Чиновник в разведке

При виде Ахнагова и Жучилова-Мунина все четверо вскочили на ноги и встали почти по стойке «смирно». Это уже, вероятно, в крови воропаевского человека уметь ощущать негативную энергию со стороны абсолютно не приятных субъектов. А ведь иные способ такой своеобразной энергетической защиты, как вскакивание с места, объясняют раболепием или уважением к тому, кто вошёл.

Нет! Встать на ноги, в данном случае, приготовиться к возможной обороне, упредить возможный энергетический удар или длительную атаку. Не больше, не меньше.

Внезапный гости, в частности, хозяин живописного острова был основательно вежлив, обходителен. Что касается Жучилова-Мунина, то ему выпало быть сопровождающим важного господина и молчать. Такова уж доля у разведчика – особо не высовываться и быть, по-возможности, незаметным при сборе важной информации.

Ахнагов участливо интересовался, спрашивал и у старых, и у молодых, как им тут живётся. Разумеется, они отвечали, что всё не так плохо, как они представляли раньше. Да и осталось-то находиться на острове, всего-то, неделю. Эти дни пережить можно.

Как по мановению волшебной палочки появились официанты, крепкие и симпатичные парни и девушки, и моментально накрыли стол. К французскому коньяку, настоящему «Камю» и белому токайскому вину, кроме конфет и прочих сладостей, в номер Мичуговых были доставлены сплошные морепродукты в разных видах: лангусты, омары, крабы, осьминоги, кальмары, трепанги, гребешки, устрицы…

Получилась… сплошная океанская кулинарная тема. Но морскую капусту-ламинарию не подали. Пусть эту травку тамошние японцы едят! А настоящие жители великой страны Воропания обойдутся и без ламинарии. Это ведь даже не брюссельская капуста обожали кушать воропаевские магнаты, олигархи и компрадоры, но только, непосредственно в тамошней стране под названием «Бельгия»,

В номере пенсионеров Мичуновых дамы, как водится, пили вино, господа – коньяк… Жучилов-Мунин употреблял только соки и фруктовую воду потому, что находился на работе, да и, вообще, не увлекался спиртным. Принимал его только в крайнем, особом случае и то в малых дозах. Но выбор выпивки и закуски был велик. В принципе, на столе появилось бы всё, что можно было только пожелать.

Но никто и ничего больше не хотел. То ли на старых дрожжах, то ли под влиянием накопившейся усталости Ахнагов, начисто забыв о том, что общается с «простыми» людьми, коротко рассказал за столом, кто и как его сегодня посетил.

– Этот, извините, оживший покойник, дал понять, что дня через два лично приедет на своём бульдозере и начнёт всё рушить и давить, – сообщил Ринат Рустамович.– Значит, бедные люди спасутся от опасности, они её увидят, а богатые, удачливые и очень уважаемые не увидят, её не заметят. По этой причине им полные… кранты.

– Чудеса прямо какие-то страшные, – откровенно удивилась Рада. – Мне никак не хочется попадать под гусеницы трактора. Я жить хочу.

– У тебя и у меня, Рада, кроме неоплаченных кредитов ничего нет, – успокоил её Анатолий. – Нас, как бы, и наказывать не за что.

– Но вот у нас со старухой на похороны накоплено, – признался Антип Измайлович. – Но там-то, небесные и подземные начальники, наверное, сообразят, что к чему. Сейчас ведь и умереть-то просто так не получится. Денежки нужны.

– Время страшное, несправедливое, – слетело с языка Устиньи Петровны. – Может быть, я не то что-то говорю, но так и есть. Раньше к людям всякие начальники по-человечески относились.

– А сейчас… чем плохо? – возмутился Ахнагов. – Каждый может заниматься предпринимательством и становится… зажиточным и счастливым.

Но тут уже все четверо стали активно доказывать подпольному миллиардеру, что не каждому дана такая особенная возможность, а только тем, кто имеет солидный начальный капитал и железную поддержку со всех сторон. Да ведь и каждый знает, откуда все эти деньги взялись у тех, кто душит людей МРОТами и пользуется всем тем, что находится в недрах Воропании и наверху… А что дальше будет?

