Останься со мной

Глава 7

– Я готова!

Хочу спросить к чему, но вовремя вспоминаю. Пятница, день Х, пока ехать на юг и полоскать свое туловище в соленой воде.

Элька восторженно пыхтит в трубку, а я криво смотрю на часы – еще только полдень, но чтобы успеть на самолет, надо уже сворачивать все дела и собираться.

Я бы, если честно, лучше поработал. Как представлю, что две недели придется сидеть на острове, так зубы сводит. Что там делать столько времени? Жрать, спать, вяло тискать Эльвиру и ловить на свой крючок скатов?

Я не умею отдыхать и точно сдохну там от скуки.

Две недели, мать вашу…Зачем я на это согласился? А главное почему?

Ах да, я в этот момент мысленно передергивал на духи Ежика, поэтому благополучно профукал момент, когда надо было сказать свое решительное «нет». Теперь сворачивать поздно, Эльвира уже при полном параде, набила целый чемодан купальников и кремов для загара. Солнце и пляж нас ждут. Ура.

Сваливаю на секретаршу целый ворох поручений, пытаюсь разобрать последние письма и документы, но в итоге машу рукой. Бесполезно. Работа никогда не кончается. Поэтому просто все выключаю и иду к Артуру.

– Я уезжаю.

– Хорошо, – он, не отрываясь, что-то делает в компьютере.

– Надолго.

– Угу, – продолжает заниматься своими делами.

– На две недели.

Вот тут он поднимает на меня удивленный взгляд, пытаясь понять шучу или нет:

– В смысле?

– В прямом. Летим с Элей греть жопы к морю.

– Внезапно. Сегодня что ли сорвались?

– Нет, – раздраженно жму плечами, – еще на той неделе.

– Предупредил бы. У нас тендер, приемка объекта…

– Я разве не предупреждал? – пытаюсь вспомнить, но в голове пусто.

Артур отрицательно качает головой.

Черт. Мне настолько насрать на эту поездку, что я даже не говорил и не вспоминал про нее.

– Что-то не вижу радостного предвкушения в глазах.

– П-ф-ф, – обреченно машу рукой и иду на выход, – в общем, звони если что. Я на связи.

Я очень надеюсь на его звонки, потому что реально боюсь, что за эти две недели тронусь умом от безделья.

Дома меня ждет радостная Эльвира. В честь такого события, как долгожданный отдых, она изменяет своему стилю, и вместо строгого классического платья, надевает что-то легкое, невесомое, с широкой юбкой и воланами по рукавам.

– Ну как? – крутится, демонстрируя себя во всей красе.

– Супер.

Эльвира действительно прекрасно выглядит. Такой образ ей идет. Она теряет ледяную непробиваемость бизнес-леди и становится нежнее.

Но все равно что-то не то.

Туфли по-прежнему жмут…

– Ты готов?

– Да.

Вру. Я даже еще не собирался.

Не глядя, кидаю в спортивную сумку какое-то шмотье и мелочи. Мне больше ничего не надо. Я ничего не хочу.

В груди тянет.

Что это за отдых такой, если на него собираешься как на каторгу?

Но я продолжаю тянуть кота за хвост. Не знаю на что надеюсь. На то, что в дороге накроет предвкушение или что белый песок, набившийся в задницу, вызовет у меня приступ радости и умиления. Не знаю.

Через полчаса выезжаем. Водитель уверенно снует между рядами, а мы с Эльвирой на заднем сиденье. Оба в телефонах. Не знаю, что смотрит она, а я по привычке проверяю почту, сводки и за каким-то лешим заглядываю в соцсети.

Страницы Вознесенской по-прежнему закрыты. Это снова вызывает глухое раздражение. Скрипнув зубами, я откидываю телефон на сиденье и начинаю таращиться в окно.

Две недели. Офигеть…

Проход через рамки, досмотр, регистрация и вип-зал ожидания. Все, как всегда.

Пока Эльвира бродит по магазинам, я глушу…кофе. Черный, как моя жизнь. И такой же горький.

