Вернувшаяся

Глава 4. Знакомое имя.

Судьба плетет пылающую нить,

Толкует наше личное наследие.

И нам, пожалуй, остается только жить -

Чтобы однажды мы друг друга встретили.

Такер ходил по одному из залов давно заброшенных складов, сложив руки за спиной. Он быстро нашел нужное помещение – только в нем горел слабый свет. Все остальные комнаты были пусты, и лишь в этом – гулком и холодном – стоял одинокий стул. Детектив не сомневался, зачем он здесь.

Метель за окном усиливалась и делала тьму совершенно непроглядной. Такер стоял посреди малого круга света от небольшой лампочки, мерно мигающей в такт собственного раскачивания.

– Элегантно, – сказал он по-русски, разглядывая облупившуюся штукатурку на сводах. – Красивое приглашение – не могу не отметить. Ты покажешься, или еще понаблюдаешь, Математик?

– Математик? – раздался из темноты холодный голос, тоже на русском. – Ты думаешь, что он так глуп и придет сюда сам?

Из темноты выступила высокая худая фигура. Такер оглянулся, наблюдая, как в круг света заходит его незримый до этого момента собеседник.

– Полковник Себастьян Миллер? – детектив кивнул. – Рад встрече.

– Так ли это? – Миллер ухмыльнулся.

Миллер был мужчиной средних лет с весьма запоминающейся внешностью: у него были холодные серые глаза, орлиный нос и высокий лоб. Он смотрел на Уильяма сверху вниз, а в его фигуре угадывалась офицерская выправка.

Такер знал этого человека – в отличие от Математика, он никогда не скрывался, и о нем в Британии и Америке давно слагались легенды. Когда-то Миллер служил в британских войсках, но с выходом на пенсию кардинально сменил круг интересов и поле деятельности. Прошли годы, но приставка “полковник” не только не исчезла из его имени, но и стала чем-то вроде прозвища – не сулившего ничего доброго тому, кому было суждено повстречаться с Себастьяном Миллером.

Однако Миллер перед законом был чист: ни Такеру, ни Скотланд-Ярду, ни американской полиции не удалось доказать причастность полковника к преступлениям Математика – да и вообще любым преступлениям. Миллер, как призрак, снова и снова ускользал из цепких пальцев правосудия, а теперь стоял перед Такером, самодовольно окидывая взглядом детектива.

– Разумеется, – пожал плечами Такер, оборачиваясь к полковнику. – Правая рука Математика сама пожаловала на встречу со мной. Не праздник ли?

– Ты не удивлен? – Миллер сделал несколько медленных шагов к детективу, почти вплотную подойдя к нему. – Я был уверен: ты будешь считать, что приехал на мою казнь.

– Это было бы разумное допущение, – согласился Уильям. – Однако я предположил, что в пятерку членов ближайшего окружения ты не входишь.

– Отчего же?

– Любому, кто слышал о тебе, известно, что ты главный палач Математика. Я видел троих из ваших – никто бы лучше тебя не справился с этим.

Полковник улыбнулся – хищно и холодно, но в его взгляде скользнул неприкрытый интерес:

– Мне лестно, что моя слава идет впереди меня, – он указал на стул. – Присаживайся.

Такер будто бы спохватился:

– Ты прав, не к чему оттягивать неизбежное, – детектив остановился, подняв левую руку. – Только достану кое-что.

Он аккуратно вытащил из правого кармана пальто пистолет и протянул его Миллеру.

– Твоя правда, это нам не понадобится, – полковник забрал оружие из рук детектива, положил его на пол и толчком ноги отправил его за пределы круга света. Пистолет с легким скрежетом скользнут по полу и затерялся во тьме. – Зачем нам лишать себя удовольствия, ускоряя кульминацию нашей встречи?

Такер в это время снял верхнюю одежду и аккуратно повесил ее на спинку стула:

– Сделай милость, не заляпай пальто, – спокойно проговорил он, садясь. – Важная для меня вещица, знаешь ли.

