Понять хищника

Способ не запрещен техникой безопасности, соответствует всем правилам, но старожилы расскажут, что делать этого не стоит – один уже пытался и в результате остался без пальца. Именно этим и важны советы других.

Практически каждый месяц случается что-то, что очень серьезно учит нас жизни, дает бесценный опыт. Множество ситуаций – и далеко не только с животными – можно вспомнить.

Однако даже среди них есть особые. Наверное, я буду до конца своей жизни нести этот груз, хотя, когда случилось то, что случилось, я не осознавал, что делаю что-то неправильно. В сентябре 2017 года на нашем Цирковом Фестивале «Идол» выступали акробаты с подкидными досками из Северной Кореи и показывали рекордный трюк – шесть сальто-мортале в воздухе. Поищите видео в интернете – запись с представления выложена. За год до этого приезжала монгольская труппа и не смогла сделать то же самое.

И вот акробат по имени О Юн Хек, выполняя трюк, перекрутил и «пришел» на спину (трюк был выполнен не чисто, но выполнен). Я как профессиональный артист и ведущий этого шоу начал радоваться: «Есть рекорд!» Вдруг кореец поднялся и стал показывать, что будет повторять. И здесь я повел себя недопустимо и сказал: «Дамы и господа, наш северокорейский самоубийца хочет повторить трюк».

Оказалось, что эта нелепая шутка стала пророческой. Он встал на доску, полетел и после пяти сальто-мортале, видимо, потерял сознание или просто потерялся в пространстве на мгновение. И вот он приземляется на голову и ломает себе шею. Я, конечно, навещал его потом в реанимации, но он прожил после этого всего несколько дней. Получилось, что я хотел пошутить, «прибавить цены» этому артисту и его трюку, а в итоге нелепая фраза стала трагичной реальностью. А теперь мне попросту не перед кем извиняться.

Я понимаю, что даже в состоянии ажиотажа в цирке некоторые вещи просто недопустимы. Наверное, именно поэтому мы из определенного суеверия не говорим слово «последний». Хотя я не верю в приметы – в какой-то момент я просто решил для себя, что не обращаю на них внимания. И теперь могу говорить про себя слово «последний» хоть каждый день, не придать никакого значения черной кошке, перебежавшей мне дорогу перед выходом на манеж. Но я понимаю, что люди вокруг в это верят, и предельно важно соблюдать эти правила, потому что с такой опасной работой важна каждая мелочь.

Говоря о грузе, я, конечно, думаю и о том случае, который мне до сих пор припоминает брат. Когда во время репетиции тигрица, прыгнув с одного колеса на другое, не долетела и приземлилась прямо на Аскольда, отчасти был виноват я. Однако здесь нужно принимать во внимание много факторов: трюк нужно отрепетировать и, в конечном счете, все равно выпустить; при этом важно по-мнить, что животные в работе ведут себя все равно чуть иначе, нежели на репетициях. И здесь я увидел стабильность в трюке и решил, что в данном случае нас держит на месте нерешительность брата.

Случается, что я выпускаю трюк в работу, даже не предупреждая его, – стоим перед выходом на манеж, а я говорю: «Сегодня берем Дэвида». Брат понимает, что Дэвид не делал раньше этот трюк во время шоу, но, видя в моем взгляде решительность и уверенность, соглашается. Аскольд склонен к тому, чтобы репетировать до бесконечности, добиваясь невозможной в работе с животными сверхстабильности, – порой кажется, что уже скоро льва на пенсию провожать, а трюк еще не выпущен.

И в том случае с тигрицей обстоятельства так сложились: и я, наверное, перегнул палку и настоял, но, с другой стороны, и тигрица ошиблась, не долетела. Хотя, если бы мне задали вопрос о возможности повторения того трюка в тот день, я бы ответил положительно. Повторил бы, потому что тогда посчитал, что мы готовы.

В нашем деле нет и не может быть мелочей. Выходя в манеж, мы понимаем, что по кругу лежат огромные, сильные, серьезные животные. У нас их много, и работаем мы в достаточно близком контакте. Прибавьте к этому тот факт, что из-за формы манежа кто-то из хищников периодически оказывается у дрессировщика за спиной, пропадает из зоны видимости. И здесь уже включается фактор доверия – я доверяю брату и доверяю нашим ассистентам, которые следят за ситуацией и в случае опасности крикнут «спина!» или окатят агрессора водой.

