– Вижу. Тащите на берег, ага.
Коляна звали Красников. Светленький, светлоглазый, длинный, чуть выше Жеки, да и постарше на год. Приятель его, Степа Микулов, Мика – молчун, слова не выдавишь. Весь такой из себя основательный, сильный. Волосы темные, короткая – ежиком – стрижка, карие глаза. Загорелый – как негр! Нет, не как негр – как индеец, да. Да они оба загорелые – и когда только успели-то? Не то, что девчонки и Жека – беленькие почти. Лесникова, правда, посмуглее. Вообще, она славная! Вот провела рукой по Женькиной спине:
– Ты не сгоришь, а? Вон, плечи-то покраснели уже.
Жека вообще-то редко на солнце сгорал. Но заботу оценил, улыбнулся:
– Не-а, не сгорю. Да и вообще, у меня дома крем от загара есть.
Они пробыли на озере почти до самого вечера. Загорали б дольше, да позвонила Женькина мама, а потом – почти сразу – тетя Глаша. Звали обедать… или, уж теперь, скорей, ужинать.
Колян с Микой помогли разобрать лодку, погрузить. Мика даже повез тележку. Сам, один, сказав, чтоб остальные «под ногами не путались». Красников на мопеде не поехал, покатил рядом, вес болтал с девчонками. Вспоминали прежние походы, да жалели, что «Ваныч» уехал.
– Так и что ему тут делать-то? – важно пояснял Колян. – Жена молодая, ребенок, а преспектив – никаких.
Женка Лесникова тут же поправила:
– Перспектив, Коля.
– Ну, я и говорю – никаких. В городе-то, всяко побольше заработать можно, семью кормить. Это мы тут, в деревнях, корячимся, а городские все на крутых тачках ездят, выпендриваются.
Машников сжал кулаки:
– Это ты про мою маму, что ли? Это она-то выпендривается?
– А ну – цыц! – веско бросила Сабля. – А то сейчас огребете оба.
– Моя мама, между прочим, столько работает, сколько некоторым и не снилось! – Жека обиженно надул губы. – Утром рано уезжает, а возвращается часов в девять вечера. Устает! А машину – в кредит взяла, в автобусе на работу неудобно.
– Она у тебя кем работает? – спросила Женька.
– Химик-технолог, – Машников пояснил с некоторой гордостью, не все мамы такую важную и непонятную профессию имеют, далеко не все!
– Еду, что ли, делает? – искоса глянула Ленка.
– Нет. Лекарства.
– А-а-а.
За разговорами не заметили, как и дошли. Тем более, тележку-то с разобранной байдаркой катил молчун Мика. Спокойно так катил, со стороны казалось – и не прикладывал никаких усилий. На ленкином дворе парни помогли затащить лодку в сарай, попрощались. И молчун Мика, и задиристый белобрысый Колян почему-то вдруг перестали казаться Жеке врагами. Обычные такие ребята. Очень даже. Вполне.
– Лен… можно, я вечером загляну? – дождавшись, когда парни ушли, попросился Ума Палата.
Ленка кивнула:
– Конечно, заглядывай. Вторую байду поклеим. Жень, ты придешь?
– Постараюсь.
После ужина, Женька ушел в предоставленную ему комнату – маленькую и узкую, как пенал, но вполне уютную. Стол перед самым окном, небольшая тахта, старый бельевой шкаф с большим зеркалом на дверце.
Сняв рубашку, Жека долго крутился перед зеркалом – смотрел, не сгорели ли полечи? Вроде бы, не сгорели, да и не жгло почти. Завтра все же надо бы осторожнее. Футболку с длинными рукавами одеть. Да и вообще…
Пристально вглядевшись в свое отражение в зеркале, Машников непритворно вздохнул. Тощий он какой-то, не мускулистый совсем. Руки-ноги – тонкие, ребра торчат. Правда, если руки вверх не поднимать, так и не очень заметно. Вот интересно, он, Жека, Женьке синеглазой нравится? Хотя бы чуть-чуть? Хм… Волосы длинноватые, темно-русые, подстричься бы, но… чего деньги-то зря тратить? Глаза – мужские, серые… даже можно сказать – стальные! А вот ресницы – девчоночьи, длинные. И лицо такое… да и вообще, мама говорила, в детстве Жека сильно на девочку был похож. Эх… знал бы – ходил бы в спортзал, что ли.
Вечером снова клеили лодки, всего их у Саблиной оказалось три. Старые, но еще вполне сносные… если хорошенько заклеить, ага.
–Эх, калоши бы новые! – мечтала Ленка вслух. – Но, дорого, да. Ладно, и на этих вполне ходить можно.
– А давайте куда-нибудь пойдем, – неожиданно предложила Женька. – Дня на три хотя бы. Ну, как раньше, с Дмитрием Иванычем.
Саблина встрепенулась, закусила губу:
– А что? Лодки немного подклеить и вперед да с песней! Ремнабор есть, продукты купим. Только вот… вас родители-то отпустят, а?
– Меня – отпустят! – лихо заявила синеглазая.
– А я тете Глаши скажу, что просто – с ребятами, в ночное, – Жека неуверенно поскреб заросший затылок. – А с мамой – договорюсь… придумаю что-нибудь.
Вообще-то, маму обманывать Женька не любил. Но, тут такой случай, который, может быть, раз в жизни бывает. В водный поход. С новыми друзьями. Это ж просто здорово, далеко не со всеми такое случается. Да и мама, скорее всего, отпустила бы, если б здесь была, если б все, как следует ей объяснить, с ребятами познакомить. Как пить дать, отпустила бы – да. Даже в водный поход отпустила бы… пожалуй. Но, все-таки про лодки ей говорить не надо. Сказать, что просто в какую-нибудь деревню идут, к новым друзьям в гости.
Обязательно отпроситься, тем более… Тем более, что Жека вспомнил вдруг про свою чердачную тайну… и решил тут же ей поделиться. Вот прямо сейчас!
Про летающих змей девчонки выслушали с усмешкой. Саблина даже зевнула. Еще бы, местным эти пресловутые змеи давно оскомину набили! А вот Жека заинтересовался всерьез:
–Вот бы ее сфоткать, эту змею. Для науки!
– Да нет там никаких змей! – отмахнулась Ленка. – Зато – красиво очень. Жень, помнишь, как-то в Ванычем ночевали на Черном озере.
– Прошлой осенью, – синеглазенькая охотно покивала. – Когда воды в речке не было. Не знаю, уж как тогда и дошли. Но, да – красиво. И рыба там много, и грибов, и ягод.
– Да какие сейчас ягоды… Хотя, морошка пошла.
– И черника.
– Черное озеро, говоришь? – Саблина окинула Жеку таким пристально-странным взглядом, что у того захолонуло сердце. Неужто – согласится? Неужто – уговорил?
– Погодите-ка! Где-то у меня карта была…
Сабля убежала в дом, и вскоре вернулась, разложила прямо на перевернутой байдарке потертую карту.
– Вот – Черное озеро видите? А вот – наша речка. Как раз туда впадает. Женька, сколько мы в прошлый раз шли?
– Дня два. Ой, умаялись лодки тащить!
– Это потом, что воды не было. А сейчас – есть. Дойдем за день, за полтора, с ночевкой.
Саблина рассуждала, как бывалый турист. Возводила глаза к небу, что-то про себя прикидывала, считала.
