Лживые зеркала

Глава 20

Узы и долги

Купленное Уорреном здание было в ужасном состоянии.

В этой части района улицы сужались настолько, что на дороге с трудом могли разъехаться два экипажа. Дома, хоть и выложенные из кирпича, отчаянно нуждались в ремонте, кладка потускнела до серости и крошилась. Сквозь щели полусгнивших деревянных ступеней пробивалась поросль трилистника.

У Уинифред кружилась голова. Она оперлась о деревянные перила и тут же отдернула руку. Отслаивающаяся дешевая краска осталась у нее на коже. Из-за собственной скупости старый баран потратит целое состояние на восстановление этой развалины.

Уинифред сморщилась и на носочках поднялась к двери, давая Стеллану знак не шуметь. Тот коротко кивнул, и она отвернулась.

Позади нее раздался оглушительный треск. Стеллан выломал из перил балясину и сейчас преспокойно отряхивал ее от трухи и прогнивших щепок.

– Что вы делаете, черт вас подери? – взвилась Уинифред.

– Не беспокойтесь вы так. Наверняка нас никто не услышит.

– Зачем вам эта дрянная палка? – прошипела она.

Юноша взвесил деревянную стойку в руке.

– Если Тедди и правда там, наверняка его не оставили одного. Надо же хоть чем-то вооружиться, верно? У вас вот есть ваш револьвер, а я абсолютно беззащитен. Мне даже жаль себя.

– У меня тоже нет оружия, – соврала Уинифред и снова повернулась к двери.

Стеллан прав, нужно хоть чем-то обороняться, и тяжелая деревянная балясина для этого как нельзя кстати. Почему-то ей не хотелось говорить юноше, что она вооружена.

– У вас есть трость. Отдайте-ка лучше эту стойку мне.

Ухмыльнувшись, юноша подбросил и перехватил свою трость за лакированное основание.

– Я тоже сначала так подумал. Но посмотрите сюда. Видите? – Он сунул балясину под мышку и постучал ногтем по изогнутой рукояти, увитой тоненькими металлическими пластинами. – Тяжелая до ужаса. Ею и убить кого-нибудь можно. А я, знаете ли, добрый христианин.

– Тогда бейте другой стороной, – огрызнулась Уинифред. – Уверена, в Судный день это станет решающим аргументом в вашу пользу.

– Абсолютно с вами согласен, – без тени улыбки подтвердил Стеллан.

Он протянул ей балясину и снова перехватил свою трость так, что рукоять оказалась внизу. Теперь вид у него был скорее комичный, нежели устрашающий, но ей было не до смеха.

С оружием наперевес они подкрались к двери. Уинифред знобило, руки тряслись. Она не хотела, чтобы Стеллан увидел ее слабость, поэтому попросила:

– Откройте дверь. Я войду первая, а вы за мной. Ради бога, только не шумите! Я понятия не имею, что Уоррен может с ним сделать!

Это была чистая правда. Оналишь надеялась увидеть Теодора живым.

– Конечно, ваше величество, – пробормотал Стеллан.

Он медленно повернул ручку и не встретил сопротивления – дверь была не заперта. Вдавливая ее в петли, чтобы она не сильно скрипела, юноша открыл ее, и Уинифред скользнула в дом.

Из темноты на нее тотчас дохнуло затхлостью – так пахнет сточенная насекомыми древесина, непросохшие тряпки и мокрая штукатурка. Уинифред стало дурно, и она едва подавила желание закрыть глаза.

Сначала нужно найти Теодора.

Крепче сжимая балясину, которую она тащила, упираясь локтями себе в живот и таз, Уинифред шагнула вперед. У нее давно вошло в привычку переносить вес на самые твердые участки пола, поэтому двигалась она почти бесшумно, но прерывистое неглубокое дыхание начинало ее подводить. Господи, вот бы ослабить шнуровку корсета, хоть немного!

Она пожалела, что не пропустила Стеллана вперед. Как юноша и обещал, он последовал прямо за ней. Он ступал немногим громче ее, даже несмотря на скрипучие доски. Это немного насторожило Уинифред. Она аккуратно опустила балясину, пытаясь сосредоточиться.