– Рейс на Мале задерживается…

Утонув в мыслях, я пропускаю большую часть объявления и выныриваю только на последней фразе.

Зашибись. Еще и задержка.

Может это судьба? Или, наоборот, не судьба?

Спустя минуту прибегает взвинченная Эльвира:

– Ты слышал, Демид? Слышал?!

– Не пенься, – заказываю еще кофе. Сегодня точно накачаюсь им под завязку и не усну.

– Как ты можешь быть таким спокойным?! – возмущается она. Аж щеки заливаются румянцем.

– От моих нервов взлет самолетов не зависит. Так что не вижу смысла распыляться.

– Это невыносимо, – закатывает глаза и плюхается рядом со мной на сиденье.

– Эль, какая разница, сейчас вылетим или через час?

Конечно, я не горю желанием тратить драгоценное время на просиживание штанов в аэропорту, но не испытываю ни малейшего расстройства от задержки. В отличие от Эльвиры, которая морщится и вздыхает.

– Ты не понимаешь. Нас же там ждут…

– Подождут, – я отмахиваюсь и забираю новую кружку.

Рейс сначала задерживают на полчаса, потом на час, потом еще на два.

Я все-таки злюсь, потому что мог потратить эти часы на что-то полезное. Эля злится, потому что мы могли уже давно лететь.

В общем, все злые и недовольные. А тут еще и телефон звонит.

Артур.

У меня аж звенит внутри от дурных предчувствий.

– Дем! – его голос громкий и надрывистый, – ты улетел?

– Нет, раз с тобой говорю…

– Сдавай на хрен свои билеты и дуй обратно. У нас на объекте обвал. Там бригада была. Пятерых откопали – они в больнице с повреждениями разной степени тяжести. Двоих еще не нашли, а одного завалило, не знаем, как достать. Он жив, но добраться до него не получается, спасатели боятся нового обвала.

– Зашибись, – подскакиваю со своего места, как ужаленный, – жди, скоро буду.

– Демид! – вопит возмущенная Эльвира, но я взглядом заставляю ее замолкнуть, и продолжаю разговаривать с братом.

– Органы уже примчали?

– Да все примчали! Тебя только нет.

– Сейчас буду.

Я скидываю звонок, смыкаю пальцы, жестом показывая Эльвире, чтобы заткнулась, и вызываю водителя. Из аэропорта на такси, чтобы время не терять, а в городе пересяду.

– Демид! – Эльвира хватает меня за руку, – ты не можешь так уйти. Мы же собрались отдыхать.

– Эль, ты сейчас серьезно? – смотрю на нее в упор, – там людей завалило, а я поеду жопу на пляже греть?

– Но как же…

Она чуть не плачет, но меня это не трогает. Слезы в данном случае неуместны. Если она этого не понимает, то это ее проблемы.

– Поезжай одна.

– И что мне там делать?

– Не знаю. Займись чем-нибудь.

– Хорошо. Я не полечу, – желает скорбное лицо, – возвращаемся.

Мне такие жертвы на фиг не сдались.

– Не дури. Путевка оплачена. Отдыхай, – я пытаюсь улыбнуться, но никак. Мыслями я уже не тут. – Я прилечу позже.

– Когда?

– Сразу, как решится вопрос с пострадавшими. Может через неделю, а может и завтра. Я не знаю.

Она тяжко вздыхает и поднимает на меня несчастный взгляд:

– Обещаешь?

– Да.

Я уезжаю, оставив ее в зале ожидания и не испытываю по этому поводу ни малейших угрызений совести.

***

Боялся, что буду помирать от скуки? Пожалуйста!

Скучать этим вечером нам точно некогда. Носимся с Артуром, как два петуха с подпаленными хвостами. На объекте столпотворение – спасатели, представители поставщиков, юристы, независимые оценщики и инспекция разных уровней.

Пока не понятно, что именно произошло, но чувствую штрафов будет до хренища. Кто-нибудь опять проковырялся в носу и что-нибудь нарушил, а разгребать нам. На штрафы плевать – если виноваты, заплатим. И неустойку, и за лечение, и моральную компенсацию. Все, что потребуется.

