1+2: Честная книга о материнстве от мамы двойни
На одном из занятий на курсах для беременных психолог объясняла, что у некоторых народов матка – это священный орган. Она дарит жизнь. Она решает, когда твоему ребенку появиться на свет. Поэтому внешний мир должен быть максимально миролюбив и расположен, чтобы матка отдала ребенка в жизнь, выпустила в новый мир. Поэтому во время появления малыша на свет часто делают приглушенным свет, ставят спокойную музыку, добиваются полного внешнего расслабления. То есть правильное психологическое состояние и окружение позволяет природе работать без помех и вырабатывать окситоцин самостоятельно.
Я начала отчаянно молиться своей матке, которая удерживала моих детей и не выпускала их. Я обещала ей, что тут безопасно, что я позабочусь о них, что она должна их отпустить ко мне.
В четыре вернулась доктор с осмотром. «Раскрытие на 2 сантиметра. Поздравляю, ты вступила в роды».
– Где моя анестезия? – выдавила я, сквозь слезы.
Еще почти два часа ушло на то, чтобы до меня добрался анестезиолог и ввел в спину шприц. Я не помню последний час. Болевой шок отключил голову. Помню только, как боялась пошевелиться, когда вводили иглу в спинной мозг. Как Лена говорила, что мама ищет меня и волнуется, я прошептала, что ей пока сюда нельзя и почти отключилась.
Когда пришла мама в родовой блок, я лежала, с двух сторон окруженная капельницами, исколотая иголками в венах, и улыбалась. Я не чувствовала нижнюю половину тела. Мама приносила воды и переживательно смотрела на меня в упор.
Это все-таки хорошо, что она не видела меня последние шесть часов. Я вообще плохо представляю, как женщины допускают мужчин на все время схваток, потуг и самого процесса родов. Я всегда думала, что у меня высокий болевой порог, а оказалось, что совсем нет.
Мне ввели эпидуралку на два часа. Потом, когда капельницу отключили, наркоз отходил постепенно, чтобы я чувствовала потуги. В восемь пришел врач и объявил раскрытие на 9 сантиметров, мама вскочила. Ее встревожено-обеспокоенный вид меня пугал. «Мама, выйди, тебя потом позовут», – попросила я.
Мы остались с двумя врачами-акушерами и Леной в палате. Потом подходили еще врачи, и комната наполнилась незнакомыми людьми. Хорошо, что это был праздничный день, и не было студентов для демонстрации процесса родов.
Я чувствовала, как подходит схватка и надо тужиться, я держала свои ноги, сильно прижимая к себе, но сил в руках почти не осталось. Мне хотелось, чтобы врачи давили на коленки, но они смотрели только в промежность и подбадривали.
Больше всего я боялась в прямом смысле обделаться на глазах у посторонних. Моя подруга рассказывала, как рожала с мужем, и он был не стороны плеча с боку, а давил на ее ноги и в этот момент из нее все вышло. У них единение и связь до сих пор, и на сексе эта физиологическая оплошность организма не сказалась, но я слишком впечатлительная особа и эта картинка с естественным опорожнением стояла в глазах.
Сейчас во многих клиниках не принято ставить клизму, поэтому я за два дня до родов вставляла себе безопасные глицериновые свечи. У меня в голове, помимо страхов, во время схваток мелькала мысль, как бы родить без сюрпризов.
Медсестра ввела катетер и вывела мочу.
Я тужилась, врачей становилось больше, я прижимала ноги к себе, слушала врачей. Удивительно, в сериалах так истошно орут, матерятся, у меня в палате была тишина. Во-первых, акушерка сказала, что детей не надо пугать криками. «Они сейчас выполняют работу похлеще тебя, раздвигают черепом проход и ползут по родовым путям». А во-вторых, на крик уходит много сил и энергии, лучше сосредоточиться на каждой потуги. Потому что за одну минуту мне нужно сделать две-три потуги.
Первым появился Микаэль. Я не помню его первого крика. Его отнесли в кювез и облепили со всех сторон врачи. Потом акушерка объявила: «Сейчас продолжим» и я отчетливо помню свою мысль: «Говорят, не бывает безвыходных ситуаций, а они есть! Вот я хочу встать сейчас и уйти, а не могу, мне еще одного рожать».