В доме слишком тихо, раз она слышит шаги Стеллана. Это означает лишь одно: Дарлинга здесь нет.

Сердце Уинифред болезненно екнуло, и она обессиленно уронила деревянную стойку на пол.

– Его здесь нет, – вслух повторила она, и шаги Стеллана замерли. – Мы…

Трость с силой ударила ее по затылку. Не успев больше ни о чем подумать, Уинифред потеряла сознание.

Еще не очнувшись, она почувствовала боль. Не такую, будто кто-то надел ей на голову чугунный котелок и как следует по нему ударил. Нет, конечно. Голова невыносимо ныла, но было и что-то еще, острое и знакомое.

Жесткие веревки на запястьях.

Не отдавая себе отчета, она машинально раздвинула кисти, не напрягая рук. Движение было отработанным, въелось ей в подкорку настолько, что она совершила его, даже не приходя в сознание. Запястья сдавило, и она провалилась в забытье.

По-настоящему Уинифред пришла в себя от довольно приятного ощущения – кто-то прикладывал компресс к ее разгоряченному лбу. Она отстраненно подумала, что Стеллан, должно быть, сошел с ума – сначала огрел ее по затылку, а теперь лечит от лихорадки.

Удивительно, но мысли обрели странную стройность, будто болезнь решила завладеть ее телом, забыв про разум. Уинифред вспомнила, как они вошли в дом, как Стеллан ударил ее со спины и как она разводила бабочкой кисти, чтобы веревка не прилегала так крепко.

Она обнаружила, что юноша усадил ее на стул с низкой спинкой. Руки были связаны, ноги свободны, а голова запрокинута назад. Без опоры шея начала затекать.

Хотя Уинифред не открывала глаз, видимо, в момент пробуждения ее веки непроизвольно затрепетали, потому что Стеллан громко сказал:

– Проснулась? Слава богу! Я уж подумал, что убил тебя. Зря ты выбрала трость.

Уинифред преувеличенно громко хмыкнула и открыла глаза, заставляя себя не моргать и не щуриться на свет.

Из холла юноша притащил ее в большую комнату. Здесь было грязно и пусто. Дощатый пол, старые некрашеные стены, окна заколочены досками, а в оранжевом ореоле света от свечей плотным облаком висит пыль. Из мебели только два стула: к одному была привязана Уинифред, другой стоял напротив нее. Рядом валялись трость Стеллана и деревянная балясина.

Стеллан до упора прижал тряпку, холодная вонючая вода заструилась по лицу Уинифред. Она зажмурилась и сжала губы.

– Не ожидала? – негромко спросил юноша.

Уинифред раскрыла глаза и сморгнула с ресниц влагу. Она подождала, пока Стеллан отойдет и сядет на свой стул, и начала медленно проворачивать запястья под веревкой. Идиот. Такие узлы она научилась развязывать в двенадцать лет.

– Не ожидала, – честно призналась она и села прямо. Влажный компресс шлепнулся ей на колени. – Ты казался мне умнее.

– Тебе ли говорить об уме? Да я обвел тебя вокруг пальца! Мистер Уоррен предупреждал меня, что ты восхитительно читаешь человеческие лица. К счастью, мне на руку сыграло то, что ты была вне себя от волнения, да еще и сгорала от лихорадки. – Он осклабился. – Может, ты и думала, что отлично держишься, но на тебе лица не было. Обмануть тебя оказалось проще простого.

Уинифред изобразила легкое удивление, тем временем нащупывая руками кончик веревки. Жесткая, узлы будут крепкими, но не пластичными.

– Значит, мистер Уоррен? Этого следовало ожидать. И как давно?

– Со вчерашнего дня. – Стеллан встал, и она напряглась. – Это ведь ты убила старика в доках?

– Я. Ты рассказал ему?

– Конечно. И о вашем райском гнездышке тоже я сболтнул. Ты, наверное, уже и сама догадалась. Может, ты заметила – я специально оставил трость в корзине для зонтов. Так они его и нашли. Повезло, что он примчался так скоро, да еще и один.