Поскольку назревал если не спор, то не большая, но принципиальная полемика, Ахнагов предложил выпить ещё по рюмке. Что ж, как ни уважить Рината Рустамовича? Выпили. Вот тут-то старики вспомнили всё, да и молодые их поддержали. Взяточнику, вору и разбойнику же оставалось только слушать. Ведь крыть-то ему абсолютно нечем, а натравливать охрану на очень «простых»… примитивных, можно сказать, людей не очень здорово. Демократия ведь, да не обычная, а либеральная.

Каждый может иметь не только собственное мнение, но и фундаментальную точку зрения. Имейте её, пожалуйста! Только вас слушать никто не станет, а если и соизволит, то в бешенном крике просто осадит, оскорбит, и это будет веским аргументом «благодетеля» против не десятков, а доброй сотни миллионов сограждан. А в планетарном масштабе счёт уже пойдёт на миллиарды. Благодарите бога, если вас ещё ни объявят врагом какой-нибудь страны.

Ещё одна выпитая бутылка коньяка и пара… легкого сухого белого вина дала возможность всем расслабиться и говорить то, что они считают нужным. Ахнагов отправил в особняк всех своих телохранителей, объяснив им, что он сейчас находится у верных и надёжных друзей.

Они сделали вид, что полностью согласились с шефом, а сами спустились вниз и прилегли на клумбе, усиленно изображая из себя отдыхающих. Жучилова-Мунина он оставил рядом с собой, для разнообразия и поддержки. Но тот молчал и только слушал, как было приказано.

А дед Мичунов основательно возбудился и начал открыто резать правду-матку. Он говорил так много и «густо», что в его монолог практически невозможно было вставить ни единого слова. О чём он говорил. Да только о том, что давно известно и жёвано-пережёвано, и… отвергнуто на официальном уровне. Одним махом и уже не один раз.

Глубоко убеждён был Антип Измайлович в том, что подземным бульдозеристам есть, кого давить и что разрушать. Работы много, и Земля большая. Ведь помнят же люди старшего, даже представители условно молодого поколения, те самые времена, когда на глазах у всей мировой общественности стал происходить развал прежней страны, которая называлась не Воропанией, а совершенно по-иному. А как, уже не помнил никто.

Тогдашний лидер того огромного государства в целях укрепления экономики страны и, вероятно, «повышения благосостояния народа» не только ввёл в обиход политический термин «шоковая терапия», но и с размахом применил его на практике.

Благодаря «излечению» активным и не предсказуемым шоком бедные стали беднеть, превращаясь в обездоленных и нищих, а богатые – богатеть. В это же время смысловое значение слова «перестройка» стала ассоциироваться с недвусмысленным определением «перестрелка». Так было. Распускались, что называется цветочки, а сейчас созрели ягодки.

Примерно тогда же появился в Воропании и сленговый неологизм «лохи», то есть люди, которых легко одурачить, наобещав им райские кущи, даже в тех местах, где произошла та самая перестрелка… Таким образом, шокотерапия стала стремительно переходить в лохотерапию и обрела крылья уже после развала огромной страны.

Значительная часть населения нынешней Воропании начала понимать, но не до конца, что большинство людей – круглые лохи. Они сходу почувствовали это, когда обесценились их и без того мизерные денежные вклады в сберегательных банках; когда многие из них потеряли средства к существованию, став безработными.

Чугунные сапоги «демократии» начали бесцеремонно давить своей «свободой» так называемых лохов, а проще говоря, самых доверчивых представителей народа, коих в Воропании и, на самом деле, подавляющее большинство.

Но оказалось, что все оголённые места и лохов, и тех, кто не ушёл от них далеко, – не действительны… Вас разыграли. А почему? Да потому, что, опять же, вы – лохи, и дела у вас плохи. Ну, дальше, в курсе чего даже любой, самый придурковатый гражданин, лохотерапия стала шагать по стране семимильными шагами.

– Да замолчишь ты, наконец, Антип Измайлович?! – закричал Ахнагов. – Как ты не можешь понять, что времена сейчас другие, и людям к ним надо привыкать!