Появился на свет Давид. Он родился в зеленой пленке, и врачи охали, сколько зеленых вод и слизи вышло.
Потом вспомнили, что надо записать время и посмотрели на часы со стрелками. «Вроде, первый в 21.26, я смотрела. А второй в 21.44», – сказал кто-то из присутствующих. Странно, что в палате не висели электронные часы. Но мне было все равно. Мне надо было потужиться, чтобы вышла плацента. Наркоз отходил, и я чувствовала подступающую боль.
Позвали маму. Мама бросилась к малышам, фотографируя, плача, обсуждая что-то с неонатологом, которая оказалась ее давней знакомой. Мне поставили капельницу физраствора и на время обо мне забыли.
«По Апгару у младшего 7», – сказала медсестра Лена.
– А это плохо? – про Апгар я тогда не знала ничего.
– Ну, видимо, ты в беременность болела. Ничего, это не страшно. 7 – это неплохо.
Шкала Апгар
До середины прошлого века внимание врачей в родах было сосредоточено на женщине. То, что появившемуся малышу тоже может потребоваться срочная медицинская помощь, упускали из виду. Это часто заканчивалось плачевно. Пока американский врач-анестезиолог Вирджиния Апгар не создала шкалу, которая давала неонатологам быстро оценить состояние младенца в первые минуты после рождения и принять меры при необходимости.
Свое изобретение Апгар представила коллегам в 1952 году на специализированном конгрессе. Шкала получила одобрение и распространилась по всему миру, почти семьдесят лет спасая жизни крошечным пациентам.
Как это происходит в родовой палате? Неонатолог осматривает новорожденного и ставит оценку 0, 1 или 2 бала по каждому признаку. Эти действия повторяет через 5 минут. Если при повторном осмотре кроха получает более высокую оценку, значит динамика положительная. При нулевой или отрицательной – медики оказывают помощь. Всего 5 признаков – цвет кожных покровов, сердцебиение, рефлексы, мышечный тонус и дыхание. Что интересно, Апгар – впоследствии стала аббревиатурой данной шкалы в английской транскрипции.
Высший балл – 2. Ее получает младенец, если признак приближен к норме и проявляется очень хорошо.
1 – если признак выражен слабо, неярко
Ноль – признак вовсе отсутствует.
Признак: 0 баллов – 1 балл – 2 балла.
Пульс: отсутствует – менее 100 ударов в минуту – большее 100 ударов.
Дыхание: отсутствует – медленное, нерегулярное – 40—45 дыхательных движений в минуту, громкий крик.
Мышечный тонус: слабый – сгибает ручки и ножки – активно двигается.
Рефлексы: отсутствует – слабо выражены – ярко выражены.
Цвет кожи: синюшный, бледный – в пределах нормы, но ножки и ручки синюшные – розовый от щечек до пяточек.
На первой минуте ребенок получает от 7 до 10. Это среднестатистическая норма, ребенок чувствует себя хорошо и не нуждается в особенном уходе.
4—6 баллов оценивается как удовлетворительное состояние. Возможно, потребуется медицинская помощь.
Критическая ситуация, если младенец получил меньше 4 баллов. Он нуждается в незамедлительной терапии.
Мы в родовой палате
Боль в промежности была адская, я лежала и боялась пошевелиться. Никого рядом не было в палате, кроме двух малышей в открытых кювезах. Около 11 утра зашла нянечка и дала каждому по бутылочке. Я продолжала лежать. О том, что я сама в состоянии кормить малышей, что сейчас во мне полезное и сытное молозиво, об этом надо было беспокоиться мне, а не им.
В час дня я продолжала лежать, малыши кряхтели. В палату вошла новая няня с бутылочками и в ультимативной форме приказала слезать с кровати, кормить и переодевать детей самой.
Я вяло возражала, что встать не могу. И это было правдой. Живот просто разрывало от тянущих болей, все, что ниже пояса хотелось отрубить и пришить новое. «Если будешь тут возлежать, кровь застоится, и вообще матку отрежут». По виду этой женщины я поняла, что мне стоит встать немедленно. Я вызвала подругу в роддом, уже через 40 минут она была в палате и помогла в первый раз дойти до ванны и сходить в туалет. Потом помогла снять с меня одежду и забраться в душ.