Хищник может резко отреагировать на любую деталь, на любое маленькое изменение. Так, одну нашу коллегу из Чехословакии, которая работала еще в Советском Союзе, загрызли тигры, когда она вышла работать просто в другом, новом костюме. Я этот урок запомнил, с самого детства слышал, что животных надо приучать к твоему внешнему виду. Ведь что такое новый костюм? Это другая форма, другой цвет, другие элементы – животные могут не узнать дрессировщика или агрессивно отреагировать на какую-то деталь костюма, на цвет. Я помню, папа каждый раз, когда ему шили новый костюм, много раз надевал и снимал его при животных. Те сидели в своих вольерах и смотрели, а он наблюдал за их реакцией. И папа убирал те вещи, которые могли вызвать у них интерес, например, плащи и различные торчащие элементы. Если он видел странную реакцию животных, сразу избавлялся от таких деталей. На первую репетицию он никогда не надевал костюм, просто накидывал – для того, чтобы, если кто-то побежит, он мог сразу его скинуть и остаться в том, к чему хищники привыкли.

У меня была похожая история. В 1998 году на премьере сказки «Золушка» в Екатеринбурге я надел новый костюм, и один из тигров, которые работали с нашим отцом, меня в нем не узнал. Пошел на меня с абсолютно другим взглядом, готовый броситься и порвать. Пришлось его осадить – я закричал на него, ударил палкой по морде, и тогда он опомнился.

История о чужом опыте – ключевая в нашем деле. Есть пример Ричарда Чипперфильда. Это был очень молодой красивый дрессировщик из известной английской династии, старше меня лет на пять – был, потому что он уже не работает больше пятнадцати лет. Почему? Однажды в него вцепился тигр и прокусил ему череп. Чипперфильду после этого удалили часть мозга, и он остался инвалидом. Я его каждый год видел в Монте-Карло, он только долгое время спустя начал снова ходить, очень долго был прикован к инвалидному креслу, с трудом говорил. Я уже лет десять за ним наблюдаю, сейчас он, к счастью, понемногу восстанавливается, но все равно на прежний уровень уже никогда не выйдет.

Есть видеозаписи, где три льва рвали Вадима Канбегова, нашего коллегу. В нем сто двадцать с лишним килограммов, здоровый мужик, бывший пауэрлифтер. Но когда я разговаривал с Вадимом, он мне сказал: «Эдгард, они меня какое-то время даже на землю не ставили, просто рвали в воздухе, тянули во все стороны кто за что». Ему тоже спасли жизнь. Был страшный случай на Украине, лет двадцать назад. В Одессе девочка репетировала с тигром на поводке, и тот порвал ей шею, попал по артерии. Она умерла от потери крови, не дождалась скорой.

Это жуткие истории, но нам, дрессировщикам, они всегда интересны в плане того, как это произошло. Я всегда смотрю такие видеоматериалы. Например, как Артура Багдасарова тигр рвал три секунды, не больше, а у него оказалось больше ста рваных ран. И у меня это не вызывает отторжения. Если я вижу какую-то аварию, я могу начать смотреть на это с опаской, с осторожностью. А тут, наоборот, всматриваюсь в детали, много раз пересматриваю видео, чтобы проанализировать произошедшее, чтобы понять, какие действия, правильные или неправильные, предприняли сами дрессировщики или их ассистенты. Потому что для меня это познавательный материал. Он, конечно, не доставляет мне никакого удовольствия, но то, что я очень внимательно изучаю такие истории, это абсолютно правильно.

Если у меня есть возможность поговорить с участниками таких эпизодов, и люди идут на контакт, то я обязательно расспрашиваю их. Вот и у Артура Багдасарова я спросил: «Какая мысль тебя посетила, когда ты понял, что на тебе сидит тигр?» А он ведь прямо сверху насел, практически обнял. Артур ответил: «Эдгард, честно тебе скажу, одно слово, и то матерное. Я понял, что всё, я закончился. Потому что он уже грыз мою голову, и ему достаточно было только за шею перехватить». Артуру повезло, что тигр его не перехватил. Он вцепился в череп и застрял там. Думаю, практически у всех такая мысль бывает: «Вот и всё. Конец (но только матом!)».