– Хорошо привыкать к новым временам тем, кто много наворовал и продолжает грабить народ, – сказал старик Мичунов. – Никто к такому безобразию привыкать не собирается, Ринат. Никто! Молодые люди разберутся в том, что происходит, и отправят бандитов: одних – на тот свет, других – на пожизненный срок с конфискацией имущества.

– Да, мы уже во всём этом разобрались, – подал голос Анатолий. – Такой расклад нам не нужен, извините, Ринат Рустамович.

– Мне жаль, что все вы заблуждаетесь, – сказал олигарх. – Лично моим успехам в жизни радуются десятки тысяч людей.

– А чего им ни радоваться, – заметила Устинья Петровна. – На этом острове огромное количество радостных. Никчемные люди. За счёт такой радости и ваших доходов они живут, но поют и пляшут только так, как вы им настоятельно рекомендуете, Ринат Рустамович. Как им приказано, так и делают.

Подмечено точно, ничего не скажешь. Ведь эти политологи, художники, писатели, артисты и прочие представители политической, социальной и творческой интеллигенции активно поливают грязью и Воропанию, и её народы потому, что так решил он, великий и неповторимый Слепозадов и, конечно же, Ахнагов и его друганы. Он, как, практически, все магнаты, тайные и явные, с восторгом смотрит на Заокеанские Штаты и на самую «ценную» нацию. Так уж получилось, что запамятовал Ринат, где и кого грабит.

Не сказал он сейчас, что очень скоро ему предстоит тратить «баксы» за бугром. Поскромничал, не стал об этом говорить «простым», недалёким людишкам. У преображённого Алевтина Мунина после такой дискуссии всё перевернулось в голове. Ведь он-то сам тоже, получается, кровосос: взятки берёт, обдирает олигархов, из рядов НППСВ в юном возрасте по доверчивым головам прокрался к власти… Впрочем, это же он, а не кто-нибудь.

Тут Рада Гончарова вспомнила не такой уж давний, но известный житейский случай. Один магнат, в прошлом убийца и уголовный элемент, пожертвовал небольшую часть «своих» денег многодетной семье на строительство дома. В кои веки снизошёл олигарх до «простых» людей. Но дом-то и двух недель не простоял, разрушился, «загуляла» под его фундаментом почва… Да ведь таких случаев сотни, если не больше.

Даже здания, в которых призван народ Бога почитать, но возведённых, благодаря участию великих грешников и нечистой силы, как правило, разрушаются… Высшие Силы гнев свой выражают, прямо говорят и предупреждают страждущих: «Не принимай милостыни из рук кровавых, бедой она обернётся и позором».

Почесав затылок, дед Мичунов сказал:

– Вот и мы приехали, на дармовщину на этот остров отдыхать. А ведь дело керосином пахнет. Ладно, мы то с Устиньей немного пожили. А вот Рада с Толей, они-то за что страдать должны? За чужие грехи?

– А я-то уже не дни, а часы считаю, – призналась Устинья Петровна. – Жду и не дождусь, когда домой-то вернусь… А вернусь ли? И еда мне здешняя не нравится, от неё до сих пор у меня желудок протестует.

Ну, ни хрена себе! Им не нравятся деликатесы! Ведь все блюда готовятся строго по рецептуре стран Северной Заокеании и самой просвещённой Европы, блаженно плавающей по чистому и широкому морю неповторимых ценностей. Ведь там, куда не плюнь, всюду высокоразвитая демократия и неповторимая… толерантность. «Приходи, мужик, на баню, я тебя… оттолераню!».

Что уж там скрывать, и в Воропании подобного рода озорство не так часто и повсеместно, но демонстрировало и проявляло себя. Олигархам и магнатам, конечно же, выгодно и удобно продолжать свою мутную деятельность в тех местах, где люди методически слабеют разумом.

Если уж значительная часть граждан и гражданок убеждена в том, что очень скоро на их не шарообразной, а плоской Земле искусственный интеллект поработит или уничтожит всех людей, то дальше идти некуда, даже широкими шагами. Скажи, например, такому зомбированному гражданину, что его родной папа огурец, то он в это непременно поверит и никому не позволит его обижать.