Меня больше волнует, чтобы никто не помер и не стал инвалидом. Каким бы циником я не был, а жизнями и здоровьем своих сотрудников, даже самых непутевых, дорожил.

Пока Артур караулит на самом объекте, я лично еду в ту больницу, куда отвезли пострадавших. Говорю с врачами, решаю вопрос с платными палатами и лечением. Заодно показываю, что мы не прячемся и готовы к сотрудничеству. Доброжелателей в нашем кругу предостаточно, и репутацию, которую нарабатывали годами, можно потерять за минуту. Хорошо, что Артур успел выцепить меня до отлета. Прессу бы разорвало, если бы выяснилось, что один из владельцев отправился загорать, в то время как у него людей завалило.

Тяжелая ночь. Нервная. Мы делаем то, что должны, не давая себе ни секунды на перерыв, и выдыхаем только в пять утра, когда спасателям удается разобрать завалы и достать все пострадавших.

Итоги этой дурной вечеринки: пять переломов рук, шесть переломов ног, четыре сотрясения, куча мелких травм и поломок.

Все. Финал.

Не знаю, как Артура, а меня накрывает. Просто хоп и, отключаются все чувства и остается лишь усталость и звон в висках. Я отрешенно замечаю, что сорвал пуговицу с рукава пиджака, где-то оставил галстук, а на волосах слой строительной пыли. Плевать. Вызываю водителя, потому что самому сейчас садиться за руль – чистой воды самоубийство. Я будто обдолбанный после такого насыщенного вечера.

– Зашибись ночка? – кисло усмехается Артур, когда мы с ним выходим на улицу, садимся на первую попавшуюся лавку и тупо пялимся на рассветное небо.

– Угу, – я тру морду и думаю только о том, что хочу спать. Упасть, не раздеваясь на кровать, закрыть глаза и провалиться. И долбись оно все конем.

– Жаль, что пришлось сорвать тебя с практически с самолета.

Я только жму плечами. У меня нет сил притворяться и выдавливать из себя сожаление. Не полетел и ладно.

– Эльвира, наверное, расстроилась?

– Наверное.

– Придется тебе вину заглаживать, – хмыкает Артур, – подарками.

Подарки – это легко, вот только как быть с тем прискорбным фактом, что вины-то я как раз и не чувствую. Можно было бы списать на стресс и усталость, но я знаю, что это не так, и устал убеждать себя в обратном.

Не мои это туфли. Не мои.

– Главная засада миновала – людей спасли. Все живы, пусть и не совсем здоровы. Дальше уже будут работать юристы, инженеры и сметчики. Так что через пару дней можешь уезжать, я тут и без тебя справлюсь. Лети к ней.

– Посмотрим.

Он вскидывает на меня пристальный взгляд, но ничего не говорит. Чувствует, что со мной что-то не так, и мне лень закрываться, прятаться за непробиваемой маской. Хмыкаю и, рассматривая свои ладони, жду неудобных вопросов.

– То есть не полетишь?

– Не вижу смысла.

– Не видишь смысла сейчас, конкретно в этот момент? Или это глобальная проблема?

– Это не проблема.

Артур на некоторое время замолкает, потом хмуро выдает:

– Что у тебя стряслось?

Все зашибись. Просто у одного тридцати шестилетнего мужика наметился кризис.

– Ничего. Все, как всегда.

– И поэтому ты опрокидываешь Эльвиру, с которой уже до хрена лет? Сколько вы вместе? Четыре? Пять? Дольше?

Я так привык, что уже даже не помню.

– Или Варька была права?

Ох уж эта Варька. Как вспомню, так волосы на затылке дыбом встают. После ее слов у меня внутри что-то окончательно просело и остановилось.

– Я не знаю, – качаю головой.

– Ты же сам Элю к себе позвал и предложение сделал…пару лет назад.

Сделал. Только дальше этого не пошло. И вряд ли пойдет. У меня внутри пусто. Идеальная Эльвира подходит мне по всем параметрам, но не может перекрыть эту чертову пустоту.