Миллер повернулся:

– С собой на тот свет все равно не заберешь, – ответил он, снова засовывая ладонь в карман. – Руки, я думаю, тебе связывать не надо?

– Все так, – кивнул Такер, устраиваясь поудобнее. – Но каковы правила? Ох, серьезно? – слегка разочарованно сказал он, заметив блеснувший в руках Миллера нож. – Так просто?

– Не совсем, – Миллер подошел ближе. – Мартин просил сделать все так же, как мы сделали с теми тремя. Тебя найдут здесь, с буквой “М” на груди и петлей на шее. Твой Розенштейн подумает, что ты был одним из нас.

– Посмертная подстава? – Такер хмыкнул и начал расстегивать пуговицы на рубашке. – Забавно, но не так интересно, как я думал.

– А что ты хочешь?

– Ответов.

Миллер холодно хохотнул:

– Математик знал, что ты это скажешь, – он кивнул. – Будут тебе ответы. Мне нужно сделать ножом четыре линии. Пока ты не закричишь от боли, можешь задавать по вопросу за каждую линию.

– Резонно, – Такер распахнул рубашку и чуть откинулся на спинку стула. – Приступим.

– Ну, что ж, – Миллер наклонился к детективу. – Мартин Мор передает тебе привет.

Когда лезвие коснулось кожи на груди, Такер сжал зубы – острие было холодным. В следующий миг он забыл об этом – Миллер был аккуратен, не делал лишних рывков и не вонзал нож глубоко, но по груди вслед за движением острого кончика оружия пробежала волна жара.

Такер не издал ни одного звука. Миллер провел диагональную линию от правой груди к боку детектива и отступил:

– Спрашивай.

– Почему Мате… Мартин приехал в Россию? – спросил Уильям.

Кровь начала сочиться из раны, медленно стекая по животу вниз, к брюкам.

– Интересный вопрос, – полковник посмотрел в сторону. – Думаю, ему надоело отсутствие снега на Рождество.

– Брось.

– Ладно-ладно, мы же все-таки оговорили правила… – согласился Миллер. – У нас – твоими стараниями – не задалось в Британии, а в Америке команда занимается сейчас совсем другими делами. Да и у тебя руки за Атлантикой связаны, а тут ты почти как дома. Здесь тебя было легче выманить.

– Так все это ради меня? – спросил Такер.

– Нет-нет, уговор был не такой, – полковник покачал головой, и Уильям согласно кивнул.

– Продолжай.

Миллер вновь наклонился к нему, проводя вторую линию, начинающуюся в вершине первой и продолжающуюся к центру груди.

На улице послышались звуки подъезжающей машины. На щеках Миллера заходили желваки – теперь в его взгляде не было той напускной и холодной игривости. Все это вытеснила злость, и Уильям готов был поклясться, что видел, как она, клубясь и чернее, разрасталась внутри его собеседника.

Такер стиснул зубы. К старой тянущей боли, пересекающей половину туловища, добавлялась новая, но он не издал ни звука.

– Итак… – сказал Миллер, вновь делая шаг назад.

– Нет, другой вопрос, – с легким хрипом прервал его Такер. – Что у вас в планах?

– То же самое, что и в прошлый раз, – ответил полковник. – Новый бизнес на новой территории. Мы запутаем местную милицию твоим убийством – все, что ты им говорил, будет под сомнением. Пока они разберутся, что к чему, мы построим новую империю. Запомни следующее… Тот, кто любил. Тот, кто полюбит. Тот, кто потерял. Три линии и четвертая – финальная.

Не дожидаясь ответа, он снова приблизился к детективу и быстро полоснул ему по груди, черкая третью линию.

Такер прикусил губу и почувствовал, что рот начал наполняться металлическим привкусом крови, но голоса не подал. У него было много вопросов – так много, а оставалось всего два. Тем более – в коридорах зазвучали осторожные шаги, и Уильям был уверен, что через пару минут здесь окажется Розенштейн с командой.