Не напрасно в конце минувшего века старались целители, лохотерапевты внутреннего и внешнего смутного мира. Они методично внушали «простым» воропаевцам, что они – люди второго, а то и третьего сорта. Ведь и сейчас пропагандисты всех мастей и скоростей производили такую же процедуру, но, как бы, доброжелательно и с некоторым сочувствием. Но не все. Некоторые из состояния ярости и злобы так и не вышли. Отступать некуда, свою родину и души продали, но поняли, что… продешевили. Там, за кордоном, они тоже, по сути, никому не нужны. Лишние… и недоумки.

А вот теперь некоторые из них собрались здесь, на живописном острове Ринатик, чтобы бесславно закончить свой путь. Народам всего тамошнего земного мира слава и поклон за то, что они, в большинстве своём, поняли, что так называемые лохотерапевты уже не лечат людей от чрезмерной доверчивости и наивности, они их… убивают и уже не тысячами, а многими миллионами.

При этом «доброжелатели» стараются убедить простой люд в том, что находиться в шкуре постоянных дураков им выпало самой судьбой. Такая вот у них карма. А роптать и завидовать – величайший грех.

Но невдомёк было всем этим зажравшимся бандитам, разбойникам и грабителям, что не зависть здесь, а желание быть человеком, а не мусором на огромной и стихийной свалке. Твердят и твердили олигархи, политиканы, их лакеи всего земного шара (разумеется, той, запредельной Земли), что нищета и фактическое бесправие «простых» людей – их историческая миссия и естественное, нормальное состояние. Увы, зачастую, люди, видимо, во всех обителях Мироздания, как бы, сами желают быть обманутыми и даже… гордятся этим.

– Понятно, нам всем больше пить нельзя, – миролюбиво сказал Ахнагов. – Опять начинает озвучиваться фантастическая и даже мистическая чушь.

– У нас, в Воропании, ни одного дня не проходит без фантастастических событий, – заметил Анатолий. – А по телевизору даже новости – сплошные выдумки. Живём тяжело, но интересно.

– Вот этот чилим, – Ринат Рустамович вытащил рукой из тарелки копчёную креветку, – мог бы ещё немного пожить, но его безжалостно поймали и вот сейчас подали нам на стол. Люди точно так же…

Сравнение каких-то морских «тараканов» с людьми не очень понравились супружеской чете Мичуновых, да и Варнин с Гончаровой были не в восторге от подобного рода аналогий. Поэтому обитатели гостиницы терпеливо ожидали того часа или даже минуты, когда же их, наконец, покинет хозяин острова и его хмурый и молчаливый сопровождающий с «резиновой» рожей.

Но настал, всё-таки, счастливый миг: нетерпеливые и настойчивые телохранители увели в свои апартаменты возбуждённого Ахнагова, который с пением выходил из гостиничного номера пенсионеров Мичуновых вместе с Жучиловым-Муниным. Но эта была не простая песня, а «Марсельеза», правда, несколько в искажённом виде. Ведь Ринат Рустамович не помнил всех её слов, кое-что придумывал уже по ходу действия и движения своим извращённым и пьяным мозгом.

Пройдёт совсем немного времени и если не пенсионеры Мичуновы, то, непременно, Анатолий Варнин и Рада Гончарова смогут проанализировать своё не такое уж и давнее, молодое прошлое. Понятно, они не станут слишком уж тщательно копаться в минувшем. Но у них появится возможность, как бы, понаблюдать со стороны за тем, что было.

Оно, их прошлое, благодаря продуманным проходимцам, предстанет перед ними как своеобразная съёмочная площадка, где ставятся, один за другим, фильмы ужасов. Почти такие же глупые, пошлые, бездарные, как в тамошнем… «Голливуде» и вопропаевских киностудиях, активно подражающих отвратительно организованной несуразице. Такая вот режиссура по всем направлениям… Уже и не понятно, что страшней – наспех сляпанные триллеры и реальная жизнь.