Уинифред стиснула зубы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь опрометчивого. Стеллан хотел, чтобы она спросила его о Теодоре. Она видела это в его хищном нетерпеливом выражении, в нарочито небрежной позе.

Он был прав в одном – паника и лихорадка затуманили ее рассудок настолько, что Уинифред не придала значения очевидному. Его нарочито громкие шаги в прихожей, поспешно отметенная версия с «Рассветом», откровенная небрежность – все указывало на одно. Но, к счастью, ее напасть уже отступила. Теперь пришла пора выбираться из ловушки, в которую она сама себя загнала. Уинифред нащупала свободное место в узле и принялась методично его расшатывать.

– И зачем тебе Уоррен? – спокойно поинтересовалась она, хотя втайне хотела потворствовать желанию Стеллана и задать совсем другой вопрос. – Я же предложила тебе отличную сделку.

– Уволь. Десять процентов? – Юноша со злобой пнул стул, и тот с грохотом опрокинулся на спинку. – Впрочем, я согласился бы и на это. Ничтожно мало, но меня убедили твои доводы, нежное личико и то, что Тедди все-таки мой друг. Но когда вы начали скрываться, недоговаривать? Когда ты умолчала об убийстве старика? Черт возьми, да ни за что на свете! – Он вдруг обернулся через плечо, и его глаза металлически сверкнули. – Я, кажется, говорил тебе, что приятнее иметь меня в союзниках, нежели во врагах?

– Но зачем тебе Дарлинг? – Уинифред надменно вскинула голову. – Чтобы тянуть из него деньги?

Стеллан ответил не сразу. Он рассматривал пол, размышляя над ответом, и наконец нахмурился и заговорил:

– Да нет же. Он понравился мне, этот дурачок. Признаться, поначалу я заприметил Тедди как богатого наследничка – без семьи, но с огромнымпотенциалом. Но он быстро пришелся мне по душе, знаешь? – Он остановился, поднял опрокинутый стул и оперся руками о спинку, рассматривая Уинифред. – Конечно, знаешь. Уверен, ты тоже его не за красивые глаза оценила. Разумеется, в клубе с ним не посидишь – на деньги не играет, толком не пьет, а чуть что – бросается строчить письма сестрице. Но, знаешь, он добрый малый. Рядом с ним начинаешь чувствовать, будто для тебя не все потеряно. Будто сам чего-то стоишь. Глупое чувство, но меня оно успокаивает.

У Уинифред сдавило горло. Хуже всего было то, что она действительно понимала, о чем говорит Стеллан.

– Так зачем же ты предал его? – сухо спросила она.

Молодой человек презрительно прищурился.

– Он предал меня первым. Он предал меня еще в тот момент, когда предпочел мне тебя. Наивный дурак! А ты? – Стеллан пренебрежительно фыркнул. – Отполированная до неузнаваемости – тебя и за живого человека-то считать сложно! Ты так отчаянно пытаешься стать настоящей леди, что чем дальше, тем смешнее за тобой наблюдать. Думаю, с твоими мозгами давно пора было понять, что выглядишь ты просто нелепо. Да, ты великолепная актриса, признаться, иногда я даже забываю, что ты выползла из самых низов. Но не нужно воображать, будто ты в состоянии вытравить приставшую к тебе грязь. Тебя не спасут ни показной лоск тех тряпок и висюлек, которыми обвешивает тебя Тедди, ни твои манерные интонации. К твоему милому голоску навсегда пристал трущобный говор.

Так вот оно что! Дело в задетой гордости!

– Бьюсь об заклад, тебя это бесит, потому что я и тебе нравлюсь. – Уинифред склонила голову набок и жеманно улыбнулась. – Тебя бесит, что тебе нравится девушка из низов. Дешевая актриса, обвешанная бриллиантами. Так ведь?

Стеллан натянуто улыбнулся, но она видела, как у него играют желваки.

– Вздор, – со смешком бросил он. – Ты сама осознаешь, что говоришь? Какты могла понравиться мне?

Уинифред ослабила узел настолько, что при усилии смогла бы высвободить кисть. Пожав плечами, она откинулась назад.