– Скажи, ты когда с Вероникой остаешься наедине, думаешь о том, как бы найти какое-нибудь занятие, чтобы разбавить ваше общение?

– Все так плохо?

– Нет, – равнодушно жму плечами, – не плохо, но и не хорошо. Просто никак. Полный штиль.

– Кхм…я думал для тебя это норма. В отношениях. Вообще не припомню, чтобы когда-то было иначе.

Было. Пусть и недолго. Но об этом, похоже, помню только я. Да и откуда остальным про это помнить, если я приложил все усилия, чтобы вытолкать этот эпизод на задворки, подальше от чужих глаз.

– Да, я – эмоциональный кастрат. Я помню. Кирюха просветил.

Мы оба замолкаем, потому что возвращаемся в тот день, когда мелкий говнюк воскрес из мертвых и вернулся, чтобы окончательно разрушить наши жизни. Не смог. Силенок не хватило. Но наговорил тогда он много всего. И его слова о том, что я холодный, как мраморная статуя остались у меня где-то на подкорке.

Замороженный…

Это уже не его слова, а одной рыжей заразы.

– И что будешь делать?

– Поеду домой, – киваю на машину, тормозящую возле нашей лавки, – подвезти?

– Да.

Мы сначала отвозим Артура, потом едем ко мне. Водитель молча следит за дорогой, не издавая ни звука. Он прекрасно вышколен и знает, что не люблю болтунов и, если мне что-то потребуется – сам спрошу.

Замороженный…

Глупо, но мне сейчас реально не хватает простого человеческого тепла. Не напускного, не распланированного и идеального, а самого что ни на есть простого.

***

Несмотря на усталость, у меня не получается заснуть. Я закрываю глаза, а сон не идет, хотя состояние измученное. Перегулял. На часах уже полседьмого. По идее, пора вставать и валить на работу, но не хочу. Блевать тянет от всего этого.

Думаю, ничего не случится, если я явлюсь не с самого утра, а чуть позже. Все еще надеюсь заснуть хоть на пару часов. Сутки без сна, да еще и в таком темпе меня вымотали. Поэтому поворачиваюсь на другой бок, закрываю глаза и приказываю себе спать. Насильно выгоняю из мыслей образы вчерашнего обвала и план действий на сегодня, считаю идиотских овец, потихоньку расслабляясь.

Дрема уже на подходе, даже пару раз дергаюсь. И уже когда совсем готов сорваться в сон, начинает трезвонить телефон.

Да, ёп….

С минуту лежу, прикрыв глаза руками. Сон улетел, как и не было, сердце гремело, в голове измученная ясность. Зашибись поспал.

Не глядя беру телефон и отвечаю:

– Да, – в голосе ни единой эмоции. На них нет сил.

– Демид!

Черт. Эля.

– Привет.

– Что с обвалом? – тут же спрашивает она, – что с людьми? Все целы?

– Целы.

Плюс ей в карму за то, что не начала сразу ныть про отдых и поинтересовалась о моих делах.

– Я очень рада.

– Я тоже.

– Как ты там? – как всегда мягко и заботливо.

Я жму плечами, потом соображаю, что она меня не видит.

– Устали. Всю ночь были на объекте. Сейчас собирался спать.

– Я тебя разбудила, – тянет виновато, – прости.

– Да ничего страшного, – с кряхтением ложусь повыше на подушки. Тру глаза и зеваю.

– Я хотела спросить, – она мнется, – но, наверное, не время….

Не время. Это точно. Я знаю, что она хочет спросить, поэтому отвечаю:

– Эль, пока не могу. Сама понимаешь, мое присутствие необходимо.

– Понимаю, – тихо откликается она, старательно пряча разочарование.

Мне снова не стыдно. Мы разговариваем еще пару минут, и она больше не затрагивает тему моего приезда. Знает, что это бесполезно.

После разговора ощущение опустошенности растет. Я внезапно понимаю, что даже не спросил, как она долетела. Похоже, ждет меня в скором времени еще один неприятный разговор. Но не сегодня. И не по телефону. Я не откладываю его, не боюсь, не жалею. Просто сейчас на него не способен.