Есть у нас друг, египетский дрессировщик Хамада Кута. Его однажды порвал лев. Я при встрече спросил его, что произошло. Он рассказал, что это далеко не первое нападение было, а третье или четвертое. Многие дрессировщики после нападения отдают своих животных – чаще всего в зоопарки. А вот Хамада относится к этому по-другому: если бы на него напали, и он сдал бы животное, то считал бы себя слабаком. Он – смелый, безбашенный дрессировщик, может, даже и безумный. Но вот такое отношение к происходящему он выработал в себе. И он доказывает сам себе, что может с этим животным работать. Потому что зрителю-то все равно: Хамада Кута мог бы завтра про любого другого льва говорить, что это тот самый, который на него напал. Обыграть ситуацию. Но он не из таких. Он реально и дальше работал с тем львом. И понимал, что в любом нападении есть вина самого дрессировщика. Это понимаем мы все.

Я вращаюсь в кругу дрессировщиков высочайшего уровня. И вижу для себя какие-то отличия: ага, он вот так делает, а я бы сделал немного по-другому. Может, он делает лучше, а может, я. Но если никто ничего не спрашивает, то никто никому ничего и не навязывает. Нет мыслей: «Вот я сейчас вам всем тут расскажу, слушайте меня внимательно. И будете слушать, потому что я – Запашный!» Во-первых, нет такой нужды, во-вторых, нет и желания. А сейчас, начиная с 2000 года, наше поколение дрессировщиков хорошо общается друг с другом, куда лучше, чем дрессировщики в Советском Союзе. Мне кажется, это связано с тем, что тогда все были звезды, и всегда степень солидности выпячивалась вперед, мол, смотрите, я народный артист, обладатель такой-то фамилии, а вы – никто; и все очень ревниво друг о друге отзывались. Я не могу сказать, что наш папа, например, дружил с кем-то из дрессировщиков. Очень редко хвалил коллег. Точно так же и к отцу относились. Я в принципе не помню такого, чтобы «собрались, пошли, поели, как настоящие коллеги и боевые товарищи».

А сейчас наше поколение – Карина и Артур Багдасаровы, Виталий Смолянец, Владислав Гончаров, Наталья Губанова и Андрей Широкалов, Людмила Суркова, Сергей Нестеров – все великолепно между собой общаются. За кулисы к коллеге мы идем все вместе, посидим, поговорим, чай попьем. Все очень хорошо друг к другу относятся, и я рад этому братству, которое сейчас возникло. Нет такой ревности к коллегам. Потому что все, как мне кажется, уже осознали: нет смысла друг перед другом выпендриваться, все видно на манеже. А самая главная «лакмусовая бумажка» – это зритель: на тебя либо ходят, либо нет.

Я много разговариваю с коллегами и, конечно, начинаю анализировать опасные ситуации, окидываю их взглядом. Вадим Канбегов, например, сдал троих львов после того случая. Багдасаровы не сдали сначала, но потом просто не смогли продолжить. Попытались работать дальше с Цезарем, но не смогли. Наш папа, после того как в 1961 году Багира рвала его на премьере, не сдал ее. Сабрину, которая ударила Аскольда по лицу, мы тоже не сдали, продолжили работать с ней. Все очень индивидуально.

После успешной атаки у животного в голове щелкает тумблер. Меняется отношение. Оно понимает: «Ага, оказывается, можно и так сделать». У человека – то же самое, в первый раз боишься ударить другого человека. Потому что и в ответ может прилететь, и наказать за это могут. И вообще не знаешь, достигнешь ли ты цели, потому что сама попытка тоже будет засчитана, и ты получишь по шее только за нее. Человек тоже сомневается часто в необходимости каких-то кардинальных действий. Надо или не надо ввязаться сейчас в тот или иной конфликт, скандал – особенно, когда это происходит в первый раз в твоей жизни? В ситуации с хищниками то же самое.

Мы снимали сериал «Маргарита Назарова», и меня попросили сняться в небольшой роли, нужно было сыграть оператора на передаче, в которую привели тигра. По сюжету, который был основан на реальных событиях, Назарова привела в эфир своего любимого тигра Пурша, и на съемках произошел технический сбой: вспышка или какой-то хлопок. Это испугало тигра, и он, естественно, побежал. Началась паника. В результате приехал Константин Константиновский, успокоил Пурша, никто даже не пострадал.