– Это ты мне скажи. Не ты ли умолял поцеловать тебя вчера? Дать обещание… как там? «Вспомнить о друге»?

У юноши заалели кончики ушей, а лицо приобрело очень опасное выражение. Оно напомнило Уинифред загнанного зверя.

– Я не умолял, – резко возразил он и вдруг, будто о чем-то вспомнив, ухмыльнулся. – И потом, зачем мне какая-то бедняжка из трущоб, когда я и так уже счастливо помолвлен?

От неожиданности Уинифред на мгновение замерла. Стеллан, внимательно следивший за ней, заметил ее удивление и рассмеялся с изрядной долей самодовольства и дерзкого цинизма.

– Принимаю поздравления! Извини, что не позвал на торжественную церемонию, но обязательно жди приглашения на свадьбу!

– Ты помолвлен? И давно ли? – скептически поинтересовалась Уинифред.

Веселье Стеллана дало ей возможность протиснуть через петлю узла самое широкое место кисти.

– С сегодняшнего вечера, – промурлыкал юноша, явно наслаждаясь тем, что ему удалось сбить с нее спесь. – Оказывается, помолвка – это так увлекательно! Я всегда знал, что стану семейным человеком!

– И кто же счастливица?

– О, ты ее знаешь! Красавица, умница, отъявленная гордячка и, не побоюсь этого слова, истинная эмансипантка! Увы, даже ей суждено было пасть жертвой моих чар!

Этого не может быть…

Игнорируя боль, Уинифред одним движением высвободила руку и едва не застонала – жесткая веревка содрала ей кожу.

– Ни за что не поверю, что мисс Саттон добровольно приняла твое предложение. Как ты ее принудил?

Улыбка Стеллана чуть увяла.

– У меня были весьма веские доводы. Мистер Уоррен – не единственный старик, которого я вчера навестил.

– Ты пошел к ее отцу? – с отвращением уточнила она.

– О, не нужно брать этот осуждающий тон – ты сама проворачивала вещи похуже этой! Я пришел к мистеру Саттону и слегка… ну, приукрасил действительность. Узнав, что Эви позволила себе возмутительную распущенность, старик чуть душу Господу не отдал!

Стеллан с нескрываемым весельем рассмеялся, и Уинифред поморщилась.

– Ручаюсь, он готов был отписать мне половину своего дохода, только бы я взял в жены его непутевую дочурку!

Главное, что она усвоила в общении со Стелланом, – ничто его так не забавляет, как реакция людей на собственные выходки. Как же он наслаждался ее гневом на балу – тогда, когда напоил Дарлинга! Зато холодная логика просто выводит его из себя.

– Умно. А что Эвелин?

– А что с ней?

Уинифред сделала вид, что пожимает плечами, а сама за спиной сняла петлю со второго запястья и подоткнула пустой узел под себя, чтобы он не свалился на пол. Теперь ее руки были свободны.

– Согласие отца еще не означает согласие невесты. Как ты заставил Эвелин согласиться выйти за тебя?

Стеллан сморщил нос – ей показалось, что он немного смущен.

– Я… признаться, не слишком этим горжусь. Я сказал, что убью Тедди, если она не даст согласие. Но, клянусь, у меня такого и в мыслях не было! Я просто хотел ее припугнуть.

– И с чего бы ей пускать насмарку собственную жизнь ради Дарлинга?

– Ты недооцениваешь силу их взаимной привязанности. – На лице у юноши появилось отстраненное выражение. – И, думаю, есть в Тедди что-то такое, отчего мы все готовы положить жизнь за него, правда?

– Но ты отдал его Уоррену. Ты хоть представляешь, что он с ним сделает?

Стеллан махнул рукой и невольно бросил взгляд на дверь. Уинифред догадалась, что он ожидает прибытия людей Уоррена. Может, и его самого. Как мило, что он развлекает ее беседой.

– Ничего он не сделает. Просто вытряхнет родительские деньжата. В крайнем случае украсит парой ссадин.

– И это ты называешь «положить за него жизнь»? – с отвращением спросила Уинифред.