Смотрю на часы – времени почти семь. Все-таки пойду на работу. Нет смысла валяться просто так, все равно не засну.

Но прежде, чем встать, я снова беру в руки телефон и отправляю брату сообщение «Ты как там? Все в порядке?». Я думаю, что он тоже вряд ли смог заснуть после вчерашнего…

«К чему такие вопросы с утра пораньше? Тебе заняться нечем?»

Дважды перечитываю сообщение, пытаясь сообразить, что это вообще такое. И только спустя минуту, мои уставшие звенящие мозги понимают, что написал я не Артуру, а рыжей беде. Так долго про нее думал, что на автомате отправил сообщение.

Вот не олень ли?! Просто оленище!

Сарказм есть, злости нет. Я внезапно понимаю, что рад такому повороту. Даже становится легче дышать. Укладываюсь поудобнее и пишу ей ответ:

«Это было сообщение не для тебя»

«Повторяешься, Барханов»

Вспоминаю, что в прошлый раз именно такой отмаз использовал. Глупо, конечно получилось, но я не хочу завершать наше общение. Оно мне сейчас нужно. Только не в безличных сообщениях. Я хочу слышать ее голос.

Поэтому звоню, гадая ответит или нет. Приходится ждать долго, и я уже скриплю зубами от досады, устав слушать длинные гудки, когда наконец раздается ее несчастное:

– Ты оставишь меня в покое?

У нее грустный голос, и у меня тут же что-то сжимается внутри:

– Что случилось?

– Все отлично, – хмыкает она.

– Я же слышу.

– Дем, я сказала, все у меня отлично, – шмыгает носом, опровергая свои же собственные слова, – по крайней мере было до того, как ты позвонил.

– Лер-р-ра! – рычу ее имя, чувствуя, как оно раскатывается горечью по языку, – когда у тебя такой голос, обычно случается какая-то х… ерунда.

Фыркает в трубку:

– Просто неудачное свидание.

Узел в животе становится туже. Я внезапно понимаю, что не могу ее представить на свидании с кем-то другим. От одной мысли, что кто-то прикасается к ней, целует, у меня темнеет в глазах и сжимаются кулаки.

Уймись, придурок! Все! Просто уймись.

Приходится напоминать самому себе, что в ее жизни я никто и звать меня никак. Просто бывший, у которого в последнее время моча в голову ударила.

– Ты его убила? – мне даже хватает сил на вымученную шутку.

– Почти, – выдает после некоторой заминки, а потом словно опомнившись припечатывает, – а, ты не боишься обанкротится после таких звонков?

– В смысле?

– Звонок с Мальдив нынче не дешев.

Она ведь думает, что я на островах с Эльвирой.

– Я дома.

В трубке напряженное молчание, прерываемое лишь едва уловимыми вдохами на том конце. Я даже начинаю думать, что нас разъединили.

– Лера?

– Почему ты не улетел?

Я бы мог сказать ей про обвал на объекте, про срочные дела и вообще придумать с десяток благородных и разумных причин, но вместо этого говорю правду:

– Не захотел.

Снова молчание. Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, какие мысли бродят у нее в голове в этот момент. Может Лерка поймет мое состояние, почувствует…

– Ну и дурак! – внезапно припечатывает она.

Я аж подавился. Ежик…мать его…

– Это еще почему?

– Солнце, море, романтический ужин на берегу. Это же здорово, – не говорит, а выплевывает, – просушил бы свою Воблу до еще более сушеного состояния.

– Да, это именно то, чего мне не хватало, – цежу сквозь зубы, представляя как душу эту маленькую наглую выскочку, – не знаю, как теперь пережить такое разочарование.

– Купи себе кокос и порадуйся.

Точно. В любой непонятной ситуации жри кокос. Лайфхак от Валерии Вознесенской. Она меня раздражает и от этого тяга становится практически непреодолимой:

– Я хочу тебя увидеть.

Мне нужно видеть эту бесячью заразу рядом с собой. Чуть ли не наизнанку выворачивает от этого желания.