На съемках сериала мне нужно было сначала просто стоять за камерой в студии, потом начать убегать от тигра (а тот бежал за мной), а потом показали бы эпизод, в котором я сидел на высоте, а внизу – тигр. И в этот момент подходил Константиновский и говорил: «Всё, слезай».

Вроде обо всем договорились, поняли, как это делать. А тигрица была не наша – ее звали Шакира, она работала с Аликом и Анастасией Смирновыми. И вроде ручная тигрица, спокойная, контактная. Но, как потом выяснилось, меня не предупредили о том, что она уже предпринимала попытки нападать на людей. Я об этом не знал. Думал, всё в порядке – с Шакирой достаточно часто пересекались на разных проектах, она вела себя как ручная, принимала участие в многочисленных съемках, чужие люди и мясом изо рта ее кормили, а она себя достаточно спокойно вела.

И вот я встал поодаль от нее, чтобы обеспечить себе фору – все же у тигра другая скорость бега. Нужно было отыграть испуг и побежать. И мы договорились с ассистентом и с дрессировщицей, что в момент, когда я забегу за поворот и пропаду из поля видимости камеры, остановлюсь там. А Шакиру, когда она будет заворачивать, уже на ходу перехватят ее хозяева.

Все пошло не по плану. Она слишком резко стартовала, и они такого не ожидали, и я оказался к этому не готов. Не думал, что тигрица в принципе может так отреагировать, и побежал. Видимо, Шакира действовала чисто инстинктивно: увидела, что человек убегает, значит, надо догонять. Я добежал до точки, где и должен был оказаться, обернулся и увидел, что на меня на полном ходу летит тигрица; а Шакира уже не просто бежала, она – прыгала.

Я подался назад, насколько успел. Она свалила меня с ног и попыталась вцепиться в колено, впилась когтями в ноги и начала подтягивать к себе.

Мне повезло, что она не крупная тигрица, очень легкая. Я тогда отделался легкими травмами, Шакира успела только когти в меня вонзить. Плюс к тому сработало еще и то, что у меня хорошая реакция, и в принципе я к таким ситуациям готов. Очень хорошо вспомнил в тот момент, как отец всегда говорил: «Если тигрица или тигр уже вцепился в тебя, нужно хищника к себе прижимать, а не отталкивать». Когда тигр рвет, он может кусками отрывать мясо от человека. Если бы Шакира тогда получила возможность так действовать, точно оставила бы меня инвалидом – вырвала бы коленную чашечку, например. Однако до этого не дошло, потому что она пыталась вцепиться в меня зубами, а я схватил ее за бакенбарды и просто физически удержал, справился. Если бы это был крупный тигр, все бы закончилось совсем по-другому.

Подскочил дрессировщик, запрыгнул на нее сверху, схватил за ошейник, оттянул, и она сразу успокоилась. Из моего опыта, который я получал от своих коллег, я знаю, что ручные или почти ручные животные всегда себя так ведут. У них может проснуться чисто животный инстинкт, но так поступают не со зла. У них нет желания убить, нет целенаправленной агрессии, это чисто автоматическая реакция, рефлекс. И потом, когда они это сделают, выходят из этого состояния и сами не понимают, что произошло.

Так же было, например, с Роем из известного дуэта «Зигфрид и Рой» в Лас-Вегасе. Пятнадцать лет проработали с хищниками два дрессировщика, которые делали просто невероятные шоу, ими весь мир восхищался, и я был большим их поклонником. Но вот в 2003 году случилось непредвиденное. У них был трюк, когда тигр по имени Монтекоре вставал на задние лапы в рост человека, Рой подставлял ему руку, и тигр на нее опирался. В какой-то момент хищника просто переклинило: он схватил дрессировщика за шею в этом положении и волоком потащил за кулисы. Слава богу, Роя Хорна успели спасти, хотя он потерял много крови, пока его доставили в больницу.

После этого эпизода разговаривал с руководством компании. Мне сказали, что у них есть видеозапись, но ее хранят в секрете по просьбе самих же дрессировщиков. Так все глупо вышло: Монтекоре просто оттащил Роя за кулисы и там бросил. И после этого просто стоял и смотрел – сам не понял, что произошло и чего он хотел. В результате человек остался инвалидом, у него половина тела парализована.