Теперь она просто теряет время. Она придумала, как справиться с физически более сильным Стелланом, и приготовилась было уже привести свой план в исполнение, как юноша вдруг сказал:

– Я эгоист. Пока его жизни нет прямой угрозы, мне, в общем-то, все равно. Сегодня все наконец-то закончится, я получу свои денежки, и мы с моей милой невестой уберемся восвояси. Ты знаешь, что у Саттонов есть просто отменное имение в Гэмпшире?

Уинифред замерла.Сегодня наконец-то все закончится. Может, Стеллан и не верит в это, но Уоррен убьет Дарлинга.

– Разумеется, на твой счет я беспокоюсь гораздо больше, – протянул он и с преувеличенным интересом принялся изучать собственные ногти. – Теперь, когда мистер Уоррен знает о Тедди, письме и убийстве того старика, вряд ли ты отделаешься легким выговором. Впрочем, я мог бы помочь тебе сбежать, если бы ты…

– О письме? – резко спросила Уинифред, невольно подаваясь вперед. – Что ты имеешь в виду?

Юноша осекся и в замешательстве поглядел на нее.

– Письмо о компании, которое ты подделала.

– Откуда ты о нем знаешь?

– Откуда… Ах да!

Сделав вид, будто он только этого и ждал, Стеллан с ленивой грацией запустил руку в карман и вынул… ее веер. С резной костяной ручкой, украшенный мелким кружевом ручной работы. Тот самый, который она оставила на кресле в кабинете лорда Уилкиса в свою первую встречу с Теодором. Вот только голос собеседника виконта принадлежал не Стеллану.

– Откуда он у тебя?

– Мне передали его пару недель назад. – Юноша со щелчком раскрыл веер и принялся манерно им обмахиваться. – Слыхал, что Уинифред Бейл проявила возмутительную неосторожность.

Стеллан не может быть знаком с гостем лорда. Выходит, веер ему отдал сам лорд Уилкис. Но зачем? И как юноша провел связь между ее веером и поддельным письмом? Лорд Уилкис не может знать о подделке. Стеллана что-то связывает с собеседником виконта. А тот откуда-то узнал о письме и о том, что Уинифред принесла фальшивку. Выходит, это либо кто-то из партнеров Уоррена, знающий правду, либо кто-то из его людей.

Ей вспомнилось одно бесцветное лицо. Один тихий, незапоминающийся голос. Так вот почему она не узнала голос собеседника лорда Уилкиса – им был молчаливый секретарь мистера Уоррена!

– Так ты работаешь на Холбрука? – быстро спросила она.

Стеллан казался искренне удивленным. Уинифред поняла, что он уязвлен ее предположением, а не восхищен верной догадкой.

– Какой вздор! Это Джеймс Холбрук работает на меня! Он старый управляющий моих родителей. Пару лет назад мы с ним вступили в кое-какой сговор и порядочно сгребли денег, но потом папочка нас раскрыл, и Холбрука погнали взашей. Впрочем, я не потерял с ним связь – он умный малый. – Стеллан закрыл веер и, держа его на пальце за кольцо, полез в нагрудный карман за часами. – Холбрук прибился к мистеру Уоррену, но очень скоро захотел уйти – платят сущие гроши, а работы по горло. Но уходить от него страшнее, чем оставаться, ты и сама это знаешь. Я в ту пору уже познакомился с Тедди, узнал о его планах касаемо тебя и твоего работодателя и предложил Холбруку начать работать вместе с мистером Уорреном, а не на него. Мы кое-что знали о письме, разумеется. Я раздобыл ему приглашение на тот бал, он должен был опередить тебя и первым выманить у лорда Уилкиса письмо. Его мы планировали выменять у мистера Уоррена на долю в деле. Но это было сложно – у Джейми совсем нет тех способностей, какими располагаешь ты. К тому же виконт сжег послание, и бедняжка Холбрук совсем уже отчаялся, когда вдруг заприметил твой веер на кресле и догадался, что ты его обошла. – Юноша положил веер на свой стул и начал его разглядывать, будто мысленно воссоздавая события двухнедельной давности. – Мы подозревали, что настоящее письмо у тебя, но Холбрук за пару лет достаточно изучил и тебя, и мистера Уоррена, чтобы утверждать: ты не станешь ему лгать. По глупости я упустил из расчета Тедди – а зря. Нам оставалось только ждать. Когда позавчера ты принесла письмо, Холбрук понял, что это фальшивка, а я – что поразительно долго остаюсь в роли проигравшего. Я решил дать тебе еще один шанс, но было слишком очевидно, что ты меня просто использовала. – Стеллан наконец взглянул на нее и весело улыбнулся. – Ты знаешь, что нет никого, кого история любит больше, чем победителя?

