– Бехруз, дорогой. Понимаешь, я согласна с хозяином лавки – огурцы есть огурцы, да! – сказала Нармин ханум, подражая гнусавому голосу продавца овощей.
Бехруз бей ответил своей любимой английской фразой, которую применял ко всем непонятным случаям жизни, делая их ещё более непонятными для собеседника:
– Never mind![25 - Never mind! – ничего страшного, неважно, не бери в голову (перевод с англ. яз.)]… А теперь едем за твоим шафраном. Показывай дорогу.
О покупке шафрановых луковиц Нармин ханум мечтала еще с прошлого года, когда на встрече с одноклассниками её школьный друг упомянул о малоизвестном садовом магазине в дачном посёлке Бильгя, в котором продаются луковицы легендарного апшеронского сорта шафрана. И тогда же она оставила заметку на своём телефоне о местоположении магазинчика.
Бехруз бей вёл машину по пустынным дорогам в этот знойный день неизвестно куда за неизвестно чем. Страстями по апшеронскому шафрану он не страдал, для него самым ценным шафраном был шафран из Мешхеда[26 - Мешхед – второй по значимости и численности населения город Ирана]. Иранский шафран он привозил сам или ему привозили его родственники, приезжая из его родного Тебриза[27 - Тебриз – административный центр иранской провинции Восточный Азербайджан]. Шафран он сам часто и с удовольствием потреблял в виде чая, который он пил исключительно с набатом[28 - Набат – сладость, разновидность леденцового сахара (перевод с азерб. яз.)], или для приправления традиционного азербайджанского плова, который он готовил по праздникам.
Бехруз бей родился и вырос в Тебризе, в Иране. Волей судьбы он оказался в Баку, где он полюбил и связал жизнь с девушкой родом из Баку. И хотя они оба были азербайджанцами по национальности, но то, что он родом из Южного Азербайджана, а она из Северного, а это совершенно разные культуры, вносило в их брак свои нюансы. С одной стороны это делало их очень интересными друг для друга. С другой стороны каждый их них время от времени был склонен вести себя как тот кулик из пословицы, который хвалил свое болото. Но эти редкие всплески противопоставления традиций и обычаев севера и юга до войны никогда не доходили – эта пара слишком сильно любила друг друга, свою семью и детей, и поэтому все сводилось к шуткам. Более того, Бехруз бей любил потакать желаниям своей супруги, особенно тем, которые были направлены на семью и на дом. То, что она зациклена на апшеронском шафране, он воспринимал как милый каприз любимой женщины.
Выехав на нужную дорогу Бехруз бей сбавил скорость, чтобы супруга могла высмотреть магазинчик по левой стороне дороги.
– Вот-вот… А нет, не это… А вон то… И это не то… Вот! Магазин «Багбанчи[29 - Багбанчи – садовник (перевод с азерб. яз.)]»!
Бехруз бей проехав ещё немного, развернулся и подъехал к магазину. Нармин ханум магазин определила не по вывеске – неоновая вывеска была отключена, а на солнечном свету и без подсветки она была невзрачная. Маленький магазин был окружен снаружи всевозможными граблями, лопатами и деревянными черенками, которые выглядели как частокол. Внутри магазин был также заставлен, и всюду стояли открытые мешки с удобрениями. И хотя в помещении была прохлада от кондиционера, неприятный резкий запах химикатов удушал. За прилавком сидел мужчина, которому явно нездоровилось, а торговлей занимались шустрые мальчики.
– Луковицы шафрана у вас есть? – спросил Бехруз бей, как всегда, не тратив время на самостоятельные поиски глазами. Один из мальчиков показал на глубокий пластиковый ящик, стоящий между большими мешками. На дне тары для овощей в серой шелухе утопали мелкие луковички. Мальчик рукой загрёб пригоршню луковичек, показал их Бехруз бею и сказал:
– Эми[30 - Эми – дядя (перевод с азерб. яз.)], это все что осталось.
– Ещё будет?
Сидящий за прилавком мужчина слабым голосом спросил:
– Вам сколько килограммов?
– Ээ…, – протянул Бехруз бей, но тут в разговор вступила Нармин ханум:
– 1 килограмм.
– 1 килограмм?… Вечером должны привезти…
Бехруз бей и Нармин ханум ещё немного потоптавшись перед пустым ящиком, вышли из магазинчика. Снаружи была обжигающая жара, но она была приятнее, чем запах химикатов в магазине.
– Завтра приедем. – попытался успокоить расстроенную супругу Бехруз бей. Они направились к машине и тут Нармин ханум увидела крохотную мужскую парикмахерскую возле которой курил невысокий, в меру подкаченный, молодой парень с татуировкой на всю руку, со стильной причёской и бородой. Облик молодого человека диссонировал с местностью и этим самым привлекал внимание.
– Раз мы сюда все таки приехали, может ты здесь пострижешься?
Бехруз бей без комплексов мог подстричься в любой парикмахерской, привязанностей к мастерам он не имел. Да и стригся он всегда одинаково, и складывалось впечатление, что или все парикмахеры города стригут одинаково, или Бехруз бея иначе стричь не получается.