Однако во всем этом есть удивительный момент: когда подобное с тобой происходит, ты начинаешь меньше бояться.

Во-первых, когда ты боишься чего-то, ты предполагаешь и выдумываешь. Боишься каких-то гипотетических вещей, которые могут с тобой случиться. Но когда они с тобой случаются, ты уже прекрасно понимаешь, что это такое, как действовать в такой ситуации, как она на самом деле выглядит. Появляется тот самый странный азарт. Начинаешь осознавать, что нападение хищника – это не какая-то фантастика, это реальность. Да, это зверь с огромной силой и скоростью, но тем не менее – ничего сверхъестественного. Это просто зверь, который на тебя напал, и нужно просто справиться с ним.

Конечно, есть критические ситуации, когда хищника замыкает и трудно даже его челюсти разжать. Однако люди склонны всё драматизировать, представляя, как этот тигр, словно в каком-нибудь фильме ужасов, начинает раздирать тело человека, как он отрывает куски в какой-то ужасающей агонии. Они так не делают. Это в драке между двумя сильными животными, когда они выясняют отношения друг с другом и защищают свою собственную жизнь, они могут вести себя так, находясь в состоянии гипертонуса, на повышенном уровне адреналина.

Если происходит такое нападение на человека, особенно если рядом есть другие люди, атака получается более точечная. Хищник очень прицельно тебя цепляет, и нужно просто заблокировать для него возможность сильно себя подрать и покалечить. Кажется, это очень страшно, а на деле – наоборот. После реальных нападений на меня я перестал их бояться, наоборот, начал переживать, как бы не потерять бдительность с такими мыслями, с этим азартом.

Тот случай на съемках «Маргариты Назаровой» – это, конечно, ЧП. Когда мне позвонили и сказали, что брата порвали, это было ужасно. Во-первых, потому что звонок был не от него и даже не от кого-то из своих. Позвонили журналисты. А меня в тот день как раз не было на съемочной площадке – снимали последние эпизоды сериала, я не был нужен и поехал по делам. И вот – случилось нападение.

Представьте себе, журналисты по телефону говорят: «Брата порвали». И тут же в голове возникает самая худшая картинка и единственная мысль: выживет или нет. Конечно, я бросился сам звонить Аскольду и тем, кто был с ним на площадке, – начал действовать, стал разбираться. Выяснил, что тигрица зацепила брату ноги. И все идет нормально – остается просто проконтролировать, чтобы не попала инфекция, чтобы хорошо зашили раны. Я ведь знаю, что брата такие вещи не сломают – не первый шрам на его теле! – поэтому в этом плане мне было спокойно. А дальше уже дело техники: как сделать так, чтобы он выздоровел поскорее, чем помочь… И параллельно с этим – работа над ошибками: почему получил такую травму, в чем его вина, в чем вина людей, которым он доверил свою жизнь.

В принципе, если говорить о Маргарите Назаровой, то я озвучу, пожалуй, не самую популярную мысль. На мой взгляд, дрессура хищников – абсолютно не женское дело. Девушке придется стать настоящей «железной леди», чтобы совладать с этими опасными ребятами. При этом я понимаю, что, если наши дочери захотят, я не смогу им запретить, но в любом случае рядом с ними должен будет присутствовать мужчина. Предположим, когда Стефании исполнится 18, мне будет 53 года, я буду в неплохой форме и смогу вывести изящную, красивую дочь в клетку, чтобы она сделала несколько женских трюков и украсила аттракцион. При наличии природной женственности дрессировать хищников попросту не получится, я в этом глубоко убежден. Хищники требуют к себе отношения вожака, серьезной силы духа, когда ты можешь психологически и энергетически задавить льва или тигра.

Женщины-дрессировщики – это, скорее, исключение из правил, к тому же рядом с ними всегда есть сильное мужское плечо. Например, замечательная дрессировщица Карина Багдасарова всегда находилась в клетке с мужчиной: сначала с отцом, теперь – с братом. Она знает, как это работает, тут совсем иная философия. Аналогичный пример – Маргарита Назарова, рядом с ней всегда был Константин Константиновский. Только они начали расходиться – и у Назаровой появились серьезные проблемы при общении с животными. Мужского плеча в клетке не было только у одной женщины – у Ирины Бугримовой, но все цирковые понимают, что это была женщина с мужским характером, сильная и волевая, и потому она могла справляться с хищниками одна.

