицы. Осознание того, что сейчас кто-то умрет, пришло внезапно. Вот прямо сейчас уже умер. Часового, наверное, сняли.
Я осторожно, стараясь не шуметь, встал и подошел к двери. Доски были подогнаны не плотно, поэтому в ней присутствовали щели. Я выглянул во двор и в свете луны увидел несколько теней, перемещающихся украдкой по двору. Тени эти имели вполне явные очертания доспешных и оружных воинов. Явно не с добрыми намерениями они тут.
Я тихонько разбудил Беляя и, зажав ему рот ладонью, прошептал:
– Вставай аккуратно, бери лук и лезь на крышу. Разбойники во двор проникли! Как я крикну, начинай их бить! И осторожно там, не подставляйся!
Беляй понимающе кивнул, взял лук, накинул на него тетиву, подвесил через плечо тул со стрелами и ловко полез на стропила. Крыша была сделана из соломы, которую мой компаньон раздвинул и ужом выполз наружу.
– А ты, дружок, побудь здесь! – это я кречету шепнул и дернул плечом, чтобы птица слетела с меня. – Надо тебе имя придумать! Но потом, после боя этим займусь.
Кречет взлетел и уселся на перекладине под крышей.
Я напялил свою доспешную куртку, молясь о том, чтобы железо не зазвенело, застегнул пояс с подвешенным к нему мечом и скрамасаксом. В обе руки взял по метательному ножу и резко открыл дверь, кувырком уходя сразу в сторону.
– Враги во дворе! – заорал я изо всех сил. – Тревога!
Краем глаза я заметил, что на помосте у забора белеет рубаха холопа-часового. Похоже, что его и прикончили, его смерть я почувствовал.
После моего крика во дворе началась суета. В мою сторону метнулись сразу несколько теней. Я швырнул нож в самую ближайшую и удачно попал – тень вскрикнула и рухнула на землю.
Послышались командные выкрики на скандинавском языке. Черт, это ведь нурманны напали на нас!
Щелкнула тетива на крыше и я услышал свист стрелы. Кто-то заорал. Это Беляй вступил в бой и уже подранил врага. Молодец!
Я ринулся на встречу бегущему ко мне разбойнику, продолжая кричать. Когда расстояние между нами сократилось до десятка метров, я резко затормозил, присел и метнул следующий нож. Снова попал! На этот раз я четко увидел, как мой нож вошел в бедро воина в кольчуге, блеснувшей в свете луны.
Противник как будто споткнулся и кубарем полетел на землю. Тогда я выхватил меч, рванул вперед, сокращая дистанцию, и рубанул его по поднимающейся руке с зажатым в ней клинком. Отхватил напрочь! Кисть с мечом упала на землю, а враг завыл дурным голосом, засучив ногами.
Кто следующий?
Главное не стоять на месте. Нужно постоянно перемещаться, иначе легкой мишенью стану.
Тут я увидел, что из дома выскочил Бермята, облаченный в длинную кольчугу и простой открытый шлем (и когда успел?!), и сразу же сцепился аж с тремя противниками, которые намеревались проникнуть внутрь его жилища. Его старший сын Войко тоже уже рубился у крыльца с двумя нурманнами. И если Бермята пока сопротивлялся вполне успешно, то сын его явно проигрывал опытным викингам. Надо ему помочь!
Я выхватил очередной свой метательный нож и швырнул его прямо в бычью шею одного из противников Войко. Клинок с сочным чавкающим звуком вошел в цель. Викинг молча завалился лицом вперед. Теперь можно и Бермяте подсобить.
Сзади напасть не удалось – нурманны меня заметили. И тут же двое из них развернулись ко мне лицом и атаковали одновременно. А вот это уже опасно! Из меня фехтовальщик-то так себе, я уже говорил. Кое-как парировав удар меча одного и увернувшись от укола копья другого викинга, я отпрыгнул назад, чтобы увеличить дистанцию между нами.
Неожиданно прямо на голову одного из моих противников, как гром среди ясного неба, приземлился кречет. Яростно крича, он вцепился когтями в волосы нурманна, а своим крепким клювом со всей силы долбанул его прямо в глаз.