– Нет, – она моментально меняется и если до этого более-менее разговаривала со мной, то теперь просто обдает холодом, – Зря я ответила на твой звонок.

В голосе столько сожаления, что мне больно дышать.

– Лера…

– Демид, хватит! Я не знаю, что у тебя там происходит, и не хочу знать, просто оставь меня в покое. Разве я о многом прошу?

Ты просишь о невозможном.

Понятия не имею, как уговорить ее хоть на небольшое примирение. Но одно знаю наверняка – сдохну, если не увижу ее.

Глава 8

Леха парень неплохой. Высокий, в меру спортивный, симпатичный. А самое главное добрый, воспитанный и отзывчивый.

Лерочка, хочешь мороженое?

Лерочка, ты не замерзла?

Лерочка, можно я тебя обниму?

А Лерочка только глаза пучит и улыбается, как дура. Потому что улыбка прилипла к губам, и если ее отлепить, то всем станет видна моя кислая несчастная морда.

Я честно пытаюсь получать удовольствие от свидания. А это действительно именно свидание, а не дружеская прогулка, поэтому на мне красивые трусы, и я готова идти до самого конца.

Вечер чисто по классике – кино, задний ряд, робкая рука на моей коленке, поцелуй. В зале темно, но я все равно жмурюсь так, что искры из глаз. Меня кроет, и сквозь перестрелки и рев сирены с экрана, пробивается шум прибоя. Тихий, насмешливый, пробирающий до самых костей. И сколько не жмурься, перед глазами все равно закатное небо, белоснежная постель и лепестки, похожие на капли крови.

Я дрожу. Леша думает, что от возбуждения и становится более настойчивым. Ну как более настойчивым… рука с коленки перемещается на два сантиметра выше. Я уже сама готова схватить ее и переместить себе под юбку или на сиськи, чтобы у меня хоть что-то сработало: возмущение, возбуждение, протест. Что угодно.

Надо были идти с Игнатом, тот хоть лапает и не стесняется, даже несмотря на угрозы получить по морде или коленом в пах. А этот бережет, будто я сахарный цветочек, на который дунь-плюнь и рассыплется. Не торопит. Смотрит влюбленными глазами, не скрывая восхищения.

Я ведь хотела почувствовать себя любимой, хотела, чтобы меня берегли и сдували пылинки? Чтобы относились ко мне как к драгоценности, несмотря на все мои недостатки?

Хотела? Получила! Леха меня боготворит. Не знаю, правда, за что. Уже который месяц ему нервы мотаю и кормлю обещаниями. И вообще веду себя как ни рыба, ни мясо, а он все ждет, и каждый раз, когда я соглашаюсь встретиться, сияет, словно начищенный пятак.

Наверное, именно поэтому я выбирают его. Мне так одиноко и тошно в этот вечер и так хочется восстановить потрепанное, раздавленное самолюбие, что я готова на все. Пусть любит меня, прикасается где хочет, пусть целует.

Я все еще надеюсь, что голова пойдет кругом, сердце споткнется от предвкушения, и горячая патока помчит по венам. Ладно, фиг с ней с патокой. Мне будет достаточно просто тепла и ощущения того, что меня любят.

После кино, мы идем в кафе. Я старательно флиртую, стреляю глазками и вообще всячески распаляю его, без слов обещаю.

Ожидаемо, что после всего этого мы едем к нему. Я готова. Сердце все-таки грохочет, только не от предвкушения, а от обиды и ревности. Да, я здесь с одним, а схожу с ума оттого, что другой где-то там, далеко, слушает звуки прибоя, лежа на шелковых простынях с мерзкой Воблой.

Я идиотка.

Позволяю себя целовать и раздевать. Целую в ответ, прижимаясь так, будто во всем мире не осталось ничего надежного, и только Лешкины плечи – единственное за что можно ухватиться. Он нежен со мной. В каждом взгляде восторг, в каждом прикосновении – благоговейный трепет. А меня крутит, настолько, что в самый ответственный момент сбегаю в ванную комнату.