Разумеется, ночь Ахнагов провёл в гордом одиночестве. Понятно, что к нему заявились, прямо в спальную комнату, очередные наложницы Ева и Ника. Но заботливые телохранители культурно отправили девочек в свои комнаты. Какой там может состояться секс с их шефом, если тот напился конкретно и основательно.

Беспокоить Ахнагова, в любое время дня и ночи, было позволено только его новоиспечённому начальнику службы безопасности Серафиму Авангардовичу Жучилову, что он и делал. С безумных и натуральным страхом в глазах замаскированный Мунин влетал в середине ночи, разумеется, со свежими и не очень приятными новостями, но разбудить его так и не смог. Не получилось.

Но когда он явился к нему ранним утром с графином, наполненным обычной водкой, двумя стаканчиками и тарелкой с обычной копчёной колбасой на подносе, Ахнагов уже бодрствовал. Если точнее, то он просто открыл глаза. Жучилов-Мунин присел к нему на кровать, держа на коленях поднос.

– Как же ты вовремя пришёл, Серафим, – он принял в постели сидячее положение. – Я вижу по твоим глазам, что новости имеются. Но давай сначала выпьем, то есть я выпью два-три стопарика, а потом поговорим о деле. А сейчас мой мозг примет только рассуждения на экономические или, в крайнем случае, политические темы.

– Хорошо, как скажешь, Ринат, – согласился Жучилов-Мунин с шефом и разлил водку по стаканчикам. – Будем говорить на свободные и общие темы, если другие вас пока не волнуют. Немного и я выпью. Повод есть.

Ахнагов торопливо принял дозу спиртного и закусил колбасой.

То же самое сделал и липовый начальник отдела безопасности, хотя ещё вчера практически не употреблял спиртное. Рината Рустамовича это весьма и весьма удивило, но он не подал виду. Всё ведь течёт, всё меняется.

– Начинай что-нибудь говорить, Жучилов, – сказал он, – пока я настраиваюсь на вторую порцию водки.

Медленно пережевывая кусок колбасы, Жучилов-Мунин глубокомысленно заметил:

– Я предполагаю, Ринат Рустамович, что все «профилактические» экономические кризисы в большой степени в нашей стране происходит по той причине, чтобы народ и мелких предпринимателей держать в узде. Такая вот политика…

– Разумеется. Чтобы им жизнь малиной не казалась. Народ должен знать, что его место у… параши.

– Вы сейчас сказали такую мерзость потому, что не подумали, как следует, или вы – мерзкая тварь… По-жизни?

– Однако ты, новичок, забываешься. Но я, конечно, шучу. Но, сам знаешь, первым делом – самолёты, то есть мы, удачливые и предприимчивые люди, во всех сферах жизни, а всё остальные – потом. Ты мне сейчас скажешь, что назревает социальный взрыв. Ну, и чёрт с ним! Пусть назревает. Как-нибудь отобьёмся. Но народ должен заботиться о себе сам. А я отсюда совсем скоро отчалю.

– Попутного ветра! А народ продолжит своё жалкое существование, но в том случае, если ему будет позволено это делать. На какие шиши, извините, ему заботиться о себе? Всё-таки, я хотел бы сказать о том, что произошло ночью, конкретно, на нашем, то есть на вашем острове…

Сейчас Жучилову-Мунину казалось, что в разговоре с хозяином острова Ринатик он выступает в качестве ярого защитника «простого» народа. Вероятно, он временами забывал, что он одного поля ягодка с Ахнаговым, и даже кое в чём при совей молодости перещеголял его, объехал, как говорится, на кривой кобыле.

Губернатор довольно смело вступал в спор Ринатом Рустамовичем, ибо не в состоянии был простить ему то, что этот негодяй не делился с ним, да и с господином Слепозадовым, своими противозаконными доходами.

– Я готов крепко с тобой поспорить, Жучилов, – определённой порцией спиртного Ринат Рустамович привёл свою голову в порядок. поэтому решил продолжить разговор на больную тему. – Хорошо. Давай продолжим нашу полемику на социально-политические темы. Обожаю спорить и приводить веские аргументы.

– Но у вас нет никаких аргументов, – возразил молодой губернатор, находящийся в разведке. – Где они?