Она подождала меня за ширмой, пока я закончу, и помогла одеться. Я шла по стеночки от туалетной комнаты до кювезов всего несколько метров, но это были километры, каждый шаг был сопряжен с чудовищной болью. Я быстро переодела мальчиков, подмыла под краном своих креветочек, будто занималась этим всю жизнь. Подкатила люльки к кровати, чтобы дотянуться до них, и прилегла.
Я гладила их по голове и говорила тихо, они были такие нежные, хмурили лобики, улыбались, прищуривали глазки, и я пребывала в глубоком недоумении, как я произвела такое чудо на свет.
«Все будет хорошо, все будет хорошо, мама рядом», – почему я это повторяла раз за разом до сих пор не понимаю, но эта фраза преследовала каждый раз, когда я их кормила или брала на руки, убаюкивая. Может, от этой незамысловатой фразы становилось легче не им, а мне. Может, я говорила это себе, чтобы нащупать почву под ногами?
Приподнявшись, заглядывала в их прозрачные пластиковые кроватки и проверяла дышат ли они. Потому что до конца не могла осознать, как то, что было полностью во мне, уже отделилось и дышит самостоятельно. Я потрогала их лобики, они были горячими. Я стащилась с кровати и дохромала на пост медсестер, вызвала врача. Доктор, внимательно осмотрев: «37.7 – 38.2 – нормальная температура для новорожденного», – заверила врач. – Потом норма будет 36.5 – 37.2. Не разводите панику, мамочка».
Накормить самой
На третий день пришла медсестра по грудному вскармливанию и отругала, почему я до сих пор не кормлю детей сама. Она ловко открыла рот первого малыша, которого взяла, и запихала в него мой сосок. «О боже, мальчик берет мой сосок и ест меня». Да, нам порой очень странные мысли приходят в голову. Но потом мысли прервались внутренними криками о помощи. Боль в сосках была дикая, и теперь было непонятно, что больнее: рожать или кормить. Медсестра посоветовала активно смазывать соски или купить накладки.
Я терпела еще сутки, на следующий день мама была отправлена в аптеку. Через несколько часов я попробовала кормить с силиконовыми насадками, но боли меньше не становилось.
Еще пару дней спустя, мои соски были изъедены до мяса. И с этим просто пришлось смириться. Я надеялась, молоко приходит, как говорят, на третьи сутки, его будет много и мне удастся избавиться от бутылочек и сосок, к которым успели приучить детей, пока их мать приходила в себя после родов.
Я пила много жидкости, лактационный чай и чай без ароматизаторов. Проверяла температуру малышей и свою каждые несколько часов. Перед каждым визитом врача, старательно записывала будущие вопросы.
По совету медсестер завела таблицу и аккуратно вписывала показатели веса, граммы и часы кормления. Естественная убыль веса должна была быть не более 7% в первые дни, но потом малыши должны были прибавлять, но у нас надбавка шла медленно. Я кормила и взвешивала в одно и то же время.
На пятый день после безобидного печенья у Давида обсыпало щечки аллергической реакцией, и я завела пищевой дневник, что съела сама и карту питания новорожденного: дата, время, вес до кормления, вес после, разница и сколько докормила из бутылочки.
Я сохранила принцип натуральности в продуктах, то есть продолжила внимательно смотреть на состав, и во время всего периода кормления грудью.
В мой рацион по традиционной системе были включены: молоко, кисломолочное со сроком годности не больше 5 суток, сыры твердых сортов. Сушки, печенье, крекер, хлеб, пастила без добавок, натуральный мармелад. Крупы, каши, нежирное мясо в паровой обработке, рыба, греча, овощи, зелень, укроп. Постепенно вводила морковку, капусту, яблоки. Если мне что-то хотелось из запрещенного, новый сорт печенья, к примеру, то я записывала продукт – какая была потом кожа ребенка, стул и смотрела на реакцию в течение трех дней.
В первый месяц мы еле набрали 600 грамм из положенных в среднем 800.
Обычно рожениц выписывают на 3—8 сутки после родов. Я не спешила домой и, не зря, как оказалось. На шестой день пришла врач-гинеколог осмотреть мой живот. Я пожаловалось ей, что матка сокращается плохо: «Видите, какой огромный живот у меня до сих пор, будто я и не рожала». Врач улыбнулась и сказала, что матка сократилась, а на что я показываю жировая прослойка.
– Что? Жировая прослойка?