– Если мастер свободен, то почему бы и нет.
Курящий молодой человек оказался клиентом и подтвердил, что внутри только парикмахер. Бехруз бей уверено шагнул внутрь салона.
Прошло минут пятнадцать, Нармин ханум начала скучать. Кое-как она развернулась на месте и попыталась нащупать бутылку воды на заднем сидении. Ей под руки попался пакет с чем-то, что она решила рассмотреть. Это были огурцы… Но такой-то странной формы – с шипами и большими как переросшие кабачки.
– Это что за огурцы такие? – с возмущением в голосе спросила Нармин ханум вернувшегося в машину Бехруз бея, – Они вообще съедобные? И что с ними делать?
– Огурцы… Понимаешь… огурцы есть огурцы, да! – на этот раз манеру говорить овощника спародировал Бехруз бей. – Хотя, слушай меня внимательно. Оказывается отец парикмахера в этом салоне занимается разведением шафрана. Живут они тут в двух шагах. Мы можем купить луковицы у них, с первых рук. Что скажешь?
– Окей. Давай купим у них.
Через пять минут Бехруз бей уже ехал по извилистым улицам дачного посёлка, а парикмахер, молодой круглолицый парень, сидел на заднем сидении и указывал дорогу.
– Вот здесь налево… Теперь прямо… Вон видите ворота с номером 371? Это наши ворота.
371… Если у Нармин ханум были какие-то сомнения о правильности своего решения идти к незнакомым людям, то магический номер на воротах добавил ещё и интригу в происходящее. «Это что-то значит», – подумала она и поправила свои солнцезащитные очки с серыми стёклами.
Супружеская пара сидела в машине в ожидании молодого парикмахера, который исчез за обычными на вид воротами. Потом он появился и спросил:
– А сколько шафрана вы хотите?
– 1 килограмм. – ответила Нармин ханум.
– Килограмм?! Вы какой шафран имеете в виду?
– Апшеронский. Сорт «Бильгя». А что?
– Мы в граммах продаём… 1 грамм по 6 манатов…
– А, вы сам шафран продаёте? Сушенный? Не луковицы? – наконец догадалась Нармин ханум, и выразительно посмотрела на супруга. К взгляду она добавила язвительное замечание:
– Огурцы есть огурцы, а вот шафран и его луковицы не одно и тоже.
– Never mind! Он меня не понял.
Парикмахер переводил взгляд с Бехруз бея на Нармин ханум, и пытался понять причём тут огурцы. У него был растерянный вид, а Нармин ханум решила дипломатично урегулировать ситуацию.
– Мы хотим 3 грамма шафрана. А вы не знаете, где можно купить луковицы?
– Мой отец знает. Заходите к нам, будьте нашими гостями. Сейчас вам отмерят шафран.
– До сюда пришли, давай уж зайдём к ним.
Супружеская пара покинула прохладный салон машины и зашла во двор. У каждого дачника есть толика здорового любопытства к чужой даче, и Нармин ханум не была лишена этого чувства. Явно не демонстрируя свой интерес, она взглядом охватила дачный двор, вернее то, что было видно на входе – двухэтажный симпатичный дом, выложенный плиткой аглай[31 - Аглай – натуральный облицовочный камень известняковый породы, добывается на горных карьерах Апшеронского полуострова] двор идеальной чистоты, мангальница из жёлтого кирпича с кирпичным дымоходом и примыкающий к ней навес, под которым можно накрыть столы на большой гонаглыг[32 - Гонаглыг – банкет, пиршество (перевод с азерб. яз.)].
К ним на встречу вышел немолодой худощавый мужчина, который нисколько не был похож на миловидного парикмахера. Мужчины поздоровались, и Бехруз бей стал расспрашивать про шафран. Мужчина, выслушав чаяние пришедших, подозвал их к перилам с балясинами из аглая. Оказалось, что перила ограничивают верхнюю террасу от нижней. Слева рос большой чинар, а справа на нижнюю террасу спускалась живописная лестница. Перед стоящими у перил открылась красивая панорама – нижняя терраса была идеальным квадратом с широким бордюром по всему периметру, выложенный аглаем, и на котором были плотно высажены кусты кипарисовика. В центре размещалось квадратное земляное поле без единой травинки. Вдали виднелся синий Каспий, к которому амфитеатром спускались другие дачи. Место, с которого открывался этот вид, было наивысшей точкой.
– Вот моё шафрановое поле, – жестом показал хозяин дачи.
– Идеальный квадрат… Где-то 10 на 10 метров…, – сказала Нармин ханум, зачарованно смотрящая на эту красоту.
– 11 на 11, – уточнил мужчина и продолжил – шафран уже посажен. Вам надо успеть посадить до 5 сентября. Вы сколько килограммов хотите посадить?
– Килограмм…
– Один килограмм?! И сколько вы всего хотите собрать шафрана? Я вот с этого поля собираю около 400 грамм шафрана. А здесь посажено около 20 килограммов. Посадите 2 килограмма, чтобы хотя бы одно блюдо плова можно было полить шафрановой водой.