Он хотел спросить, где находится сам Мартин, какая у них следующая цель, подкупали ли они кого-то, но вдруг, почти против его воли, с его губ сорвался совсем другой вопрос, идущий откуда из глубин его самого:

– Доктор Анна Палмер, – выдохнул он, борясь с болью и стараясь придать голосу твердость. – Доктор Анна Палмер – ваш посыльный?

Миллер замер. Такеру показалось, будто в его лице от этого имени что-то поменялось, но через мгновение он понял, что дело было не в этом. В тишине комнаты раздался тихий шорох, а потом характерный щелчок.

Кто-то в темноте взвел курок на отброшенном Миллером пистолете. Полковник медленно оглянулся.

– Кого ты привел с собой? – тихо сказал Миллер, озираясь по сторонам.

Комната все так же была освещена лишь одной лампочкой, и оба мужчины находились в слабом желтом кругу, за границей которого начиналась густая январская тьма.

– Это не ответ на мой вопрос, – непреклонно заметил Такер.

Полковник медленно поднял руки:

– Если дашь мне уйти, я не трону его, – сказал Миллер. – Выстрели в воздух один раз, если согласен.

Раздался выстрел. Полковник покачнулся и закусил губу:

– Доходчиво, не спорю, – он отвернулся от Такера, глядя куда-то в темноту. – И было бы еще доходчивее, если бы…

Уильям видел, как ткань пальто в районе правого плеча Миллера стремительно темнела, пропитываясь кровью. В комнате раздались тихие шаги, и полковник осекся на середине предложения. Чуть повернув голову к детективу, он зашептал, но в гулком помещении его голос превратился в зловещий шелест, затерявшийся где-то в своде:

– Анны Палмер не с нами, – он молчал мгновение. – И мы не прощаемся, Уильям. Я передам Мору, что ты кланялся.

В следующий миг дверь в зал с грохотом открылась, и в помещение ввалилось несколько людей с фонариками:

– Всем лежать, милиция! – раздался голос Розенштейна.

Миллер бросился в сторону, во тьму, и Такер мгновенно собрал остатки сил и упал на пол. Как раз вовремя – засвистели пули, послышались бессвязные ругательства и топот нескольких ног. Где-то справа от Уильяма разбилось стекло – Миллер выскочил на улицу, мелькнул в свете фонарей, и тут же скрылся за первым же поворотом.

– Подозреваемый движется в сторону шоссе, – крикнул Розенштейн в рацию. – Все за ним. Бегом, бегом, бегом!

Милиционеры, прибывшие с ним, кинулись в сторону окна. Через пару мгновений плеча Такера коснулась крепкая рука, поворачивая его на спину:

– Уильям, – в лицо детектива ударил свет фонаря, и он увидел Розенштейна. Тот ахнул и скривился, глядя на грудь Такера. – Матерь Божья! Ты как? Живой?

– Живой, – Уильям попытался приподняться, и Розенштейн протянул ему руку, помогая встать на ноги. – Твой подозреваемый ушел.

– Да брось, – Розенштейн кивнул в сторону разбитого окна. – Там толпа народу.

– Миллер всегда уходит, – спокойно откликнулся Такер, опуская взгляд себе на торс. – Карета скорой с вами? – он дождался подтверждающего кивка. – Мне бы не помешало пол-литра перекиси.

Через двадцать минут они уже стояли у оградительной ленты, глядя, как команда, приехавшая с Розенштейном, пытается собрать хоть какие-то улики.

– На что ты рассчитывал? – спросил капитан, поворачиваясь к Такеру. – Поймать его в одиночку?

– Вовсе нет, – Уильям, которыми уже обработали к тому моменту раны, успев одеться, крепче кутался в пальто. – Мне нужны были ответы.

– И что ты узнал?