Юноша слишком много о себе мнит. Она и воспользоваться-то им толком не смогла.

– Но почему тогда Холбрук не рассказал Уоррену о подделке? – слабым голосом на грани кашля спросила Уинифред. – Если он все слышал, то мог рассказать в тот же вечер.

В голове билась мысль о том, что ее могли раскрыть еще раньше. Но она уже выяснила все, что хотела. К тому же Стеллан то и дело поглядывал на свои часы, а значит гости могли прибыть в любую минуту.

– Он не решился раскрыть себя. Как бы мистеру Уоррену понравилось узнать, что его секретарь мешает карты его лучшей шпионке? Нет, предпринимать что-то насчет письма было слишком поздно, да и я не спешил тебя компрометировать. Но после нашей последней встречи я изменил свое мнение и все выложил твоему хозяину. Сказал, что тот слух на балу пустил я и с виконтом беседовал тоже я, так что Холбрук остался в тени. А я заручился хорошей сделкой.

Уинифред притворилась, будто закашлялась. В действительности в горло будто насыпали песка, и деланый кашель не принес ей ни малейшего облегчения.

– Зачем… ты мне это… рассказываешь? – выдавила она между приступами.

– А что ты теперь сделаешь? Холбрук бесполезен, и даже если ты сдашь его, я ничего не потеряю. А если надумаешь-таки воспользоваться моим предложением и сбежать, зачем тебе…

Его слова заглушил громкий кашель Уинифред.

– Господи помилуй! – насмешливо протянул Стеллан. – Со мной этот трюк не пройдет, хватит надрываться.

Не обращая внимания на его слова, Уинифред закашлялась еще усерднее, делая судорожные вдохи между приступами. В «Рассвете» одна из девочек однажды заболела чахоткой, и ее надрывный сухой кашель не прекращался день и ночь. Уинифред так его возненавидела, что запомнила на всю жизнь.

– Хватит. – В голосе юноши появились нотки беспокойства. – Я знаю, что ты притворяешься.

Горло ужасно саднило. Уинифред откинула голову, вздымая грудь и тяжело хрипя. Ох, сколько еще времени понадобится этому болвану, чтобы поверить, что она не притворяется? Неужели она настолько неубедительна?

– Уинифред? Тебе правда плохо? – уже без насмешки спросил Стеллан.

Его голос становился то тише, то громче, будто он вертел головой, ища стакан воды. Так ничего и не отыскав, Стеллан метнулся к ней и положил руки ей на плечи. Как, черт возьми, это должно ей помочь?

– Уинифред…

Освобожденными от веревки руками она схватила юношу за длинные волосы и с силой вмазала ему коленом по лицу. Оглушительно хрустнул нос. Не выпуская его головы, она вскочила на ноги и ударила снова, теперь другим коленом. Стеллан протяжно замычал и машинально отпустил Уинифред, потянувшись руками к своему разбитому лицу. Третьим ударом врезав юноше промеж ног, она заставила его рухнуть на пол и села сверху. Вынув из выреза револьвер, она прицелилась Стеллану прямо в лицо. Он глядел на нее с ненавистью и почти с восторгом, но без страха – этого Уинифред не понимала. Пожалуй, никто так не ценит собственную жизнь, как Стеллан. Почему же он ее не боится? Из его сломанного носа кровь шла так обильно, что Уинифред подумала, что он умрет если не от ее пули, то от кровопотери. Тело, жесткое и поджарое, было напряжено от боли.