– Да, – невозмутимо повторила врач.
«Здравствуй, очередной шок». И почему же мне не пришло в голову, что живот не сдуется по мановению палочки, а превратится в кусок болтающегося на мне жирового фартука. В общем, в моем случае поменялась, моя жизнь, сознание и тело.
Ваня и Василиса
– Как назвали? – этим вопросом меня терроризировали первые несколько дней неонатологи, медсестры, санитарки и родственники.
Имя девочки я выбрала в пятом классе – Василиса. Я всегда мечтала о Ване и Василисе, а родила Микаэля и Давида.
Это, наверное, женский подход, чтобы мужские имена не ассоциировались с другими мужчинами, которые чем-то тебе неприятны или когда-то обидели, повели некрасиво. А когда выбираешь имя для малыша, и тебе не 20 лет со многими обладателями имен ты встречалась и трудно подобрать имя без «репутации».
Имя Давид ко мне пришло сразу, когда я узнала, что во мне обосновались два молодых человека. Я единственный раз встречала мужчину по имени Давид. Мне было лет 14, родители отравили забрать какой-то сверток у знакомых. Я прошла в коридор их квартиру, в соседней комнате на табуретке стоял молодой человек и что-то подкручивал в лампе, с усердием чинил. Он был какой-то величественный, с царскими манерами, а когда я услышала, что его называют Давид, я почувствовала, что передо мной мужчина, похожий на картинку царя Давида из детской Библии. Этого Давида, я больше никогда не видела. Но приятное ощущение от имени укоренилось на всю жизнь.
Труднее было со вторым именем – Марк, Демид, Даниэль, Микаэль? Мне хотелось, чего-то в меру оригинального, но без возможности гнета со стороны сверстников. Хотя сейчас все переменилось, и родители соревнуются в оригинальности, как в новом анекдоте. Мама приводит ребенка в сад и советуются с воспитательницей. «Моего сына зовут Афанасий. Не будут ли его дразнить, дети бывают очень жестокими?». Та отвечает – «А кому дразнить? Эвлампию, Акулине, Николе?».
Мама посоветовала выбрать имена с разными заглавными буквами, чтобы не было путаницы в будущем. Поэтому Демид, Даниэль отпали. Оставался Марк и Микаэль. Я склонялась ко второму варианту. Но не было точной уверенности. Все сложности начались после рождения, надо было наградить их именами. Давид и Микаэль, кому какое имя достанется. Целую неделю, что мы пролежали в больнице, я не могла определиться, кому из них какое имя подходит, поэтому почти всю неделю они были «Первый» и «Второй», «тот» и «этот».
Микаэль родился первым, абсолютно здоровым, он орал, требовал еды и внимания. Давид родился с 7 по Апгару с гипоксией, у него нашли шумы в сердце, грыжи, выявилась аллергия и он почти не плакал. Я решила, что мой старший сын – сильный, он выдержит любое имя. А Микаэль все-таки необычное имя, вдруг бы к нему в школе придирались. Я решила, что раз он показывает лидерские качества, то справится и с необычным именем. Младшему нужна была опора, сильное имя, которое его поддержало бы, поэтому он стал Давидом. К тому же младший сын темненький, старший родился блондином, и имя Микаэль относится к скандинавским именам, где много светловолосых. Все сошлось, как надо.
Диагнозы
Когда дети родились, от врачей я узнала множество слов, диагнозов и терминов, пугающих, вводящих в ступор, учитывая, что я родила вполне здоровых детей.
У Давида был пониженный тонус. Неонатолог посоветовала со временем пройти курс массажа и почаще выкладывать на живот. У него же, младшего, нашли открытое окошечко в сердце и рекомендовали наблюдаться у кардиолога.
У Микаэля обнаружили усиленный кровоток, ему требовалось периодически измерять давление.
Я записывала эти диагнозы в тетрадку, потому что на память не приходилось полагаться, и одновременно сходила с ума. Как так? Почему из всех многочисленных УЗИ, никто не услышал шумов? Почему не рассказал про тонусы, что они существуют и что вообще это значит?
На вторые сутки в палату пришел доктор с аппаратом УЗИ и проверил сердце Давида. Я держалась спокойно. «Надо наблюдать», – резюмировал врач. И ушел. Через пару дней неонатолог, попросила кардиолога обследовать сына повторно. Они слышали какие-то шумы, а я видела абсолютно здорового ребенка, правда, немного вялого, аморфного.