Я ни разу не философ, но иногда начинаю рассуждать сам с собой о подобных вещах – ради интереса. И как-то раз понял, что я против гендерного равенства. Понятно, что права человека должны быть соблюдены во всем, что они должны быть равны для всех. Но когда женщины на полном серьезе начинают говорить, что они – такие же, как мужчины, именно такие же, что мы во всем одинаковы, просто разные половые признаки, – я начинаю рассуждать.

Например: а почему ни одна женщина не может наравне с мужчиной сыграть в шахматы и эти виды спорта существуют раздельно для женщин и для мужчин? То есть, если взять чемпиона мира по шахматам и чемпиона мира по шахматам среди женщин и свести их за одной доской – бесполезно, тут даже ловить нечего. И на протяжении всей человеческой истории не было такого соперничества между мужчиной и женщиной. (Женщины, пожалуйста, без обид.)

И такие примеры наталкивают нас на определенную мысль, которая вряд ли понравится женщинам. Я ни в коем случае не намекаю на то, что у нас с ними разные интеллектуальные способности – сам могу привести массу хороших примеров женщин-писателей, поэтесс, ученых. Однако опять же: ключевое слово – ученые. На протяжении долгих лет Нобелевские премии, награды за развитие науки, медицины в основном получают мужчины – их подавляющее большинство, больше 90 %. Это, пожалуй, говорит нам о том, что женщина все-таки ориентирована на иные ценности. То время, которое мужчина посвящает науке, женщина тратит на другое – она, прежде всего, остается женщиной. Есть семейные обязанности, есть обязанности по продолжению рода, и это все, конечно, этапы жизни, которые просто-напросто отвлекают. Может быть, причина в этом.

И еще: когда женщины начинают ругаться на своих мужчин, мол, вот ты домой не пришел, ты с мужиками в гараже был, – я задаю всегда очень простой вопрос: «Скажите, пожалуйста, милые мои дамы, а какой вид спорта вас объединяет?» Пускай мне хоть одна женщина назовет хоть один вид спорта, который бы объединял женщин в принципе. Для мужчин я могу привести несколько таких примеров: в футбол, например, играют многие – вот так просто, во дворах, на футбольных полях, еще где-то. Дальше – бокс. Те, кому надо выплеснуть свою энергию, идут бить друг друга, любительские бойцовские клубы организовывают. Еще есть хоккей – пусть даже просто в качестве обсуждения: мол, как вчера «Спартак» с «Ак Барсом» сыграл.

Правильно? Все это лежит на поверхности. А вы хоть раз видели, чтобы женщины собрались, пять-десять человек, – и обсуждали, как наша сборная по волейболу выступила? Пусть даже это женская сборная? Конечно, это тоже заставляет задуматься о том, что мы – разные.

Наши интересы порой различаются кардинальным образом. И я говорю даже не про отдельную страну или народность, а в целом, в планетарном масштабе – ведь действительно на всей планете нет ни одного вида спорта, который безоговорочно нравился бы всем женщинам и за которым они бы следили. Футбол – это игра номер один. Дальше идет бокс, хоккей, баскетбол, другие виды спорта. Для нас это ясно. А у женщин такого нет, даже рейтинг невозможно выстроить: какой вид спорта у них на первом месте, какой на втором. Понятно, что кто-то болел за Плющенко, кто-то – за Ягудина, а кто-то за сборную, но пятьдесят тысяч женщин в «Лужниках» точно не собрать, чтобы они пришли болеть за сборную России.

Мы разные, и это прекрасно. Нам ведь неинтересны женские мероприятия: шоппинг и сплетни, например, а женщинам неинтересны наши посиделки в гараже и бег с мячом или с палкой в «Казаки-разбойники» во дворе. Опять же, в большинстве случаев видные политические деятели – тоже мужчины. Понятно, что была Маргарет Тэтчер, была Ангела Меркель, но это одна женщина на несколько сотен политиков-мужчин – скорее точечное историческое событие, нежели правило. Понятно, если у девушки есть политические амбиции, силы, харизма, то она может стать хорошим политиком. Но это редкое явление.