– Они решили развиваться здесь, в России. Будут новые приближенные, новые преступления, – Такер вздохнул, и его дыхание тут же превратилось в густой пар. – Математик, а точнее – Мартин Мор – пригласил меня… По какой-то причине. Думаю, они подозревали, что убить меня сегодня не получится. Если бы хотели – Миллер бы действовал наверняка. Тем более, он передал мне подсказку. «Тот, кто любил. Тот, кто полюбит. Тот, кто потерял. Три линии и четвертая – финальная». Я думаю, нас ждет три дела, а четвертое приведет нас к Мору.

– У тебя есть показания против него, ты потерпевший, – заметил Розенштейн. – Мы будем его искать.

– Бесполезно, – покачал головой Уильям. – Найти его не удавалось никому. Он появится тогда, когда будет нужно.

– И что теперь?

– Ждать, – ответил Такер, посмотрев на него. – Этим я занимался последние годы. Рано или поздно их дела снова приведут ко мне свидетелей.

– У меня в камере сидит тот, что должен был стать четвертым трупом, – Розенштейн засунул зябнущие руки в карманы. – Он заговорит.

– Нет, – с легкой ухмылкой откликнулся Уильям. – Под страхом ограничения свободы, потери денег, влияния, под страхом смерти – не заговорит. Он знает, что его найдут, где бы он ни был. Программа защиты свидетелей, переезд, тюрьма… Они всегда находят.

– Да кто они такие? – в голосе Розенштейна прозвучало легкое отчаяние. – Привидения, что ли? Сквозь стены умеют проходить? Вот, например, кто второй был с Миллером? Ты его знаешь?

Такер замер, а потом медленно повернулся к капитану:

– О чем ты?

– Когда мои смотрели через скважину в комнату, в Миллера кто-то выстрелил. Они видели силуэт, но в темноте не рассмотрели.

Уильям вскинул брови:

– Я был уверен, что это кто-то из твоих, – он просиял и поднял глаза к небу. – Это восхитительно, Розенштейн! Миллер видел лицо нападавшего, он показался ему. Когда нападавший стрелял, его рука не дрогнула – у него не было цели убивать Миллера, но он хотел вывести его из строя или припугнуть. Он обнаружил себя лишь тогда, когда я был в опасности – вряд ли ему был нужен Миллер. Это точно не кто-то из твоих?

– Точно, – откликнулся Розенштейн. – Ты думаешь, это кто-то из людей Мора?

– Вряд ли, – покачал головой Такер. – Миллер даже не выстрелил в нападавшего в ответ. Будь это предатель из своих – он бы его убил.

– Мог ведь просто промахнуться, – заметил капитан.

– Ох, Розенштейн, нет, – Такер вымученно ухмыльнулся. – Миллер никогда не промахивается. Никогда.

– Тогда кто это был? – Розенштейн всплеснул руками. – И камеры отключены, как назло. Как мы упустили слона-то в комнате? Там куча народу было!

– Ничего, что вы стоите ко мне спиной? – раздался позади них женский голос.

Мужчины обернулись – за ними оказалась Анна. Она стояла, смотря на них снизу вверх, но в ее взгляде читалось что-то, что заставила детектива и капитана развернуться к ней лицом. Такер взглянул на нее, и их глаза встретились.

Ведь люди заводят напарников? Если уж и следовать этой традиции, нужен человек умный. Опытный. И преданный.

Она снова смотрела на него этим своим пронизывающим взглядом карих глаз. Таким же, наверное, какой был у него самого, но на дне их он заметил то, что давным-давно не видел в других глазах, обращенных к нему – заботу. И в этот миг он точно знал, что это она уже безусловно ему предана.

– Анна! – в голосе Розенштейна прозвучала толика радости. – Я не поблагодарил Вас. Спасибо, что позвонили и указали нам место. И спасибо, что не ломанулись под пули.

– Бросьте, – Палмер махнула рукой. – Я только приехала за своим соседом по квартире. Так ведь поступают хорошие соседи?

Она посмеялась, и Розенштейн подхватил:

– Ладно, мы тут закончим. Я заеду завтра, – он легко хлопнул Такера по плечу. – Иди зализывай раны. И постарайся хотя бы до утра ни во что не вляпаться!