Когда УЗИст второй раз осматривал ребенка, я разревелась. «Ну, что вы плачете? Если бы было что-то серьезное, ребенок с вами не лежал. И вообще, вы действительно больных детей не видели. С вашим малышом все хорошо. Окошки к году закрываются». И он ушел. Ребенок оставался со мной.
Выписка
На выписку я приготовила несколько платьев, из расчета, раз дети выйдут, то и живот уйдет. В реальности я была похожа на хорошо беременную одним малышом, месяце так на восьмом.
Я накупила несколько платьев заранее и попросила их привезти в палату в день выписки. Попробовала примерить, но не влезла ни в одно и до половины из-за объемов живота. Поэтому пришлось выписываться в единственном «беременном» платье.
Я взяла профессиональный фотоаппарат, и отказалась от местного фотографа, о чем позже сильно пожалела. Потому что у меня два гигабайта миленьких фотографий малышей, моих родителей и всего парочка со мной. Вместо оравы подруг приехала одна, сильно беременная, захотевшая посмотреть своими глазами, как происходит выписка, чтобы учесть все нюансы на своей.
Моя выписка прошла сумбурно и нескладно. Отец торопил домой, начинал накрапывать дождь, мы на ходу до машины сделали пару снимков и уехали. Праздничный момент был испорчен.
Я приехала домой в подавленном состоянии. Мы с мамой раздели малышей и уложили их по кроваткам, распаковали вещи. Дети закряхтели. Я пыталась лежа кормить одного, другой ревел навзрыд: Микуша жадно просил есть. Я уложила второго, взяла орущего.
Мое сердце разрывалось. Мой маленький Давидик, как оказалось, забравший все возможные болячки у меня, покорно лежал в кроватке и почти не плакал, ждал своей очереди, тихонечко постанывая.
Я пробовала, как и в роддоме, поить из поильничка, докармливать смесью. Но другой так же хотел в это время есть, кормить одновременно я не могла, потому что сидеть нельзя было еще месяц.
Я сдалась через два часа. Пытаясь накормить через мензурку, чтобы больше не давать бутылочные соски, я решила, что мы не справимся и дружно сойдем с ума от ора. Поэтому отправила маму в аптеку за двумя бутылочками с анатомическими сосками, напоминающими женский сосок. Моя программа по правильному материнству летела ко всем чертям. «Ладно, когда можно будет сидеть, буду кормить одновременно», – договорилась я с собой.
В дверь позвонили. На пороге стоял курьер и с восторженным энтузиазмом вручил огромный сверток, перевязанный большим синим бантом. Я открыла его: две обычные бутылки с резиновыми желтыми сосками, пустышки, пачка памперсов. При виде пустышек я разрыдалась. Гневу не было предела. Я жаловалась и плакала всю неделю, что дети съели мою грудь, плохо ее принимают, потому что в роддоме им в первые три дня давали сосать из бутылочек, и пока я соображала, как кормить своих детей, момент был упущен. И по несколько раз объясняла подругам, как хочу перевести на грудное вскармливание, что отучаю от сосок, и что они дарят – соски и пустышки! Они слепоглухонемые?! Вместо «спасибо» я нелицеприятно написала, что это самый отвратительный подарок, который я когда-либо получала, и отправила презенты в урну.
За такое несдержанное и неадекватное поведение я извинилась на следующий день. Мои подруги, на тот момент бездетные, не могли оценить состояние невыспавшейся женщины, главная задача которой накормить своих детей.
После того как я избавилась от подарков и накормила детей из бутылочек, они успокоились, я сказала маме, что мне надо пройтись. Последнее, что я услышала, когда запирала дверь: «Ты только возвращайся, Полина». Видимо, мама чувствовала, что я была близка к побегу.
Я вышла на улицу, набрала Маринку и долго плакала ей в трубку. Я обошла несколько кварталов. Я рассказывала сквозь слезы, что у меня ничего не выходит. Что одного ребенка – Давидку – мне так жалко. Он умудрился родиться со всеми моими проблемами, грыжей, аллергией, и вдобавок кучей новых – с шумами в сердце и водой в голове. И теперь он постанывает, у него нет сил громко кричать. Старший – безупречно здоров, активно орет, требуя еды и внимания к себе. И как мне не умереть от разрыва сердца из жалости к одному, быть любящей к другому и сохранить разум, потому что еще и статьи надо сдавать в срок.
Маринка обнадеживала, успокаивала и напоследок сказала: «Видимо, так будет всегда, что одному из детей ты будешь нужней в каждый из моментов времени, но это не значит, что ты любишь кого-то меньше».
Через час и несколько километров вокруг дома я поняла: пришло время возвращаться к детям. Никакой жалости к себе, никакой жалости к одному ребенку в ущерб другого. Теперь я решила не так драматизировать, по крайне мере, не выделять и не обвинять одно родное существо, что оно плачет и требует внимания к себе больше, чем другое.
Это был первый раз в жизни, когда я осознала, что мне всегда придется выбирать между детьми, кому я нужнее в данный момент. А ведь я должна их любить одинаково. Это как с руками, если спросить, какую руку ты любишь больше – левую или правую, то ты скажешь – «бредовый вопрос, обе и обе одинаково». Но если что-то с одной станет не так, ты сделаешь все, чтобы ей было хорошо.
Мне было жаль себя. Коварный приступ жалости. Мне хотелось праздника на выписке, а теперь у меня даже нормальных фотографий нет. Я хотела откормить детей сама, а приходится их подкармливать.
Поэтому решила я, что уж в кормежке выполню программу «идеального материнства» по максимуму и начну с утра. Со следующего дня я активно подсчитывала съеденные граммы детьми, взвешивала их до и после кормления. Давала всего по 20 грамм смеси. Кормила через каждые 2 часа. Я лежала то на одном боку, то на другом боку с ребенком. Через месяц, когда можно было присесть, я нашла квадратную подушку для одновременного кормления двойняшек и приняла решение полностью отказаться от смеси.
Практика: первые дела
Забрать обменную карту на себя и ребенка.
При выписке получить справки о рождении для регистрации малышей в ЗАГСе
Получить лист с рекомендациями и заключение о здоровье детей в роддоме (процедуры, препараты).
В течение месяца зарегистрировать детей в ЗАГСе.
Сообщить в детскую поликлинику о рождении ребенка, обычно это делают сотрудники роддома после выписки, и на следующий день приходит патронажная сестра.
В течение 10 дней посетить женскую консультацию. В течение двух месяцев сокращается матка, поэтому, по словам врачей, желательно не заниматься сексом, не пользоваться тампонами. Эти два пункта точно были исключены на год вперед из моего обихода. Следующий плановый визит к гинекологу тебе предложат пройти, как раз через 2 месяца.
Получить справки о регистрации по месту жительства и вписать в паспорт детей.
Сделать флюорографию после родов.
Кормление грудью. Молокоотсосы
Я продолжала кормить каждые два-три часа и ночью просыпалась по будильнику, чтобы дать грудь.
Я строго следовала правилам. У меня не было мерного окошечка в груди, поэтому я кидала детей на весы, записывала в книжке вес. Он почти не двигался вперед. Я искала подтверждения тому, что они просто очень медленно набирают вес.
Если я не кормила сама, я сцеживалась. Мне подарили один молокоотсос, но я решила, что он плохо тянет. Вызвала специалиста для аренды профессионального молокоотсососа и арендовала новый на месяц. С новым молокоотсосом я сидела несколько раз в день и выжимала из себя 40—50 мл молока.
Я твердо была намерена раскормиться. Но результаты по прибавке в весе не шли. Я читала форумы и статьи и везде находила информацию, а-ля «Никого не слушайте, скоро вес пойдет, главное много и часто кормите».
Во мне засело фанатичное желание откормить грудью двойняшек.
Я вызвала специалиста по грудному вскармливанию, которая показала, как правильно вставлять сосок в рот, смотрела обхват. При ней все было хорошо. Она меня заверила, что у меня молока море. Я ей поверила. Она ушла, я опять со слезами запихнула сосок в рот малыша и разрыдалась от боли.
На форумах в интернете писали, что скоро соски затвердеют, и я не буду чувствовать боли. Но это неправда, мои гиперчувствительные соски разучились чувствовать боль только после третьего месяца. Они, видимо, не успевали заживать. Да, мази для сосков смягчали кожу, но она не успевала восстанавливаться. А силиконовые накладки мне не подошли.