Последнюю фразу он крикнул уже в спину детектива, который зашагал вслед за развернувшейся и двинувшейся в сторону выезда из складского комплекса Палмер.

– Пистолет у тебя? – тихо спросил Такер, когда они с Анной поравнялись.

– Разумеется, – спокойно откликнулась она, не глядя на него.

– Оставь себе, – остановил ее Такер. – У меня есть еще один.

– Вот уж уволь, – она похлопала по карману. – Как приедем на Хитровку – тут же отдам тебе.

– Я просил тебя не вмешиваться, так? – в интонации Уильяма мелькнуло недовольство.

– Знаешь, в Москве трудно найти квартиру, – сказала Палмер. – Если бы он тебя прикончил, было бы обидно искать новую, да и сложно. Особенно в таком месте… Да и чтобы была мне по карману. Как ты меня раскусил?

– Кто еще мог там оказаться? – ответил Такер вопросом на вопрос. – Люди Розенштейна тут ни при чем, Миллер всегда работает один. Простой вывод.

– И все?

– Зачем ты вмешалась?

– Квартира, Уильям, я уже сказала тебе, – со вздохом произнесла Палмер. Она потянулась к карману и достала оттуда пачку сигарет и зажигалку. – Если ты действительно не хотел, чтобы я вмешалась, ты бы не оставил Розенштейну сообщение с распоряжением позвонить мне в условленный час.

Она закурила. Подумав мгновение, она протянула открытую пачку и зажигалку Уильяму:

– Курение убивает, конечно, но тебя и так сегодня чуть не убили, – сказала она. – Бросим завтра.

Такер достал сигарету и забрал зажигалку из ее рук.

– Но тем не менее не появись ты, я бы узнал больше, – заметил он, затягиваясь первый раз. – На редкость поганые сигареты, – добавил он, поморщившись.

– Все сигареты поганые, Уильям, – заметила Палмер. – Возможно, ты действительно что-то узнал бы, – Анна стряхнула пепел в сторону. – Но не рассказал бы уже никому. Предвосхищая твой грядущий вопрос – я скрылась, потому что, во-первых, я в России всего несколько дней. Не хотелось бы так быстро нарваться на проблемы с законом.

– А во-вторых?

Они подошли к дороге и остановились. На обочине стояла заведенная машина такси. Палмер замолчала и обратила глаза в небо. Дым от ее сигареты поднимался строго вверх, а свет уличного фонаря отбрасывал на ее лицо причудливые блики, придавая ему какое-то почти зловещее выражение.

– Анна Васильевна, – санитар остановился у дверей и дотронулся до ее локтя, останавливая. – Понимаете, смерть никому не к лицу. Вы можете его не узнать, но…

Анна знала, что он не обязан был это говорить, однако в тот момент испытывала к этому совершенно незнакомому ей человеку благодарность. Он не должен был, но, видимо, заметив что-то в ее лице, решил поддержать.

– Я понимаю, – Палмер сглотнула, но на собеседника не посмотрела. – Мы много лет не виделись, так что я бы скорее списала эти изменения на течение времени. Не беспокойтесь, меня не нужно к этому подготавливать. Это мои вторые похороны за последний месяц.

Санитар кивнул и отступил, открывая перед ней дверь. Он прошел вперед, а Анна еще несколько бесконечно долгих секунд не могла собраться с силами, чтобы переступить порог.

Она уже видела цель своего назначения. Посреди комнаты, залитый холодным светом электрических ламп, на небольшом постаменте стоял гроб. Все выглядело, как драматический момент в каком-то сериале – дешевом и уже давно изжившем себя.

Анна шагнула вперед и, не чувствуя ног, подошла к гробу. Она искала силы посмотреть на лицо того, кто лежал в нем, но решилась не сразу. А когда все же осмелилась, то почувствовала, как в глубине грудной клетки бежит последняя холодная трещина, уже навсегда запечатывая слабо бьющееся под ледяной коркой сердце.